Перед уходом Лоренски сказал дежурной, куда идет, и попросил немедленно связаться с ним, если поступят новости из Лос-Анджелеса. Вдруг они схватят Бруно Фрая.
– Это не так просто, – мрачно произнесла Хилари.
– Хилари права, – поддержал ее Тони. – За сорок лет своей жизни Бруно развил в себе колоссальные способности по части конспирации. Он, конечно, псих, но чертовски хитер. Лос-анджелесской полиции придется долго играть с ним в кошки-мышки.
* * *С наступлением ночи Бруно закрыл ставни на чердаке.
Теперь на каждом столе и каждой тумбочке горели свечи. На потолке и стенах плясали тени от колеблющихся язычков пламени.
Бруно знал: пора идти искать Хилари-Кэтрин, но у него не было сил, и он постоянно откладывал.
Очень хотелось есть. У него во рту со вчерашнего дня не было ни крошки. В желудке урчало.
Он еще некоторое время сидел на кровати возле мертвого, пытаясь сообразить, где раздобыть немного пищи. В кладовке осталось несколько не взорвавшихся и даже не вздувшихся банок с консервами, но у него не было уверенности, что они не испортились. Битый час Бруно решал эту проблему. Как бы поесть так, чтобы его не засекли шпионы Кэтрин? Они повсюду. Чертова сука и ее приспешники. Ему трудно было сосредоточиться – даже на еде. В конце концов он вспомнил, что в новом доме осталось немного продуктов. Молоко, конечно, скисло, а хлеб зачерствел, зато в кладовке полно консервов, а в холодильнике достаточно фруктов и сыра и даже есть торт из шоколадного мороженого – в морозильной камере. При мысли о мороженом Бруно радостно захихикал, как маленький. Мороженое и надежда на то, что сытный ужин придаст ему недостающие силы, заставили Бруно покинуть чердак и со свечой в руке пробраться к выходу. Снаружи он погасил свечу и сунул ее в карман. Спустился по скрипучим ступенькам с утеса и стал пробираться через виноградники.
Десятью минутами позже, в своем новом доме, он чиркнул спичкой и снова зажег свечу: включать электричество казалось слишком рискованным. Он взял ложку, достал из холодильника торт из мороженого и начал жадно поедать его прямо из коробки.
Когда Бруно был уже не в силах проглотить еще кусочек, он бросил ложку в коробку и убрал остатки торта обратно в морозильную камеру. Теперь нужно набрать побольше консервов, потому что поиски и расправа с Кэтрин могут затянуться, а всякий раз возвращаться сюда за едой очень опасно. Рано или поздно проклятая сука установит наблюдение за домом. Но вряд ли она станет искать его в былой резиденции Лео – ни за что на свете! Вот там-то он и спрячет запасы провизии.
Бруно прошел в свою спальню и вытащил из шкафа вместительную дорожную сумку. Отнес ее на кухню и стал наполнять стеклянными банками с консервированными персиками, грушами, апельсинами, мандаринами, маслинами, ореховым маслом и желе; при этом он заворачивал каждую банку в бумажное полотенце, чтобы не разбилась. Туда же полетели жестянки с венскими сосисками. Полная сумка оказалась довольно увесистой, но у него хватит сил донести ее.
Бруно вспомнил, что в последний раз принимал душ вчера вечером, в коттедже Салли в Калвер-сити. Он ненавидел грязь: она каким-то образом ассоциировалась с шорохами и мерзкими тварями, ползающими по всему телу. Пожалуй, стоит рискнуть и освежиться перед уходом – пусть даже на несколько минут он станет голым и беспомощным. Но проходя через гостиную, он услышал шум взрезавших тишину моторов. По дороге через виноградники шли машины.
Бруно подбежал к окну и чуточку, не более чем на один дюйм, отодвинул занавеску.
Два автомобиля. Приближаются по склону невысокого холма к стоянке.
Кэтрин. Поганая сука и ее друзья – ожившие трупы!
Охваченный паникой, он бросился обратно на кухню, схватил сумку с продуктами, погасил и сунул в карман свечу. Вышел через заднюю дверь и опрометью ринулся в кусты. Там он пригнулся к земле и стал ждать.
Из автомобиля вышли люди, и он узнал их, одного за другим. У него бешено заколотилось сердце.
Шериф Лоренски и инспектор Тим Ларсон. Ничего себе! Выходит, и среди полицейских есть оборотни. Ни за что бы не подумал!
Джошуа Райнхарт. Так, значит, старый адвокат только прикидывался живым? Один из адских дружков Кэтрин.
И она – сука! В новом прекрасном теле.
И тот человек из Лос-Анджелеса.
Все четверо вошли в дом. В окнах вспыхнул свет.
Бруно разогнулся, схватил сумку и во всю прыть пустился бежать через виноградники.
