В поле зрения вплыло чье-то лицо.
— Как вы? Не расшиблись, когда падали?
Над ним склонился старик в желтовато-серой униформе. В голове Хэммонда немного прояснилось. Он узнал облицованные коричневым кафелем стены, промозглый запах, турникеты, маячившие всего в нескольких футах справа от него. Он провалился в метро!
И никакого шума. Ничто за ним не гонится. Только стоящий на коленях дежурный по станции участливо моргает добрыми глазками.
«Галлюцинация, — подумал он. — Сон».
Дежурный нахмурился и осторожно потряс Хэммонда за плечо.
— Эй, с вами все в порядке? Вы могли разбить голову. Может, вам лучше походить немного… убедиться, что ничего не сломано. Эти скользкие ступеньки…
Дежурный вдруг осекся. Глаза его заволокло дымкой, словно бедняга мучился над сложнейшим алгебраическим уравнением. Еще секунда, и дежурный осел на пол, прежде чем повалиться вниз лицом. Хэммонд испуганно отодвинулся. Дежурный дернулся и застыл. Приглядевшись, Хэммонд увидел, что из затылка старика что-то торчит.
Изогнутая ручка…
Хэммонд схватился за ручку и вытянул непонятный предмет, оказавшийся штопором, скользким от крови.
Хэммонд вскочил и огляделся. Вокруг уже собралась толпа. Хэммонд растерянно поднял штопор и, не соображая, что делает, показал на труп у своих ног.
— Я… — начал он растерянно. — Я… не…
Какой-то турист навел на него камеру, и Хэммонд, зажмурившись от ударившей в глаза вспышки, неожиданно для себя бросился бежать. Штопора он так и не выпустил. Расталкивая людей, он пробирался к турникетам, за которыми было спасение: платформа и поезда. Он бежал, и только в правой стороне груди тяжело бухало сердце.
2.Маргарет Лайм держала в руках «Бостон Глоб», с первой страницы на нее смотрел Хэммонд: лоб ярко блестит в беспощадном сверкании вспышки, лицо растерянное, в левом кулаке — окровавленный штопор. Огромные буквы заголовка кричат:
ДЕЖУРНЫЙ ПО СТАНЦИИ УБИТ ШТОПОРОМ. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ СКРЫЛСЯ.
Маргарет пробежала глазами статью и откашлялась.
— Что же тебя заинтересовало? — спросил Натан Хуанг, наблюдая за реакцией аналитика.
«Похоже, дело закручено штопором», — подумала Лайм, но, будучи невысокого мнения о собственном остроумии, решила держать шутку при себе.
— Далеко не идеальное убийство, верно? — спросила она, протягивая ему газету.
Хуанг покачал головой.
— Турист сделал этот снимок за секунду до бегства Хэммонда. И поскольку убийца живет почти напротив станции метро, опознание проблемы не представило.
— И когда вы к нему пришли…
— Увидели все это.
Лайм огляделась.
Они стояли в гостиной Хэммонда. Мебель разбросана, стулья и журнальный столик перевернуты, в углу щерится черным зевом взорванный кинескоп телевизора. Эксперты, наступая на осколки керамики и фарфора, снимали отпечатки пальцев со всего, что еще не успело разбиться.
Лайм тряхнула темными волосами, стянутыми в конский хвост, и потянулась к сумке, где держала все необходимое на случай неожиданного вызова. Встав на колени, она отстегнула боковой карман и вынула блокнот.
— Давай-ка еще раз воспроизведем картину случившегося, — предложила она, снимая колпачок с карандаша.
Мускулистый, коренастый, похожий на профессионального альпиниста Хуанг принялся в очередной раз повторять свой рассказ. Лайм отметила характерный рисунок мозолей у него на ладонях. Она знала, что многие копы азиатского происхождения специально накачивают мышцы: очевидно, срабатывает некий защитный механизм, не лишний даже в столь уважаемом подразделении, как криминальный отдел.
— Насколько нам удалось узнать, — продолжал Хуанг, — Хэммонд сумел незаметно проскользнуть в только что прибывший поезд и столь же незаметно выйти на следующей станции. Мы вытащили штопор из мусорной урны на станции «Парк-стрит». По всей поверхности — отпечатки Хэммонда. К тому же штопор сделан в том же стиле, что и открывалка для бутылок, найденная на его кухне. Похоже, они из одного набора.
— А после того, как он вышел на «Парк-стрит»?..
— Ну… может, перебрался на другую ветку, или сел в автобус, или попытался раствориться в городе. Но вряд ли успел далеко уехать. Его фото появилось в утреннем выпуске «Глоб», а после было размножено телеграфными агентствами и распечатано всеми газетами города.
— А как насчет родственников? У него есть родные в Бостоне или поблизости?
