– Ради детей, – быстро ответила Стефани. – Ни один из нас не хотел разрушать семью. Та девушка решила не покидать мужа, поэтому Билл вернулся ко мне. Мы оба надеялись, что детям так будет лучше. – Эти слова она произнесла с глубокой печалью и снова рассердилась; в глазах вспыхнула обида.
– Значит, вы не верите, что Билл вернулся потому, что любил вас и хотел сохранить брак?
– Не верю. Если бы любовница оставила мужа, он бы женился на ней, как планировал. Это она пошла на попятную.
– Билл сам сказал вам об этом? – уточнила доктор Зеллер.
– Более-менее. Не было необходимости объяснять все подробно. Он признался, что хочет жениться, а остальное поведали факты. Марелла осталась с мужем, и Биллу ничего не оставалось, кроме как вернуться ко мне и к детям. Но на самом деле его больше не было рядом. Мы оба словно умерли. Продолжали делать то, что положено супругам, но никакой радости не испытывали. Даже не разговаривали толком. Жили в странном, нереальном мире. А когда дети уехали, стали общаться друг с другом еще меньше, чем прежде. Нечего было обсуждать, кроме того, что течет крыша или нужно нанять кого-то, чтобы навести порядок в гараже. Мы почти не проводили времени вместе. Он постоянно работал, а я занималась своими делами.
– Да, такая жизнь мало похожа на брак. Так зачем же было оставаться вместе даже после отъезда детей?
Стефани задумалась, а потом покачала головой:
– Не знаю. Наверное, ни один из нас не хотел испытать боль развода.
– Но разве та жизнь, которую вы описали, не доставляла боли?
– Я любила мужа, – призналась Стефани со слезами на глазах. – Просто перестала доверять. Не могла больше видеть в нем близкого человека. Долго надеялась, что постепенно все наладится, но этого так и не произошло.
– Расстаться вы больше не думали?
– Нет.
– А что собираетесь делать теперь? – За последний месяц Стефани уже тысячу раз задавала себе этот вопрос, но ответа до сих пор так и не нашла.
– Не знаю. Мечтаю найти работу, но понятия не имею, на что способна. Билл оставил дела в полном порядке и прекрасно обеспечил всех нас. Необходимости зарабатывать на жизнь нет; просто хочется найти себе занятие. Не хочу просидеть дома до конца дней своих.
– Надеюсь, что этого не случится. – Доктор Зеллер посмотрела на часы. Сеанс подошел к концу, и Стефани попросила назначить встречу на следующей неделе, хотя в пользу консультаций почти не верила. Они с доктором просто обсуждали ситуацию, в которую загнала ее судьба, но так и не нашли пути к избавлению от обиды на детей и не придумали, чем ей занять одинокие дни и ночи. Выйдя из кабинета, Стефани почувствовала себя еще хуже, чем прежде, и усомнилась, стоило ли вообще обращаться к психотерапевту. Какой смысл? Билл все равно мертв, какие бы чувства она ни испытывала по поводу его ухода.
Джин и Элисон все-таки уговорили совместно пообедать со своими мужьями. Самой Стефани совсем этого не хотелось, но подруги уверяли, что ей необходимо выйти на люди и развеяться. Обе искренне волновались: Стефани явно находилась в состоянии глубокой депрессии и уже походила на зомби. Случалось, что по нескольку дней подряд не выходила из дома. Джин к тому же сердилась на Майкла, Луизу и Шарлотту за то, что они вели себя так, словно обвиняли мать в смерти отца.
В конце концов Стефани согласилась пообедать с друзьями в ресторане, который всем нравился. Брэд и Фред ни разу не встречались с ней после похорон, но рассказы жен вызвали тревогу и у них тоже, хотя оба ничуть не удивились тому состоянию, в которое впала вдова друга.
Джин и Фред предложили заехать за Стефани на новом «Бентли», который Фред только что приобрел и хотел обкатать, однако она сказала, что встретится со всеми в ресторане. Чувствовать себя обузой не хотелось, поэтому она заверила Джин, что вполне в состоянии приехать сама, хотя целый месяц почти не садилась за руль.
Одеваясь к обеду, Стефани так нервничала, что мысленно одернула себя, назвав свое поведение нелепым. Предстояла встреча с лучшими друзьями, и все должно было остаться таким же, каким было в прежние времена. Впрочем, от этого волнение лишь усиливалось. Обед в привычной компании, но без Билла, казался странным. Стефани вымыла волосы и быстро высушила феном; надела простое черное платье, которое вдруг стало слишком свободным, и туфли на шпильках. После похорон впервые оделась прилично и удивилась собственному отражению в зеркале. Подкрасила ресницы, губы и, дрожа от волнения, села в машину.
