— К кому именно? — с превосходством в голосе перед этими суетливыми туристами, спросил полисмен.
— Как его, милый? — переспросила меня Черепаха.
— Охотник на Гуков, — сказал я.
Полицейский пару секунд стоял молча, потом сказал: — Езжайте за мной, — и, повернувшись, ушел к своей машине. Он сел и моментально тронулся, поворачивая на перекрестке.
— Кажется, мы лишнее брякнули, — вполголоса сказала Черепаха, поворачивая за патрульной машиной. — Он как имя услышал, моментально напрягся.
— Ну не поворачивать же теперь назад? — с раздражением отвечаю. — Нам здесь не жить, завтра уедем.
Минут десять он ехал точно по нашему пути, только в обратную сторону, потом притормозил и ткнул рукой в сторону одного из глиняных домов, возле которого все в той же позе, как и пол часа назад, сидел старый индеец, глядя перед собой, и проехав еще метров пятьдесят остановился, явно собираясь смотреть что мы делать будем.
Мы, переглянувшись, подошли к сидельцу.
— Алло, — сказал я, — дед, ты по-английски понимаешь?
Он мертво молчал, даже не пытаясь отодвинуться, чтобы я не загораживал вид на дорогу.
— Нам нужен Охотник на Гуков, — медленно, для лучшего понимания, говорю. Вот интересно, я не поленился английский учить, а потом оказалось, что в США есть масса народу, не понимающего, когда к ним обращаются на государственном языке. Некоторые еще норовят по-испански ответить, я хоть его и не знаю, но знакомые слова слышу, а пару раз вообще не разобрался, что там говорили. Понаехали, блин, на мою голову.
Помахал рукой перед глазами индейца. Никакой реакции.
— Может, он просто помер? — с надеждой спрашиваю.
— Не говори глупостей, — уверенно отвечает Черепаха. — Дышит. И сердце бьется. Правда, слепой.
— Наверное, еще и глухой, — соглашаюсь. Я подошел к двери и постучал. — Есть кто в доме? — громко крикнул. Никакого толка. Полная тишина. Дверь, между прочим, не заперта, но нема дурных входить в чужой дом без разрешения и на глазах полицейского. На улице к этому времени появилось еще несколько человек с интересом наблюдающими за нашими движениями. Все больше женщины в цветастых длинных юбках, но и пару мужиков с исключительно длинными волосами. Массу шампуня должны изводить на поддержание этой красоты. Вот где у нас шампунь брать? Негде. На равнинах и с водой часто проблемы. Поэтому проще коротко стричься. Насекомые нам в голове без надобности.
— И что делать будем? — спросил я Черепаху. — Второй раз ехать глупо. Расположимся прямо здесь и подождем более нормального жильца? А то, кинем прямо внутрь пакет и поедем куда подальше.
— А какаво это убивать нелюдей? — неожиданно спросил старый пень без малейшего акцента.
— Да уж не сложнее, чем старого индейца, — ответила Черепаха, делая странное движение рукой.
— Так ты, оказывается, все прекрасно слышишь! — обрадовался я, показывая ей из-за спины старика на зрителей. Не тот случай. Она скривилась, но продолжения не последовало. — Откуда такие странные мысли? — присаживаясь возле него на корточки, поинтересовался. — Не слишком ли ты глубоко ушел в нирвану сидя у крыльца? Или у вас это как-то по-другому называется?
Он повернул ко мне страшно морщинистое лицо с бельмастыми глазами и спокойно ответил:
— Когда мне в 73году во Вьетнаме осколок в глаз попал, я не сразу видеть перестал. Только через много лет на второй перекинулось. Какое-то воспаление. — Тут прозвучала страшно сложная фраза, а еще говорят, на английском не умеют ругаться. Что-то вроде — пусть этому сыну свиньи в черной пижаме с его долбанным минометом вставят в зад разбитую бутылку. — Так мне духи в компенсацию за зрение подарили возможность определять, сколько и кого убил собеседник. Никчемное умение, лучше бы наградили способностями Супермена. Надеть синюю обтягивающую маечку и банки грабить. Ловить бандюков на улице совершенно неблагодарное занятие. Слишком их много.
Но иногда, бывает от этого и польза. Вот как сейчас. Очень любопытно, — глядя на меня незрячими глазами, поведал он. — Я даже не берусь посчитать, сколько у тебя за спиной трупаков. Большой умелец, — с уважением сказал он. — Я то всего три десятка гуков замочил. А тут такое разнообразие.
Ага, — дошло до меня, все-таки Гук — это вьетнамец и мы нашли кого нужно. — Тут, — поясняю, — не место обсуждать такие вещи. Нас просто попросили передать извинения и вернуть кое-что. Такой 5-ти килограммовый пакет с большим дерьмом.
