– Извини, поговорить надо.
Это сказал мужчина, голос молодой. А мужчина – потенциальный кошелек с купюрами. Лариса вынула из кокона руку, обмазанную шоколадной жижей, сняла тампон с одного века и посмотрела, кто ее беспокоит. Молодой, симпатичный, с оценкой минус один. У Ларисы есть собственная шкала, по которой она определяет уровень мужчины: деньги, положение, есть ли у него жена (хотя это не столь важно), размер квартиры (да, с точностью до квадратного метра!), насколько легко он расстается с деньгами, чем его взять. Разве дура определит это с первого взгляда? А Ларису почему-то многие считают дурой. Так вот данный тип по всем пунктам проигрывал, следовательно, ей он неинтересен, несмотря на молодость.
– О чем? – вернув тампон на веко, спросила она.
– О твоей подруге Майе.
– Ты кто? – спросила она вяло.
– Знакомый. Не могу ее найти. Где она?
– Не знаю. Мы прилетели из Египта, еще не виделись.
– Знаю, что вы были в Египте, – сказал он. – Мне она очень нужна. Не могла бы ты позвонить ей и назначить встречу? Я тебя отблагодарю.
– Чем же ты меня отблагодаришь, мальчик? – вздохнула Лариса.
– Чем захочешь.
– Я люблю красивые и дорогие вещи, они тебе не по карману. Ладно. На стуле в углу лежит сумочка, принеси. (Судя по шагам туда-сюда, он принес, уселся на стул рядом.) Достань телефон, он в кармашке.
– Достал.
Лариса снова высунула руку, сняла тампон, набрала номер.
– Не доступна, – сообщила она, протянув ему трубку.
– Но мне очень нужно.
– Тогда сиди и набирай номер. Когда появится связь, дашь телефон мне.
Все время, что Лариса лежала, он набирал номер. Она ушла в душ смывать маску, а он все сидел и тыкал пальцем в телефон. Лариса успела одеться, подкраситься, а он...
– Эй, может, ты запишешь ее номер и будешь звонить со своей трубы? – предложила Лариса.
Он поднялся со стула, глянул на нее и выпал в осадок. Это хорошо. У нее есть шансы доить мужиков до сорока.
– Я б хотел, чтоб с ней поговорила ты...
– Милый, меня не интересует, чего бы ты хотел, меня интересует только то, что я хочу.
Лариса забрала телефон и сумочку, пошла к выходу, а он плелся за ней:
– Где она может быть?
– Дома, разумеется.
– Дома ее нет.
– Ну тогда у дяди...
– И там нет.
– В офисе поищи, туда она явится, даже если землетрясение разрушит город, это ее любимое занятие – работать.
– Она не выходила на работу.
Лариса остановилась, смерила его недоверчивым взглядом, но не придала значения беспокойству молодого и весьма привлекательного парня.
– Хочешь сказать – она исчезла? Уж не от тебя ли Майка сбежала? Тогда я ее понимаю. Ищи.
– Ты мне не поможешь?
– Нет, милый. Я занята.
– Слушай, а парень у нее есть?
– Есть. Но она не показывала его мне, боится, что отобью.
Лорик села в иномарку и укатила. Молодой человек упал на сиденье другой машины, стоявшей рядом с салоном:
– Не знает она, где подруга.
– Такого быть не может, – не поверил тот, что сидел за рулем.
– Представь, может. Мы все это время звонили, Майя недоступна, сигнал ее труба не принимает.
К ресторану «Монако» подъезд был удобный, парковки искать не пришлось. Джип поставили нагло, у ресторана, но сбоку, чтоб не мешать подъезжавшим автомобилям. А они окружили «объедаловку», подкатывали, мягко шурша шинами, оттуда выходили дамы на любой вкус и нарядные мужчины, с букетами и без. Некоторые автомобили сразу отъезжали. Сергей не отрывал глаз от прибора ночного видения, и вдруг выпятил губу:
– Ты глянь – это Кабан! Выбрался-таки.
– Где, где? – подался к нему Ренат, протянув руку к биноклю.
