Гарри Тертлдав Прекрасная погода
Предисловие автора:
Иногда идеи приходят по частям. Первая половина пришла ко мне, когда я ехал в машине по автостраде и слушал прогноз погоды: а что, если эти постоянно меняющиеся цифры были бы годами, а не градусами, подумал я. Доехав до первого же места, где можно было остановиться, я записал эту идею. Она предоставила мне канву для рассказа, но прошло еще два года, пока не оформился сам сюжет. Результат вы сейчас прочитаете.
* * *
Том Кроуэлл вошел в тесную кухню своей квартирки и достал из холодильника пиво. Он экономил, и кондиционер на кухне был настроен на середину семидесятых. Том оторвал от банки кольцевую петельку и бросил ее в мусорник, потом вернулся в комнату и включил телевизор на программе новостей. Кушетка заскрипела - она была далеко не новой даже для середины семидесятых.
Как и всегда, его больше всего заинтересовал прогноз погоды, особенно для прочих районов страны: "Старый атмосферный фронт, спускающийся со стороны Канады, продолжает захватывать наши северные штаты. Он уже вызвал многочисленные обрывы линий связи. Местные власти делают все, что в их силах, чтобы противостоять стихии, но неполадки слишком многочисленны, и портативные генераторы не могут решить все проблемы. Эта кинопленка - один из немногих материалов, доставленных из района стихийного бедствия - снята в Милуоки."
Изображение диктора на экране сменилось дергающимися и зернистыми кадрами черно-белого фильма. На обсаженных деревьями узких улицах теснились запряженные лошадьми фургоны и угловатые автомобили. Мужчины носили шляпы, юбки женщин почти касались тротуара.
Уже в который раз Том порадовался тому, что живет в южной Калифорнии, где температура редко опускается ниже пятидесятых.* [Имеются в виду градусы по шкале Фаренгейта. 32 F соответствуют нулю по Цельсию, 50 F равны 10 С, 68 F - 20 С, 86 F - 30 С. (Здесь и далее примеч. пер.)] Неудивительно, что сюда переехало так много людей, подумал он.
Вновь появившийся на экране диктор начал передавать местный прогноз. Ожидалась нормальная для апрельского Лос-Анджелеса погода: в основном конец шестидесятых. Он решил, что завтра в машине кондиционер можно не включать - Том неплохо выглядел с длинными бакенбардами.
Он не стал выключать телевизор после новостей. Похоже, ящик теперь работает паршиво все время, как ни устанавливай кондиционер, подумал он, но глаз от экрана так и не отвел. Наконец он сдался и отправился спать.
* * *
По дороге на работу он оставил окно в машине открытым. "Дорз", "Стоунз" - когда они настоящие "Стоунз", "Эйрплэйн", "Криденс" - музыка, звучащая из радио в машине нравилась ему больше той, что придет ей на смену. Динамик, однако, дребезжал как жестянка. Наверное, заменили перед продажей, решил Том.
Приехав в офис, он настроился на более деловой лад. Босс гонял кондиционеры на всю катушку, утверждая, что компьютерные технологии восьмидесятых оправдывают затраты. Том не жаловался на жару, но все же сомневался - стоит ли тратиться на компьютеры, если с северными штатами Среднего Запада можно связаться лишь по телеграфу и по телефону с оператором на коммутаторе?
Вздохнув, он уселся перед своим терминалом. Пусть об этом голова болит у начальства. Кстати, все могло оказаться куда хуже. Он вспомнил ту ужасную зиму, когда Европа на несколько недель застряла в начале сороковых и понадеялся, что подобное не повторится хотя бы в ближайшие годы.
Когда он торопливо шагал к машине после работы, брюки начали хлопать по лодыжкам. Том ухмыльнулся - он любил брюки-клеш. Вспомнив, что у его двоюродной сестры скоро день рождения, он решил заехать в универмаг по дороге домой.
