На 19.00 в районе предстоящего боестолкновения сложилась следующая обстановка. Основные силы боевиков, за исключением Есаула, рассредоточились вдоль полосы кустарника напротив станции Магино. Джохар Караханов, принимаемый спецназовцами за Ваху, вместе с помощником полевого командира занял позицию слева и сзади штурмовой группы боевиков в секторе обстрела позиций и фланга линии наблюдения второго отделения группы спецназа «Рокот» и позиции командира подразделения подполковника Вершинина. Есаул ушел влево от станции и скрылся из поля зрения наблюдателей Вершинина. Но это просчитывалось. Верехов просто обязан был проверить местность вдоль железнодорожного полотна, взяв роль разведчика на себя. Возможно, Есаул готовил собственную позицию наблюдения за штурмом спецвагона, чтобы при неудачном нападении, успеть уйти из района до того, как подразделения полка внутренних войск, охранявшего полигон «Северный», начнут его зачистку. Переговоры ни между собой, ни с кем-то вне района, бандиты не вели, что следовало из доклада лейтенанта Шестова. Другими словами, бандиты взяли под контроль станцию проведения предстоящей боевой акции «Зигзаг». Спецназ окружил бандитскую группировку.
Лес молчал, словно в нем не было ни одной живой души. Через Магино из Суденца в Шигаев прошла вечерняя электричка. И все смолкло в ожидании приближающейся ночи.
Есаул вышел к железной дороге метрах в ста левее станции. И тут же был окликнут Караханом:
– Игнат! Я здесь!
Есаул обернулся.
Увидел поднятую из канавы голову Вахи.
Вскоре упал рядом с ним в удобную, устланную павшей листвой яму.
– Ну вот и встретились, Ваха! Чего ты меня сюда вытащил? Я должен быть вместе с отрядом.
Карахан усмехнулся:
– Должен! Но не обязан! Впрочем, до начала штурма еще более полусуток, успеешь вернуться к своим наемникам. Можешь также первым ворваться в спецвагон, где вполне реально заполучить пулю в лоб. Но быть впереди – твое право. Вот кто-то из твоего отряда обрадуется смерти командира. Во-первых, место освободится, во-вторых, вознаграждение разделится на тех, кто выживет. А выживут все, кроме того первого, что рванет в салон спецвагона мочить караул. Так что все в твоих руках. Принимай решение сам. Как решишь, так и будет. Но посоветовал бы не губить собственную жизнь, когда есть возможность совершенно не рисковать ею.
На этот раз усмехнулся Есаул:
– Ты хотел сказать, не стоит рисковать собственной шкурой, когда есть возможность подставить шкуру другого, не так ли?
– Можно сказать и так! Что в этом странного?
– Ничего!
– Вот именно, что ничего. Потому как дело командира руководить боем, а не тупо лезть вперед под пули противника, следуя укоренившейся глупости, гласящей, что командир должен лично вести подчиненных в бой! Не тебе мне читать прописные истины. Я же знаю, никуда ты отсюда не пойдешь, разве что на рассвете проверить готовность отряда к штурму!
Есаул взглянул на Карахана:
– Мудрый ты человек, Ваха! И расчетливый! Не зря в авторитетах у Масуда ходишь. Только вместо того, чтобы учить меня, лучше подумал бы о замене Каландина. Бабки, что обещаны за утреннюю акцию, – слезы по сравнению с тем, что можно взять, сместив бывшего партийного деятеля, засиравшего народу мозги байками о светлом будущем, воруя при этом столько, сколько нашим новым русским и не снилось.
– А ты не помнишь, что мы договорились не обсуждать эту тему, пока не разберемся с заказом?
– Помню! Ладно! После акции так после. Осталось недолго ждать! Как говорится, ночь простоять да день продержаться, в смысле успеть смыться отсюда.
Карахан взглянул на Есаула:
– Успеем, Игнат, все успеем!
22.00. Есаул, заступивший на ночное дежурство, принялся наблюдать за станцией Магино. Карахан же расстелил спальный мешок и вскоре захрапел.
Есаул только головой покачал. Ну и нервы у этих чеченов. Утром бой, а он уснул как дитя. Привычка, что ли? Сколько лет уже воюет? И ради чего? Хотя он-то, Карахан, прекрасно знает, за что воюет. За большие деньги. А его речи о независимости Ичкерии – полнейшая туфта. Плевать он, да и его босс Масуд, хотел на эту независимость. Главное – бойня. Есаул посмотрел в сторону станции. Та опустела. Зал ожидания закрылся. Подкатил на «УАЗе» наряд милиции, прошелся по платформе, поговорил о чем-то с пожилым мужиком, сторожем этой станции, и отвалил в сторону Магино. На путях ни одного состава. Да что там состава, вагона. Маневровый тепловоз, что днем таскался здесь по обесточенным путям, тоже куда-то свалил. Бомжей не видать. Им здесь делать нечего. Те начали перебираться ближе к крупным населенным пунктам, к дачным поселкам. Зима наступит незаметно. С ней придут холода, бомжам тепло искать надо. А какое тут тепло?..
