Сари уже не выпутается из этой ловушки никогда. Ее кожа всегда будет пахнуть апельсиновым маслом, а тело трогать чьи-то руки. В ее лоно всегда будут входить члены разных мужчин, а сама она стонать от удовольствия.
Нет, пусть это красиво и заманчиво, но это не путь Тайры.
А Сари… Верно говорили старухи — в ее крови пустила корни огненная Дера. И она теперь не снаружи — не на подоле тулу — она внутри. В коже, в венах, в каждом капилляре.
* * *Теплая вода отдавала глиной, но Тайра жадно глотала ее и все никак не могла напиться — еще, еще, пусть она прольется родниковым источником в желудок, пусть смочит шипящие внутренности, пусть оросит изнутри, превратившееся в печь, тело.
Когда из фляги в рот вытекла последняя капля, Тайра протянула пустой сосуд назад и на вопрос «еще?» хрипло ответила «да».
Пахнущая лавандой рука, протянула кожаный бурдюк.
— Как хорошо, что я взяла много — как знала, что понадобится. А я ведь, знаешь, с самого утра про тебя думала, все не могла забыть. Как проснулась, так сразу решила, что сегодня приду.
Тайра, стыдясь манипуляций, которые проводила с головой подруги прошлой ночью, подавленно молчала. Но вода дороже — теперь дороже принципов.
Сари сидела на земле по ту сторону решетки; охранников, слава Богу, не было видно — наверное, ушли в дальнее помещение ужинать.
— Я принесла лепешки и сушеное мясо — на, спрячь его пока. В тряпке завернут кусочек сыра, там же есть несколько конфет и остатки пирога с рисом — вчера пекла.
— Спасибо.
Переданный сверток, едва протиснувшийся сквозь прутья, тут же был упрятан под изголовье соломенной подстилки. И не беда, что сегодня в чашке нет монет, зато есть Сари — верная подруга, без которой Тайру давно бы уже навестила Темная костлявая владычица.
Чур ее, чур прочь — еще не время.
Воды во втором сосуде хватило на то, чтобы утолить жажду и даже на то, чтобы смочить подол протертого до дыр жесткого холщевого тулу — Тайра так же плеснула несколько капель на широкий размотанный пояс и приложила его к лодыжкам — кожа отозвалась новым приступом боли — на этот раз прохладным. Потворство — воду бы экономить — но нестерпимо сильно хотелось унять донимающее сутками напролет жжение.
А теперь ногам прохладно, почти хорошо.
— Я оставлю? — В бурдюке плеснула вода, чуть меньше половины. — Отдам пустой в следующий раз, ладно?
— Конечно. У меня еще есть. — Сари легко махнула рукой, повозилась с горловиной мешка, в котором принесла еду, и сложила его у ног. Затем встревожено спросила. — Как ты?
— Плохо. — После паузы отозвалась Тайра, глядя в противоположную стену — земляную, шероховатую. Какой смысл врать? Они слишком давно знакомы, чтобы унижать друг друга ложью. — Здесь жарко. Каждый день жарко стоять на солнцепеке — кожа покрывается волдырями.
— Это ужасно. Я бы не смогла.
Если бы эти слова произнес кто-то другой, они бы прозвучали лицемерно, но не в случае с Сари — та вложила в них искреннюю грусть, и сразу сделалось понятно: да, она не смогла бы.
— Ты держись. Тебя ведь выпустят? Ну, докажут, что ты была ни при чем, и выпустят. Да?
— Наверное. — Ей бы и самой в это верить, но стоило вспомнить вопросы колдуна, как становилось ясно: не выпустят, не вот так просто. Тайра повернула голову и прижалась щекой к прохладным ржавым прутьям. — А ты ходила в дом Кима?
Послышалась возня, затем возбужденный шепот:
— Ходила. Его дом выставили на продажу и дверь там отперта. Я заходила внутрь, осматривала комнаты, но книг нигде нет. Ни одной. Ты уверена, что они там были?
— Уверена. Ты осматривала подпол? Кладовые?
— Кладовые осматривала — пусто, а входа в подпол не нашла. Может, был у старика тайник?
Может, и был.
Как и когда Кимайран успел запрятать ценные манускрипты?
Сомнений в том, что он успел сделать это до собственной смерти, не возникало — иначе бы Брамхи-Джава не исходил яростью во время второго допроса, обрушивая на Тайру раз за разом одни и те же вопросы — где книги? Где книги? Ты ведь там работала — где его книги?
Фолианты были завещаны ей старым Учителем, и даже в том случае, если бы Тайра знала, в каком направлении они испарились из белокаменного дома, никогда бы не сказала об этом поганоглазому колдуну — именно так она его теперь мысленно называла.