– Без «блика» увидишь, – заявил Сергей. – Эдакая туша видна за километр во всех деталях. Сколько ж надо жрать, чтоб накопить столько жира?
– Ага, вижу. Застучит нас, как пить дать.
– Если баран, то да. Ведь тогда его Амбарцум на шашлык порежет за предательство... Стоп! Это, кажется, он и есть. Посмотри, Ренат, похож на описание Кабана?
Ренат приставил бинокль к глазам, и согласился:
– Он, точно. Других гостей с такими приметами пока не было. Серега, мы ж не будем его цеплять прямо здесь?
– Не бойся, возьмем его красиво. Судя по всему, кавказский коршун стоит на порядок выше Кабана, его легко не возьмешь. Поэтому нам сейчас кто нужен?
– Его люди. Тогда давай прижмем водителя. Бонзы их держат за ничтожества, не стесняются при них говорить. Водилы много знают.
– Не здесь. Он сидит в тачке и, как только мы подойдем, заблокирует двери. Да и людей многовато, туда-сюда снуют. Не будем рисковать.
Подарки, цветы, тосты с поздравлениями – тягомотина. Марлен Петрович относился к своему юбилею, как к нелюбимой работе, когда ее терпят, потому что другого не дано. Но зажать мероприятие он не посмел, в этом случае неделю пришлось бы принимать поздравления, ему не дали бы покоя ни дома, ни в офисе. Уж лучше за один раз всех напоить и выслушать неискренние речи.
Время от времени Марлен Петрович кидал взгляд на невестку с сыном. Приличия соблюдены, оба принимали гостей, натянув улыбки во весь рот, Ярослав даже обнимал жену за талию, а она поправляла ему бабочку. Пару раз они танцевали, а потом разбегались по разным углам, якобы занимать гостей. Идеально фальшивая парочка. Марлен Петрович не терял маленькой надежды принудить их жить в одном доме, впрочем, с Валентиной просветительская работа была сегодня проведена. Осталось подцепить на крючок сына, и сделать это надо тактично, чтоб не превратить его во врага. Марлен Петрович пил минеральную воду, ощущая прилив сил. Он прдумал гениальный, как ему казалось, план А ведь он может. Он все может и в своем возрасте, потому что Ярик от него зависит.
Амбарцум сидел в цветнике из женщин, галантно подливал им шампанского, развлекал беседой. Кабан то и дело отвлекал его внимание, хотел о чем-то поговорить. Несколько раз Амбарцум намекал, что он занят, однако Кабан оказался на удивление настойчивым:
– У меня важное дело.
– Твои дела потерпят до завтра, – грубо отрубил Амбарцум и повернулся к одной из соседок, сразу превратились в саму любезность и галантность.
Кабан оскорбился. Он тоже имел чувство собственного достоинства, поэтому мстительно поджал губы, решив не докладывать Амбарцуму о двух гангстерах. Конечно, он боялся собственную шкуру, ему очень не хотелось, чтоб ее изрешитили подручные Амбарцума. Посему доклад должен был прозвучать с поправками: пытали, топили, а он ничего не сказал; подонки кинули его в реку, умчались на моторке, мол, его он, еле выплыл. И собирался предупредить Амбарцума: берегись, помни, кто тебя спасает. Кстати, своих пацанов он чуть не прибил за то, что не доставили старуху, наверняка ее отбили два гангстера. Короче, Кабан хотел обелить себя в глазах Амбарцума, он рассчитывал, что гангстеры не назовут его имя. А если назовут, все равно: вряд ли Амбарцум останется жив. Но если он выживет, Кабан скажет: ты же не хотел меня выслушать, отшил при посторонних, а я собирался тебя предупредить На досуге он придумает, чем еще себя обезопасить. А Амбарцум пускай тоже попробует холодной водички – какая она на вкус, когда топят. Тем не менее его глаза скользили по залу, останавливаясь на важных персонах. Ему нужна добротная крыша, а то в следующий раз его точно утопят.
К Марлену Петровичу подошел Пархоменко:
– Извините, мне пора.