* * *Шериф Питер Лоренски, инспектор Ларсон, Джошуа, Тони и Хилари разбрелись по всему дому, открывая шкафы, роясь в ящиках, осматривая полки в кладовках.
Сначала им не везло: они не нашли ни одного доказательства того, что здесь жили двое. Одежды было ненамного больше, чем требовалось одному человеку. Запасы продовольствия были внушительными, но это еще не могло служить уликой.
Наконец, просматривая ящики письменного стола в кабинете Бруно, Хилари наткнулась на пачку недавних неоплаченных счетов, среди которых было два счета от зубного врача: один из Напы, другой из Сан-Франциско.
– Ну конечно! – воскликнул Тони, когда все собрались взглянуть на находку. – Близнецы были вынуждены обращаться к разным врачам, особенно дантистам. Бруно номер два не мог просить запломбировать ему зуб, когда врач неделю назад лечил тот же самый зуб другого Бруно.
– Да, это может пригодиться, – сказал Лоренски. – Даже у однояйцевых близнецов зубы не портятся синхронно. Сличив истории болезни, можно будет доказать, что это два разных человека.
Немного позже, во время обыска в гардеробной позади спальни, инспектор Ларсон сделал пренеприятнейшее открытие. В одной из коробок для обуви он обнаружил дюжину фотографий молодых женщин, водительские права шести из них, а также права еще одиннадцати женщин. Девушки на фотокарточках имели между собой нечто общее: все они были красивы, с темными волосами и похожим строением лица.
– Двадцать три женщины, отдаленно напоминающих Кэтрин, – констатировал Джошуа. – Боже правый! Целых двадцать три!
– Галерея смерти, – дрожащим голосом произнесла Хилари.
– Теперь мы хотя бы знаем имена и адреса многих из них, – сказал Тони.
– Нужно сейчас же отправить телефонограмму, – распорядился Лоренски, и Ларсон заторопился к машине, где осталась рация. – Думаю, мы знаем, что там окажется.
– Двадцать три нераскрытых убийства за пять лет, – сказал Тони.
– Или двадцать три пропавших без вести, – добавил шериф.
Они провели в резиденции Фрая еще пару часов, но не нашли больше ничего существенного.
* * *Бруно Фрай провел полночи, тщательно обдумывая и обставляя деталями смерть Хилари-Кэтрин.
Вторую половину ночи он спал при свете свечей. От фитилей поднимались слабые струйки дыма. Пляшущие язычки пламени отбрасывали тени и отражались в открытых глазах трупа.
* * *Джошуа Райнхарт провел беспокойную ночь. Он метался и ворочался, путаясь в простынях. В три часа ночи он встал, прошел к бару и, сделав себе двойной «бурбон», залпом опорожнил бокал. Но и это не слишком помогло.
Никогда еще он так остро не ощущал отсутствия Коры.
Несмотря на то что Хилари часто просыпалась, ночь пролетела очень быстро, пронеслась как ракета. Хилари не покидало ощущение, что ее стремительно несет к пропасти и нельзя остановиться.
Перед самым рассветом проснулся Тони. Хилари повернулась к нему и шепнула:
– Люби меня.
Они на полчаса забылись в объятиях друг друга.
* * *Темное, низкое, зловещее небо. Туман окутал вершины Маякамы.
Питер Лоренски стоял неподалеку от могилы, держа руки в карманах, ежась от утренней прохлады. Рабочие разрывали могилу Бруно Фрая и время от времени жаловались шерифу, что им должны приплатить за работу в столь раннее время. Тот не реагировал, а лишь подгонял их.
Без четверти восемь прибыли на катафалке Аврил Таннертон и Гэри Олмстед. Олмстед был угрюм, зато Таннертон улыбался и жадно вдыхал свежий воздух, словно вышел из дома для обычного утреннего моциона.
– Доброе утро, Питер.
– Доброе утро, Аврил. Доброе утро, Гэри.
– Скоро его откопают? – спросил владелец похоронного бюро.
– Минут через пятнадцать.
В восемь пятнадцать один из рабочих вылез из ямы и сказал:
– Приготовьтесь вытаскивать.
К гробу прикрепили ремни и вытащили его на поверхность – грязный, со сверкающими бронзовыми пластинками.
Без двадцати девять гроб водрузили на катафалк.
– Я поеду с вами, – сказал шериф.
Таннертон ухмыльнулся.
– Уверяю вас, Питер, мы не собираемся дать деру с останками мистера Фрая!
* * *В двадцать минут девятого на кухне у Джошуа Райнхарта Тони с Хилари составили в раковину грязную посуду.
В двадцать минут девятого на кухне у Джошуа Райнхарта Тони с Хилари составили в раковину грязную посуду.