И, вообще, шли бы они к черту, чмо немытое. Нашел, о чем думать. Соображать надо о другом. Как убедить Карахана выступить против Каландина. А может, устроить провокацию? Завалить Каландина с его «шестеркой» Мельником, а следом – Карахана с Анваром. Представить же бойню как попытку Вахи сместить силой бывшего партийного босса. А что? Это же реально. Заслать в дом того же Дракона, он и перебьет кого надо. Сам же уйдет через котельную, когда шухер поднимется. В это время Есаул с отрядом будет вне усадьбы, а значит, и вне подозрений. А как только Дракон отработает Каландина, Ваху, Анвара и Мельника, Есаул ворвется в усадьбу и примет на себя руководство всеми силами покойного Каландина. Охранников хоть и много, но они «чугуны», чернь, да не поймут ни хрена, а Есаул на особом положении в Шестовском. Кому, как не ему, брать власть на хуторе. И пусть Масуд присылает на Дон хоть целую комиссию, пусть сам приезжает, вывод из бойни можно будет сделать один. Карахан решил сместить Каландина. Попытался договориться по-хорошему, босс в откат. Ваха тому пулю в лоб. Мельник валит Карахана, Анвар – Мельника. Но в последний момент бывший спецназовец успевает мочкануть и Анвара. Черт, как же Есаул раньше не просчитал подобный вариант? А ведь все просто. Делов-то, собрать будущих покойников в кабинет, отвести своих людей от усадьбы да заслать в дом Каландина Дракона. И все?! Все проблемы решены. Масуд может попытаться прислать на смену Каландину своего человека, но тут наверняка в позу встанет корешок Каландина – Рудинец. А тот круче Масуда, но не считаться с мнением чечена не может. В то же время соглашаться на человека Масуда тоже как бы сдать позиции. А с чеченами, и Рудинец это знает, подобного делать ни в коем случае нельзя. Один раз уступишь, в конце концов оседлают, как ишака. Следовательно, взаимоприемлемое решение по перевалочной базе транзита наркоты – это поставить вместо Каландина ни человека Масуда, ни представителя Москвы. Тогда кого? А почему не Есаула? У того и опыт, и знание дела, и боевая группировка. И чем, в конце концов, Есаул хуже этой партийной плесени Каландина? Кадры обновлять надо. Вот и повод для обновления. И Карахан на хрен не нужен. Деньги за акцию по вагону только до устранения чеченов получить надо, но это не проблема. Ваха заплатит, никуда не денется. Так, так, так… и, действительно, почему раньше Есаул не просчитал этот самый простой и самый эффективный вариант подмять под себя хутор? Черт знает. Не время, наверное, было. А вот сейчас время!
От пришедшей в голову мысли Есаул воспрял духом. Настроение резко улучшилось. И уже ожидание не стало тягостным. Сейчас Верехов не ждал наступления утра, а начал детально планировать акцию, которую следовало провести сразу по возвращении с Караханом на хутор Шестовский. Пожелал про себя Вахе спокойной ночи: «Спи, дорогой, спи. Умный ты, но дурак. Надо было соглашаться возглавить бунт, а теперь… теперь ты никому не нужен! Спи, придурок».
Есаул, устроившись поудобнее, задумался.
29 сентября. Перегон Рузаевка – Суденец. Спецвагон железнодорожного поезда, следующего рейсом Москва – Уральск. 8.05.
Майор Полухаров вызвал по связи наблюдателя службы, отвечавшего за контроль над общей обстановкой в районе станции Суденец:
– Перекат! Я – Рокот-1, как слышишь?
Наблюдатель ответил:
– Я – Перекат! Приветствую тебя, Рокот-1.
– Привет! Какие у нас дела в Суденце?
– Обстановка спокойная, объявлено прибытие вашего поезда на первый путь. Людей на платформе практически нет, лишь двое мужчин да семья из трех человек. У вокзала милицейский патруль. Остальные пути свободны.
– Понял тебя, благодарю!
Полухаров объявил тревогу личному составу. Независимо от доклада наблюдателей, контролирующих станции, отделение спецназа на каждой остановке обязано было занимать позиции отражения даже теоретически возможного нападения противника. Вот и сейчас, когда поезд заметно сбавил ход, а через амбразуры стали видны пока еще одиночные здания, спецназовцы заняли определенные инструкцией позиции, подготовив к бою имеющееся в арсенале стрелковое оружие.
– Понял тебя, благодарю!
