— Она не выйдет из машины, — заверил его Эндрю, и за это Мариса пнула его по щиколотке.
— Хорошо рассчитайте время. До Гахана отсюда часа два езды, а вам еще нужно успеть осмотреться и хорошенько спрятаться. Рикардо приготовил для вас еду в дорогу, он ждет тебя в кухне, Мариса. Ступай, мне еще надо сказать сеньору пару напутственных слов.
Мариса повиновалась дяде.
— Ты найдешь силы довести все это до конца?
— Узнаете завтра, — небрежно бросил Эндрю.
Альберто схватил его за локоть.
— Я поднял на ноги множество друзей, чтобы обеспечить успешное выполнение задачи. На карте не только мое доброе имя, но и безопасность моей племянницы.
— Она уже взрослая и сама за себя отвечает. Впрочем, еще не поздно запретить ей ехать со мной. С хорошей картой я сам без труда отыщу эту дыру.
— Она меня не послушается, я для нее больше не авторитет.
— Я буду стараться, Альберто, а вы сделайте так, чтобы эта задача, как вы ее называете, не переросла в драму. Вы дали мне слово, что никто из ваших людей не попытается свести счеты с Ортисом.
— У меня слово одно, и ты его уже получила!
— Раз так, все должно пройти без осложнений.
— Вот, возьми. — Альберто положил Эндрю на колени револьвер. — Мало ли что…
Эндрю вернул оружие.
— Не думаю, что это поможет обеспечить безопасность Марисы. Мне еще не доводилось пользоваться огнестрельным оружием. Вопреки избитым штампам, не все американцы ковбои.
Эндрю хотел встать, но Альберто жестом показал ему, что разговор еще не окончен.
— Луиза навещала тебя в больнице?
— Кто вам это сказал?
— Я справлялся о твоем состоянии на тот случай, если бы молодчикам Ортиса пришло в голову довести дело до конца.
— Значит, ответ на вопрос вам известен.
— Она говорила с тобой обо мне?
Эндрю молча взглянул на Альберто и встал.
— Обсудим это завтра, после того, как я вернусь из Гахана. Всего доброго, Альберто.
* * *Эндрю поискал взглядом «жук» Марисы. Его внимание привлек громкий гудок. Мариса высунулась из окна «Пежо-406»-универсала.
— Ну что, едем или вы передумали?
Эндрю сел в машину.
— Дядю тревожило состояние моей машинки.
— Непонятно, откуда у него такие странные мысли! — усмехнулся Эндрю.
— Это его автомобиль. Сами видите, какое значение он придает нашему заданию.
— Хватит повторять это дурацкое слово! Никакое это не задание, я не сотрудник секретной службы, это поручение респектабельной газеты. Я собираюсь поговорить с неким Ортегой и вытянуть из него признание, что на самом деле он — Ортис, если это действительно так.
— Чем нести невесть что, лучше помолчите, — осадила его Мариса.
Все сто восемьдесят километров до Гахана они лишь изредка перебрасывались словами. Мариса сосредоточилась на дороге, которая, как предупреждал ее дядя, была изрядно разбита и еле освещена. К полуночи они достигли перекрестка, где им предстояло ждать Ортегу. Остановившись перед холмиком, Мариса вышла и принялась осматривать местность, вооружившись фонарем.
— Если шины лопнут именно здесь, — сообщила она Эндрю, — машина съедет в поле. Тревожиться не о чем, дядя все предусмотрел.
Эндрю вгляделся в дорогу, насколько хватало лучей фар, гадая, когда появятся люди Альберто.
— Залезайте в машину! — позвала его Мариса. — Проселок, ведущий к элеватору, начинается прямо здесь. Мы будем ждать в засаде. Ожидание будет долгим, сейчас самое время заморить червячка.