– Оставьте, я потом вымою, – сказал Джошуа. – Нужно как можно скорее открыть дом на утесе. Там, должно быть, жуткая вонища. Надеюсь, коллекция Кэтрин не слишком пострадала. Я тысячу раз предупреждал Бруно, но, казалось, ему было все равно, даже если бы… – Он резко оборвал фразу. – Что за чепуху я мелю – а вы слушаете! Ну конечно, ему было плевать на ее коллекцию, пусть бы хоть все сгнило!
Они сели в автомашину Джошуа и поехали в «Раскидистую крону».
С ключом в руке, Джошуа провел Тони и Хилари на второй этаж главной винодельни – минуя ряд кабинетов и лабораторий. Там возвышались огромные бродильные чаны. Пахло дрожжами. Обогнув чаны, все трое вышли через тяжелую дверь на галерею, в конце которой стояла четырехместная гондола.
* * *В лаборатории патологоанатома пахло чем-то едва уловимым, но весьма противным.
Здесь собралось пять человек: Лоренски, Ларсон, сам патологоанатом по фамилии Гарнет, Таннертон и Олмстед. Все, кроме жизнерадостного Таннертона, испытывали неловкость и отвращение.
– Открывайте, – распорядился шериф. – Мне нужно успеть на встречу с Джошуа Райнхартом.
Таннертон с Олмстедом открыли гроб и заглянули туда.
Труп исчез.
Вместо него в гробу лежали три пятидесятифунтовых мешка цемента, украденные из мастерской Аврила Таннертона на прошлой неделе.
* * *Хилари и Тони сели по одну сторону тесной гондолы, а Джошуа – по другую, касаясь Тони коленями.
Когда ярко-красная гондола двинулась с места и плавно заскользила вдоль каната, Хилари взяла Тони за руку. Она не боялась высоты, но подвесная дорога почему-то казалась ей ненадежной.
Наконец они достигли вершины утеса. Джошуа открыл дверцу, и они ступили на землю. В это самое мгновение сверкнула молния и в горах прогремели раскаты грома. Начался несильный, но холодный, противный дождь.
Джошуа, Хилари и Тони бросились к дому.
– Вы говорите, дом не отапливается? – спросила девушка.
– Камин завалили пять лет назад. Вот почему я просил вас одеться потеплее.
Джошуа отпер дверь, и они очутились внутри. Зажгли фонарики.
– Боже, какая вонь, – поморщилась Хилари.
– Плесень, – промолвил Джошуа. – Этого-то я и боялся.
Они вышли из прихожей в просторный вестибюль, а оттуда – в гостиную. Лучи от фонариков плясали по собранной здесь антикварной мебели.
– Ну и теснотища, – удивился Тони. – Некуда ногу поставить.
– Кэтрин была помешана на красивых вещах, – объяснил Джошуа. – Для нее это не было помещением капитала. И не могу сказать, чтобы она как-то особенно ими любовалась. Просто набивала ими дом снизу доверху.
– Если в других комнатах творится то же самое, – сказала Хилари, – это целое состояние.
– Да, – подтвердил Джошуа. – Если оно еще не попорчено древесными червями, муравьями и прочей гадостью. – Он провел лучом фонарика из одного конца гостиной в другой. – Я никогда раньше не понимал эту ее манию. А сейчас вот смотрю и думаю… Вспоминаю то, что рассказала миссис Янси…
Хилари пришла ему на помощь:
– Вы считаете, коллекционирование красивых вещей было реакцией Кэтрин на безобразие ее жизни?
– Вот именно, – подтвердил Джошуа. – Лео растоптал ее душу. Уничтожил волю к жизни. Лишил ее самоуважения. Она прожила много лет, ненавидя и презирая самое себя. Должно быть, красота окружающих вещей должна была сделать красивой и ее душу.
– Как это грустно, – сказал Тони.
Джошуа стряхнул с себя воспоминания.
– Давайте откроем ставни и впустим сюда немного света.
– Меня тошнит от запаха. – Хилари зажала нос рукой. – Но если открыть окна, на эти красивые вещи могут попасть дождевые брызги.
– А мы только чуточку приоткроем, – предложил Джошуа. – И потом, что значат несколько капель воды в этом царстве плесени?
– Странно, что на ковре не выросли грибы, – усмехнулся Тони.
Они отодвинули тяжелые засовы на ставнях и чуть-чуть приоткрыли окна. Джошуа сказал:
– Хилари, здесь, на первом этаже, осталось открыть окна только в столовой и на кухне. Возьмите их на себя, а мы с Тони поднимемся на второй этаж.
– Хорошо, – согласилась она. – Я мигом.
* * *– Фу! – с отвращением воскликнул Тони, поднявшись на второй этаж. – Здесь воняет еще сильнее.
Дом потряс новый удар грома. Задребезжали окна и двери.