Казалось, у всех в городе есть сестры, ожидающие подарка ко дню рождения. Ему пришлось минут десять ездить вокруг универмага, пока не отыскалось местечко для стоянки. Том заторопился к ближайшему входу. "И до этого ближайшего еще топать и топать", - в сердцах бросил он. Холостяцкая жизнь одарил его привычкой разговаривать с самим собой.
Том заметил, что многие подходят ко входу в универмаг, потом поворачиваются и возвращаются к своим машинам. Он удивлялся, пока не подошел сам. К двери было прилеплено объявление: "ИЗВИНИТЕ, НАШ КОНДИЦИОНЕР СЛОМАЛСЯ. НО ВСЕ РАВНО ЗАХОДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА". Наверное у тех, кто уходил, все-таки не было сестер с приближающимся днем рождения. Том вздохнул. У него-то есть сестра. Он толкнул дверь и вошел.
Кондиционер, естественно, не работал - он не почувствовал привычной струи теплого воздуха, не услышал обычного гула, воспринимаемого почти на уровне подсознания. Универмаг, как и все на улицах, застрял в конце шестидесятых.
Том уловил запахи ладана и ароматических свеч. Да, давненько он уже не бывал в торговом центре, застрявшем так далеко в прошлом. Интересно, попадется ли сейчас что-нибудь интересное для сестрички? Том слегка улыбнулся, проходя мимо отдела фирмы "Джинсы Вест", где висели брюки в полоску и битловки, но входить не стал. Сестра предпочитает одежду более позднего покроя и майки.
Том поднялся на второй этаж. В отделах импортных товаров больше шансов отыскать что-либо стоящее. Какая бы ни стояла погода, там всегда отыщется любопытная вещичка. Длинноволосый продавец кивнул ему из-за прилавка.
- Помочь подыскать что-нибудь, приятель?
- Спасибо, я пока просто погляжу.
- Нет проблем. Свистни, если потребуюсь.
Звуки ситар из колонок стерео хорошо сочетались с висящими на стенах индийскими коврами и хлипкой плетеной мебелью, выставленной в центре отдела, но никак не подходили к глиняным пивным кружкам из Германии или бижутерии из оправленной в серебро бирюзы "импортированной из страны индейцев навахо".
"Не те у вас индейцы, ребята", - подумал Том.
Он задумчиво повертел в руках литровую пивную кружку, поставил обратно. Сойдет, но только если не отыщется чего получше. Свернув за угол, он миновал стопки дешевых тайваньских тарелок, еще раз свернул за угол и очутился перед витриной с греческой керамикой: современные копии древних ваз.
Он и раньше видел подобные поделки, но большинство из них было сработано слишком грубо. В этих же ощущалась безошибочная достоверность - четкие и совершенные контуры, элегантная простота росписи и рисунков. Том взял вазу, медленно повернул в руках. Такой у сестры нет, но она будет хорошо сочетаться с другими ее вазами.
Том уже собрался направиться на поиски кассы, затерявшейся в лабиринте прилавков, когда из-за угла вышла девушка. Заметив Тома, она внезапно остановилась и повернулась к нему.
- Том! - воскликнула она, бросаясь в его объятия.
- Донна! - удивленно воскликнул он в ответ. В ней было что обнять - ростом она не уступала Тому с его пятью футами и восемью дюймами, а фигура имела все то, что полагается иметь девушке, у которой "все на месте".
Она тряхнула головой, характерным движением отбрасывая с лица длинные прямые черные волосы, потом поцеловала его в губы. Когда Том снова смог дышать, он взглянул в знакомые серые глаза всего в нескольких сантиметрах от его лица и спросил:
- Ты пришла купить что-нибудь?
- Да нет, просто потратить деньги, - улыбнулась она. Ответ как раз в ее стиле, подумал Том.
- Тогда давай я заплачу за твои покупки, и, если хочешь, поедем ко мне?
