И я сразу подумал о нем, о том неизвестном, кто открыл ворота изнутри, кто забрал не меньше четверти украденного и мог подарить немного девочке. Только вот зачем?
Об этом лучше всего было спросить у самой Жени.
Я не стал приводить ее в участок, здесь ей было бы трудно не соврать. Мне больше нравилось беседовать с ней под деревом или на завалинке ее собственного дома.
– Кто тот человек, который подарил тебе это? – Я протянул ей на ладони тот самый камешек.
– Откуда он у вас? – Она очень удивилась и сразу же забыла свои новоприобретенные манеры барышни.
– Я знаю, что был кто-то еще, и мне нужно его найти. Тебе ведь нетрудно будет рассказать мне правду. Настоящую правду, а не то, что ты рассказываешь последнее время для газет.
– Свои сокровища я все равно не отдам, – решительно выпятив подбородок, заявила девочка. – Сами вы их никогда не найдете.
– Хорошо, – согласился я. – Я даже не буду пытаться найти твои сокровища. (Что там у нее? Несколько бусин или один золотой кружок от медальона? Казна переживет их потерю.) Но ты должна рассказать мне про того человека, который их тебе подарил. Или он их тебе дал не просто так?
– Вот именно, – нахмурилась Женя. – Я обещала хранить тайну и тогда сокровища останутся моими.
– Они все равно останутся твоими! Просто расскажи мне, кто это?
– Это женщина, – тихим шепотом и зачем-то оглядываясь, ответила девочка. – Она из монастыря, но не монахиня. От нее всегда так вкусно пахло, думаю, она работает на кухне.
– Женщина? – Я снова не верил своим ушам. А вдруг Женя опять сочиняет, но она продолжала увлеченно:
– Да, женщина. Она добрая. Никогда меня не обижала, как ты. Я ее видела только два раза. Она придумала про сожжение икон.
– То есть как это – придумала?
– Попросила меня вам рассказать, что сожгли обе иконы. Чтобы их бросили искать.
– А на самом деле?
– Продала она их кому-то. Старообрядцам, наверно.
– А что же за пепел в печке был?
– А это она какую-то свою принесла и велела вместо тех, ценных, сжечь. Это было, когда уже всех арестовали. Я сделала как она просила, и она принесла мне сокровища.
– А как же Чайкин с ней познакомился?
– Откуда я знаю? – Женя надулась. – У него вот и спрашивайте.
– Ты сможешь ее узнать, коли увидишь?
– Смогу. Только не хочу. Она у меня все отберет.
– Не волнуйся, не отберет, – заверил я девочку и поднялся.
Рассказывать всю эту историю начальству я пока не хочу. Уж больно много мы с этой Женей намучились. Если это еще одна ложь, то никто не обрадуется.
С другой стороны, проверить эту историю нужно обязательно. Вдруг и правда есть такая хитрая и двуличная баба, которая все это дело провернула и теперь еще и выйдет сухой из воды?
Завтра же проверю всех приходящих работниц монастырской кухни, выясню, кто из них ночевал при монастыре (особенно в ту роковую ночь), и поговорю с этой женщиной. Если там есть за что зацепиться, то мы сможем повернуть это дело в совсем другое русло.
Если честно, больше всего мне интересно, уцелели иконы или нет.
Глава 13 Читальщица Наши дни, провинция
Чтобы понять, кто же так исправно информирует преступников о его планах и перемещениях, Гуров решил помириться с реставраторшей. На первый взгляд это могло показаться не очень-то логичным. Но если вдуматься, это было довольно разумным и даже дальновидным действием.
Маргарита оказалась под подозрением из-за того, что находилась рядом с ним в последнее время и знала многое из происходившего. Теперь, если держать ее рядом, то можно будет подсунуть ей какую-нибудь ложную информацию и посмотреть на реакцию. Это сразу даст результат, учитывая, что неизвестный преступник перешел к активным действиям и не упустит такой возможности.
Есть шанс узнать, кто он на самом деле. Еще одна ниточка окажется в руках у Гурова. А если Маргарита ни при чем, то круг подозреваемых сузится, и можно будет двигаться дальше.
Расставшись с Крячко, который пока оставался в гостинице, полковник первым делом отыскал номер телефона Маргариты и набрал его. Он был готов услышать ее недовольный голос, но отвечали ему только длинные гудки. Кажется, момент для налаживания отношений он выбрал неподходящий.
Терять время даром было не в привычках полковника. Так как его основной план пока откладывался на неопределенное время, нужно было заняться делами второй очередности.
