Танечка не требовала ни ресторанов, ни ночных клубов – прекрасно понимала, что безопасность превыше всего. Они встречались в ее крохотной, но очень аккуратной квартирке в переулке у Старого Арбата. Эта студия была похожа на операционную – белая, всегда до блеска начищенная и почти лишенная мебели. Сергею нравилась эта квартира: она не мешала сексуальным фантазиям, а их вдруг появилось великое множество. Ничего подобного с женой у него попросту не было – там он выполнял набор действий, заботясь в первую очередь об удовольствии Светы и только потом о себе. А Танечка сама стремились воплотить в жизнь каждый его каприз; отвечала согласием на любую прихоть, приходившую ему в голову. Тихая и скромная в офисе, она оказалась настоящим кладом в постели.
В субботу утром Сергей выезжал из дома и, заглянув по пути в хороший ресторан, ехал к Тане. Если удача сопутствовала им, то свидание длилось до воскресного вечера. Если возникали какие-то сложности, он уезжал на ночь домой и возвращался утром. Впервые в жизни, после стольких унижений и вынужденных притворств, он был по-настоящему счастлив с женщиной.
– Павел, долго еще? – услышал он слабый голос жены, выдернувший его из приятных мыслей.
– Почти доехали, Светлана Георгиевна, – раздался бодрый ответ водителя.
– А-а, – то ли ответила, то ли простонала она.
– Тебе плохо? – спросил Сергей, борясь со своей ненавистью.
Не хватало только, чтобы жену и сейчас начало мутить. Укачало, наверное, в машине?
– Да, – она едва шевелила бледными губами.
– Давай остановимся, – он испугался, – выйдешь, подышишь воздухом.
– Не могу, – Света сползла ниже и положила руки на распухший живот.
– Тебя в больницу везти? – неуверенно спросил он.
– Зайдем ненадолго, – прошептала она, – поздравим маму и папу. А дальше посмотрим.
Сергей практически на руках вытащил ее из машины. Что за маниакальная настырность?! Сказали ей лечь в больницу, значит, и надо было лечь! Какие могут быть рабочие будни и праздники в таком состоянии?
– Все-таки… – начал он, но Света его перебила:
– Я сказала, зайдем!
Начальственный тон не терпел возражений. Сергей только махнул рукой – да пусть делает что хочет! В конце концов, это ее здоровье.
Он помог супруге раздеться, сдал вещи в гардероб, и они стали подниматься вверх по широкой мраморной лестнице. Сергей одной рукой поддерживал жену за талию, а во второй нес коробку с подарком. Вдруг он почувствовал, что Света начала оседать. Он бросил коробку – в ней что-то подозрительно звякнуло – и, схватив жену двумя руками, усадил ее на ступени. Да что же это за день сегодня?!
– «Скорую», срочно! – бросил Сергей подоспевшему к ним администратору.
Света судорожно впилась руками в живот и, стиснув зубы, не издавала ни звука. Сергей даже не понял – то ли она потеряла сознание, то ли онемела от боли.
– Воды, – крикнул он в пространство, – принесите воды!
Взгляд его опустился вниз, и он сам едва не упал в обморок – по бледно-розовому подолу платья жены расплывалось бордовое пятно…
Часть III
Глава 1
Глеб неуверенно припарковал служебную машину на Моховой. Как ни старался и ни всматривался в боковые зеркала, получилось криво: капот торчал на проезжую часть. Промучившись еще несколько минут, он махнул на это дело рукой: за пятнадцать минут ничего не случится. Он мигом – только туда и обратно!
Вообще Глеб предпочел бы ездить пока на метро: права получил всего месяц назад и чувствовал себя за рулем как на войне. Но Сергей Андреевич настоял, даже машину выделил. Дескать, несолидно большому руководителю ходить пешком, сотрудники уважать не будут. Глеб пока еще мало что понимал в вопросах статуса, но предпочел поверить директору на слово. Надо так надо. И каждое утро с большой неохотой, но садился за руль.
Глеб торопливо взглянул на часы. На все про все у него действительно не больше двадцати минут – добежать до факультета, узнать результаты и быстро обратно. Через час надо быть в магазине на Кутузовском: новые камеры наблюдения привезут, начнут устанавливать. Лично не проследишь, и все сделают шиворот-навыворот, не глядя в схему расположения. Придется потом половину дорогостоящего оборудования демонтировать и переносить на нужное место.
Больше всего Глеб Самойлов боялся сейчас допустить ошибку в работе. Недели не прошло, как его назначили на должность руководителя проекта информационной безопасности компании. Он даже представить себе такого не мог!