Она запустила мотор и медленно поехала по колее, огибавшей элеватор. Остановившись между двумя башнями, она выключила фары. Когда глаза привыкли к темноте, Эндрю убедился, что с того места, где они находятся, открывается отличный обзор места действия, тогда как разглядеть их с дороги невозможно.
— Ваш дядя действительно все предусмотрел.
— Альберто был один из монтонерос, он сражался с этими мерзавцами во времена, когда они стреляли по всему, что двигалось. Скажем так: у него есть опыт. Будь он вашим ровесником, он сидел бы сейчас в этой машине вместо вас.
— Я не его подручный, Мариса, раз и навсегда зарубите это себе на носу.
— Вы говорите это не в первый раз. Я все поняла. Есть хотите?
— Не очень.
— Все равно надо перекусить. — Она протянула ему сандвич. — Силы вам пригодятся.
Она зажгла в салоне свет, посмотрела на Эндрю и прыснула.
— Что вас развеселило?
— Вы.
— Я такой смешной?
— Слева вы очень даже ничего, а вот справа — ни дать ни взять Человек-слон.[5]
— Благодарю за комплимент.
— Это комплимент только наполовину, все зависит от того, с какого боку смотреть.
— Хотите, чтобы я сел за руль?
— Нет, меня устраивает ваша подбитая половина. Это как-то больше в моем вкусе.
— Уверен, Антонио был бы счастлив это слышать.
— Антонио не красавец, зато очень хороший человек.
— Меня это не касается.
— А ваша жена? Она хорошенькая?
— А это не касается вас.
— Нам в этой машине почти всю ночь сидеть. Вы предпочитаете говорить о погоде?
— Вэлери очень красивая.
— Я бы удивилась, если бы было иначе.
— Почему?
— Потому что вы из тех, кто любит горделиво прохаживаться под руку с красоткой-женой.
— Ошибаетесь, мы знакомы со школы, тогда во мне не было ничего от рокового соблазнителя, наоборот, я был очень робкий и не умел ухаживать. Таким и остался.
У Марисы завибрировал мобильный телефон, она схватила его и прочитала свежее сообщение.
— Грузовик на выезде из Вилла-Марии, как и планировалось, заставил Ортиса повернуть на шоссе номер восемь. У нас они будут не позже чем через четыре часа.
— Я думал, что здесь нет мобильной связи.
— Когда понадобится, она перестанет работать. Единственный здешний ретранслятор находится в двадцати километрах отсюда. Когда его обесточат, связи не будет.
Эндрю улыбнулся:
— Пожалуй, вы были правы. Этот вечер все больше смахивает на боевое задание.
— Не похоже, что вам это так уж не нравится.
— Давайте сюда сандвич, и хватит надо мной потешаться. Осторожно, а то я решу, что вы меня соблазняете.
Мариса потянулась к заднему сиденью, и юбка у нее поднялась, обнажив бедра, — зрелище, к которому Эндрю не мог остаться равнодушным.
— А вот вам и кофе, — сказала она, протягивая ему горячий стаканчик.
Спустя час они услышали приближающийся шум мотора. Мариса погасила в салоне свет.
— Рановато для Ортиса, — пробормотал Эндрю.
Мариса опять рассмеялась.
— Правильно, что вы говорите шепотом: лишняя осторожность не помешает. До дороги пятьдесят метров, вдруг нас услышат? Нет, это еще не Ортис.
— Почему тогда вы погасили свет?
Не дав ему опомниться, Мариса перекинула ногу через рычаг переключения передач и взгромоздилась на него верхом. Сначала она провела кончиком пальца по его губам, потом поцеловала.
— Тихо, — прошептала она. — Вы скоро женитесь, я тоже выхожу замуж, так что нам не стоит бояться, что мы друг в друга влюбимся.
— Требуешь помалкивать, а сама болтаешь без умолку.
Мариса еще раз поцеловала Эндрю, они переползли на заднее сиденье и растянулись, доверившись безмолвию ночи.
Мариса открыла глаза, посмотрела на часы и толкнула Эндрю локтем:
— Проснись и одевайся. Уже три часа!