А к ним сейчас относилось все, связанное с пресловутыми тетрадями сыщика Успенского. Благодаря помощи Маргариты Гуров дочитал их до конца, и обрывались они так, что было ясно: сама разгадка дела так и не была записана.
Может, конечно, автор записок продолжил их в какой-то другой тетради, так и не доведя до конца предыдущую. Всякое бывает. Но что-то подсказывало Гурову, что, скорее всего, автор не пережил это громкое расследование.
Теперь должны были пригодиться те записи, которые Круглов делал в городском казанском архиве.
Гуров, когда просматривал в архиве все подряд, интересовавшее деда, отметил для себя эти документы и заметил, что некоторые из них ему уже смутно знакомы. Потом он припомнил, что видел их копии среди бумаг Макара Ивановича, но в тот первый день не придал им значения.
Тогда ему еще не были знакомы фамилии фигурантов старого дела о похищении иконы Казанской Божией Матери. Теперь он взялся за них с новыми силами.
Гурову пришлось еще раз перебрать весь бумажный хлам, оставшийся от деда, и выбрать из него все, что относилось к делу. Стопка получилась внушительная. Ее он, в свою очередь, разобрал на две: в первой было все, что относилось к суду над задержанными, а во второй – те скудные сведения, которые Круглову удалось добыть о судьбе автора записок Успенского. Вторая стопка по сравнению с первой выглядела жалко.
Для начала Гуров решил разобраться с тем, как закончился громкий судебный процесс. Тут, по крайней мере, все было официально и четко. Некоторые бумаги он просматривал бегло, а некоторые читал от корки до корки, если они заинтересовывали его подробностями, которых не встречал у Успенского.
Обвиняемых на процессе оказалось неожиданно много. Но все они были уже знакомы Гурову: Чайкин-Стоян, его приятель Комов, ювелир Максимов, несчастный старик-сторож Захаров, мать девочки Жени Кучерова и ее бабка Шиллинг.
Толпа была большая, но какая-то бестолковая. Все они обвиняли друг друга и ничего толком не рассказывали. Все следствие приходилось строить на неоспоримых фактах, а не на показаниях, которые противоречили друг другу практически во всем. Еще большей неразберихи добавляла Женя Кучерова, чьи показания привносили во все это долю детской игры.
С интересом был прочитан стенографический отчет о ходе судебного заседания. Благодаря ему можно было составить представление даже о внешности фигурантов, хоть оно казалось и предвзятым. Не было среди этих описаний только Успенского…
«Центром внимания был, конечно, Стоян (Чайкин), красивый молодой мужчина, с умными и выразительными, но в то же время наглыми до дерзости глазами, вошедший в зал не без некоторого смущения и робости, но затем начавший бравировать своим положением. Он очень развязно, с некоторой важностью, разглаживал свои всклокоченные волосы, усы и бороду, с гримасами и презрительными ужимками начал всматриваться в публику.
Захаров, бывший сторож Казанской святыни, – совершенно дряхлый старик с осунувшимся, сморщенным лицом, помутившимися глазами, сгорбленный, едва передвигающий ноги.
Комов – очевидно, достойный сподвижник Стояна: такой же молодой, юркий, подвижный человек с плутовато-хищным выражением глаз и характерным длинным тонким носом, загнутым кверху.
Максимов – типичный инородец (природный чуваш), носящий на своем лице отпечаток тупости.
Кучерова – красивая молодая женщина еврейского типа, видимо, до сих пор еще не утратившая жизнерадостного настроения.
Шиллинг – некрасивая, отталкивающей наружности старуха, тип старой сводни».
Показания Жени Кучеровой в итоге даже не были использованы обвинением, потому как господин прокурор Казанской судебной палаты посчитал, что им нельзя доверять в большей части.
Все это говорило, скорее всего, о том, что и Успенскому девочка наврала, и никакой коварной «тетеньки» из монастырской кухни никогда не существовало. Видимо, драгоценности ей достались от матери, которой их мог подарить Чайкин.
Сам Успенский, судя по всему, на суде тоже не присутствовал. Интересно почему?
Из двух газетных вырезок, отксерокопированных Кругловым, полковник узнал, что вокруг дела разрастались нешуточные страсти, которыми тоже приходилось заниматься полиции, тратя время на расследование побочных линий дела.
Из двух газетных вырезок, отксерокопированных Кругловым, полковник узнал, что вокруг дела разрастались нешуточные страсти, которыми тоже приходилось заниматься полиции, тратя время на расследование побочных линий дела.