— Только его бывшая жена. Они развелись два года назад.
— Известно, почему? — оживилась Лайм.
— Судя по судебным протоколам, они не могли иметь детей. Похоже, сперматозоиды Хэммонда оказались слишком ленивыми.
— Поручи кому-нибудь разыскать ее и поговорить. И следите за домом и офисом, — распорядилась Лайм, и наступив на что-то острое, нагнулась и подняла осколок зеленого стекла. Бренные останки винной бутылки были разбросаны по всему полу. Вино впиталось в ковер, оставив темно-красное пятно. Лайм переступила через него.
Ванная на втором этаже была полностью разгромлена: зеркало над раковиной грохнули тяжелым предметом, оставив паутину трещин. Дверь аптечного шкафчика висела на одной петле. Лайм открыла ее. На нижней полке стоял пузырек с лекарством, и Лайм взяла его в руки. Надпись на этикетке гласила: «Теофиллин».
— Это что такое? — спросил Хуанг.
— Лекарство от астмы.
Лайм поставила пузырек на место и закрыла шкафчик.
— Ищешь что-то определенное?
— Если хочешь проникнуть во внутреннюю жизнь человека, сначала проверь два места, — пояснила Лайм. — Первое — шкафчик с лекарствами.
— А второе?
— Книжная полка.
В подтверждение своих слов Лайм направилась к книжному шкафу в спальне и стала читать вслух заглавия: «Оправдание каббалы», «История хасидизма», «Сефер Етсирах».
Все это она переписала в блокнот. Над письменным столом в углу висело зеркало. Его тоже расколотили.
Это зеркало особенно поразило аналитика. Только очень одинокий человек способен повесить его в таком месте.
— Как ему пришло в голову укрепить зеркало над столом? — спросила она — скорее себя, чем собеседника.
— Генри Миллер поступил точно так же, — резонно заметил Хуанг.
— А какой-то писатель творил за столом, заваленным гнилыми яблоками. Писатели народ странный, иногда вытворяют и не такое!
— А Хэммонд — писатель?
— Переводчик. Большая часть книг на этой полке — его работа. Кстати, взгляни на это.
Хуанг показал на машинку.
Лайм наклонилась и увидела, что в каретку вставлен лист бумаги с четырьмя строчками на иврите. Натянув резиновую перчатку, она вытащила листок. Остальная часть страницы была пуста.
— Мы позвонили тебе, потому что это не первый случай. Два — прошлой ночью, еще один — вечером. Шесть трупов. Семь, считая дежурного по станции.
— Случаи — чего?
— Убийства. Прибывшие на место полицейские находят разгромленные квартиры, перевернутую мебель, разбитую посуду и трупы хозяев. Удивительно, что на этот раз владелец не погиб на месте. Насколько удалось установить, ничего ценного не украдено. Совершенно бессмысленные разрушения.
— Может, не такие бессмысленные, как кажутся с первого взгляда,
— возразила Лайм. — Если кто-то вламывался в эти дома с намерением уничтожить определенный предмет, легче всего скрыть это, переломав все в доме. Все равно что бросить мертвое тело на поле битвы.
— Это тоже версия, — подумав, кивнул Хуанг. — Но есть кое-то еще.
В углу стоял диапроектор. Хуанг вынул из кармана горсть слайдов и опустил жалюзи. В комнате стало темно. Проектор зажужжал; на противоположной стене появилось белое пятно.
Хуанг отрегулировал аппарат.
— Позапрошлой ночью патрульная машина выехала на сообщение о нарушении общественного спокойствия некими Джоном и Рейчел Блюм, в Бостоне. К приезду полиции шум прекратился, но хозяева были найдены мертвыми, а квартира — разгромленной.
На стене появилось изображение. Лайм уселась на стул, изучая поле брани. Два изувеченных тела посреди полного хаоса. Даже изголовье кровати раскололи пополам.
Щелчок!
Следующий слайд являл такую же картину, только с другим трупом.
— Это Питер и Дебора Ивенс, — продолжал Хуанг. — Найдены вчера ночью, примерно за два часа до истории с Хэммондом. Все то же самое. Вещи уничтожены, окна разбиты. Мы нашли пять или шесть ножей, воткнутых в стену спальни. Седьмой вонзился в глаз Деборы Ивенс. А через час…
Щелчок!
Фотография горящего дома. На переднем плане пожарные машины. Пламя рвется в ночное небо.
Щелчок!
Черная внутренность тлеющих руин. Лайм различила еще одну спальню и два обугленных тела.
— Тревор и Джейн Ричардсон, — сообщил Хуанг. — Пожарная служба получила вызов около десяти. Похоже, загорелось в кухне.
— Тревор и Джейн Ричардсон, — сообщил Хуанг. — Пожарная служба получила вызов около десяти. Похоже, загорелось в кухне.