— Почему не место? — удивился старик. — Все свои дела я решаю на приятном ветерке. Но если вам хочется, — он растянул рот в подобии улыбки, — можно и в дом пройти.
Он поднялся и, не проявляя дряхлости, уверенно направился к двери. Мы пошли следом.
Дом был меньше всего похож на виллу наркобарона из кино. Я в таком бы жить не хотел. Одна большая комната. Имущества практически ноль, хотя на кухне, куда я мимоходом заглянул, огромный холодильник. Кроме него в доме имелась только кровать, простой стол с парой старых стульев и красивые, вышитые вручную половички. Одежда еще на дверях, на гвоздиках. Больше ничего нет. Такая чистая, незамутненная опрятная бедность, в которой ярко выделялись мощный новенький компьютер на столе. Не понятно только, как сюда вписываются пять кило кокаина.
— Что именно сказал мой непутевый родственник, когда передал вот это? — спросил старик, положив руку на выложенный на стол пакет.
— Просил передать, что оно того стоило, — сказал я. — Там оно ему ни к чему, а к вам никаких следов, и делайте с этим все что хотите. Да, это грязные деньги, но это деньги.
— Это не деньги, — со злостью сказал старик, — это проблемы. Дураком был, дураком остался.
Он сел на кровать и уставился в стену с ничего не выражающим лицом.
Через пять минут я вопросительно посмотрел на Черепаху. Она кивнула вставая. Пора было уходить. Не всегда бизон послушно бежит туда, куда тебе надо.
— Ты знаешь, что на той стороне? — подал голос Охотник на Гуков. Не так уж сложно было догадаться, после предыдущего откровения. Интересно, какие выводы последуют.
— Собственно то, что и здесь, — отвечаю. — Горы, земля, озеро, нищета. Отсутствует правительство Соединенных Штатов, полиция и армия. Заодно серьезная промышленность тоже. Кто не может защищаться от врагов, долго не выживет. Белые есть, как без этого, но у каждого своя территория и даже сотрудничают между собой. Как всегда и везде, нет земли текущей молоком и медом. Никто тебя не ждет с подарками. Скорее застрелят и ограбят. Это тяжелая жизнь, которая начнется с абсолютно пустого места и где надо работать, чтобы просто выжить. Просто так на крылечке не посидишь, во всяком случае, в первые годы.
Навахо мало, но более или менее уживаются и с шайенами и с криками. Там еще сиу есть и еще кто-то я не особо интересовался.
— Но ты можешь дать совет, — утвердительно сказал старик.
— Да. Могу. Весь вопрос в количестве уходящих с Земли. Когда идет один ему разрешают взять сорок килограмм груза. На семью — сто на родителей и плюс сорок на каждого ребенка. На тысячу человек, отправляющихся одной группой дополнительная тонна на каждого. Обязательно одной и одновременно. На две тысячи — три тонны сверх обычного веса и так далее.
Тонна — это только кажется много. Ты идешь на всю жизнь, и один племенной бык весит не меньше. Каждый килограмм важен, но никто не захочет расстаться с массой совершенно ненужных, но важных для него вещей. Перебирать чужое добро и выкидывать лишнее я не собираюсь. Больше того, мне совсем не интересно, чтобы о нас знали все. Ни с этой стороны, ни с той. Это не мои проблемы, как вам жить. Если устраивает, обсудим, как нам обоим в плюсе остаться.
— Я вовсе не Дон Карлеоне, как ты, наверное, подумал, — сказал Охотник на гуков. — Я просто старый индеец, который пользуется определенным влиянием в резервации. Мне очень не нравится, во что превращается мое племя. В школах не учат нашу историю и внушают чуждые нам понятия. Кое-кто уже не способен нормально говорить на родном языке. Множество навахо спивается. Мы так стараемся походить на белых, что запретили курение в общественных местах и обсуждаем возможность браков для пидоров. Наш Вождь, — с сарказмом сказал он, — считает, что запрет это вмешательство в личную жизнь. Еще пару поколений и нас просто не станет. Таких, готовых на переселение, наберется не более трех тысяч из полтораста. Большинство предпочтет спиваться. Меня это не устраивает, но идти в неизвестность тоже не лучший выбор. Люди просто боятся, да и оставлять свою землю жаль. Теперь я могу говорить по-другому. Можно медленно вымирать, а можно попробовать свободу на вкус. Хуже не будет.
Я давно ждал подобного случая. Думаю, не я один. На всей Земле сидят такие старики в надежде на весть и новый шанс. Но я не просто старый индеец. Очень многие меня послушают. Ты ведь тоже хочешь что-то получить? Никто кроме меня не узнает о твоей роли. Если остальное в моих силах — получишь. Два, три десятка людей, готовых выполнять твои приказы и убить, если понадобится. Есть возможность получить и больше, но это будет опасно. Слишком много в курсе, есть риск, что кто-то сболтнет лишнее. Если нужны деньги, — он махнул в сторону стола, — продадим. Есть нужные контакты, ты свое получишь. Это не мои парни, но по старой памяти уважают. Не всегда я был дряхлым и слепым.