Его жизнь за последние полгода менялась стремительно: сначала специалист, потом главный специалист, а теперь вот на него возложили ответственность за все супермаркеты. Сергей Андреевич хотел, чтобы Глеб в каждом магазине внедрил систему безопасности, которую создал и успешно запустил в Отрадном. Полномочия, штат, бюджет. Даже доверенность на право подписи связанных с безопасностью документов дал. У Глеба голова шла кругом от свалившихся на него задач и, главное, от ответственности!
Многие акционеры на заседании совета директоров выступили против его кандидатуры: слишком молод – куда это годится, девятнадцать лет, без высшего образования, без опыта работы в органах. Но Сергей Андреевич настоял. Долго говорил о необходимости свежего взгляда, об инновациях, о психологии сотрудников и о том, что видит только одного человека, способного воплотить задуманное в жизнь. Когда Глеб слышал пламенную речь директора в пересказе его помощницы, присутствовавшей на заседании для ведения протокола, он смущался и краснел, вызывая у Ирочки смех. Ее забавляла реакция новоиспеченного руководителя. Но Глеб-то знал, что генеральный директор сильно преувеличил его возможности! Ему учиться еще и учиться – ничего особенного он пока что не сделал. Да, навел порядок в одном-единственном супермаркете в Отрадном. Но лишь после того, как Сергей Андреевич создал для него все условия. Поменял предыдущего начальника безопасности в компании, который занимался больше реверансами перед руководством, чем работой в супермаркетах. Раскрыл преступления Матвея. Уволил бригаду грузчиков во главе с Петровичем. Перевел Зинаиду Степановну в другой магазин на рядовую должность. Страшно вспомнить, сколько голов полетело с плеч! А если учесть, что многие активисты теперь отбывают срок…
Нельзя сказать, чтобы тогда – полгода назад – Глеб обрадовался решению директора назначить его специалистом для того, чтобы отправить в родной магазин налаживать систему безопасности! Ничего нет сложнее работы с людьми, которым ты еще вчера подчинялся и, по сути, играл для них роль мальчика на побегушках. Но выбора уже не было: как сказал ему Сергей Андреевич, назвался груздем – полезай в кузов. Никто не заставлял его разрабатывать новую систему безопасности супермаркета и идти с ней к директору. Сам хотел торжества справедливости – вот, получи.
Поначалу работать было так трудно, что Самойлов не раз порывался бросить все и сбежать. Коллектив, пока не произошло естественное обновление кадров после ухода предыдущей власти, его игнорировал. Никто никаких распоряжений не выполнял – приходилось делать все самому. Хотя Сергей Андреевич уже тогда наделил его серьезными полномочиями – и в кадровых вопросах, и в части затрат, а что самое важное – полностью доверял его мнению.
Но противостояние сотрудников было настолько сильным, что Глеб не выдержал бы, конечно, уволился. Для провинциального юноши, вылезшего из «ниоткуда», как все говорили, это был слишком тяжелый груз.
Но Глеб не мог бросить магазины в том состоянии, в каком они были. И понимал, почему: не из-за благодарности Сергею Андреевичу и даже не из-за гипертрофированного чувства ответственности, а из-за Светы. «Светланы Георгиевны», – мысленно поправился он и с надрывом вздохнул. Это ее компания. Ее супермаркеты! И он обязан навести в них порядок.
С той минуты, как он узнал, что девушка, которую он видел лишь раз и о которой так долго мечтал – нет смысла лгать себе, что это не так, – не свободна, жизнь для него остановилась. Он больше ничего не хотел. Поступление в университет превратилось из страстного желания в осознанную необходимость. Работа позитивных эмоций не вызывала: он выполнял ее из чувства долга и стремления защитить Светлану Георгиевну. Сумасшедшее движение вверх, которому другие сотрудники компании могли только завидовать, было ему безразлично. Он потерял смысл.
Это было чудовищно несправедливо: так безнадежно влюбиться! В кого?! В супругу генерального директора! В жену человека, который спас ему жизнь и тащил вверх по карьерной лестнице, словно локомотив, который – и главное именно в этом! – единственный в этой суровой Москве отнесся к нему как к человеку.
Глеб понимал, что до сих пор не поборол своих чувств, хотя очень старался. Он не мог задушить безумной любви: и чем чаще сталкивался со Светланой Георгиевной в коридорах компании, тем безнадежнее терял голову. Видел ее – и забывал дышать. Знал, что нельзя, не надо, но все равно искал встреч. Топтался под дверями ее кабинета утром, чтобы поздороваться. Стоял под ее окнами – она часто засиживалась допоздна – вечером, чтобы проводить. Как только свет в ее кабинете гас, он сломя голову несся в здание и поднимался на лифте на пятнадцатый этаж. Все было рассчитано с точностью до секунды: она как раз подходила к лифту, и они вместе ехали вниз. Ради этих минут он работал и жил! Ради того, чтобы ощутить ее близость в замкнутом пространстве и сойти с ума от запаха ее волос, который он чувствовал сквозь почти угасавшую к вечеру пелену тонких духов. Он надеялся и надеялся! Ждал того, что никогда не может случиться!