Черные глаза. Обсидиановые. Холодные и непрозрачные, злые — плохие глаза, поганые.
Однажды она найдет наследие Кима — где бы оно ни хранилось — найдет, разгадает загадку, отыщет тайник и заберет.
Но сначала бы выйти…
— Как у тебя дела со здоровяком Рухи? Еще не оседлала его?
То была их постоянная шутка, начиная с тех времен, как Сари устроилась работать в Сладкий Дом. Она часто рассказывала об огромном, пузатом и бородатом мужчине по имени Рухи, чей чрезмерно толстый орган свисал почти до колен, и кто никогда не приближался к наложницам — просто приходил и сидел на мягкой подушке у стены. Однажды Сари обмолвилась, что не прочь была бы попробовать оседлать такого «жеребца», и с тех пор Тайра подтрунивала на эту тему.
— Нет. — Ответили ей раздраженно, но с улыбкой. — Он так и сидит. Смотрит-смотрит-смотрит.
— Ничего, будет еще время.
Охранники не показывались, и Тайра ценила каждую минуту, проведенную не наедине. От Сари, несмотря на запах апельсинового масла, пахло домом — улицами Руура, специями из лавок торговцев, чистой тканью и чуть-чуть едой.
— Расскажи мне о чем-нибудь. О чем угодно, пока есть время.
Подруга задумалась. Тот факт, что почти все свое свободное время, служа в Вакхши, не позволял ожидать, что Сари вдруг заговорит об астрономии, математике или тонких науках, и когда зазвучала первая фраза, Тайра почти не удивилась.
— Сегодня у нас на мраморном полу поскользнулась рыжеволосая Луя. Ударилась головой, представляешь? И теперь лежит в верхней комнате и не просыпается. Все боятся, что она умрет. А ведь молодая, красивая. Правда, красивая — одна из самых популярных. Никто не знает, что теперь делать…
Слушая печальные новости, Тайра автоматически переключилась в режим внутреннего зрения — мысленно отыскала Лую, запустила скан физического тела, отыскала наличие повреждений. Да, действительно — удар затылком, гематома… Луя не здесь — она зависла между мирами. Не замечая того, что по привычке ищет пути решения, Тайра запустила еще один процесс — определения срока жизни. Мысленно поставила в пространстве сияющую точку, назвала ее Луя, затем поставила два отрезка: лето девятьсот шестого года (*по летоисчислению Архана — прим. автора) и осень девятьсот шестого года — между отрезками сразу протянулась тонкая золотая нить — энергия жизни. Протянулась, не погасла, и, значит, Луя до осени проживет.
Тайра добавила еще одну точку — начало девятьсот седьмого года — золотая линия протянулась и туда — яркая. Свет ее даже усилился, на участке перед третьей точкой сделался зеленым, затем вновь превратился в золотой.
— Выживет ваша Луя, не переживай. Очнется, правда, нескоро, через несколько месяцев. — Как раз в тот временной отрезок, когда позеленеет энергия жизни.
Этого она добавлять не стала.
— Да? — Сари притихла, задумалась. По какой-то причине не стала спрашивать «откуда», просто помолчала и добавила. — Это хорошо, настоятельница обрадуется. Я ей скажу…
— Ничего ей не говори. Не про меня.
— Про тебя не буду. Скажу, чтобы продолжали ухаживать.
— А-а-а. Это скажи. Пусть лекари вводят ей еду — они умеют.
— Ага. — Вновь возникла пауза. Тайра слышала, как скрипят «шестеренки» — Сари искала новую тему для разговора. Через несколько секунд нашла. — Знаешь, я сегодня заходила к бабке Туаве — ну, той, что торгует пампушками — хотела купить для тебя несколько.
— И что?
— А то, что их нет — пампушек. Ни одной. Бабка пожаловалась, что у нее сводит руки, и не гнутся пальцы — из-за этого она не может замесить тесто, вот я и купила лепешек в соседней лавке. Нужно будет поискать другое место — побалую тебя в следующий раз.
— Здорово. Спасибо. Ты, главное, воды принеси.
— Это конечно.
В конце коридора протяжно скрипнула железная дверь — отразились от стен зычные голоса охранников.
— Ой, я побежала, пока не увидели. А то придется… расплачиваться.
Тайра встрепенулась.
— Конечно. Беги! Я буду ждать тебя, когда сможешь…
— Ага. Не грусти, я еще приду.
— Удачи тебе!
— И тебе. Все еще будет хорошо, вот увидишь.
— Конечно.
Проворно поднявшись с земли, укутанная с головы до ног в тулу, Сари подняла мешок и бросилась прочь от клетки — уже у самого выхода взметнулась вверх ее ладошка. Тайра помахала в ответ, чего растворившийся в солнечном свете силуэт уже не увидел.
