- Далеко мне уходить нельзя. Моё место - с ребятами.
Я пошла к моей знакомой, Лидии Макаровне Поповой. Конечно, я не открыла ей настоящую причину, а сказала, что полиция ищет сына, чтобы угнать его в Германию. Попова охотно приняла к себе Олега, и он пробыл у неё три дня.
Работа штаба продолжалась и на новой квартире. Нина Иванцова и Валерия Борц были связными у Олега и по нескольку раз в день забегали к нему. Не зная, в чём дело, Лидия Макаровна сказала мне, смеясь:
- Как девушки-то дружат с нашим Олегом, а! - И потом, уже без шуток, предупредила меня: - Пусть он сам-то не выходит по вечерам из дому.
Как-то Попова завела с Олегом откровенный разговор:
- Скажи, Олег, ты, может быть, слышал: скоро ли прогонят фашистов с нашей земли?
Олег ответил сразу:
- Лидия Макаровна, чтобы как можно скорее прогнать фашистов, надо нам всем помогать Красной Армии. Есть такое изречение: кто, если не ты? И когда, если не теперь?
- Помогать, Олег, надо, да нечем - нет оружия. Голыми-то руками не очень доймёшь немца.
- Помогать можно и без оружия, - помолчав, ответил Олег и спросил в упор: - Скажите, а вот вы... смогли бы помочь партизанам?
- А что ж! С охотой. Но как?
- О, Лидия Макаровна, способов много, лишь бы была охота! Например, представьте себе такой случай. За партизаном гонятся немцы, они напали на его след, вот-вот поймают. А спрятаться партизану негде. И вдруг он вбегает в ваш дом. Признаётся, кто он. Просит спрятать его. Скажите, Лидия Макаровна... вы бы помогли ему?
- Обязательно!
- Зная, что фашисты вешают партизан?
- Да, Олег.
Много они говорили в тот вечер об оккупантах, о борьбе с ними, об успехах Красной Армии, о том, что немцам придётся скоро бежать не только из Краснодона, но и со всей Советской земли.
На четвёртый день полиция выпустила Ваню и Бориса. Им посчастливилось выкрутиться, и даже легко. Выручили ребят их смётка и выдержка.
Вышло это так. В тот вечер, когда они несли радиоприёмник, их случайно встретил начальник полиции Соликовский. Узнав, что они несут, Соликовский повёл ребят в полицию. На допросе Борис Главан представился наивным простачком и понёс всякую небылицу:
- Аппарат этот? Да он у меня и при Советской власти был. Я его не отдал тогда, а взял да запрятал. Я же не знал, что при немецкой власти нельзя радио слушать. Нельзя? Запрещено?.. Ну что ж, пожалуйста, берите себе приёмник. Вообще-то он мне надоел. Таскайся с ним! Неприятности всякие...
Бориса спросили о Ване Земнухове. Борис махнул на Ваню рукой и усмехнулся:
- Этот-то? Да я его случайно встретил на улице. Он какой-то чудной парень, в радиоаппаратуре вовсе ничего не понимает.
Борис отлично разыграл роль наивного простака. Полиция попалась на удочку. Приёмник оставили, а ребят на всякий случай продержали три дня, а потом отпустили.
ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
Стало известно, что немцы собираются вывезти в Германию крупную партию скота, отнятого у нашего населения. Штаб "Молодой гвардии" решил не дать немцам вывезти скот.
Разработали план действий, расставили людей, и, когда скот гнали на станцию, молодогвардейцы набросились на охрану, перебили её, а пятьсот голов скота разогнали по степи. Лишь несколько коров погибло во время перестрелки с охраной.
На окраине Краснодона был лагерь смерти, в несколько рядов обнесённый колючей проволокой. Сколько там было наших людей - не знаю. Голод, стужа, болезни валили их с ног.
Больных и слабых оккупанты гоняли на тяжёлые работы. Горе было тому, кто терял силы и падал, - его тут же добивали прикладом.