Знакомый ресторан неприятно поразил шумом. Прежде Стефани никогда этого не замечала. Обстановка показалась не праздничной, как раньше, а назойливой, утомительной и подавляющей. К столику, за которым ждали друзья, она подошла бледной и напряженной. Мужчины тотчас вскочили и тепло ее обняли. На миг показалось, что Брэд прижал к груди слишком крепко, а Фред посмотрел с такой откровенной жалостью, что захотелось плакать. Сдерживая слезы, Стефани расцеловала подруг и заняла свое место. Хотела заказать бокал вина, но вспомнила, что предстоит снова сесть за руль, и решила этого не делать. Поначалу разговор давался с трудом, но в конце концов удалось совладать с нервами. И все равно весь вечер Стефани чувствовала себя так, словно сидит за стеклом. У друзей и подруг ничего не изменилось, они по-прежнему остались парами, а она теперь одна. Одинокая женщина, даже среди близких людей. Она казалась себе другой, обделенной, неадекватной, как будто не заслуживала права сидеть за столом с ними. Все четверо, как и раньше, были целыми, а от нее осталась половина, и поэтому она ощущала себя едва ли не привидением.
Разговаривали на обычные темы: о каникулах, которые планировали друзья, о детях, о грандиозном расширении дома, задуманном Брэдом и Элисон. Брэд сказал, что они и сейчас с трудом помещаются, а когда дети подрастут, станет еще хуже. А Элисон переживала, потому что няня неожиданно уволилась. Внезапно Стефани ощутила, что проблемы, их волнующие, кажутся ей далекими, надуманными и ненужными. Сама она висела над пропастью на волоске и просто пыталась прожить день за днем. Слушать рассуждения и обсуждения было мучительно тяжело, а добавить она ничего не могла; не могла внести в общий разговор свою, пусть даже крошечную, лепту. Джин почувствовала горькое разочарование подруги и встревожилась.
– Ты в порядке? – спросила она, когда все встали из-за стола и направились к выходу. Стефани с улыбкой кивнула. – Поверь, в следующий раз будет лучше. Поначалу, конечно, непривычно и странно. Нам всем его не хватает. – Большая шестерка неожиданно превратилась в большую пятерку, а Стефани и вообще показалось, что их осталось четыре с половиной человека. Она уже не ощущала себя равным и полноценным членом знакомой компании. Всего лишь одинокая женщина, которой нечего сказать.
Прощаясь, договорились вскоре встретиться снова и расцеловались. Стефани с облегчением вернулась домой, сдернула платье и бросила в кресло; скинула туфли, но дальше раздеваться не стала: легла в постель в белье и колготках. Она ненавидела каждый миг обеда впятером, а рядом со старыми друзьями чувствовала себя глупо и неловко. Тревога не оставляла всю ночь, и наутро она спросила себя, пройдет ли когда-нибудь мучительное чувство неполноценности.
Джин позвонила, едва приехав домой.
– Послушай, я согласна, что сегодня действительно было не так, как раньше. Но ведь все случилось недавно, и мы еще не успели привыкнуть. Скоро придешь в себя и снова будешь чувствовать себя с нами точно так же, как раньше. – На обратном пути в Хиллсборо Фред заметил, что за весь вечер Стефани не сказала ни слова, что было почти правдой.
– Нет, как раньше, уже никогда не будет, – горестно возразила Стефани, отчаянно жалея себя. – Я больше не часть пары. – Она потеряла не только мужа, но и статус, защиту, право предстать перед людьми частью целого. Теперь она отличалась от остальных и не принадлежала к их кругу.
– Ничего не изменилось. Для нас это не имеет значения. Чтобы оставаться в компании, тебе вовсе не обязательно быть в паре. Мы любим тебя. К тому же одна ты не навсегда. Рано или поздно в жизни обязательно кто-то появится. В твоем возрасте и с твоей внешностью долго ждать не придется. – Стефани улыбнулась комплименту. Она не хотела, чтобы в ее жизни кто-то появился, но в то же время понимала, что когда-нибудь все равно придется выбирать: страдать в одиночестве или начать встречаться с мужчиной, что казалось кошмаром. Она не ходила на свидания двадцать семь лет и не имела ни малейшего желания начинать снова. – Просто дай себе время и возможность жить.
На следующей неделе Стефани поведала о своих переживаниях доктору Зеллер, и та согласилась, что внезапно лишиться мужа и почувствовать себя одинокой – серьезное испытание для любой женщины.
– Все наши друзья – супружеские пары, – в отчаянии заключила Стефани. – И теперь я стала среди них лишней. Пятым колесом. Мне некуда приткнуться, даже за детей спрятаться нельзя, ведь все они живут в других городах.