Оказывается, в августе настоятель собора Богородицкого женского монастыря получил письмо с угрозами, текст которого был пропечатан в газете: «Уведомляю вас, батюшка, что в самом непродолжительном времени ваш монастырь будет взорван, ибо все мины уже заложены. Хорошо будет, если во время взрыва пропадет архиерей Дмитрий, но об этом мы позаботимся и угостим его на славу. Дело возложено на нас троих, то есть № 17, 23 и 28-й».
Письмо переполошило всю округу, полиция усилила контроль за социально-революционными организациями, а сам собор перерыли сверху донизу в поисках мин. Ничего, разумеется, не нашли и пришли к выводу, что это была чья-то гнусная шутка, дабы пощекотать нервы и довести и без того накаленную обстановку до точки кипения.
Однако никаких реальных беспорядков не произошло, и судебный процесс продолжился в прежнем режиме. О его результате Гуров прочитал без удивления. Приговор выносили присяжные заседатели во главе с профессором Казанского университета Загоскиным. Обсуждение длилось несколько часов и результат его был таков: крестьянина Стояна приговорили к лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на двенадцать лет; крестьянина Комова – на десять лет; отставного младшего унтер-офицера, ювелира Максимова направить в исправительные арестантские отделения на два года и восемь месяцев; мещанок Кучерову и Шиллинг заключить в тюрьму на пять месяцев и десять дней каждую; мещанина Захарова – оправдать.
Репортер газеты, скан которой читал Гуров, утверждал, что «публика выходила из зала суда в подавленном состоянии». И их можно было понять – главный вопрос: что же стало с иконами, так и не был решен окончательно.
Теперь пришло время заглянуть в стопочку о судьбе Виктора Успенского. Здесь был всего лишь один краткий некролог в газете и какие-то листки, заполненные рукописным текстом.
Некролог сообщал о том, что Виктор Семенович Успенский был найден мертвым через сутки после того, как пропал. Его тело выловили из реки жители села, расположенного ниже по течению от города. Тело было опознано коллегами, а полицейские эксперты вынесли заключение, что причиной смерти стало утопление. Следов насилия на его теле обнаружено не было и от версии убийства пришлось отказаться. А она возникла сразу же, потому что Успенский работал над громким делом о похищении иконы Казанской Божией Матери. Похороны посетили все полицейские чины, с которыми покойный работал в последнее время.
Вот и вся жизнь Виктора Успенского так неожиданно закончившаяся. Все остальные письменные записи говорили приблизительно то же самое, что и газетная статья, и, видимо, были выписаны Кругловым из других изданий, которые не удалось отксерокопировать.
Ни о каких тетрадях с дневниковыми записями покойного речь нигде не шла. Значит, при нем их не было. В таком случае записи либо забрал убийца (а Гуров не сомневался, что смерть Успенского не была случайностью), либо они остались у него дома и перешли по наследству к каким-то его дальним родственникам. Собственной семьи у него, судя по всему, не было.
В момент размышлений над судьбой покойного автора записок полковнику наконец-то позвонили.
– Вы от меня чего-то хотели? – предсказуемо холодно и официально начала разговор Маргарита.
– Во-первых, хотел попросить прощения за свой тон, – примирительно начал полковник. – Мне не стоило так резко вести себя с вами. В конце концов, вы мне так сильно помогли… Но тут уж сработала профессиональная привычка, уж извините. Все-таки много лет работы накладывает свой отпечаток. Поймите меня правильно – я ничем не хотел оскорбить вас.
В ответ он ничего не услышал, но и то было хорошим признаком – трубку она не вешала, значит, слушать извинения ей нравилось.
– А во-вторых, я хотел предложить вам, если вы примите мои извинения, продолжить сотрудничество. Как вы к этому относитесь? Пока я остаюсь на том же месте, что и до нашей размолвки. Вы согласны?
– Я подумаю, – сдержанно ответила реставраторша.
– Тогда хотя бы подскажите мне, где я могу отыскать ту читальщицу, которая приходила к Федору в первый день? Помните, я вам рассказывал? К кому мне стоит обратиться, чтобы узнать, где она бывает? Ее, кажется, зовут Мария Ильинична…
– Можете поговорить с любым из братьев по вере Круглова. Они знают, где, если что, быстро найти читальщицу.
