– Немедленно? – Была ночь, команда устала, и в голосе Бакленда прозвучало удивление. – Вы же не хотите сказать, этой ночью?
– Этой ночью будет лучше всего, сэр. Доны видели, как мы уползли, поджав хвост, простите меня, сэр, но по крайней мере они так подумали. Последний раз они видели нас на закате, когда мы выбирались из бухты Самана. Они ликуют. Вы их знаете, сэр. Меньше всего они ожидают атаки на заре, с другой стороны, с суши.
Бушу это показалось разумным, он отважился издать односложное одобрительное восклицание – наибольшее, что он мог себе позволить.
– Как бы вы организовали эту атаку, мистер Хорнблауэр? – спросил Бакленд.
Хорнблауэр был готов отвечать, усталость исчезла с его лица, уступив место энтузиазму.
– Ветер попутный, сэр, и мы доберемся до бухты Шотландца за два часа до полуночи. К этому времени мы назначим людей в десант и подготовим их. Сто матросов и пехотинцы. Там есть хорошее место для высадки – я вчера приметил. Дальше вглубь острова, до начала холмов – болота, но мы можем высадиться с другой стороны от них, на полуострове.
– Ну?
Хорнблауэру пришлось молча проглотить тот факт, что кто-то неспособен продолжать с этого места сам, прыжком воображения.
– Десант без труда взберется на гребень, сэр. Тут не заблудишься – с одной стороны море, с другой – бухта Самана. Дальше они двинутся по гребню. А на заре можно штурмовать форт. Я думаю, испанцы вряд ли внимательно следят за той стороной, где болота и обрывы.
– У вас все звучит очень просто, мистер Хорнблауэр. Но… сто восемьдесят человек?
– Я думаю, этого довольно, сэр.
– Почему вы так думаете?
– Из форта по нам стреляло шесть пушек. От силы девяносто человек, а скорее – шестьдесят. Подносчики боеприпасов. Люди, которые греют снаряды. Вместе человек сто пятьдесят, может даже сто.
– Но почему вы думаете, что это все?
– Донам нечего бояться с той стороны. Они обороняются от негров, от французов, может быть, от англичан с Ямайки. Негры через болота не пойдут. Значит, главная опасность для донов – с юга, от бухты Самана. Там они наверняка и собрали всех, кто может держать ружье. Именно оттуда и угрожает им этот самый Туссен, или как его там зовут.
Последние слова были придуманы весьма кстати. Хорнблауэр не хотел слишком явно поучать старшего офицера. А Буш видел, как недовольно скривился Бакленд, когда Хорнблауэр мимоходом упомянул французов и негров. Секретные приказы – которые Бушу прочитать не дали – могли содержать строгие инструкции касательно сложной политической ситуации на Санто-Доминго, где взбунтовавшиеся рабы, французы и испанцы (формально – союзники) боролись за господство над островом.
– Не будем про французов и негров, – сказал Бакленд, подтверждая подозрения Буша.
– Да, сэр. Но испанцы все равно про них думают, – сказал Хорнблауэр, которого не так-то просто было сбить с толку. – Доны сейчас боятся негров больше, чем нас.
– Так вы думаете, атака может увенчаться успехом? – Бакленд старался перевести разговор на другую тему.
– Я думаю, да. Но время не ждет.
Бакленд в мучительной нерешительности смотрел на двух младших офицеров, и Буш посочувствовал ему. Еще одно кровавое поражение – возможно, даже хуже – захват и пленение всего десанта – будет для Бакленда полным крахом.
– Захватив форт, – сказал Хорнблауэр, – мы легко расправимся с каперами в бухте. Они никогда больше не смогут использовать его в качестве стоянки.
– Это верно, – согласился Бакленд. Такое точное и экономное исполнение полученных приказов восстановило бы его репутацию.