Полухаров объявил тревогу личному составу. Независимо от доклада наблюдателей, контролирующих станции, отделение спецназа на каждой остановке обязано было занимать позиции отражения даже теоретически возможного нападения противника. Вот и сейчас, когда поезд заметно сбавил ход, а через амбразуры стали видны пока еще одиночные здания, спецназовцы заняли определенные инструкцией позиции, подготовив к бою имеющееся в арсенале стрелковое оружие.
Состав простоял на станции Суденец три минуты. После чего медленно двинулся дальше. Следующая остановка по расписанию – станция Магино, место реального нападения бандитов Карахана на спецвагон. В тамбур с ручным пулеметом Калашникова перебрался штатный пулеметчик отделения прапорщик Шевло. Туда же Полухаров вывел Зайченко, который до сих пор находился в подавленном состоянии. Разоблачение предательства сильно ударило по нему. Зайченко прекрасно понимал, ЧТО ему грозит за сотрудничество с международной террористической организацией. И это вызывало опасения у Полухарова. Зайченко на заключительном, главном этапе мог сорваться. Посему майор решил принять дополнительные меры безопасности. Но для начала еще раз поговорил с предателем:
– Ты помнишь, что должен сделать?
Тот машинально кивнул головой, тихо проговорив:
– Помню!
Полухаров потребовал:
– Повтори, что именно ты должен сделать при остановке поезда в Магино.
В ответ безжизненный голос:
– Я должен открыть дверь тамбура, показать себя бандитам и отойти в глубь тамбура, оставив дверь открытой!
– Правильно. И ты сделаешь это?
– Сделаю!
Полухаров потер подбородок:
– Сделаешь! Ну что ж, пройди-ка пока в предбанник! Сазан, – крикнул майор в вагон, – посмотри за Зайченко.
Из глубины донеслось:
– Понял, присмотрю.
Предатель послушно покинул тамбур.
Шевло спросил:
– Ты не веришь ему, командир?
– Не знаю, Андрюша, не знаю! С одной стороны, если рванет на улицу, то сразу получит пулю в затылок. И это Зайченко понимает. А с другой стороны, не лучше ли для него такая мгновенная смерть, нежели гниение в одиночной камере пожизненного заключения? Я бы лично выбрал смерть!
– Ты прав! Я бы тоже! Но все же мы не Зайченки какие-то?
Прапорщик предложил:
– А ты взбодри его, майор!
Полухаров взглянул на пулеметчика:
– В смысле?
– Ну, пообещай, что если он, мол, сыграет роль по нашим правилам, то ты обеспечишь ему срок, а не пожизненное заключение. Возможно, и не такой уж большой срок. Ведь он раскаялся и помогает уничтожить банду. Это ему зачтется.
Майор покачал головой:
– Не думал я, Шел, что ты такого плохого мнения обо мне! А ну-ка напомни, когда я обещал то, чего не мог выполнить? И когда что-то обещал и не выполнял обещания?
– Не было такого! Но я же совсем другое имею в виду… Просто ввести подельника террористов в заблуждение и этим обеспечить выполнение боевой задачи. Провести, так сказать, обманный маневр!
– Маневр, говоришь? Это не маневр, прапорщик, а подлая ложь. Ты хочешь, чтобы я стал таким же подонком, как Зайченко?
– Да ты что, Володь! Я ж…
Полухаров оборвал Шевло:
– Закройся и будь готов выполнить свою задачу!
Майор прошел в вагон. У контейнеров на откидном стуле сидел Зайченко, рядом у амбразуры стоял прапорщик Сазонов. Полухаров спросил у него:
– Где у нас страховочные тросы?
– Мой в ранце! Вот он, под ногами!
– А ну дай-ка мне его!
Сазонов достал из полевого ранца трос с блокирующимся карабином на одном конце и трезубцем на другой.
Полухаров приказал:
– Закрепишь за какую-нибудь скобу, затем по команде потянешь трос и зафиксируешь натяжку! Понял?
– Нет, но сделаю, как ты приказал!
– Сделай.
Взяв в руки конец троса с карабином, толкнул Зайченко:
– Поднялся и – вперед в тамбур!
Предатель безропотно подчинился. Он совершенно ни на что не обращал внимания. Тем и был опасен.
В тамбуре майор подвел Зайченко к двери. Поднял куртку капитана, обмотал его тело тросом, защелкнув карабин.
– Вот так оно будет надежней. Ты понял, для чего я прицепил тебя к тросу?
– Нет!
– А для того, чтобы ты сдуру не сиганул в открытую дверь! Умереть сразу я тебе не дам. Успею вернуть в вагон. Но тогда не обессудь. После боя придется сильно огорчить тебя. И еще, не вздумай подать бандитам сигнал тревоги. Иначе вообще пожалеешь, что появился на этот свет. Понял меня?
