— Ты чо отворачиваешься, когда с тобой люди разговариваю!?! Я чо по твоему перед тобой стоять должен, а ты передо мной сидеть?!
— У меня времени в обрез. Я, по-моему, все сказала и попрошу не трогать меня своими руками.
— А мне насрать, что у тебя времени в обрез. Мне вообще на все на свете насрать.
— Господи, сколько же в тебе говна, — ядовито заметила я и хотела было опять заняться колесом, но парень по имени Витюха буквально рассвирепел и взял меня за подбородок.
— Тебя, подруга, точно никто никогда не наказывал. Видно, придется мне щас это сделать. Я тебе покажу где раки зимуют.
— Да что вам от меня надо?!
— Говори, какого хрена ты на заброшенном кладбище делаешь?!
— Мимо проезжала.
— Мимо проезжала?!
— Мимо.
— Да только тут мимо никак не проедешь. Сюда обязательно свернуть надо.
— Вот я и свернула, чтобы колесо поменять. Не буду же я посреди дороги его менять, людям мешать.
— Каким людям?! Ты прекрасно знаешь, что здесь отродясь никаких людей нет.
— На кладбище мне как-то спокойнее…
— И кладбища, значит, не боишься?!
— А почему я должна его бояться?
— И могил не боишься?
— Нет. В том городе, где я родилась, кладбище недалеко от моего дома было. Мы туда с одноклассниками часто ходили. Могилы рассматривали. Так что у меня вообще по этому поводу страха никогда не было. А мои родители прямо на кладбище огород садили! Вернее прямо у самого кладбища. И не мы одни так делали, а многие. Говорят, что там перегной хороший и картошка хорошо росла. Посадишь немного картошки и подойдешь к какой-нибудь могилке, табличку посмотришь. А там такой-то такой-то, такого года рождения. Я больше всего фотографии любила рассматривать. А на них человеческие лица, которых больше нет… Это сейчас мне как-то не по себе от таких воспоминаний, а тогда ничего, нормально было. Кладбище, обнесенное огородами… Одни расширялись, подбирались поближе к могилам и сажали там свои картофельные плантации. Другие психовали, что так мало места, и хоронили своих близких прямо на этих плантациях…
— Витюха, чо она какую-то пургу несет?. — перебил меня самый говорливый.
— Я объясняю, почему я кладбища не боюсь. Если я все свое детство на кладбище огород сажала, то почему я колесо не могу поменять?! Для меня кладбище, можно сказать, дом родной, если мне, конечно, тут посторонние не мешают.
Не знаю, убедили ли мои доводы этих двух неприятных типов, но их квадратные физиономии не стали хоть немного добрее и не выражали ничего, кроме тупости перемешанной со страшным цинизмом.
— Дочка! Дело сделано! Я жмурика поаккуратнее закопал! Посимпатичнее!
Мы одновременно повернули головы в сторону леса и увидели изрядно уставшего деда Герасима, пробирающегося между мо ил.
Глава 15
Увидев, что я стою не одна, дед спрятал лопату за спину от волнения захлопал покрасневшими от водки глазами. Немного отдышавшись, он подошел поближе и как ни в чем не бывало спросил:
— Ой, Анют, а ты не одна… А что у тебя с машиной-то?
— Колесо спустило.
— А запасное есть?
— Есть, да только поставить не могу. Новые постояльцы ничего не дают сделать.
Парни переглянулись и поздоровались с дедом Герасимом.
— Здорово, дед.
— Здравствуйте, ребята, а вы что мою дочку обижаете, что ли?
— Да мы вообще женщин никогда не обижаем. Мы с ней просто разговор за жизнь ведем. Смотрим, девушка одна на дорогой машине у кладбища застряла. Во мы и заинтересовались, что же девушка тут делает, в таком месте. Почему ничего не боится. А девушка нагло нам врет, что у нее колесо спустило и что она мимо кладбища случайно проезжала. Да видно, ничего случайного не бывает. Смотрим, со стороны кладбища знакомый дед идет. — Грязный да усталый, словно он в свои годы носом полкладбища перепахал. Дед, а ты-то что на кладбище делал?
— Да так, прогуливался… Я тут часто прогуливаюсь. За кладбищем смотреть некому, вот я иногда на него и прихожу. Слежу, чтобы хулиганов никаких не было.
— Ты чо тут, вроде смотрителя что ли?!
— Вот верно, вроде смотрителя.
— На добровольных началах или тебя сюда кто на работу устроил?
— На добровольных. Кто меня сюда устроит, ежели кладбище брошено и тут никакого начальства нет.
— Дед, а ты за свой базар отвечаешь?! — вспылил парень по имени Витюха.
— Как это?
— Я тебя ясно спросил: ты за свой базар отвечаешь?!
— Да ни за какой базар я не отвечаю… Ни за кладбище, ни за базар. У нас тут вообще никакого базара уже тысячу лет нет. Ежели вам базар нужен, то вы в районный центр езжайте.