Ритмично поскрипывала древесина скользящей по волнам «Славы». Ветер задувал в каюту, уменьшая духоту, и освежал потное лицо Буша.
– Черт возьми! – воскликнул Бакленд с неожиданной беспечностью. – Я попробую это сделать!
– Очень хорошо, сэр, – сказал Хорнблауэр. Бушу пришлось сдержать себя, чтобы слишком явно не выказать удовольствие, Хорнблауэр не зря говорил в нейтральном тоне. Слишком явно подталкивать Бакленда было опасно – это могло бы возыметь обратное действие.
И хотя выбор был сделан, оставалось еще одно решение такое же важное и не менее спешное.
– Кто будет командовать десантом? – спросил Бакленд. Вопрос был чисто риторический: никто, кроме самого Бакленда, не мог на него ответить. И Буш, и Хорнблауэр это знали. Им оставалось только ждать.
– Будь бедный Робертс жив, это было бы его делом, – сказал Бакленд. Потом он повернулся и поглядел на Буша.
– Командовать будете вы, мистер Буш.
– Есть, сэр.
Буш встал со стула и стоял, неловко склонив голову под палубными досками наверху.
– Кого вы хотите взять с собой?
Хорнблауэр стоял в течение всего разговора и теперь смущенно переминался с ноги на ногу.
– Я еще нужен вам, сэр? – спросил он Бакленда.
Глядя на Хорнблауэра, Буш не мог сказать, что тот испытывает: у него был вид почтительного и внимательного офицера. Буш подумал про Смита, еще одного лейтенанта, про Уайтинга, капитана морской пехоты, который несомненно примет участие в вылазке. В качестве подручных офицеров можно будет использовать мичманов и штурманских помощников. Буш отправлялся в опасную, ответственную и рискованную вылазку, от которой зависела не только репутация Бакленда, но и его собственная. Кого хотел бы он видеть рядом с собой в этот решительный для его карьеры момент? Если он попросит еще одного лейтенанта, тот будет его заместителем и может ждать, что и его мнение учтут при выработке решений.
– Мистер Хорнблауэр нам еще нужен, мистер Буш? – спросил Бакленд.
Хорнблауэр будет деятельным подчиненным. Говоря иначе, беспокойным. Он будет склонен к критике, хотя бы мысленно. Бушу совсем не улыбалось отдавать приказы на глазах у Хорнблауэра. Идущий в душе Буша спор не оформился отчетливо, с аргументами за и против; скорее это был конфликт между интуицией и предрассудками, результат многолетнего опыта, который Буш никогда не смог бы выразить словами. Наконец он решил, что ни Смит, ни Хорнблауэр ему не нужны, и снова посмотрел на Хорнблауэра. Тот пытался остаться безучастным, но Буш внутренним чутьем понял, как отчаянно ему хочется участвовать в вылазке. Конечно, любой офицер хотел бы этого, жаждал бы такой возможности отличиться, но Хорнблауэр, с его неугомонным характером, имел на то особые причины. Хорнблауэр стоял по стойке «смирно», держа руки по швам, но Буш заметил, как постукивают по бедрам длинные пальцы, как Хорнблауэр останавливает их усилием воли, и как они, выходя из подчинения, снова начинают барабанить. Не холодное размышление привело Буша к решению, а нечто прямо противоположное. Это можно было назвать добротой, это можно было назвать нежностью. Он привязался к этому непостоянному, к этому переменчивому юнцу, и не сомневался больше в его смелости.
– Я хотел бы взять с собой мистера Хорнблауэра, – сказал Буш, казалось, эти слова вырвались помимо его воли. Так мог бы сказать уступчивый старший брат, собирающийся развлекаться с друзьями и, по доброте сердечной, связавший себя присутствием младшего.