После того как огонь был потушен, Ричардсонов нашли мертвыми. Даже по обгоревшим обломкам можно сказать, что дом разгромили..
— Хозяева погибли в пожаре? — спросила Лайм.
— Нет. Коронер не нашел свидетельств асфиксии. Легкие не обожжены. У них сломаны шеи.
Лайм еще раз взглянула на черный кошмар.
— Господи…
— Ты еще не слышала главного. Убийства смахивают на серийные, это верно. Но вскрытия выявили странную подробность…
Он вставил следующий слайд.
— Мы обнаружили это при вскрытии Джона Блюма.
Щелчок!
Тело Джона Блюма на прозекторском столе. Грудина рассечена на три треугольника, ребра отпилены, чтобы показать внутренние органы. Лайм присмотрелась к сердцу, легким, петлям кишечника.
— И что я должна увидеть? — удивилась она. — Обычное тело.
— Что? Ах, да, я вставил слайд не той стороной!
Хуанг нажал кнопку, вытащил слайд и вставил его правильно.
Щелчок!
Снова появился снимок внутренних органов Блюма: зеркальное отражение предыдущего.
— Шутишь! — ахнула Лайм. Хуанг ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.
— Это ведь ты у нас специализировалась в патологии, верно? И что ты знаешь о «Situs inversus»?
— Встречается довольно редко, — начала Лайм, по-прежнему всматриваясь в изображение. — Дело в том, что человеческое тело симметрично снаружи и асимметрично изнутри. Обычно асимметрия следует заранее установленной схеме: сердце слева, печень справа, и петли кишечника уложены соответствующим образом. Но бывают случаи, когда органы расположены наоборот. Сердце справа, печень слева. Зеркальное отображение нормального тела. Так называемая «транспозиция органов».
— В нашем случае, — заметил Хуанг, — странно, что мы обнаружили это у Джона Блюма. И еще более странно…
Щелчок! Слайд очередного вскрытия.
— …что мы обнаружили то же самое у Питера Ивенса. И уж совершенно лишено всякого смысла…
Щелчок! Еще один труп.
— …что то же самое у Тревора Ричардсона… В общем, пока это все наши достижения.
— Погоди! Хочешь сказать, что у всех жертв выявили «Situs inversus»?
— У мужчин, — поправил Хуанг. — Женщины были совершенно нормальны. Однако и этого достаточно. «Situs inversus» встречается у одного из двадцати пяти тысяч новорожденных.
— А Хэммонд? — спросила Лайм.
— Мы проверили его медицинскую карту. У него та же аномалия.
— Но какое отношение имеет «Situs inversus» ко всем этим убийствам?
— Я надеялся, что это объяснишь мне ты, — хмыкнул Хуанг, вынимая из внутреннего кармана томик в мягкой обложке. — В конце концов, ведь именно ты написала книгу на эту тему.
Хуанг швырнул книгу Лайм, которая ловко ее поймала.
— Вот почему ты мне позвонил? — спросила она, разглядывая фотографию на последней странице обложки, ту самую, где она в белом халате походила на медсестру.
— Неужели автор труда «Очерки кровавой бойни: медицинские аспекты серийных убийств» не сумеет помочь мне разобраться в этих преступлениях?
— Заглавие придумано не мной, — покачала головой Лайм, возвращая книгу. — И чего же ты ожидал от меня?
— Внешне «Situs inversus» никак себя не выдает. Пусть внутренние органы размещены в зеркальном отображении, но с виду эти люди совершенно нормальны. Тогда возникает вопрос: каким образом убийца находит свои жертвы?
3.Поднимаясь из метро в просторную блестящую пещеру вокзала «Южный», пассажиры проходят под поразительными образцами декоративного искусства. С потолка вестибюля свисают несколько дюжин скульптур (каждая размером с футбольный мяч), раскачивающихся, словно гири на проволоке.
Эти предметы, выточенные, похоже, на токарном станке, не несут никакой функции и формой напоминают керосиновые лампы. Да и замечают их только единицы из тех тысяч, которые ежедневно проходят через терминал.
Среди этих единиц был и Хэммонд, глазевший на висячие предметы не менее минуты, но так и не сумевший понять, что они ему напоминают. Наконец он тряхнул головой и отошел, но смутно знакомая форма скульптур продолжала его тревожить.
Наверное, он просто устал. Почти всю ночь провел в метро, меняя станции и маршруты. Стараясь сосредоточиться только на стремительном полете поезда и перестуке колес. Как ни крути, а идти ему было некуда. Его мир состоял из пишущей машинки, письменного стола и книг, но этот мир был разрушен, а последние нити человеческих отношений, связывавшие его с другими людьми, были давно перерезаны. Хэммонд был один и поэтому пересаживался с поезда на поезд, в надежде, что голова наконец прояснится.