Парни недобро гоготнули и одновременно посмотрели на часы. Видимо, комбинация из двух стрелок произвела на них должное впечатление. Их лица стали серьезными и напряженными, словно они кого-то ждали или им нужно было куда-то явится в назначенное время.
— Дед, ты чо, вообще блатного языка не знаешь?!
— Я с блатными никогда дел не имел. Я всю жизнь с деревенскими общался и говорю, как все деревенские говорят. А вы что, хотите сказать, что вы блатные?!
— Мы хотим сказать, что ты законченный придурок, лох деревенский. Ты кого собрался за нос водить?! Ты чо, дурнее себя ищешь?! Да только знай, что дурнее тебя не бывает. Дурнее уже просто некуда.
Дед затоптался на месте и тяжело задышал.
— Да кто дал вам право так со мной разговаривать?! Я вдвое, а то и втрое старше вас! Я в этой деревне вырос, а вы только приехали и сразу решили свои порядки наводить. Я вот бабке Матрене сегодня же скажу, чтобы она вам в жилье отказала. Нечего таким извергам, как вы, в нашей деревне делать! В город езжайте и там на блатном языке говорите, а здесь деревня, и старших тут уважать надо!!! У нас тут свои правила! У нас перед старшими шапки снимают и отдают им почтение. А если вы подобру-поздорову сами убраться не захотите, я в районный центр поеду и милицию привезу.
— Дед, ты кого вздумал милицией-то пугать?! — не на шутку разозлился говорливый. — Это только такие лохи, как ты, милиции боятся. Что я должен перед тобой снять? Шапку?! А у меня шапки нет. Хочешь, я перед тобой штаны сниму и тебе свою задницу покажу? У меня задница волосатая. Не веришь?! Ты чо, никогда не видел волосатых задниц?! Щас покажу! Хочешь, я всегда тебя в деревне так встречать буду, сразу буду тебе свою задницу показывать?! Ты же почтения, по-моему, хотел… Жопу тебе, а не почтение!!!
Дед покраснел, как вареный рак, и в упор посмотрел на меня. В его глазах читалась и злость, и беспомощность одновременно.
— Анна, тебе там еще много работы осталось?
— Да нет. Я колесо поставила. Осталось только закрутить.
— Так крути быстрее и поехали отсюда. Я с этими архаровцами разговаривать не желаю! Мы до райцентра доедем и их в милицию сдадим!
— Да я бы и рада колесо закрутить, да не дают, — жалостливо пробурчала я.
— Как это не дают?
— Руки распускают.
— Как это распускают?
— Так, распускают и все.
— Крути я сказал. Пусть они только попробуют тебя пальцем тронуть, убью гадов!
Я растерянно пожала плечами и, с трудом заставив себя согнуть ватные ноги в коленях, села на корточки. Затем принялась орудовать домкратом, искоса поглядывая то на парней, то на раскрасневшегося деда Герасима. Наверное, для того, чтобы заполнить вынужденную паузу, дед сделал свирепое лицо и громко запел: «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько я отправил на тот свет»… Эта песня придала мне уверенности, и я стала орудовать домкратом как можно быстрее. В это мгновение один из парней толкнул меня в спину и схватил за волосы так сильно, что когда мне удалось вырваться, в его руке остался огромный клок моих волос. Я завизжала и принялась махать руками во все стороны. Дед схватил лопату и замахнулся на одного из парней так, что чуть было не отрубил ему голову.
— Убью, гады!!! — что есть мочи орал дед, рассекая воздух махал лопатой. — Всех на хрен сейчас на куски порублю!!! Знай наших, деревенских, городское быдло!!!
Один из парней схватил пистолет и направил его на деда Герасима.
— Стой, дед, я щас твою седую бошку прострелю!!! Пистолет на деда подействовал, и он резко остановился.
— Дед, ты пистолет видишь?
— Вижу.
— Ты знаешь, что из пистолета стреляют?!
— Знаю.
— А что люди от пули дохнут, тоже знаешь?
— Знаю.
— Тогда молись, дед. Ты щас сдохнешь.
— Не надо, сынок. Не бери грех на душу.
— С каких пор я тебе сынком стал?! Палашка хренов Я с таким папашей даже срать радом не сяду. Скажи, ты жить хочешь?!
— Хочу, — испуганно ответил дед.
— Точно хочешь?
— Точно хочу.
— Тогда говори, какого хрена ты на кладбище делал. И зачем ты лопату с собой брал.
— Какую лопату? — дед спрятал лопату за спину и удивленно захлопал глазами.
— Ту самую, что ты за спиной держишь, урод.
— А, эту, что ли…
Дед вытащил из-за спины лопату и посмотрел на нее так, словно видел ее в первый раз.
— Ты, чо, дед, опять горбатого лепишь?! Я тебя щас ей-богу замочу.
— Да я просто забыл про эту лопату. Я на кладбище ходил, могилку себе рыл.
— Что делал?!