Однажды пошла я в станицу Морозовскую выменять хлеба. В Морозовской тоже был лагерь. Проходя мимо него, я увидела группу женщин. Они стояли недалеко от проволоки и на что-то смотрели.
Подошла и я к ним.
- Что тут случилось? - спросила я у женщин.
Мне никто не ответил, да и невозможно было рассказать человеческими словами то, что происходило за колючей проволокой.
Больной красноармеец попросил у часового напиться. К удивлению, фашист не отказал, быстро сбегал в хату и вынес оттуда раскалённую кочергу.
- Рус, рус, пей! - засмеялся он и сунул кочергу красноармейцу в рот.
В ужасе мы отшатнулись. Но ещё долго в ушах стояли стон больного красноармейца и хриплый хохот фашиста.
У Олега вся кровь отхлынула с лица, когда я, плача, рассказала ему, что видела в Морозовской.
И вот штабу "Молодой гвардии" стало известно, что на хуторе Волчанском есть ещё один лагерь военнопленных.
Молодогвардейцам Грише Щербакову, Коле Сумскому и ещё нескольким, во главе с Анатолием Поповым и Женей Шепелёвым, было поручено напасть на лагерь.
Тёмной ночью ребята неслышно подползли к воротам лагеря и накинули часовому мешок на голову.
Пленные начали разбегаться. Убежало не меньше ста человек. Могли бы разбежаться и все, если бы не немец, который случайно проходил мимо лагеря. На его выстрелы прибежали полицейские и замкнули ворота.
САМЫЕ ЮНЫЕ
Как-то - это было в декабре - Олег собрался вечером в кино.
За все восемь месяцев оккупации немцы показали кинокартины для населения не более десяти раз. Это были удивительно бессодержательные картины, герои которых, откормленные немцы и немки, только и делали, что объедались да купались в ваннах.
Молодогвардейцы главным образом ходили в кино для своих целей.
- Ты, мамочка, - Олег посмотрел на меня ласково, - не волнуйся, если я после кино задержусь немного. Хорошо?
Через час пришёл Сергей Тюленин с запиской от Олега.
Сын писал мне, чтобы я достала из матраца револьвер и патроны и передала их Сергею. В конце записки Олег в шутливом тоне ещё раз просил меня не волноваться: он быстро возвратится домой.
Дома, кроме меня, не было никого. Мне стало не по себе, и я пошла к соседке, а когда возвратилась, Олег и Серёжа были уже дома.
- Мама, гляди! - с торжеством сказал Олег, вынул какой-то свёрток и развернул передо мной огромное шёлковое фашистское знамя.
- Где ж ты взял это? - удивилась я.
- Где взял, там его уже нет. Такие-то дела! - засмеялся Олег.
В бедовых глазах Серёжи играли весёлые огоньки. На бледных его щеках теплился румянец.
Ребята рассказали мне, что знамя это принадлежало шефу жандармерии, а выкрали они его из кинотеатра, где знамя висело на почётном месте.
- Да как же вы это сделали? - всплеснула я руками, глядя на двух удальцов.
- А очень просто, - сказал Олег. - Сергей сначала посмотрел, как немцы в ваннах купаются, потом спрятался под лавку. Публика ушла. Сторож запер дверь. Серёжа снял флаг и выбрался из помещения. Ты же сама знаешь: Сергей куда угодно заберётся и уйдёт, когда нужно... - И Олег обнял Серёжу за плечи: - Ну и устроил ты скандал для шефа, Сергей! Лишиться знамени всё равно что потерпеть поражение на поле боя. Какие же они победители, если у них из-под носа знамя унесли! Шеф теперь лопнет от злости, особенно если увидит выколотые глаза на портрете у Гитлера!
Я ахнула:
- Серёжа, и это ты сделал?
Серёжа молча переминался с ноги на ногу и смущённо краснел.
Серёжа Тюленин и Радик Юркин! Это были маленькие солдаты с большим сердцем, до конца преданные "Молодой гвардии", её барабанщики.