Проворно поднявшись с земли, укутанная с головы до ног в тулу, Сари подняла мешок и бросилась прочь от клетки — уже у самого выхода взметнулась вверх ее ладошка. Тайра помахала в ответ, чего растворившийся в солнечном свете силуэт уже не увидел.
— Приходи. — Прошептала пленница тихо. — И спасибо тебе за еду.
Шаги охранников приближались; постепенно растворялся в воздухе запах апельсина. Тайра сладко грелась мыслью о том, что под подстилкой хранятся запасы провизии, к которым она прикоснется ночью.
Ночью. Скоро. Пир.
Во тьме камеры, невидимые ни единой душой, сухие губы сложились в улыбку.
Глава 2. Начало катаклизма
Мир Уровней. Нордейл.
Когда за окном послышался шум обрушившегося на асфальтированные дороги ливня, Бернарда проснулась, но глаз не открыла — она открыла их тогда, когда вслед за вспышкой молнии, осветившей комнату даже сквозь веки, раздался ужасающе сильный громовой раскат. Такой громкий и настолько близко, что, казалось, дрогнули и крыша, и потолок.
— Дрейк?
Похлопывание по прохладной простыне ладонью подсказало, что рядом никого нет. Дрейк находился где-то еще.
Дина перевернулась на бок и посмотрела на часы — 4:26. Утро. За окном темно, льет, как из ведра, в комнате пусто.
Хотя… нет, не пусто. Одетый в рубашку и брюки мужчина — тот самый, которого она ожидала найти голым и лежащим в постели рядом с собой, — сидел в кресле. Его серо-голубые глаза оставались открытыми, но зрачки и веки застыли неподвижно — Начальник Комиссии пребывал не то в состоянии транса, не то в глубокой медитации — в кресле, Бернарда уже знала это, — сидело тело, разум же находился где-то еще. Скорее всего, как и множество раз до этого, в поиске ответов на вопросы. Неизменно Вселенского масштаба.
— Дрейк?
Тишина. Грохот капель по подоконнику — казалось там, за окном, на город ежесекундно обрушиваются тонны воды. Она подумала, что если так продлится до утра, то машины поплывут по улицам, как венецианские гондолы. Забавно было бы на такое посмотреть — забавно, но лучше не надо.
Ясно. Придется досыпать одной.
В последнее время такие ситуации участились. Дрейк Дамиен-Ферно — творец мира Уровней — чьи эмоции редко отражались на лице, часто ходил обеспокоенный и подобным образом «зависал». Преимущественно дома (хотя, может и на работе — она не видела), вечерами, когда выдавалась свободная минута или когда его ответы на вопросы не требовались окружающим. О чем-то напряженно думал, ломал голову, много молчал.
Дина волновалась. Если Дрейк начинал «зависать», значит, что-то случилось. И еще этот дождь. Слишком сильный — не по сезону — и это несмотря на то, что вчера уже был один, через час, впрочем, сменившийся адской жарой, которая пнула по столбикам термометров с такой силой, что ртуть едва не вылезла из стеклянных колб.
А сегодня снова дождь…
Ей хотелось вновь произнести его имя, позвать, но она знала: результата не будет. Если Дрейк ушел «в себя», то тревожить его не стоит. Нужно просто завернуться в одеяло, закрыть глаза и постараться не обращать внимания ни на молнии, ни на барабанную дробь по подоконнику, ни на сотрясающие город громовые раскаты. Погода уймется, все будет хорошо. И внутреннее беспокойство уймется тоже.
Бернарда еще раз посмотрела на сидящего в кресле человека, расстроено поджала губы, а после зарылась в одеяло с головой и закрыла глаза.
Все будет хорошо. Обязательно будет.
Она проснулась в восемь и взмахнула рукой, чтобы по привычке обнять теплое тело, но ладонь нащупала лишь мятое одеяло и матрас под ним.
Резкий подъем в вертикальное положение, взгляд за окно — небо синее, без облаков, — взгляд в противоположный конец комнаты — кресло пустое.
Никого. Тишина спальни и покачивающаяся от ветерка занавеска.
— И тебе доброе утро. — Произнесла Дина креслу, ссутулилась, обмякла, посидела так какое-то время, затем мысленно взбодрилась и принялась выбираться из кровати.
Ничего, сейчас она умоется, оденется и «прыгнет» к Клэр — позавтракает, потискает котов, а после отправится в Комиссионную библиотеку, где, возможно, и встретит любимого мужчину, так некстати испарившегося из спальни.
Встретит, и тогда лично пожелает ему доброго утра.