Эндрю подскочил. Мариса полезла за мобильным телефоном. Там уже было шесть новых сообщений, каждое с названием деревни, через которую проезжала машина Ортиса. Глядя на экран телефона, Мариса перебралась на сиденье водителя.
— Связь прервана, они обесточили ретранслятор. Быстрее, Ортис уже недалеко!
Эндрю натянул брюки и рубашку и замер на пассажирском месте. Было оглушительно тихо. Он повернулся к Марисе, не отрывавшей взгляд от дороги.
— Смотри вперед, главное произойдет там!
— А то, что произошло сзади?
— Просто приятное времяпрепровождение двух взрослых людей по взаимному согласию.
— Вот как? — Эндрю улыбнулся.
Мариса снова толкнула его локтем.
— Вдруг приятели твоего дяди видели нас, когда разбрасывали на дороге свой железный мусор?
— Только этого нам обоим не хватало!
Ладно, теперь моли небо, чтобы мы не проворонили Ортиса.
— Если бы его машина уже проехала, то она застряла бы посреди дороги. Ты что-нибудь видишь?
Мариса не ответила. Издалека снова послышался шум мотора, и Эндрю почувствовал, как часто забилось его сердце.
— Вдруг это не они? — тихо проговорил он.
— Непредвиденный ущерб… Жаль, но такое порой неизбежно.
Пока Эндрю переживал, на дороге попал в аварию черный седан. У него пробило сразу три покрышки, водитель попытался удержать машину, но ее занесло, и она перевернулась набок. Сначала она скользила по асфальту в таком положении, потом крыло попало в выбоину, багажник задрался, и седан с невообразимым лязгом несколько раз перевернулся. Вылетело ветровое стекло, за ним отправился в полет пассажир с переднего сиденья. Машина с вертящимися колесами проехалась на крыше, высекая фонтаны искр, и замерла на обочине. Невообразимый грохот сменился мертвой тишиной.
Пока Эндрю переживал, на дороге попал в аварию черный седан. У него пробило сразу три покрышки, водитель попытался удержать машину, но ее занесло, и она перевернулась набок. Сначала она скользила по асфальту в таком положении, потом крыло попало в выбоину, багажник задрался, и седан с невообразимым лязгом несколько раз перевернулся. Вылетело ветровое стекло, за ним отправился в полет пассажир с переднего сиденья. Машина с вертящимися колесами проехалась на крыше, высекая фонтаны искр, и замерла на обочине. Невообразимый грохот сменился мертвой тишиной.
— Аккуратно, только аккуратно!
С этим заклинанием Эндрю попытался вылезти из универсала, но Мариса схватила его за руку и заставила снова усесться. Она включила зажигание и медленно выехала с проселка на обочину. Там их взорам открылось в свете фар безнадежное зрелище. В десяти метрах от перевернутой машины лежал мужчина. Эндрю бросился к нему. Лежавший был тяжело ранен, но еще дышал. Бесчувственный водитель уткнулся в руль окровавленным лицом. Сзади, прижатый к сиденью вдавившейся от удара крышей, шевелился, приходя в себя, третий пострадавший.
Подскочивший к Марисе Эндрю попытался пролезть в покореженный салон.
— Помоги, — крикнул он Марисе, — надо его вытащить, пока машина не загорелась!
Мариса опустилась на колени и бесстрастно заглянула раненому в лицо.
— Слыхал? Сейчас будет взрыв! У нас есть к тебе вопросы, отвечай быстрее, если не хочешь превратиться в жареную свинину.
— Кто вы такие? Что вам от меня надо? — пролепетал раненый.
— Спрашиваем мы, твое дело отвечать.
— Брось, Мариса, все это потом, лучше помоги мне, и так натворили дел! — крикнул Эндрю, пытаясь вытащить раненого из машины.
— Пусть лежит здесь, пока не заговорит. Твое настоящее имя!