В его любви мешались страсть и страх, поклонение и вина, нежность и боль. Чем дальше, тем яснее он понимал: исчезнуть из ее жизни выше его сил. Пусть все их встречи были короткими минутами рано утром и поздно вечером, которых она даже не замечала. Для Глеба они превращались в вечность. Он жил и бережно, как сокровища, перебирал в голове каждую секунду их встреч.
А она не обращала внимания. Не замечала его состояния, не улавливала безумных взглядов, которыми он одаривал ее, оставшись с ней наедине. Не видела ничего!
Он не знал, что именно происходит со Светланой Георгиевной, но видел одно – она невыносимо страдает. Физически ощущал разрушающую боль, которую она в себе носит. Как он хотел помочь! Исцелить, зализать ее раны! Принять их на себя. Но она, стоя с ним рядом и заставляя кровь закипать в его жилах, была далека, как луна.
Иногда – последнее время все чаще – Глеб видел Светлану Георгиевну в абсолютно потерянном состоянии. В первый раз он подумал, что виной тому нечеловеческая усталость – она даже шла неровно, пошатывалась. Издалека была похожа на человека, убитого горем. Но когда она вошла в лифт, он все понял: его любимая женщина была мертвецки пьяна. Она закрыла глаза и прислонилась к стене лифта, не видя его. Да что же с ней происходит?!
Он спросил, не нужна ли помощь, – она его даже не слышала. Ком подступил к горлу, он ошалел: уже не скрываясь, умолял сказать, что происходит. Признавался в любви. Она сохраняла безразличие статуи.
Лифт остановился, двери раскрылись. Светлана Георгиевна разомкнула веки и, все-таки не удержавшись, споткнулась на выходе из лифта. Глеб подхватил ее под локоть, удержал, а сам чуть не потерял сознание от прикосновения, которое поразило его разрядом молнии. Она отшатнулась и высвободила руку.
И снова эта горечь, эта боль в ее осанке, в движениях… Глеб смотрел ей вслед, и сердце его замирало от страха каждый раз, когда она делала шаг. Он невольно брел за ней следом, готовый в любую секунду броситься, поддержать, и сердце его разрывалось на части.
Он хотел умереть, лишь бы облегчить ее страдания. Мечтал о мучениях, лишь бы она не знала их! Конечно, Глеб догадывался, что все дело в компании: эти постоянные финансовые проблемы кого угодно были способны довести до белого каления! Он видел, сколько бед и трудностей каждый день валится на ее хрупкие плечи. И дал себе слово – пока он жив, по крайней мере о воровстве она не услышит. Он будет работать двадцать четыре часа в сутки, будет стоять на дверях супермаркетов и жить в подсобках магазинов, но краж на ее территории не допустит!
Глеб держал свое слово. Супермаркет в Отрадном стал образцовым. Потерь теперь там практически не было – любая попытка нарушить дисциплину, даже если речь шла об украденном к чаю кусочке сыра, каралась увольнением, а дело передавалось в милицию. Сложно себе представить, сколько уголовных дел было возбуждено из-за обращений Самойлова! Да, к нему относились теперь как к деспоту, да, его ненавидели люди с нечистой совестью, но в результате он от них и избавился. В магазине образовался наконец коллектив, за который ему не было стыдно. И перед Светланой Георгиевной в первую очередь.
Не исключено, что найдутся желающие ему отомстить – Глеб это понимал. Тот же Матвей в конце концов выйдет на свободу через несколько лет. Но собственная судьба теперь мало его волновала: главным было счастье другого человека. Он должен был оградить ее от тревог и от бед.
Глеб поднялся по ступеням крыльца здания психологического факультета МГУ и торопливо прошел в глубь коридора. Вокруг было пусто и тихо – списки вывесили несколько дней назад, и все абитуриенты уже, наверное, здесь побывали. Только ему все недосуг было заехать. Он машинально поискал в первых попавшихся на глаза списках свою фамилию. Ничего.
Он вздохнул с облегчением. Ну и бог с ним! Все равно времени на учебу у него теперь нет – работа круглые сутки. Сергей Андреевич строит и строит новые магазины, компания непрерывно растет: скоро они все даже про сон забудут.
Для того чтобы окончательно убедиться, Глеб нашел начало списка и прочитал: «…Поступивших на дневное отделение».
Вот же олух! Не туда посмотрел – он на заочное документы свои подавал.
Глеб отыскал нужный список и быстро пробежал глазами до буквы «С». Самойлов Г.А. Вот он! Неужели все-таки поступил?!