Юбиляр никого не задерживал, помня, как лично его раздражает, когда начинают уговаривать – мол, куда вы торопитесь, посидите еще, не вся программа исчерпана, и т.д. Каждый имеет право распоряжаться своим временем, поэтому он поблагодарил за почтение, которое так необходимо в его возрасте.
– Что вы, Марлен Петрович, – расшаркался Пархоменко, – я считаю за честь быть вашим другом.
Его провожал Ярослав, в это время Валентина танцевала с Амбарцумом, кстати, она и раньше встречалась с ним, о чем свидетельствуют фотографии.
– Начинают расходиться, – констатировал Сергей.
– Слава богу, – выпрямился Ренат. – Мне чертовски надоело здесь торчать.
Прошло еще минут сорок...
– Ренат, готовься: Амбарцум садится в машину.
Мотор заработал, джип выехал со стоянки в тот момент, когда автомобиль Амбарцума сворачивал за угол. Ночью преследовать сложно, особенно на оживленных улицах, по которым мчался автомобиль Амбарцума. Но у Сергея было дополнительных два «глаза», он смотрел в бинокль и давал указания Ренату:
– Оторвался. Нагоняй, Зяблик... Теперь притормози... Сворачиваем...
– Вижу, – иногда отзывался Ренат или: – Я его потерял.
Доехали. Ренат остановил джип на противоположной стороне улицы. Дом Амбарцума находился в центральной части города, зажатый с двух сторон старинными зданиями. Разумеется, он был огорожен высокими чугунными прутьями, через которые все отлично просматривалось. Двор был маленький, в этом районе невозможно выкроить обширную площадь.
Амбарцум зашел в свое логово. Сопровождавший его человек пересел в другую машину, припаркованную за оградой, и умчался. Водитель поставил авто Амбарцума в гараж, встроенный в дом, после чего двинул к воротам.
Прошло еще минут сорок...
– Ренат, готовься: Амбарцум садится в машину.
Мотор заработал, джип выехал со стоянки в тот момент, когда автомобиль Амбарцума сворачивал за угол. Ночью преследовать сложно, особенно на оживленных улицах, по которым мчался автомобиль Амбарцума. Но у Сергея было дополнительных два «глаза», он смотрел в бинокль и давал указания Ренату:
– Оторвался. Нагоняй, Зяблик... Теперь притормози... Сворачиваем...
– Вижу, – иногда отзывался Ренат или: – Я его потерял.
Доехали. Ренат остановил джип на противоположной стороне улицы. Дом Амбарцума находился в центральной части города, зажатый с двух сторон старинными зданиями. Разумеется, он был огорожен высокими чугунными прутьями, через которые все отлично просматривалось. Двор был маленький, в этом районе невозможно выкроить обширную площадь.
Амбарцум зашел в свое логово. Сопровождавший его человек пересел в другую машину, припаркованную за оградой, и умчался. Водитель поставил авто Амбарцума в гараж, встроенный в дом, после чего двинул к воротам.
– Я уж думал, что он останется, – сказал Ренат.
– Пешком пойдет, – Сергей готовился к атаке. – Не бережет хозяин рабочих лошадей.
– Когда это баре берегли рабов?
Оба выпрыгнули из джипа, и устремились за водителем, выбирая место побезлюдней да потемней. Ничего не подозревающий водила шел себе и шел, периодически сворачивая в переулки. Когда закончилась глухая стена, а за ней последовал поворот, Сергей и Ренат подскочили к нему, заломили ему руки и приставили к носу пистолет.
– Тихо, мужик, – прошипел Сергей. – Мы ничего тебе не сделаем.
– У меня денег пятьсот рублей... – выдавил тот со страхом, решив, что его взяли в оборот грабители. Вблизи он оказался значительно старше – лет пятидесяти с хвостиком.
– Нам твои бабки не нужны, – сказал Ренат.
– А что нужно? – еще больше перепугался мужчина.
– Сведения.
– Какие?
– Об Амбарцуме.