– Все наши друзья – супружеские пары, – в отчаянии заключила Стефани. – И теперь я стала среди них лишней. Пятым колесом. Мне некуда приткнуться, даже за детей спрятаться нельзя, ведь все они живут в других городах.
– Конечно, Стефани, состояние для вас абсолютно новое. Но ведь оно открывает возможности. Придется решить, что вы хотите делать и кем хотите стать. Уже никакие обстоятельства не помешают изменить то, что вас не устраивает в собственной жизни: можно добавить новых людей, убрать тех, которые нравились Биллу, но не вам. Предстоит выбирать все и всех. Перспектива редкая, хотя досталась дорогой ценой. Теперь вам есть о чем подумать. Единственный человек, с которым предстоит считаться, – вы сама. – Стефани со страхом слушала слова доктора. Казалось, внезапно распахнулось слишком много окон и дверей. Она больше не чувствовала себя в безопасности, почва ушла из-под ног.
По дороге домой она много думала об этом. Вечером позвонила детям, но никто не ответил. Видимо, все они были заняты чем-то важным или до сих пор не вернулись домой.
Слова доктора Зеллер заставили вспомнить замечание Джин о том, какая это удача – принадлежать только себе. Но сама она вовсе не чувствовала себя удачливой. Одолевал страх, порою доходивший до ужаса. Билл служил буфером между ней и миром. Теперь, когда он ушел, вся защита, даже условная, исчезла вместе с ним. Джин сказала, что, если бы подобное случилось с ней, она бы другого мужчину не захотела. Но ей легко было так говорить после тридцати лет брака с Фредом, как бы тот ни изменял. Она понятия не имела, что значит по-настоящему остаться одной. Стефани впадала в панику от одной мысли о своем одиночестве. Постепенно она поняла, что необходимо срочно чем-то заполнить пустоту, будь-то благотворительность или работа. Нужно было что-то делать, а где, как и с чего начать, она понятия не имела. После двадцати шести лет брака, пусть даже во многих отношениях ущербного, все вопросы, решение которых откладывалось на неопределенный срок, встали ребром. Больше нельзя было плыть по течению, обвиняя в неудачах Билла и спрашивая себя, почему она с ним осталась и почему не нашла работу. Отныне все зависело исключительно от нее. И мысль об этом снова вызвала обиду и злость. Точнее, ярость. Так же как в сломавшей их брак измене, во всем, что с ней сейчас происходило, был виноват Билл. Он ушел и забрал с собой чувство безопасности, привычный жизненный уклад, статус замужней женщины, уверенность в себе. Сейчас Стефани точно знала, что муж не вернется, и не была уверена, что когда-нибудь сможет простить.
Глава 4
Второй обед в кругу старых друзей прошел лучше, чем первый. Они снова собрались в ресторане, который все любили, и в этот раз Стефани чувствовала себя свободнее. В зале было не так шумно, и оделась она проще. К этому времени уже начала искать благотворительный фонд, нуждающийся в волонтерах, и рассказала об этом друзьям. Брэд предложил попробовать свои силы в госпитале, а Фред посоветовал пойти на финансовые курсы, чтобы лучше понимать, как управлять оставленными Биллом инвестициями. Но самой ей хотелось работать с молодежью: эту сферу деятельности она знала хорошо. Выбор сузился до двух фондов, и Стефани планировала в ближайшее время посетить оба. Один из них решал проблемы бездомных подростков: обеспечивал жильем, давал возможность учиться и пытался вернуть в семьи. Второй служил домом для несовершеннолетних мам и их детей. Оба проекта казались интересными. Это было только начало; в дальнейшем она собиралась найти работу.
Прощаясь с друзьями после обеда, Стефани уже не испытывала безысходной горечи, хотя по-прежнему ощущала себя обездоленной и покинутой. Никто из них понятия не имел, каково это – проводить день за днем в полном одиночестве, когда не с кем поговорить, не с кем провести время, некому ответить на простой, обыденный вопрос о том, как идут дела. Те же проблемы тревожили и при жизни Билла, но тогда у них, по крайней мере, была возможность поговорить, если возникнет желание. А теперь такой возможности в принципе не существовало. Друзья воспринимали свой семейный статус как должное: каждого кто-то мог согреть ночью. А она была вынуждена возвращаться в безнадежную тишину пустого дома.
Время с февраля по май тянулось невыносимо долго и уныло, но в апреле две пары и Стефани начали обсуждать традиционную поездку в Санта-Барбару в День памяти. Обычно все останавливались в отеле «Билтмор», и они с Биллом всегда отлично проводили время. Сейчас Элисон и Джин снова уговаривали принять участие в ежегодной встрече, однако Стефани сомневалась, стоит ли ехать одной.