Взгляд, которым Хорнблауэр ответил Бушу на эти слова, убил в зародыше всякие сожаления, которые могли бы возникнуть из-за того, что он позволил чувствам повлиять на свое решение. Столько облегчения, столько благодарности было в этом взгляде, что Буш испытал приятное тепло великодушия: ему показалось, что он стал больше и лучше. Естественно, Буш не увидел ничего странного в том, что Хорнблауэр благодарит за решение, подвергающее опасности его жизнь.
– Очень хорошо, мистер Буш, – сказал Бакленд. Характерно, что, приняв решение, он тут же заколебался. – Тогда у меня останется только один лейтенант.
– Вахту может нести Карберри, сэр, – ответил Буш. – Кое-кто из штурманских помощников тоже неплохо с этим справится.
Для Буша было так же естественно отстаивать принятое решение, как для рыбы – глубже заглатывать наживку.
– Очень хорошо, – повторил Бакленд со вздохом. – Что вас беспокоит, мистер Хорнблауэр?
– Ничего, сэр.
– Вы что-то хотели сказать. Выкладывайте.
– Ничего серьезного. Это может подождать. Я думал, не стоит ли нам изменить курс. Мы могли бы не теряя времени взять курс на бухту Шотландца.
– Я думаю, это можно. – Бакленд не хуже других офицеров на флоте знал, как непредсказуемы капризы погоды, и что вследствие этого любые действия нужно предпринимать безотлагательно, но, если его не подталкивать, вполне мог об этом и не вспомнить. – Э, очень хорошо.
После того, как судно развернулось и свистки утихли, Бакленд повел двух лейтенантов в каюту и снова устало упал на стул. Чтобы скрыть вновь охватившую его тревогу, он напустил на себя игривый тон.
– Мистера Хорнблауэра мы на какое-то время удовлетворили, – сказал он. – Теперь давайте послушаем, чего хочет мистер Буш.
Обсуждение намеченной вылазки шло заведенным порядком: кого взять из матросов, какое им выдать снаряжение, как связаться на следующее утро. Пока обсуждались эти вопросы, Хорнблауэр намеренно держался в тени.
– Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Хорнблауэр? – спросил под конец Буш. Вопрос был продиктован вежливостью, а может и благоразумием.
– Только одно, сэр. Мы могли бы захватить с собой шлюпочные кошки с привязанными линями. Они могут пригодиться, если надо будет взбираться на стену форта.
– Верно, – согласился Буш. – Проследите, чтоб их выдали матросам.
– Есть, сэр.
– Вам нужен будет связной, мистер Хорнблауэр? – спросил Бакленд.
– Наверно, это было бы не лишним, сэр.
– Кто-нибудь определенный?
– Если вы не возражаете, я предпочел был взять мистера Вэйларда, сэр. Он достаточно сообразителен и выдержан.
– Очень хорошо. – При имени Вэйларда Бакленд пристально посмотрел на Хорнблауэра, но пока ничего по этому поводу не сказал.
– Что-нибудь еще? Нет? Мистер Буш? Решено?
– Да, сэр, – сказал Буш.
Бакленд постучал пальцами по столу. Недавняя перемена курса еще не была решительным моментом; она ни к чему его не обязывала. Однако следующий приказ обяжет. Если поднять матросов, раздать им оружие, проинструктировать, путь назад будет отрезан. Новая попытка, которая может закончиться новым поражением, даже крахом. Успех – не в его власти, но в его власти предотвратить неудачу, попросту не рискуя. Он поднял голову и встретил безжалостные взгляды двух подчиненных. Нет, он ошибался, когда думал, что не поздно еще пойти на попятный. Поздно.
– Тогда остается только отдать приказы, – сказал он. – Будьте так любезны, позаботьтесь об этом, мистер Буш.
– Есть, сэр, – сказал Буш.
Они с Хорнблауэром собирались покинуть каюту, когда Бакленд задал давным-давно мучивший его вопрос. Надо было сказать что-нибудь, дабы сменить разговор, хотя любопытство, толкнувшее Бакленда на это, вспыхнуло с новой силой при упоминании Вэйларда. Бакленд, исполненный законной гордостью за свою решимость, достаточно осмелел, все были на подъеме, и откровенность была бы естественна.