Как только я вспоминаю о них, невольно приходит на память песня:
Средь нас был юный барабанщик.
В атаках он шёл впереди
С весёлым другом барабаном,
С огнём большевистским в груди...
У Серёжи и Радика было удивительное свойство, помогавшее им водить немцев за нос. Храбрость и мужество бойцов сочетались у них с совершенно мальчишеским внешним видом - им обоим было двадцать девять лет.
Оба небольшого роста (Радик совсем маленький), худенькие, охочие до всяких уличных зрелищ, они оба для немцев были самыми обыкновенными подростками и до конца не вызывали у врага никаких подозрений. Как раз именно этим-то Серёжа и Радик не переставали хитро и храбро пользоваться.
Однажды штабу стало известно, что в посёлке Изварино сосредоточились большие скопления румынских и итальянских войск. Это были проверенные "поставщики" оружия для "Молодой гвардии". Володя Жданов, Александр Шищенко и Анатолий Орлов были посланы в Изварино с приказанием добыть гранаты и патроны.
Как и ожидал штаб, ребята поручение выполнили, и в Изварино послали Серёжу и Радика, с тем чтобы доставить гранаты в Краснодон, на базу.
Радик и Серёжа уложили гранаты в корзинки, а сверху прикрыли их картошкой. До Краснодона они добрались благополучно. Было одиннадцать часов ночи - время для хождения по улицам запрещённое. Ребята, конечно, знали об этом, но то ли они решили окончательно не обращать внимания на полицейских, то ли устали и шли напролом.
- Кто идёт? - И перед ребятами вырос полицейский. - Вы что, фулиганьё, так поздно ходите? Приказа не знаете по домам сидеть? Что тут у вас в кошёлках?
Радик состроил самую невинную физиономию:
- Мы из Изварина идём, дяденька полицейский. К дедушке ходили. За картошкой. Вот и несём.
Радик состроил самую невинную физиономию:
- Мы из Изварина идём, дяденька полицейский. К дедушке ходили. За картошкой. Вот и несём.
- Я покажу вам сейчас дедушку с картошкой! - ругался полицейский. - А ну, пошли за мной! Оштрафуют отцов рублей по пятьдесят, тогда будете знать!
Радик начал хныкать. Подталкивая ребят в спины, дюжий полицейский погнал их в полицию.
Там Серёжу и Радика ещё раз выругали, наградили подзатыльниками и как малолетних нарушителей немецкого порядка оставили в полиции до утра.
Ребята переглянулись, поставили свои корзины около стола ночного дежурного полицейского и уселись на них. Серёжа подмигнул Радику, и началось второе отделение программы. Радик стал разыгрывать из себя совершенно напуганного мальчика. Он хныкал, потом пустился в рёв:
- Дяденька, отпусти домой! Мамка выпорет. Она картошку ждёт. Дяденька, отпусти!
Ему надавали затрещин и приказали молчать. Радик покорно замолчал. Дело было сделано: полиция поверила и опять осталась в дураках.
Так и просидели ребята с самым невинным видом всю ночь на корзинах с гранатами рядом с полицейским, под его охраной. Утром им вручили две квитанции для передачи родителям со штрафом по пятьдесят рублей и вытолкали на улицу. Две корзины гранат встали штабу "Молодой гвардии" в сто рублей - цена вполне подходящая.
Когда доставили гранаты в баню, сколько тут было смеха, шуток, веселья и острых словечек по адресу немцев и полиции! Серёжа и Радик были героями дня.
ПАРОЛЬ "ЯКОРЬ"
Как-то Олег сказал мне:
- Вечером у нас соберётся штаб. Мама, пускать в дом только тех, кто скажет пароль: "Якорь".
Штаб собрался в моей комнатке, хорошо изолированной.
Пришли Ваня Туркенич, Нина и Оля Иванцовы, задумчивая Уля Громова, непоседа Серёжа Тюленин, весельчак и остряк Толя Попов, легко смущающийся Ваня Земнухов.