На этом разговор Маргарита закончила, и в трубке раздались длинные гудки. Что ж, пока не слишком успешно, но направление выбрано верное. Отыскать кого-то из старообрядцев теперь для Гурова было несложно – он успел перезнакомиться с большим количеством народа на поминках…
Перезвонили ему почти сразу же. Полковник было решил, что Маргарита передумала, и, схватив трубку, сразу же сказал:
– Вы обдумали мои слова?
– К кому это ты обращаешься, Лев? – услышал он в ответ заинтересованный голос жены.
– Ах, это ты! – вздохнул он. – Я ждал звонка… по работе.
– Ага, от брюнетки в очках, – хмыкнула Мария. – Мне Крячко рассказывал…
– Подозреваемая брюнетка в очках, – уточнил Гуров, мысленно давая себе обещание поговорить об этом со Стасом.
– Да-да, очень подозрительная брюнетка! – Полковник наконец услышал по интонациям голоса, что жена смеется. – Ладно, не буду тебе мешать ждать звонка. Удачных вам разоблачений!
Гуров не слишком сильно удивился, когда через несколько часов ему перезвонила Маргарита и заявила, что решила присоединиться к нему. Так, по его мнению, она и должна была действовать, будь у нее сообщник. Он должен был убедить ее в том, что предложение Гурова нужно принять и воспользоваться им в полной мере.
Они договорились, где и как встретятся. До этого момента оставалось несколько часов, за которые Маргарита вполне могла успеть увидиться со своим сообщником. По крайней мере, Гуров на это очень рассчитывал.
Крячко был уже на месте, возле дома реставраторши, вдруг она выйдет раньше того момента, когда появится Гуров. Присутствие обоих требовалось на тот случай, если им все же удастся выйти на след преступника, а он решит улизнуть. Вдвоем взять его будет проще. К тому же нельзя было забывать о Маргарите, с которой тоже не стоило спускать глаз.
Гуров успел вовремя – реставраторша еще не вышла, и Крячко скучал в том самом переулке, в котором прошлый раз исчез неизвестный парень, следивший за женщиной.
– Ну что? – поинтересовался запыхавшийся Гуров.
– Все тихо. Она, скорее всего, ему просто позвонит и выйдет только уже для встречи с тобой, – посетовал Крячко. – Так что нет смысла тут стоять вдвоем…
– Еще как есть, – возразил Гуров. – Проверим, действительно ли за ней следят, когда она ходит на встречи со мной…
– Как на свидания, что ли? – усмехнулся Крячко. – Ревнивый сообщник ей попался!
– Да при чем тут это! – возмутился Гуров. – Это ты Маше что-то про нашу подозреваемую наплел, что она теперь мне каждый день названивает? И чего ты такого насочинил-то?
– Ничего я не сочинял, – обиделся Крячко. – Она меня просила честно ей сказать, как приеду, про твое здоровье, боялась, что ты ей врать будешь. Ну, я ее успокоил и заодно кратко рассказал, с кем мы тут дело имеем. Это ведь неофициальное расследование. Правила можно нарушать…
– Ну, спасибо тебе! Теперь она мне год будет вспоминать эту брюнетку в очках!
– Да ладно тебе! Если посадим, то не будет вспоминать, – жизнерадостно отмахнулся Крячко.
– Тсс! Вот она вышла.
Маргарита уже показалась на противоположной стороне улицы и быстро шла в сторону остановки.
– Точно к тебе на свидание собралась. А с сообщником либо уже договорилась, либо нет у нее никакого сообщника, и, значит, это вообще не она.
– Попробуем проследить, – ответил Гуров. – Если появится «хвост», мы его заметим и попробуем вычислить, кто он такой. До нашей встречи с ней еще больше получаса. Если что, она немного подождет.
– Истинный джентльмен, – восхитился Крячко и первым осторожно вышел из тени дома.
Улица была полна людей и это помогало оставаться незамеченными. К тому же сама преследуемая редко оглядывалась по сторонам – шла привычной дорогой и думала о чем-то своем.
– Вот он! Смотри! – наконец шепнул на ухо Гурову Крячко.
И правда, между ними и Маргаритой теперь постоянно маячила чья-то спина в черной спортивной жилетке. Парень, судя по всему, не был особенно опытен в слежке и потому держался довольно близко, что было бы опасно, если б у него была приметная внешность.
– Что будем делать? – вполголоса спросил Крячко.
– Нужно попытаться его взять. Прошлый раз он легко скрылся, даже не зная о том, что ты следишь, так что нельзя дать ему шанс ускользнуть.