— Деньги мне ни к чему, — отвечаю. — Стал бы я иначе отдавать такую вещь. Документы нужны чистые. Иногда люди для помощи. Купить кое-что, не засвечиваясь. Иногда вполне официально.
— Это без особых проблем, — спокойно сказал старик, — А вообще, можно купить, а можно ведь и бесплатно взять. Есть люди, которым совершенно не захочется покидать здешние места. Они и так неплохо живут. Здесь украсть, там ограбить. Тебе с ними дела иметь не придется, я все решу сам.
Документы.... Сейчас обсудим.
Он достал из-под подушки дорогую модель мобильника и нажал кнопку на ощупь.
— Правильно говорит, — мыслеречью сообщила Черепаха. — Украсть оно лучше. Тем более, если это сделают за нас. Сработаемся.
— Ну, вот, — сказал Охотник на гуков, выключая телефон. О чем речь шла, мы все равно не поняли. Не было раньше необходимости еще один язык учить. — Сейчас подъедут. Заберут кокаин и вас проводят. Придется ехать в Лос-Анджелес, прилично заплатить, — я непроизвольно кивнул, забыв, что он не видит, — но все по высшему разряду. Выдержат любые проверки, и информация о личностях не сохраняется. Для самих же продавцов опасно такое хранить.
Теперь давайте поговорим подробнее, чем мы можем друг другу быть полезными. И, — повернув голову в сторону Черепахи, сказал он, — девушка тоже может не молчать, а то я чувствую себя как-то неуютно.
— А мне говорили, — немедленно сообщила Черепаха, — что индейцы до сих пор торговаться не научились.
— Я разве торгуюсь? — удивился старик. — Вы получите что попросите, теперь совсем немного конкретной информации исключительно для моих ушей. Точно и четко. Откуда уверенность, что выход именно там. Климат. Растительность и животные. Домашние и дикие. Отличия от земных. Опасности. Что необходимо взять с собой в первую очередь. Взаимоотношения с соседями. Возможность получить свою землю, на каких условиях. Полезные ископаемые, сельскохозяйственные вредители, незнакомые растения и насекомые. Болезни скота. Поподробнее о врагах и соседях. Возможность получать с Земли необходимое и каким образом. Ты говори, а если понадобится, я еще уточню и добавлю.
Я оглянулся на Черепаху и, вздохнув, приступил к рассказу, тщательно подбирая слова, чтобы не засветить заранее наличие Клана и оборотней вообще.
Глава 17 Земля. Африканские будни
— Уже садимся? — зевнув, спросила Черепаха. Она так и не приспособилась к полетам и применяла в самолетах стандартную тактику борьбы с собственными похоронными настроениями. Через пять минут после взлета она уже спала и просыпалась только к посадке. Все лучше, чем нервничать, выглядывая в окно, не отвалился ли двигатель. Как может летать многотонная туша самолета, Черепаха не понимала, и невольно боялась. А какая собственно разница? Как работают порталы, мы тоже не знаем. Боимся, а идем. На машине тоже ездить опасно, да и просто пешком ходить — были случаи, когда с неба падали обломки самолета прямо на голову.
— Да, госпожа Петерсон, — подтверждаю я. — Только что нас порадовали сообщением о прилете в аэропорт имени неизвестного мне Тамбо. Наверное, большой черный человек.
— Петерсон, Брукс или Паркер, — пробурчала она. — Хорошо еще не Родригес. На этих темпераментных смугляков я не сильно похожа. Тут главное не запутаться кто мы сегодня. Тамбо звучит как-то очень по анхски. Они здесь не проживают?
— Если и да, то черного цвета или желтого. Протей утверждает, что Верховный суд страны приравнял китайцев к неграм. Сейчас это хорошо стало, больше привилегий.
Черепаха сделала недвусмысленный жест, посылая и тех и других страшно далеко. Настроение у нее улучшится только на твердой земле. Это уже проверено.
Охотник На Гуков может и не дон из мафии, но к кому обратиться он прекрасно знает. Большинство незаконных эмигрантов в США — это мексиканцы или другие латиноамериканцы. Значит, и достать первоклассные документы можно в первую очередь в соответствующей среде. А тут неплохо бы заранее знать, куда идти, и на кого ссылаться. Если с улицы возникнуть — никто с тобой даже разговаривать не станет, хоть пачками наличных махай. Совсем другое дело, когда у тебя имеются рекомендации. Причем, как я понял, вовсе не от самого Охотника. Один друг оказывает другому небольшую услугу. Даже при этом, нас тщательно обыскали. Друзья друзьями, а осторожность не помешают. Когда хозяева убедились в отсутствии микрофонов и получили заранее оговоренную сумму, мы вкусили здешнего сервиса на полную катушку.