Ее улыбка стала шире.
- Я думала, ты так и не спросишь.
Взявшись за руки, они направились к выходу. Донна насвистывала "Идем с тобою вместе". Теперь улыбался и Том.
Когда он поставил вазу на прилавок, чтобы продавец выбил в кассе чек, Донна воскликнула:
- Ой, а я ее даже не заметила! Потому что не сводила с тебя глаз.
Услышав ее слова, Том почувствовал, что словно стал вдвое выше ростом, пока длинноволосый отсчитывал сдачу.
Когда они подошли к стеклянной двери с объявлением, он придержал ее, пропуская Донну вперед. Пока они шли к машине, он не сводил глаз с ее ног в темных узорчатых чулках, мелькающих под мини-юбкой. Восхитительное зрелище.
Он открыл для нее дверцу, потом обошел машину и сел на водительское место. Кондиционер он включать не стал - погода стояла прекрасная. Всю дорогу он напоминал себе, что за рулем следует быть внимательным. Когда она сидела, ее юбочка оказалась еще короче.
* * *
Место для машины отыскалось совсем рядом с подъездом его дома, и Том не упустил удачу.
- Иногда лучше быть везучим, чем хорошим, - заметил он.
Донна взглянула на него.
- Для меня всегда хорош.
Он обнимал Донну за талию, поднимаясь с ней по лестнице, и когда снял руку, чтобы достать ключи, она так тесно прижалась к нему, что он не смог засунуть ее в карман. Но все же с удовольствием попробовал. Ей это тоже пришлось по вкусу, и она прижалась еще теснее.
Пока он возился с нижним замком, она покусывала его за мочку уха, и в верхний он попал ключом далеко не с первой попытки. Наконец, оба ключа повернулись. Он распахнул дверь.
Пока он возился с нижним замком, она покусывала его за мочку уха, и в верхний он попал ключом далеко не с первой попытки. Наконец, оба ключа повернулись. Он распахнул дверь.
На них дунул кондиционированный воздух. Том ощутил, как его воспоминания движутся вперед. Он не вошел сразу, оставшись возле двери, и это происходило медленно. Так, вероятно, оказалось хуже.
Теперь он видел Донну другими глазами. Она не могла вынести семидесятых, даже находясь в них. Он всегда жил собственной, независимой жизнью, по крайней мере, пытался. И они из-за этого всегда ссорились.
Он вспомнил стакан, разбившийся о стену - а не о его голову. Ему просто повезло, потому что ей было все равно, куда его швырять. Ее ладонь дернулась к щеке. Том знал, что она вспомнила пощечину. Сдавленно всхлипнув, Донна повернулась и, спотыкаясь, стала спускаться по лестнице.
Он непроизвольно шагнул следом. Едва он очутился достаточно далеко от дверей, воспоминания о неприятностях начали слабеть. Она тоже остановилась и посмотрела на него снизу вверх.
- Плохи наши дела, - сказала она, покачав головой. - Неудивительно, что мы все время не уживались.
- Неудивительно, - глухо отозвался Том, ощущая горечь и боль неудачи; слишком многое произошло слишком быстро. Он был одновременно возбужден, зол и эмоционально травмирован. Спустившись, он встал рядом с Донной. Она не побежала, не набросилась на него, и это кое о чем говорило. Рядом с ней ему стало легче. В шестидесятые ему всегда было легче возле нее.
Он глубоко вдохнул.
- Я сейчас пойду и выключу кондиционер.
- Ты уверен, что хочешь это сделать? Не хочу, чтобы ты ради меня менял что-то в квартире.
- Мне от этого хуже не станет, - ответил он, надеясь, что не лжет самому себе.
Она сжала его руку.
- Ты просто прелесть. Постараюсь тебя за это осчастливить.
Обещание ее слов погнало его вверх через две ступеньки. Несколько прыжков вдоль коридора - и вот он в квартире.