Зайченко пожал плечами:
– Занимаетесь ерундой! Ни пытаться бежать, ни подавать каких-либо сигналов боевикам я не собирался. Смысл? Усугубить и так незавидное свое положение?
Полухаров добавил:
– Не только положение, но и состояние здоровья. Причем весьма серьезно!
Станция майора пропищала сигналом вызова.
Майор оставил Зайченко и вновь прошел в предбанник спецвагона, ответил:
– Рокот-1 на связи!
– Я – Первый! Доложи обстановку внутри объекта!
– А чего ее докладывать? Сам знаешь, отделение готово выполнить поставленную перед ним задачу.
– Как ведет себя «пассажир»?
– Безразлично. Не уверен, что не выкинет какую-нибудь штуку. Терять-то ему, по большому счету, нечего!
– Так прими дополнительные меры безопасности!
– Уже принял. Все, что мог. И все же нет гарантии того, что «пассажир» поведет себя как надо. В принципе, это особо не изменит обстановку.
– Да, если только отряд Есаула вместо атаки не развернется и не рванет скопом к лесхозу на прорыв блокады отделения Зубова. Вот тогда нам будет ой как невесело.
– Но я же не могу вместо морды Зайченко выставить свою?
– Не можешь, но ты, Володя, обязан обеспечить дезинформацию противника и спровоцировать его на штурм вагона!
– Постараюсь! Большего обещать не могу! Скажи лучше, Карахана контролируешь?
Вершинин ответил:
– Он от меня сейчас в ста метрах. Вместе с помощником. Если начнут отход к реке или к лесхозу, то я отработаю их. Если же сдуру пойдут к «железке», придется переключать на него ребят Зубова. Но по-любому, Карахану из «Паутины» не вырваться! Кончилась его бандитская карьера.
– Я бы не был столь уверенным!
– А от тебя это и не требуется. На тебе Зайченко и отражение штурма. Задача – проще некуда!
– Конечно! Ладно! Миновали Кудов, через пятнадцать минут будем в Магино. Поезд тащится как черепаха. Специально, что ли?
– Не специально. Здесь все поезда снижают скорость. Из-за состояния моста через Курлю!
– Понял!
– Прими окончательный приказ. Как только поезд встанет на станции Магино, провести демонстрацию Зайченко с отводом предателя в глубь вагона. При сближении боевиков с составом до расстояния прямого выстрела открыть огонь по банде на полное поражение безо всякого предупреждения из всех видов оружия!
– Приказ принял! Выполняю!
Полухаров вернулся в тамбур.
Зайченко стоял у двери, облокотившись о стену и глядя в окно. На то, как мимо проплывают стойки моста через реку Курля. Майор прикинул, что выбрал правильно плечо свободы троса. Полуметра как раз хватит, чтобы Зайченко, открыв дверь, показался бандитам. Спрыгнуть вниз трос его уже не пустит. Закурив, майор взглянул на безразличную физиономию предателя. Подумал: интересно, о чем тот сейчас думает? Или отключился от всего? Но так не бывает. Мозг нельзя заставить не работать.
29 сентября. Позиция наблюдения за станцией Магино Карахана и Есаула. 8.00.
Принявший окончательно решение по Карахану и Каландину, Верехов с утра выглядел неестественно возбужденным. Настолько возбужденным, что Ваха спросил:
– Что это с тобой, Есаул? Уж не увлекаешься ли ты дурью, браток?
Верехов усмехнулся:
– Нет, Карахан, я ловлю кайф от другого. У меня всегда перед боем такое состояние. Наверное, уровень адреналина повышается в крови. В такие минуты мне ни героин, ни баба не нужны. Крови хочу. Видеть, как пули, выпущенные из автомата, в клочья рвут камуфляж солдат, как дергаются тела в предсмертных судорогах, а ты в них всаживаешь заряд за зарядом.
– А ты, оказывается, кровожаден!
– Иначе не был бы тем, кем стал. А пахал бы где-нибудь на конюшне того же Каландина да ходил по пояс в навозе.
Карахан кивнул:
– Ты прав.
Верехов взял автомат:
– Пройдусь кустами, проверю готовность отряда. Поезда осталось ждать менее часа.
– Иди! Только аккуратней, смотри, чтобы свои за врага не приняли.
– Я знаю, что делать!
Есаул отполз в заросли кустарника. Но далеко не пошел, остановился у березы, находясь по-прежнему вне зоны контроля спецназовцев Зубова. Он прикинул, что именно отсюда безопаснее всего будет начать отход к лесхозу. Выждав время, необходимое на проверку позиций штурма своих боевиков, Верехов вернулся к Карахану. Тот спросил:
– Ну и что?
Есаул хищно усмехнулся:
– Все о’кей, командир. Бойцы готовы.