Был десятый час, но ребята знали тайные дорожки к нашему дому полиция там не ходила. Я была занята своими делами, но ни на минуту не забывала об охране собрания и время от времени выглядывала в окно и прислушивалась к шуму со двора. Бабушка на этот раз не дежурила. Её не было дома.
Вдруг громко постучали в дверь. Я кинулась к окну и замерла. Полиция! Я быстро предупредила ребят, заперла их в комнате, ключ спрятала и открыла дверь в сени. Вошли полицейские. Один грубо спросил:
- Что делаешь?
- Топлю печь, - ответила я.
- Мы поставим к тебе на ночь румын. Слышишь?
- Хорошо. Пожалуйста.
Один из полицейских подошёл к дверям моей комнаты, приказал мне:
- Открой!
Я обомлела, голос у меня отнялся. Я подумала: пропало всё! Усилием воли взяла себя в руки и ответила:
- Там живёт одна женщина, она вышла куда-то, а ключ унесла с собой. Пусть румыны, - продолжала я, понемногу успокаиваясь, - занимают вот эту комнату, а я у соседки переночую.
Полицейский что-то пробурчал, и они ушли. Румыны стали размещаться на отдых. Я пробралась к ребятам и попросила их как можно быстрее закончить заседание и разойтись. Олег ответил:
- Нам ещё минут двадцать необходимо. Важные вопросы.
Я снова закрыла их на ключ.
Прошло полчаса, но ребята и не думали уходить.
Более того: зная, что полицейские ушли, а с румынами можно было не очень церемониться, ребята так увлеклись своими важными вопросами, что начали разговаривать во весь голос.
Вдруг полицейские пришли снова. Я прислонилась спиной к дверям, за которыми сидели ребята, и почти закричала:
- Пан полицейский! А где бы это соломы достать для солдат?
Кричу, а у самой потемнело в глазах, голова пошла кругом, сердце вот-вот разорвётся.
К счастью, догадливые ребята услышали мой голос, поняли, в чём дело, и сразу же притихли. Вскоре все важные вопросы были благополучно решены, и штаб разошёлся. Румыны храпели на разные голоса. Олег прижался к моему уху губами:
- Спасибо, золотая моя!
ПРИКАЗ - ЗАКОН
В конце сентября к нам на квартиру поместили немца, полковника фон Вельзен.
У него был радиоприёмник, и он каждый день слушал передачи из Берлина. Всякий раз, выходя из дому, фон Вельзен обязательно поводит пальцем по шее, показывая этим, что будет Олегу, если он только попробует включить Москву.
- Москва - капут! - таращил глаза фон Вельзен, ещё раз показывая себе на шею и вверх на потолок.
- Гут, гут, - послушно отвечал Олег.
Но только фон Вельзен выходил со двора, Олег тут же включал аппарат, слушал Москву и записывал сводки Информбюро. Наш радиоприёмник тем временем "отдыхал": Олег выкопал для него яму под полом в летней кухне.
Партия направляла смелые шаги "Молодой гвардии".
Была налажена связь с подпольными организациями других районов, а среди них - с представителем партизанского отряда области "товарищем Антоном", с которым молодогвардейцы ещё в декабре 1942 года наладили связь через Любу Шевцову.
"Товарищ Антон" даже собирался проведать краснодонцев, но своего обещания ему не удалось выполнить.
Как-то Люба Шевцова привезла от "товарища Антона" письмо, которое подняло на ноги всю организацию.
Чтобы общими усилиями ещё крепче бить врага, "товарищ Антон" предлагал молодогвардейцам влиться в партизанский отряд. Для этого следовало поделить ребят на две группы.
Первой группе пробраться к месту встречи 17 декабря, остальным несколько позже.
Действовать в Краснодоне становилось всё труднее и опаснее. Гестапо и разветвлённая сеть его агентуры начинали сковывать действия молодогвардейцев. Подпольная организация разрослась, она не могла держаться в узких рамках подполья и требовала активной и открытой борьбы с оружием в руках.