– Пустите. Да пустите, я никуда не убегу. – Его освободили, но встали так, чтоб он не убежал. Водитель закурил. – Так бы сразу и сказали, а то напали, как бандиты.
– Извини, – приезнес Сергей.
– Говорите, что надо.
– Ты что-нибудь слышал об убийстве Спасского?
– Спасский... Спасский... – припоминал водитель. – Нет.
– Точно?
– Я б запомнил, фамилия редкая.
– Чем занимается твой хозяин, кроме складов? – спросил Ренат.
– Дерьмом, – с вызовом ответил водитель, явно не любивший Амбарцума. – Жулик он. Кидала.
– Крупные дела за ним числятся?
– Крупные? – не понял он.
– Ну да. Убийства, например, по заказу, – пояснил Сергей.
– Он не дурак, чтоб о таких делах при мне базарить. Думаю, Амбарцум на все руки мастер. Случалось, он говорил по мобиле, но не прямо, а намеками, со стороны слушаешь – шифр, честное слово.
– Странности за ним замечал? – поинтересовался Ренат. – То есть, делал он что-нибудь такое, что тебе показалось нелепым, нелогичным, противоестественным?
– У него все противоестественное. Друг у него был, у того возникли трудности. Он свое предприятие по договоренности отдал Амбарцуму, бумаги все подписал, якобы, продал. На самом деле Амбарцум ни копейки ему не заплатил, должен был вернуть предприятие. И что вы думаете? Кукиш показал он другу. Это нормально? Друга кинул!
Диалог поначалу велся быстро. Но когда Ренат и Сергей поняли, что попали на золотого информатора, стали обдумывать свои вопросы.
– Дом охраняют? – осведомился Сергей.
– Один человек.
– Что ж так мало?
– Амбарцум никого не боится. Ему все с рук сходит, он и думает, что его бог поцеловал.
– А вообще, сколько при нем человек?
– Пять дармоедов.
– Семья большая? – задал вопрос Ренат.
– Он один живет. Дети в Москве, учатся в лучших вузах. Третья жена в прошлом году сбежала, и правильно сделала.
– Слабости у него есть? – Рената интересовали психологические особенности Амбарцума.
– Бабы. Женщин он очень любит.
– Постоянная есть, ну, любимая?
– Есть и такая. Не то что любимая, но он к ней заглядывает на протяжении пяти лет, правда, редко. Бывает раз в месяц, иногда чаще.
– Адрес дашь?
Водитель назвал адрес. Остались последние штрихи к портрету.
– Где он спит? – спросил Сергей.
– На втором этаже. Окно не закрывает – свежий воздух любит, собак не держит. Но учтите, если к нему сунетесь: камеры с внешней стороны дома есть на всех углах, пройти незамеченными не удастся.
– Почему ты решил, что мы к нему сунемся? – усмехнулся Ренат.
– А то я лапоть и не понял, зачем вы меня прессуете, – в ответ усмехнулся водитель. – Достал вас Амбарцум крупно, так ведь?
– Шея и Писарь – что за люди? – спросил Сергей.
– Уроды и прихлебатели. Им хозяин доверяет.
– Их приметы, – коротко бросил Ренат. – Желательно особые.
– Значит, Шея... Бывший спортсмен, силен, гад. Я однажды видел, как он припечатал одного, тот сразу сознания лишился. Особых примет у него нет, но вы его узнаете по габаритам. Он крупный, выше всех парней Амбарцума. Тупой. И рожа у него тупая. А Писарь самый худой, вот как ты, – указал на Рената. – Хитрый. Когда слушает кого, то поворачивает голову боком, будто глуховат на ухо. Кажется, что все время улыбается. Но это обман. Рот у него какой-то ненатурально улыбчивый. Он типа секретарши у Амбарцума, у него есть карманный компьютер, и он постоянно туда записывает распоряжения шефа.
– Ну спасибо, – сказал Сергей.
– Если что – заходите.