И все-таки они сумели убедить. Стефани недавно начала работать в приюте для бездомных подростков. Дело оказалось нелегким, но интересным, и даже появилось смутное ощущение смысла и цели в жизни. После двадцати пяти лет активного материнства она могла дать обитателям приюта понимание и душевное тепло. Некоторые из них вообще не знали своих матерей и годами воспитывались у чужих людей, пока не убегали, предпочитая жить на улице, чем терпеть издевательство плохих опекунов, а порою и самодурство собственных родителей. Жизненный опыт молодых людей, с которыми приходилось общаться, открыл перед Стефани совершенно новый, неведомый прежде мир. Работать ей нравилось, и в то же время она могла в любую минуту уйти: руководство приюта еще не определило строгий график присутствия. Пока ей было позволено являться по собственному усмотрению, в любое удобное время.
Накануне уикенда Дня памяти Джин попыталась уговорить Стефани отправиться в Санта-Барбару на их с Фредом самолете, а Элисон предложила место в машине. Однако Стефани не хотела никого стеснять, а потому решила сама сесть за руль, тем более что дорога в полном одиночестве давала возможность спокойно поразмышлять. С Биллом она тоже нередко водила машину, особенно когда он уставал или должен был срочно прочитать какие-то рабочие документы. Джин сказала, что не одобряет намерение подруги, однако Стефани твердо стояла на своем, хотя знала, что дорога из Сан-Франциско в Санта-Барбару занимает шесть-семь часов. В пути она слушала музыку, а на ланч остановилась в придорожном кафе для водителей грузовиков. Выехала рано утром, а в Санта-Барбару попала уже после полудня. Регистрируясь в отеле, ощутила острый приступ одиночества, но, увидев свою комнату, порадовалась и похвалила себя за то, что не поленилась преодолеть серьезное расстояние. Трудно было поверить, что Билла нет рядом всего четыре месяца; казалось, она уже тысячу лет предоставлена самой себе.
С Фредом и Джин Стефани встретилась в пляжном клубе неподалеку от отеля, а Брэд и Элисон вскоре приехали и сразу присоединились к компании. Все с удовольствием сидели возле бассейна, лежали на солнце. Прежде чем вернуться в номер, Стефани отлично поплавала. Билл всегда торопился переодеться к обеду, так что возможность купаться сколько душе угодно показалась роскошью.
Вечером друзья спустились в холл, чтобы что-нибудь выпить перед обедом. Джин пришла в облегающем белом платье, подчеркивавшем все достоинства великолепной фигуры. Недавно она сделала липосакцию живота и бедер и выглядела поистине потрясающе. Элисон надела шелковую блузку, юбку в тон и призналась, что рада наконец-то вылезти из джинсов и рубашки, в которых целыми днями возится с детьми. Стефани выбрала белые брюки, ярко-розовую кофточку и серебряные босоножки на высоких каблуках. После четырех месяцев страданий и фактического голодания фигура выглядела лучше, чем когда бы то ни было.
За обедом друзья прекрасно провели время, а потом пошли гулять. Фред выпил лишнего и поднялся в номер, чтобы лечь спать, а Брэд добросовестно сопровождал дам. Он улучил минуту, чтобы поговорить со Стефани наедине и напомнил, что всегда готов помочь, если может что-нибудь для нее сделать. Стефани знала, что муж подруги руководствуется лучшими побуждениями, и все же подобное поведение казалось немного странным. После смерти Билла Брэд проявлял особое внимание, интересовался работой в приюте и не уставал повторять, что восхищен ее благородством и выбором деятельности.
Вернувшись с прогулки, дамы расположились в баре, а Брэд поднялся в номер, чтобы почитать. Остаться втроем было очень приятно, а Джин не упустила возможности напомнить Стефани, как ей везет, что не надо возвращаться к пьяному мужу, который всю ночь будет храпеть так раскатисто, что глаз не сомкнешь. Элисон засмеялась и добавила, что Брэд тоже храпит. Однако, слушая откровенные признания подруг, Стефани почему-то совсем не чувствовала себя счастливой. Обеих ждали радости, которых она лишилась. Нет, она не тосковала по интимным отношениям, которые у них с Биллом давным-давно превратились в серую рутину. Горько не хватало рядом человека, для которого надо было просыпаться по утрам, пусть даже ему это было безразлично. Давние привычки трудно преодолеть, и после двадцати шести лет брака Стефани скучала по Биллу. Скучала по мысли о том, что вечером муж вернется домой, хотя они давно отстранились друг от друга. Десять раз в день она думала обо всем, что должна была ему сказать: о страховке, о детях, о чем-то еще, что ему необходимо сделать или позаботиться, и тут же с горечью вспоминала, что отныне вынуждена все решать сама. Кроме нее, некому было взять на себя ответственность, и от этого одиночество становилось еще горче.