– Кстати, мистер Хорнблауэр, – сказал он, и Хорнблауэр замер в дверях, – как капитан ухитрился свалиться в люк?
Буш увидел, как энтузиазм на лице Хорнблауэра сменился маской полной безучастности. Прошла минута или две, прежде чем он ответил.
– Я думаю, он потерял равновесие, сэр, – сказал Хорнблауэр. В голосе его звучало глубокое почтение и полнейшее отсутствие чувств. – Корабль сильно качало в ту ночь, вы помните, сэр.
– Я помню, – сказал Бакленд. В его тоне отчетливо сквозили разочарование и растерянность. Он пристально посмотрел на Хорнблауэра: ничегошеньки нельзя было прочесть на этом лице. – Ну ладно, очень хорошо. Приступайте.
– Есть, сэр.
IX
Берег остыл и морской бриз стих; наступила безветренная ночная пора, когда давление воздуха над сушей и над морем почти одинаково. Всего в нескольких милях мористее по-прежнему дул пассат, как дует он вечно, но на берегу стояло влажное безветрие. Длинный атлантический вал разбивался о далеко уходящую в море отмель, но он еще жил, словно могучий некогда человек, ослабевший от долгой болезни, и ритмично вздымался, окатывая пеной берег. Здесь, в самой восточной оконечности побережья, начинались известняковые обрывы полуострова Самана; здесь же располагалась укрытое от ветра и волн место, где маленькая речушка пробила в обрыве глубокое ущелье. Море, полоску прибоя и прибрежный песок, казалось, охватил огонь. Ярко фосфоресцировала вода, вздымавшаяся прибоем и набегавшая на берег, светились весла идущих к берегу шлюпок. Шлюпки казалось, плыли по жидкому огню, который от их касания вспыхивал с новой силой; за каждой шлюпкой тянулся светящийся след, окаймленный двумя огненными полосками там, где били о воду весла.
В устье ущелья было удобно и высаживаться, и подниматься. Шлюпки зарылись носом в песок, чтобы высадиться на берег, надо было просто перелезть через борт, сразу очутившись по пояс в воде – по пояс в жидком огне – и брести к полоске песка, держа оружие и патронташи над головой, чтобы не намочить. Даже на опытных моряков произвело впечатление это свечение, новобранцев же оно настолько возбудило, что они принялись болтать и смеяться – пришлось на них резко прикрикнуть. Буш одним из первых выбрался из шлюпки; он прошел по воде и теперь стоял на непривычно твердой земле, поджидая остальных. Вода ручьями текла с насквозь промокших штанин.
От другой шлюпки отделилась черная фигура и приблизилась к нему.
– Мой отряд на берегу.
– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.
– Тогда я двинусь по ущелью с авангардом, да, сэр?
– Да, мистер Хорнблауэр. Действуйте, как вам предписано.
Буш был взволнован и напряжен, насколько позволяла его железная закалка и флегматичный темперамент; ему хотелось очертя голову ринуться в бой, но тщательно составленный план, который разработали они с Хорнблауэром, не допускал этого. Он стоял и ждал, пока построится его отряд, Хорнблауэр приказывал другому подразделению:
– Матросы первой вахты! Следуйте за мной. Каждый должен идти вплотную за тем, кто впереди. Помните, ваши ружья не заряжены, так что не щелкайте курками, если встретитесь с неприятелем. Только холодная сталь. Если среди вас найдется такой болван, который зарядит и выстрелит, завтра утром он получит четыре дюжины горячих. Это я вам обещаю. Уолтон!
– Сэр!
– Пойдете замыкающим. Теперь за мной, ребята, начиная с правой стороны строя.