— Мигель Ортега.
— А я — Эвита Перон! Ладно, еще одна попытка.
Мариса вставила ему в рот сигарету, достала спичечный коробок, чиркнула спичкой и осветила огоньком лицо Ортеги.
— Меня зовут Мигель Ортега! — крикнул он. — Вы сумасшедшая! Вытащите меня отсюда!
— Подумай, здесь все сильнее воняет бензином.
Эндрю напряг все силы, чтобы вытащить старика, но тому зажало ноги сиденьем водителя, и без помощи Марисы он ничего не мог поделать.
— Бежим отсюда, — сказала Мариса и уронила спичку внутрь машины.
Огонек потух. Мариса чиркнула следующей спичкой и подожгла весь коробок, держа его двумя пальцами.
Ортега с ужасом косился на пылающее у него над головой пламя.
— Ортис, меня зовут Фелипе Ортис, потушите, умоляю! У меня семья, не делайте этого!
Мариса отшвырнула горящий коробок и плюнула майору Ортису в лицо.
Эндрю не на шутку рассвирепел. Мариса нашарила под водительским креслом рычаг и сумела сдвинуть кресло. Эндрю вытащил Ортиса из машины и потащил прочь от машины.
— Теперь — водителя, — приказал он Марисе.
Он уже возвращался, когда под капотом заискрило, и машина разом вспыхнула. Тело водителя объяло пламя, его лицо исказилось, а потом весь этот кошмар заволокло дымом.
Эндрю сжал руками виски и рухнул на колени. Его вырвало. Когда рвотные спазмы прошли, он подошел к лежавшему на обочине Ортису. Мариса сидела рядом с ним на корточках и курила.
— Отвезем его в больницу — его и того, второго, — сказал Эндрю.
— Нет! — отрезала Мариса, крутя ключ зажигания от их универсала. — Подойдешь — выброшу в поле.
— Тебе мало одного убитого?
— Один за тридцать тысяч? Нет, этого мне мало. Сыграем второй тайм. Теперь перевес на моей стороне. Если эта мразь хочет жить, пусть говорит. Доставай блокнот и ручку, сеньор журналист, настал твой звездный час!
— Мне плохо, — простонал Ортис, — отвезите меня в больницу. В пути я скажу вам все, что захотите.
Мариса выпрямилась, подошла к «пежо» и открыла бардачок. Вернулась она с револьвером Альберто в руке.
Приставив дуло к виску Ортиса, она взвела боек.
— Стенографистка готова. Начинаем интервью? У тебя из ноги хлещет кровь, так что тянуть не советую.
— Ты и в меня выстрелишь, если я откажусь участвовать в этом паскудстве? — спросил Эндрю.
— Нет, ты мне слишком нравишься. Но с ним я сведу счеты без всякого колебания, а может, и не без удовольствия.
Эндрю опустился на колени рядом с Ортисом.
— Побыстрее с этим покончим, чтобы я мог доставить вас к докторам. Мне очень жаль, я хотел совсем другого…
— Думаешь, ему тоже было жаль, когда он приказывал испортить тормоза в машине Антонио или когда отправлял своих церберов в твой гостиничный номер?
— Вы заявились на мою территорию, всем задавали вопросы. Мы хотели вас припугнуть, а не устраивать вам аварию.
— Как же! — прошипела Мариса. — Объясни это Антонио, он как раз в больнице. Мы тоже хотели просто тебя припугнуть, теперь мы квиты, да? Хотя нет, не совсем. Посмотри на моего друга, полюбуйся, как над ним потрудились твои люди!
— Мне смотреть не на что, я понятия не имею, кто он такой.
Эндрю был склонен поверить в искренность Ортиса: тот, похоже, действительно не знал, кто перед ним.
— Я Эндрю Стилмен, журналист «Нью-Йорк таймс». Я расследую деятельность одного летчика при последней диктатуре. Вы — тот майор Ортис, который служил с 1977 по 1983 год летчиком в береговой охране?