Вот почему предложение "товарища Антона" для молодогвардейцев было очень кстати. Молодёжь рвалась в бой.
В первую группу вошли: Олег, Ваня Туркенич, Люба Шевцова, Сергей Тюленин и ещё двадцать человек; Земнухов и Громова должны были вести остальных ребят.
Но прежде чем тронуться в опасный путь, штаб на радостях решил обеспечить углём и дровами семьи всех молодогвардейцев. По полтонне угля и понемногу дров из старых шахт, как рассудили ребята, должно было вполне хватить не меньше чем на месяц, а там - придёт Красная Армия. По радио из Москвы они знали, что немецкий фронт трещит по всем направлениям.
Но получить уголь при немцах было не так-то легко. При отходе наши взорвали все крупные действующие шахты. Не успевшие эвакуироваться шахтёры всячески саботировали добычу; немцы так и не дотянулись до донбасского угля.
Олег куда-то бегал, хлопотал, хитрил и выдумывал, пока не добился наряда на уголь.
Как живого, вижу я сейчас перед собой своего Олега. На щеках румянец, глаза, как звёзды, горят. Он везёт тачку с углём и распевает на всю улицу:
Кто весел, тот смеётся,
Кто хочет, тот добьётся,
Кто ищет, тот всегда найдёт...
Возили уголь все вместе, помогая один другому, по трое на тачку. С Олегом были Сергей Тюленин и Стёпа Сафонов.
С дровами дела обстояли ещё хуже, но Олег, Жора Арутюнянц, Толя Лопухов, Серёжа Тюленин и Сеня Остапенко и тут не растерялись. Они знали об одной мелкой шахтёнке в степи. Уголь из неё добывали вручную.
Ребята решили сразу убить двух зайцев: выбить деревянные крепления, поделить их на дрова, а кстати и завалить шахту, на тот случай, если немцы захотят её восстановить. За работу взялись с жаром, и хоть все вымазались и устали, но своё сделали: обеспечили семьи молодогвардейцев дровами и шахтёнку окончательно вывели из строя.
На следующее утро должны были двинуться в путь.
Но не так вышло, как думалось. С раннего утра мы начали готовить Олега в дорогу. На душе у меня было тоскливо, я думала только об одном: чтобы здоровым вернулся сын, чтобы снова нам с ним встретиться и вместе встретить победу.
Такие же мысли, наверно, были и у бабушки Веры. Она всё время тяжело вздыхала. Расставаться с Олегом было нелегко, закипали слёзы на глазах, но ни я, ни бабушка не показали ему своего волнения. Хотели проводить сына бодрыми пожеланиями, а не слезами.
Семнадцатого декабря, в одиннадцать часов дня, собрались все, кто должен был идти в дорогу; не было одной Любы Шевцовой. Она вдруг почему-то задержалась. Но время ещё было.
Условились выйти из дому в двенадцать часов, и не толпой, а по пяти человек.
Первая пятёрка должна была выйти в двенадцать, вторая - в час и так далее.
Олег оделся тепло: под куртку дядя Николай дал ему свою шерстяную гимнастёрку, а на руки тёплые рукавицы. С шапкой вышел конфуз: её не нашли. Шапка была смушковая, тёплая. Искали везде, но безрезультатно.
Вдруг вспомнили: недавно к нам заходили погреться фашистские солдаты. Шапка висела на вешалке, потом её никто не видел. Дело было ясное. Однако другой шапки у Олега не имелось. Выручила Нина Иванцова. Сбегала домой и принесла шапку брата.
Наступало время отправляться в путь. У ребят было бодрое настроение, они шутили, то и дело выглядывали на улицу - не идёт ли Люба Шевцова. Она должна была прийти с минуты на минуту. Но вот стрелка на часах передвинулась вправо от двенадцати. Вначале на пять минут, потом на десять, на пятнадцать... Почему задержалась Люба? Может, с нею что-нибудь случилось?