Он оказался прав. Внутрь и в самом деле лучше заходить сразу, а не постепенно - точно так, ныряя в бассейн с холодной водой, быстрее привыкаешь к холоду, чем при медленном погружении. Воспоминания, разумеется, нахлынули потоком, как и всегда, но в полностью кондиционированном конце семидесятых его квартиры они были старыми и не ранили с прежней силой, как когда были совсем свежими.
Он взялся за ручку хроностата, повернул ее решительным движением. Гул смолк. Привычного, почти не воспринимаемого шума не стало. Он прошел в спальню и распахнул окна, чтобы уличный воздух вошел быстрее. В голове снова замелькала мешанина воспоминаний, но лишь на несколько секунд: теперь они скорее уходили, чем возвращались.
Когда он вошел в комнату, со столика уже исчез маленький калькулятор. Хороший признак, подумал он и взглянул на стрелку хроностата. Так, уже опустилась почти до семидесяти. Он несколько раз открыл и закрыл входную дверь, впуская свежий воздух. В голове опять замелькало, но совсем ненадолго.
Он снова проверил стрелку. Шестьдесят восемь. Да, достаточно. Донна все еще ждет на лестнице.
- Заходи, - позвал он.
- Иду, - отозвалась она. Теперь она бежала вверх через две ступеньки.
- Хочешь вина?
- Конечно. Любого, какое найдется.
Том открыл холодильник. В нем стояла полугаллонная бутылка "Спаньяды". Он наполнил два стакана, принес их в комнату.
- А мне нравится плакат, - заметила она, указывая на огромное черно-белое полотно размером с афишу и призывом "ПРОДОЛЖАЙТЕ НЕСТИ ЧУШЬ". Пока работал кондиционер, его не было, но раз он понравился Донне, то Том даже не стал обращать внимания на исчезновение китайской картины, которую сменил плакат.
А потом, как и множество раз в прошлом, они направились в спальню. Позднее, все еще голый, Том перетащил в спальню телевизор, включил его, покрутил колесико настройки, отыскал выпуск новостей и плюхнулся рядом с Донной.
Некоторое время он почти не прислушивался к нему - наблюдать, как медленно тает румянец в ложбинке между грудей Донны было гораздо интереснее. Краем уха он уловил, что в Миннесоте, наконец, потеплело до тридцатых.
- Еще паршиво, но уже лучше, - пробормотал он, лишь бы подтвердить, что следит за передачей.
Донна кивнула - она смотрела внимательно.
- Помнишь, как прошлой зимой похолодало ниже нуля и правительство пыталось доставить продукты на запряженных лошадьми санях? Люди голодали. В Соединенных Штатах - и голодали! До сих пор не могу поверить.
- Ужасно, - согласился Том и тоже начал смотреть, потому что начался прогноз погоды. Как и обычно, диктор говорил с неестественной бодростью:
- В большинстве прилегающих к городу районов завтра ожидается начало семидесятых, - радостно сообщил он, тыкая указкой в карту, - в долинах и пустыне потеплеет до середины или конца семидесятых. П_р_е_к_р_а_с_н_о_й тебе погоды, Лос-Анджелес!
И он снова ткнул в карту.
Донна медленно и глубоко вдохнула. - Мне лучше уйти, - произнесла она, застав Тома врасплох, потом села на краю постели, вывернула трусики и одела их.
- А я надеялся, что ты останешься. - Он хотел произнести эти слова с болью в голосе, но опасался, что вместо нее пробьется обида.
Очевидно, ему удалась нужная интонация, потому что Донна тихо ответила:
- Том, сейчас я тебя очень люблю. Но если я проведу эту ночь с тобой - в прямом смысле, - и мы проснемся в начале семидесятых, то что тогда случится?
Нахмуренное лицо Тома показало, что он знает ответ на этот вопрос. Донна грустно кивнула, но все же встала и начала натягивать колготки. Мысль о ее уходе причиняла Тому боль, потому что сейчас и он по-настоящему ее любил.