Ренат с Сергеем уже вышли на улицу, как вдруг их догнал водитель:
– Стойте! Вспомнил! – Он подошел ближе. – Это самое вспомнил: противоестественное. Амбарцум приказывал мне заезжать на проспект Калинина. Сам я из машины не выходил – ходил в основном Шея, реже Писарь. Говорили они с инвалидом в коляске. Но в машине не обсуждали, о чем с ним базарили. Зачем им инвалид-попрошайка, а? Не знаете? Вот и я не знаю.
Сергей с Ренатом еще раз поблагодарили его и двинули к джипу.
– Устроим Амбарцуму сейчас жаркую ночь? – осведомился Ренат.
– Сначала я так и думал, но теперь нет, – шагая по темным переулкам, задумчиво сказал Сергей.
– А что тебя не устраивает в этой ночи?
– Инвалид. Надо найти парня. Майка тоже говорила о парне-инвалиде с проспекта Калинина. Мой нос чует падаль, рано Амбарцума прессовать.
Наконец, ресторан покинули последние гости, цветы и подарки укладывали в машину, а Марлен Петрович сидел один. Перед ним простирались опустевшие столы, с которых официанты уносили грязную посуду. Почему-то сегодня среди большого скопления людей, восхвалявших его, он почувствовал себя безмерно одиноким, как в пустыне. Это чувство не утратилось и с окончанием вечера, а главное, понимал Марлен Петрович, оно теперь всегда будет с ним, заменит родных и близких, заполнит пространство вокруг. В сущности, он всегда был одинок, но прежде этого не замечал или не хотел замечать. Раньше было больше сил и не было времени на копание в себе. Но сегодня пришло осознание, что жизнь, в общем-то, прожита, появилось желание оглянуться назад и осмотреться вокруг. Он вдруг ясно ощутил: между ним и людьми, включая сына – и это прискорбно, – огромная, непреодолимая пропасть. На что же растрачены силы? На одиночество? Его боялись, ненавидели, перед ним лебезили, но никто никогда не любил. Печальный результат к семидесяти пяти годам жизни.
– Папа, ты устал? – склонился к нему Ярослав.
– М? – Марлен Петрович вышел из оцепенения. – Немного.
– Поехали. Тебе помочь?
– Я сам, – несколько грубо произнес Марлен Петрович, поднимаясь.
Слабым его не увидят. Он обязан обходиться без посторонней помощи и, если придет она – та самая, что ежеминутно караулит людей, чтоб их подсечь, – он должен умереть стоя, как дерево.
Марлен Петрович вышел под навес ресторана, водитель сдал назад, чтоб подъехать к патрону.
Метрах в пятнадцати Марлен увидел фигуру мужчины, выросшую как из-под земли. Нет, он увидел ее – ту самую, он почувствовал: она здесь. Марлен Петрович не испугался, но повернул в сторону голову – посмотреть, где сын. Всего на миг он остался один, и пуля тут же настигла его. Марлен Петрович попятился и врезался в Ярослава. Ноги подкосились, но ему не дал упасть сын. Закричала Валентина... Марлен Петрович отяжелел, у Ярослава не хватало сил держать его, и он звал на помощь.
Конец? Такой тривиальный? Теряя сознание, Марлен Петрович видел одно: поглощавшую его темноту – густую и беспросветную.
1925 год. Ядовитый поцелуй.
Катя привыкала к новому качеству – замужней женщины. У нее прибавилось обязанностей, ведь раньше она выполняла их частично и формально, в основном о сыне заботилась мамаша. Теперь же Назар полностью перешел на попечение жены. Катя его кормила, обстирывала, в общем, делала все, что полагалось делать женщине. Ночами он любил ее с первобытной страстью, в чем тоже было много новизны, об этой стороне жизни Катя имела смутное представление, которое резко разнилось с реальностью. Необузданность Назара сковывала ее, она привыкала к нему с трудом, в этом смысле ей чего-то не хватало. Катя по-прежнему продолжала учить ребятишек и взрослых, ходила в семьи, где ученье было под запретом, для девиц на выданье грамота считалась лишней. Катя уговаривала упрямых родителей не запрещать девушкам учиться, иногда добивалась успехов.