Не прояснилась. Воспоминания о случившемся по-прежнему преследовали его. На улицах появился утренний выпуск «Бостон Глоб», где его прямо называли убийцей.
Значит, пора убираться из города.
Зайдя в аптеку, он купил темные очки — и вот теперь стоял в вестибюле «Южного»: одинокий силуэт среди цветочных киосков и кафетериев. Сквозь линзы очков все казалось темным и призрачным, как во сне.
Хэммонд почти пробежал мимо газетных стоек и подошел к кассе.
— Один плацкартный билет до Нью-Йорка, пожалуйста.
— Шестьдесят долларов.
Хэммонд выудил деньги, подождал, пока распечатают билет, и тут, как назло, кассирша обратила внимание на его очки.
— Неладно с глазами, сэр? — спросила она.
«Всего лишь преследуют всякие глюки, ничего больше», — подумал Хэммонд, но не ответив, взял билет, отвернулся и взглянул на громадный часовой циферблат на противоположной стене. Целый час до поезда. А пока придется оставаться невидимкой.
Хэммонд сунул билет в карман, поправил очки и решил провести оставшееся время в кабинке мужского туалета.
По дороге он мельком увидел «Глоб», забытый кем-то на столике в кафе. На первой странице красовалась его фотография. Хэммонд невольно замедлил шаги и снова взглянул на снимок. Не будь снимка, он, наверное, сумел бы убедить себя, что все это просто привиделось. Даже появление статьи можно было как-то объяснить. Но с фотодокументом не поспоришь! Все, что случилось с ним прошлой ночью, было реальностью. Шумы. Винная бутылка. Невидимое, бьющееся в дверь существо.
Пробежав глазами первую страницу, он увидел второй заголовок: вроде бы не связанный с его делом, но, не успев прочитать, отшатнулся, как будто в живот всадили ледяной кулак.
НЕМОТИВИРОВАННЫЕ УБИЙСТВА. НЕИЗВЕСТНЫЕ ОСТАВИЛИ НА МЕСТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ШЕСТЬ ТРУПОВ.
Имена и факты, казалось, кричали о трагедии. Питер и Дебора Ивенс. Тревор и Джейн Ричардсон. Джон и Рейчел Блюм. Их дома разгромлены. Обитатели найдены мертвыми. Детали были туманными, но между жертвами имелось кое-что общее: все мужчины страдали «Situs inversus». Репортер, похоже, не придал этому особенного значения.
В отличие от Хэммонда.
«В этой точке все сходится», — подумал он.
Остальные мертвы. Погублены той силой, что выгнала его на улицу. Это затрудняет положение. Если он сейчас сбежит, опасность будет нарастать, пока не останется людей, способных понять, что происходит, и остановить зло.
Хэммонд перевел взгляд на конверт, судорожно сглотнул и вынул рукопись. Всего страниц сто, не больше. Написана на иврите.
Так легко уничтожить ее. Купить спички, найти в безлюдном переулке мусорную урну, скинуть туда страницы и разжечь костер.
Хэммонд огляделся, сунул рукопись обратно в конверт и перевел дыхание. Подсчитал, сколько времени осталось, и уже начал искать глазами выход… но что-то его остановило.
В нескольких ярдах слева стоял цветочный киоск, забитый букетами роз, ромашек и тигровых лилий. Букеты были обернуты целлофаном и стояли в черных вазах с этикетками — с такими гордыми названиями, как «Сад Природы», «Сокровище осени», «Новоанглийский закат». Всего тридцать или сорок ваз.
Под изумленным взглядом Хэммонда все цветы вдруг повернулись к нему. Стебли изгибались, листья мягко терлись друг о друга, а головки тянулись к нему под легкое потрескивание целлофана.
Ближайшая к Хэммонду тигровая лилия дважды наклонила тяжелую головку, прежде чем быстро кивнуть влево.
Хэммонд повернулся. К нему через весь вестибюль медленно направлялся охранник. У входа в терминал стояли еще двое в черных куртках, галстуках и слаксах.
Хэммонд оглянулся на киоск. Лилия снова кивнула. Цветы на глазах стали увядать. Лепестки скручивались и падали вниз.
— Ладно, — кивнул Хэммонд, прежде чем осмотреться. Эскалатор, ведущий в метро, оказался всего в сотне ярдов справа. Охранники были уже совсем недалеко. Отсюда Хэммонд мог разглядеть их лица. Они явно не цвели улыбками.
Хэммонд вцепился в рукопись и пошел прочь. Вокруг него роились пассажиры, каждый шаг которых отдавался эхом в кафельных изразцах. Не отрывая взгляда от эскалатора, он протиснулся мимо носильщиков, везущих тележки с багажом. Еще семьдесят ярдов.