– Вы обойдите комнаты справа, – предложил адвокат, – а я – те, что в левом крыле.
Тони пошел направо и заглянул в швейную. Здесь его фонарик высветил допотопную швейную машинку, а неподалеку – более современную, электрическую; рабочий стол и два манекена у окна. Тони подошел к окну, положил фонарик на пол и взялся за ржавые засовы.
Джошуа посветил фонариком в первую же комнату на левой стороне и увидел кровать, тумбочку, шифоньер и два заколоченных окна напротив двери. Он переступил через порог, сделал два шага вперед и вдруг почувствовал, как что-то толкнуло и обожгло ему спину. Он понял, что это нож, и резко обернулся. Луч фонарика высветил искаженное злобой лицо Бруно Фрая. Тот успел вытащить клинок и теперь всадил его в правое плечо адвоката. На этот раз клинок застрял глубоко, и Бруно с трудом вытащил его. Защищаясь, Джошуа выставил вперед левую руку, и лезвие ножа распороло ему предплечье. У него подкосились ноги, и он рухнул на пол, в лужу собственной крови. Тогда Бруно выбежал из комнаты. Джошуа попытался крикнуть, чтобы предупредить Тони, но из горла вырвалось лишь негромкое шипение.
* * *Чертыхаясь, Тони кое-как справился с ржавым железом. Окно было приоткрыто. Дождевые капли попали Тони на лицо, но сейчас он был даже рад этому.
Снова сверкнула молния и грянул гром. Тони шагнул из швейной комнаты – прямо на лезвие ножа Бруно Фрая.
* * *Хилари открыла ставни на кухне и на несколько секунд застыла у окна, глядя на омытую дождем траву на лужайке. И вдруг в конце лужайки, в двадцати ярдах от заднего крыльца, она увидела земляную насыпь или склон невысокого холма, а у подножия насыпи, под небольшим углом к земле, – массивную дверь.
Хилари так удивилась, что на мгновение заподозрила, будто ей померещилось. Она напрягла зрение, но дверь не исчезла.
Хилари выбежала из кухни и бросилась искать Тони с Джошуа, чтобы рассказать им о своем открытии.
* * *Тони прекрасно знал, как защищаться от бандита с ножом. Он много занимался самообороной, и ему пару раз приходилось попадать в подобные переделки. Но сейчас он никак не ожидал нападения.
Фрай нацелил клинок прямо ему в лицо. Тони удалось чуть-чуть отвернуться, и лезвие задело ему голову; оттуда хлынула кровь.
От боли Тони выронил фонарик.
Фрай действовал стремительно. Следующий удар ножа пришелся на левое плечо. Рука онемела.
Тони каким-то чудом нашел в себе силы нанести Фраю удар кулаком снизу – прямо в тестикулы. Громила взвыл и отшатнулся, вырвав из Тони нож.
Из вестибюля послышался голос Хилари:
– Тони! Джошуа! Идите посмотрите, что я нашла!
Фрай крутанулся на голос и устремился на лестницу, забыв об истекающем кровью, но все еще живом Тони.
Тот с трудом поднялся на ноги, но пошатнулся и прислонился к стене. Все, что он мог сделать, это крикнуть:
– Хилари, беги! Беги! Фрай!
* * *Не дождавшись ответа, Хилари решила подняться наверх и вдруг услышала отчаянный вопль Тони. Сначала она не поверила своим ушам, но уже в следующую секунду послышался топот по лестнице и знакомый голос:
– Сука! Сука! Сука!
Ошеломленная Хилари кинулась к выходу, но поняла, что не успеет добежать. Она метнулась на кухню в надежде выхватить из ящика столовый нож. Но было уже поздно. Тогда она рванула заднюю дверь и выскочила на крыльцо черного хода. Дождь и ветер хлестали по лицу.
Хилари сбежала с крыльца. Сзади нее, в нескольких ярдах, тяжело пыхтел Фрай, без умолку повторяя: «Сука! Сука! Сука!»
Нет, ей не добежать до гондолы, не успеть привести механизм в действие.
Единственное место, где можно укрыться, – погреб.
Хилари добежала до наклонной двери и, каждую секунду ожидая удара ножом в спину, сорвала задвижку. Но удара не последовало. Она рванула дверь и заглянула внутрь, в чернильную тьму. Потом обернулась.
Бруно застыл, словно вкопанный, в шести футах от нее.
– Сука, – пробормотал он, но на сей раз в его голосе слышался страх, а не ярость.
– Брось нож, – приказала Хилари, не уверенная в том, что он подчинится. – Слушайся маму, Бруно. Брось нож.
Он сделал шаг вперед. Хилари не двинулась с места. Сердце грозило вырваться из груди. Фрай приблизился еще на один шаг. Хилари задрожала и отступила назад, на верхнюю ступеньку лестницы за дверью.