- Послушай, - осторожно начал он, - допустим, я установлю кондиционер на шестьдесят восемь. Тогда ты останешься?
Вопрос захватил Донну врасплох.
- Ты действительно этого хочешь? - спросила она. В ее голосе чувствовалось сомнение, но все-таки она вернулась и села на постель.
Теперь и Том задумался, верит ли он собственным словам. В конце шестидесятых его квартира станет совсем другой. К примеру, ему будет очень не хватать маленького калькулятора. Вместо него где-то в квартире должна находиться счетная линейка, но линейкой при его профессии не очень-то заработаешь. И это лишь мелочь, верхушка айсберга. В шестидесятые замороженная пицца на вкус гораздо больше походила на картон, чем позднее. Но...
- Давай попробуем, - решился он. Лучше картонная пицца с Донной, чем "мозарелла", но без нее.
Том закрыл окна в спальне, вышел в комнату и настроил хроностат. Он не включился сразу, потому что в квартире уже было шестьдесят восемь, но, передвигая стрелку, он снова задумался над своим поступком. Он увидел, что исчезла книжная полка. Некоторых книг ему будет не хватать.
- И черт с ними, - сказал он вслух, направляясь в ванную. Надраивая зубы, он кое о чем вспомнил и начал бестолково копаться в шкафчике возле раковины. Изо рта у него торчала щетка, по подбородку стекала пена, и со стороны он напоминал бешеную собаку. остановился он столь же внезапно, как и начал - к его удивлению, в шкафчике отыскалась запасная щетка. Когда Том, слегка покраснев, торжественно вручил ее Донне, та хихикнула.
- Где ты сейчас работаешь? - спросила она, ложась в постель снова. - Если это примерно то, чем ты занимался, когда жил здесь тогда, до того, как...
- Нет, - быстро ответил он, поняв суть ее вопроса. Если он каждый день на работе станет вспоминать свежие обиды и ссоры, то у них ничего не получится, как бы они ни старались дома.
- А ты чем занимаешься? - спросил он. Донна рассмеялась.
- Я, наверное, не пошла бы в универмаг, если бы не знала, что их кондиционер сломан. Люблю шестидесятые. Я работаю в магазинчике грампластинок под название "Босые звуки", и это меня вполне устраивает.
- Понимаю, - кивнул он. Донна никогда не станет прагматиком. Чем больше она станет держаться подальше от шестидесятых, тем лучше для нее. Он лег рядом с ней и зевнул.
- Давай спать.
Она завлекающе улыбнулась:
- Мы этим уже занимались.
Схватив подушку, Том сделал вид, словно собирается швырнуть ее в Донну.
- Я имел в виду то, что сказал - спать.
- Хорошо, хорошо.
Донна потянулась через него, мягкая и теплая, и выключила свет. Том знал, что у нее есть дар легко засыпать. И точно, всего пару минут спустя она полусонным голосом спросила:
- Утром отвезешь меня на работу?
- Конечно, - ответил он, но тут же задумался. Имея такое название, ее магазин пластинок наверняка не пережил шестидесятые. - А если погода изменится, я смогу найти твою работу?
- Да, там есть кондиционер. И какая бы погода ни была снаружи, внутри всегда шестидесятые. И дела у нас идут очень даже неплохо.
- Вот и ладно, - согласился он.
Через несколько минут он понял, что Донна заснула. Но сам он засыпал гораздо дольше. Том давно не делил постель с женщиной, и теперь очень четко ощущал, как пружинит матрас под весом ее тела, слышал тихий шепот ее дыхания, улавливал ее запах. Довериться человеку настолько, чтобы спать с ним рядом, подумал он, в некотором смысле означает гораздо больше веры в него, чем просто переспать. Внезапно он возжелал ее сильнее, чем раньше.