Отряд Хорнблауэра исчез в темноте. Морские пехотинцы уже сходили на берег, их красные мундиры казались черными на фоне светящейся воды; белые портупеи едва различались в темноте. Пехотинцы строились в два ряда, унтер-офицеры тихо отдавали приказы. Не снимая левой руки с эфеса шпаги, Буш правой еще раз проверил пистолет за поясом и патроны в кармане. Темная фигура остановилась перед ним, по-военному щелкнув каблуками.
– Все налицо, сэр. Готовы выступить, – сообщил голос Уайтинга.
– Спасибо. Можно двигаться. Мистер Эббот!
– Сэр!
– Вы знаете свои обязанности. Оставляю вас с отрядом морской пехоты. Двигайтесь за нами.
– Есть, сэр.
Подъем по ущелью был длинный и трудный; песок вскоре сменился плоскими известняковыми плитами, но даже и среди них пробивалась буйная растительность, взращенная тропическими ливнями, которые обильно орошали северный склон. Только вдоль русла пересохшей речушки (вся вода ушла в известняк) был свободный проход, если позволительно назвать его свободным, – он был извилист, неровен, его загромождали плиты известняка, на которые приходилось карабкаться. Уже через несколько минут Буш весь обливался потом, но упорно лез вверх. За ним неуклюже двигались морские пехотинцы, стуча башмаками, звякая оружием и снаряжением. Казалось, их слышно за милю вокруг. Кто-то поскользнулся и выругался.
– Придержи язык, – рявкнул капрал.
– Молчать! – прорычал Уайтинг через плечо.
Все дальше и вверх. Кое-где кусты были такие высокие, что скрывали слабый свет звезд, и Бушу приходилось пробираться среди камней на ощупь. Несмотря на крепкое сложение, он тяжело дышал. Поднимаясь, Буш то и дело замечал жуков-светляков; последний раз он видел их много лет назад, но сейчас не обращал на них внимания. Впрочем, идущие сзади пехотинцы не смогли сдержать возбужденных восклицаний. Буш страшно разозлился на несдержанных идиотов, которые своим глупым поведением подвергают опасности не только успех операции, но и свои жизни.
– Я с ними разберусь, сэр, – сказал Уайтинг и остановился, пропуская колонну вперед.
Из темноты наверху Буша окликнул пронзительный шепот.
– Мистер Буш, сэр?
– Да.
– Это Вэйлард, сэр. Мистер Хорнблауэр послал меня вас проводить. Сразу над вами начинается луг.
– Очень хорошо, – сказал Буш.
Он ненадолго остановился, вытер рукавом сюртука потный лоб и подождал, пока колонна подтянется. После этого взбираться было уже недолго. Вэйлард подвел их к кучке отдельно стоящих деревьев, едва различимых в темноте. Буш почувствовал под ногами траву. Хотя склон по-прежнему поднимался вверх, идти стало гораздо легче.
Впереди раздался тихий окрик.
– Свои, – сказал Вэйлард. – Это мистер Буш.
– Рад вас видеть, сэр, – сказал другой голос, голос Хорнблауэра.
Хорнблауэр отделился от темноты и подошел к ним чтобы доложить:
– Мой отряд расположился чуть впереди, сэр. Я послал Сэдлера и двух надежных матросов на разведку.
– Очень хорошо, – искренно одобрил Буш.
Сержант морской пехоты докладывал Уайтингу.
– Все в сборе, сэр, окромя Чэпмана, сэр. Он лодыжку вывихнул, сэр, или говорит, что вывихнул. Оставили его там внизу, сэр.
– Надо дать людям отдохнуть, капитан Уайтинг, – сказал Буш.
Жизнь на тесном линейном корабле – плохая подготовка к лазанию по скалам в тропиках, особенно если этому предшествовал такой выматывающий день. Пехотинцы повалились на землю, кое-кто с облегчением застонал, за что немедленно получил от сержанта сильнейший пинок башмаком.