Департамент автомобильного транспорта штата Калифорния отныне легко обнаружит в своих файлах наши имена. Адрес, конечно, не правильный, но это легко исправить, поселившись в любом месте и сообщив о перемене местожительства. Если штат другой, придется получить новые права, а в Калифорнии даже это не требуется.
Кроме того, мы уже не первый год платили членские взносы за страхование, обеспечивая себе пенсию к старости, и это даже отражалась в налоговом департаменте. Черепаха сменила несколько работ, подрабатывая официанткой. А я так еще лучше, оказывается, успел прослужить шесть лет в морской пехоте и побывать в Ираке. Даже поощрения от командования получал, но орденов не имел. Обидно. Кровь проливал, а ничего не получил. Жлобы эти морские пехотинцы.
Имена, как утверждали продавцы, были самые настоящие. Часть свидетельств о смерти предусмотрительные люди в свое время не вносили в компьютерные банки данных, просто изъяв их из хранилищ. Стоило это достаточно дорого, но зато существовало официальное свидетельство о рождении и в результате, имея настоящий номер социального страхования, мы становились не фальшивыми, а вполне реальными личностями, с нормальными документами, способными выдержать любые проверки.
Расстались мы вполне довольными сотрудничеством и обещанием продолжить знакомство в будущем. Кто его знает, как дальше повернется. Один-два помощника пригодятся. Нам вдвоем не разорваться на всю планету. Проще всего сидеть, конечно, в одной стране, но запасные варианты, да так чтобы наши сотрудники о других контактах и не подозревали, иметь стоит.
На выходе из зеленого коридора, а мы ходим исключительно так, как честные граждане, в толпе встречающих всех видов и расцветок кожи нас ожидал шофер классического типа. Чернокожий дядька, в непременной форме, фуражке и с призывом к господам Петерсонам на табличке в руках. Скрывать нам особо нечего. Пара пистолетов и ножи — это обычный набор, без которого мы не ходим. Свой привычный узи я вынужден был оставить в Москве. Спрятать автомат в багаже гораздо сложнее. Большую «флягу» через границу не потащишь, могут обратить внимание. Термос же не может весить несколько килограммов.
Сами просили поменьше внимания. Вот и имеем всего-навсего обычный лимузин. Никакого оркестра с цветами и даже ни одного знакомого лица нет. У нас их в Африке целых два и оба страшно большие начальники. Встречать в аэропорте приезжих не по их части.
Шофер загрузил наши чемоданы в багажник «кадиллака», предусмотрительно придержал дверь машины перед Черепахой, на что она ему благосклонно кивнула, и выехал на дорогу.
— Почему я не видел автобусов? — спрашиваю. — Они что с другой стороны?
— Здесь не ездят на общественном транспорте, — не поворачивая головы, ответил шофер. Моему знанию африкаанс он не удивился. То ли предупредили заранее, то ли удивляться не положено. — Вообще не ходят по улицам пешком, и нет общественного транспорта. Все ездят на машинах. Разве что маршруток много, но туда лучше не садиться. Нет ни прав у водителя, ни лицензии. Обокрасть могут запросто.
У нас с преступностью очень большие проблемы. Лучше не ходить по незнакомым местам. Женщина ни в коем случае не должна ходить одна, только в сопровождении местных, понимающих, что к чему. Тем более нельзя заговаривать с незнакомцами, особенно неграми. Многие всерьез верят, что можно вылечиться от СПИДа, если белую женщину, — он замялся, подбирая слова.
— Мы поняли, — сказал я.
— С девочкой тоже можно, чем младше, тем лучше, не успела еще заразиться.
Я глянул в окно, прикидывая, скольких тут поубивать бы надо. Они же хуже крыс и их гораздо больше. Мне не справиться.
— Хм, — удивилась Черепаха, — не прими за обиду, но ты же сам далеко не белый.
— Черные тоже разные, — пояснил шофер. — Вы просто не различаете. Тут надо много лет прожить, и то не каждый способен по речи и внешнему виду разницу понимать. Пять с лишним миллионов одних нелегалов, многие из которых хотят иметь все прямо сегодня, не ломаясь на тяжелой работе.
Я мысленно представил себе это дикое количество и испугался. Правильно делают, что здесь живут. У нас им не место. Все вытопчут и загадят.
— Да и местные далеко не всегда ангелы, — после паузы сказал водитель. — Есть районы, куда чужому заходить вообще не рекомендуется. Там на цвет кожи не смотрят, за пару хороших ботинок убьют.