* * *«— За одну только сегодняшнюю ночь на город обрушилась месячная норма осадков. От жителей восточного района посыпались жалобы на затопленные подвалы и складские помещения; уровень воды в озере Айлин поднялся на двадцать девять сантиметров. Обширный грозовой фронт, сформировавшийся над Кайланским заливом, захватил не только Делвик, но так же Клендон-Сити, Нордейл и Хааст. Невиданной силы гроза многим не позволила сегодня сомкнуть глаза; удары молний в центральном и западном районах повредили линии электропередач…»
Одетая в бежевый пиджак и белую блузку ведущая ровно зачитывала напечатанный на листке текст, но на ее лице, вопреки обыкновению, проступало беспокойство. Наверное, и она не стала исключением из тех, кто не смог заснуть этой ночью.
Взгляд жующей тост с сыром и беконом Клэр был прикован к телевизору, а вот взгляд Дины не отрывался от собравшихся на ковре перед «чудо-ящиком» Смешарикам, которые вели себя непривычно тихо — собрались тесной группой перед экраном и все, как один, слушали телеведущую. Не катались с визгами по дому, не шалили, не чавкали ягодами, не просили добавки, не превращались в излюбленные ими башками или резиновые мячи, а… смотрели новости.
Вот дела.
Пока дама на экране задавала вопросы синоптикам, а те, сохраняя умное лицо, пытались ответить о причинах возникновения необычной аномалии, Дина поднялась с дивана, обогнула стол и уселась на ковре рядом с пушистиками. Погладила одного из них по длинному, отливающим фиолетовым, меху.
— А вы знаете, что происходит?
На нее одновременно посмотрело несколько десятков пар золотистых глаз, но в ответ не раздалось ни слова.
— Что происходит с погодой, знаете?
Через какое-то время тот, что сидел поближе, выдал уверенное, но почему-то грустное «аем» — знаем.
— И что? Что творится, а-а-а? Откуда такие перепады? Расскажите мне.
Прежде чем ответить, Смешарики непривычно долго молчали, а затем выдали непонятно по какой причине напрягшее Дину слово — «ложно».
Они говорили «сложно». Все сложно.
Почему?
Вернулась ночная тревога, вспомнился сидящий в кресле Дрейк.
— Почему «сложно». Объяснить можете?
В тот момент, когда один из них открыл рот, желая что-то пояснить, из противоположного конца гостиной раздался удивленный голос Клэр:
— Глазам своим не верю! Дина! Иди сюда, посмотри…
Бернарда мгновенно поднялась к пола, подошла к держащей занавеску подруге и застыла.
За окном, совсем как в декабре перед новым годом, тихо и неслышно, огромными хлопьями с неба на землю валил снег.
Снег? В Августе?! И это притом, что вчера стояла невыносимая жара, а ночью шел дождь?
— Снег! Глазам своим не верю. А посмотри на термометр! — Клер указала на стремительно падающую температуру. — Утром было плюс восемнадцать, а сейчас плюс два. Плюс два! Что одевать на работу?
Бернарда заворожено смотрела на опадающую вертикальную красную линию, и ее не покидало чувство, что надвигается что-то плохое. Не просто плохое — катастрофически ужасное.
— Не знаю, — ответила она, наконец. — Но мне это все не нравится.
В голове вновь всплыло неприятное и пугающее слово «сложно».
* * *— Что показывают частотные датчики атмосферы?
— Гиперактивность.
— Вышележащие слои?
— Искажения в потоке частиц. Резкие изменения их направления.
— Как реагирует Транар?
Сидящий в кресле Джон Сиблинг, откатился назад и посмотрел на один из многочисленных полупрозрачных экранов, зависших в воздухе.
— Транар показывает сплошную чепуху. Сигнал нечитаем.
Дрейк, окруженный скользящими вокруг него потоками строк, поджал губы и нахмурился; между его бровями проступили две резкие полоски — те самые морщины, которые появлялись на лице начальника лишь в моменты максимального напряжения.
— Дай график модуляции титосферных слоев.
Между двумя экранами возник еще один — большой; по нему тут же принялась скользить, изгибаясь, словно змея, кривая.
— Мне нужно знать, что происходит вокруг защитного контура. Что действует на наш мир извне.
— Но там нет датчиков, Дрейк. Туда вообще не заглянуть.
— А надо! — Зло ответил одетый в серебристую форму человек — вторя недовольному голосу, раздраженно зашуршала ткань рукава, когда тот поднял руку, чтобы потереть подбородок.
— Наблюдай за системами, подключи всех, ведите статистику. Мне понадобится знать обо всех отклонениях слоев, которые вы сможете зафиксировать.