Удивительно, что новость, которая год назад доставила бы ему огромную радость, теперь не вызывала эмоций. Разве что чувство досады от того, что нужно будет как-то выкручиваться с работой. Метаться между супермаркетами и занятиями в университете.
Он подумал, что надо бы, наверное, позвонить матери. Сообщить, что он наконец сделал то, ради чего уехал в Москву. Хотя… У нее все-таки в жизни другие приоритеты: с тех пор как его карьера резко рванула вверх и он стал высылать ей каждый месяц сумму, равную тем двум зарплатам, на которые она мечтала его пристроить, он для нее превратился в бога. Кроме «милый сыночек», других слов Глеб теперь и не слышал.
Побывав дома на майские праздники, он окончательно убедился в том, что личность слабого человека – это воск, из которого обстоятельства жизни лепят все, что угодно. Если хочешь ваять судьбу собственными руками, нужно учиться быть сильным.
Мать, слабая женщина, светилась, как стоваттная лампочка, и не знала, как угодить сыну. Она изменилась так, что он ее не узнавал: откуда столько любви, столько нежности?! Видимо, весь запас нерастраченных чувств она обратила теперь на Глеба, который – единственный из всех – ее не предал. Сын превратился в надежного и честного мужчину, о котором она мечтала всю жизнь: даже болезненная любовь к отцу почти испарилась. Теперь кумиром – опорой и поддержкой – стал он.
Нельзя сказать, что Глебу были приятны ее чрезмерные хлопоты, но все равно он был рад: пусть мать лучше занимается им, чем бредит надеждой вернуть отца. Так будет лучше.
Теперь она и не думала закатывать скандалы – только и делала, что хвалила сыночка, глядя на него влюбленными глазами. Дошло до того, что стала сама предлагать ему деньги, которые копила для мужа. «Дорого жилье-то снимать в Москве, – твердила она, – а ты бы подумал, купил там квартиру. Я скоро старая стану, и меня заберешь». Глеб поначалу только отмахивался. На квартиру все равно не хватит, а на жизнь он и так хорошо зарабатывает, даже откладывать удается.
Это год назад, уезжая из дома, он нуждался в поддержке, был бы рад каждой копейке. Но тогда его мать была другим человеком. А теперь пусть потратит все на себя и получит наконец удовольствие от жизни! Хватит страдать.
Но мать не отставала – уложила деньги в пакет и поджидала его со свертком то в кухне, то у дверей его комнаты. Объясняла, что ей столько не надо, – куда девать? – да и держать такие деньжищи дома страшно. А потом, их ведь надо менять! Деноминацию еще 1 января начали, к концу года уже все закончат. Где она наменяет здесь столько?! Это надо в Москву, да еще по знакомству небось. У сыночка-то и связи теперь. Если он не возьмет – все пропадет. Жалко!
Ну, не получается на квартиру пока, пусть положит на свое имя в банк. А дальше уж видно будет.
Глеб в конце концов уступил. Как бы ни изменилось его материальное положение за последнее время, а накопить нужную сумму для отца он пока так и не смог. Время от времени даже просыпался ночами в холодном поту – ему снилась прозрачная женщина в инвалидной коляске и плачущая девочка рядом, похожая на него самого. Конечно, говорить матери о своих намерениях он не стал: пусть думает, что деньги отложены на квартиру. Но помочь даже не отцу и не его жене, а Надюше очень хотел. Нельзя было упускать такой шанс. Решил, что, как только вернется в Москву, сразу поменяет все на банкноты нового образца, добавит свои сбережения и передаст отцу. Пусть уже оформляют документы и едут в Германию. Они так долго этого ждали! Дай бог только, чтобы операция успешно прошла.
Дома Глеб едва выдержал два дня – не мог оставаться дольше вдали от Светы. Вряд ли она уехала на майские праздники, наверняка будет приходить на работу. И он должен быть рядом!
А кроме всего, размеренное течение жизни родного городишки его угнетало. Одни и те же лица, одна и та же одежда, одни и те же слова. Здесь ничего не менялось, только взгляды знакомых и когда-то близких ему людей стали другими: Глеб видел в них зависть. Зря он взял от вокзала такси – нужно было ехать в трамвае. Зря не подумал о том, что московская одежда не подходит для провинциальных улиц. Зря забыл все расхлябанные словечки, которые вставлял раньше к месту и не к месту. Он стал другим.
Встреча с Аней, которая успела выйти замуж и родить ребенка, окончательно убила его. Глеб заметил, с каким отчаянием она на него смотрит, словно хочет сказать: «Я готова на все, только забери меня отсюда». А ведь было время, когда он расшибался в лепешку, стараясь привлечь к себе внимание первой красавицы в школе! Теперь все изменилось.