— Только до 29 ноября 1979 года. После я ни разу не командовал экипажами самолетов.
— Потому что больше не мог выполнять приказы, которые мне давали.
— В чем состояли ваши задания, майор Ортис?
Ортис тяжело вздохнул:
— Давненько меня не называли майором…
Мариса вдавила ему в щеку дуло револьвера:
— Нам нет дела до твоего душевного состояния. Отвечай на вопросы!
— Я совершал наблюдательные полеты вдоль уругвайской границы.
Мариса проехалась дулом от щеки Ортиса до ноги, коснулась края рваной раны, в глубине которой виднелась кость. Ортис заорал от боли, и Эндрю пришлось ее оттолкнуть.
— Еще раз так сделаете, и я брошу вас здесь одну, потащитесь в Буэнос-Айрес пешком, понятно?
— Мы теперь на «вы»? — Мариса кокетливо покосилась на него.
— Отвезите меня в больницу! — взмолился Ортис.
Эндрю опять взял блокнот и ручку.
— Вы участвовали в «рейсах смерти», майор Ортис?
— Да… — пролепетал он.
— Сколько таких рейсов вы в общей сложности совершили?
— Тридцать семь.
— Если считать, что в каждом рейсе было по двадцать пассажиров, эта падаль сбросила в Ла-Плату более семисот пленников!
— Из кабины летчика не видно, что происходит сзади, но я знал. Когда вес самолета уменьшался так резко, что он даже терял устойчивость, хотя я не прикасался ни к каким рычагам, я знал, в чем причина. Но я только подчинялся приказам. Если бы я отказался, меня отдали бы под трибунал. Как бы поступили на моем месте вы?
— Я бы пожертвовала жизнью, лишь бы не участвовать в таком кошмаре!
— Ты просто девчонка и не знаешь, о чем говоришь, ты не представляешь, что такое приказ. Я был кадровым военным, запрограммированным на повиновение, на службу родине без лишних вопросов. Тебя в те времена на свете не было.
— Я как раз тогда родилась, слышишь, подонок, мои настоящие родители были среди тех, кого вы сначала пытали, а потом убивали.
— Я никогда никого не пытал. Те, кого грузили ко мне в самолет, уже были мертвы — ну, почти… Захоти я поиграть в героя, меня бы расстреляли, родных схватили, а мое место занял бы другой летчик.
— Тогда почему вы перестали летать в 1979 году?
— Потому что больше не мог. Я был простым солдатом, человеком без истории, не храбрее других. Открыто взбунтоваться против начальства я не мог. Я слишком боялся последствий для моих родных. Однажды вечером — это было в ноябре — я попытался утопить самолет в реке вместе с грузом и тремя офицерами на борту, делавшими самую грязную работу. Мы летели на очень малой высоте, в темноте, с потушенными огнями. Мне было достаточно резко налечь на рычаг. Но второй пилот выровнял самолет. После возвращения на базу он на меня донес. Меня арестовали и отдали под военно-полевой суд. От расстрела меня спас военный врач. Он сделал заключение, что я спятил и не могу впредь отвечать за свои поступки. Фебресу я тоже обязан жизнью. Не я один дрогнул. Он испугался, что если меня расстрелять, то это приведет к массовому дезертирству, а если помиловать офицера, честного служаку, то это вызовет сочувствие подчиненных. Меня уволили из армии и отправили на гражданку.
— Ты участвовал в убийстве семисот невинных людей, а теперь ждешь, что мы всплакнем над твоей судьбой? — с усмешкой проговорила Мариса.
— Этого я у вас не прошу. Я никогда не видел наяву их лиц, но они уже тридцать лет преследуют меня в ночных кошмарах.
— Как вам удалось выдать себя за другого человека? Как вы сумели столько лет сохранять инкогнито? — задал свой вопрос Эндрю.