— Могилку рыл. Ежели я умру, кто меня хоронить будет? У меня родных никого нет. Бывшая жена и сын со мной не знаются, они в городе живут. Я совсем один-одинешенек. Вот я сам и о себе забочусь. Могилку себе выкопал. Хорошую такую, чтобы лежать удобно было, просторно, чтобы ногами в землю не упираться. Лежать-то долго придется. Поэтому об удобствах нужно заботиться заранее.
— А что ж тебя дочка-то потом похоронить не может?!
Парни показали в мою сторону и направили пистолет на меня.
— Да это моя названная дочка. Она в городе живет. В банке работает. У нее и так дел много. Зачем я ее обременять буду. Пусть себе спокойно работает, а о своих похоронах я сам позабочусь.
— Значит, ты тут по совместительству не только за кладбищем смотришь, но и могилы копаешь?!
— Бывает иногда. Я человек свободный. На огороде поработал и дальше распоряжаюсь своим свободным временем, как моей душеньке угодно.
В этот момент у одного из парней затрезвонил мобильный. Он взял трубку, утвердительно закивал головой и несколько раз сказал слово еда».
Парень по имени Витюха вновь посмотрел на часы и задумчиво произнес:
— Ладно, пошли на кладбище.
Мы с дедом одновременно переглянулись и в один голос произнесли:
— Мы?!
— Вы. И дед пойдет, и его названная дочка.
— Зачем?
— Могилку посмотрим, ту, которую дед себе вырыл.
— А что ее смотреть-то? — не на шутку перепугался дед и бросил на землю лопату.
— И вправду, что ее смотреть? — поддержала я деда и каким-то шестым чувством поняла, что на кладбище может произойти самое нехорошее.
Дуло пистолета смотрело то на меня, то на деда и заставляло наши сердца стучать, как два паровых молота.
— Быстро пошли на кладбище! Второй раз мы не повторяем, а стреляем!
Мы с дедом подумали, что спорить будет себе дороже, и пошли между могил. Парни шли следом за нами и не говорили ни слова.
— Ребята, у меня времени нет. Мне в город пора, — первой нарушила молчание я. — Меня муж дома ждет. Он у меня ревнивый, ругаться будет.
— Ты еще совсем недавно говорила, что у тебя никакого мужа нет. Чо заливаешь-то?!
— И вообще я очень тороплюсь. Мне сегодня на работу нужно. Я во вторую смену выхожу.
— Так ты где, на шахте работаешь или в банке?
— В банке. У меня работа посменная. Если я не выйду, то меня уволят.
— В банке посменных работ не бывает.
— В нашем бывает. Так удобнее, чтобы не уставать. Ребят, ну на что вам сдалась эта могила? Меня ей-богу уволят.
— Боюсь, что тебе больше никогда работать не придется, — злобно хихикнул один из парней, и я почувствовала, как сильно похолодела моя спина.
— Почему не придется-то?!
— Потому, что мы хотим создать тебе все условия для того, чтобы ты не уставала.
Я не стала задавать больше вопросов: ответы на них напрашивались сами собой. Вот именно сейчас я по-настояшему испугалась. Испугалась так, что несколько раз от страха зажмуривала глаза, при этом чуть не упав носом в землю.
— Подруга, тебя чо, твои костыли не держат?!
— Нет, я просто канавки не увидела…
Дойдя до разрытой могилы, где еще совсем недавно лежал уголовник, я встала у ее края и посмотрев на деда обнадеживающим взглядом, затаила дыхание.
— Вот моя могилка, — дед бросил на дно ямы камень и встал рядом со мной.
— Ты говоришь, что ты эту могилу себе вырыл?
— Вырыл.
— А в соседней кто лежит? Вторая могила совсем свежая. Земля даже ни на грамм не осела. Такое впечатление, словно ее несколько минут назад копали…
— Про эту могилу я ничего не знаю. Она недавно появилась.
— Как же она недавно появилась, если кладбище недействующее и здесь уже черт знает сколько времени никого не хоронят?
— Этого я сказать не могу. Кто-то здесь незаконно кого-то похоронил. Ежели бы это участковый из соседней деревни увидел, он бы потребовал за нарушение закона литр спирта, а то и больше. У нас с этим делом строго. У нас порядки такие.
— Говоришь, у вас порядки такие?
— Такие.
— Тогда дед щас тебе хорошенько попотеть придется.
— Как? — прищурил испуганные глаза дед.
— Будешь эту могилку раскапывать. Посмотрим, кто же там лежит противозаконно.
— Да вы, чего ребята?! — захлопал глазами дед. — Это же грех — чужие могилы раскапывать. Зачем вам это нужно?! Дураку же понятно, что там покойничек. Пусть он себе спит спокойненько.
— Вот мы щас грешить-то и будем. Где твоя лопата?
— Я ее у машины оставил.
— Пойди за ней.
— Зачем?!
— Затем, что ты щас будешь работать! Ежели ты за лопатой идти не хочешь, так греби руками. Может, у тебя руками лучше получиться, чем лопатой?!
Дед ущипнул себя за седую бороду и сделал несколько шагов в сторону.
— Что я и вправду могу идти?
— Можешь, но только за лопатой. Нам уже самим интересно стало, кто же здесь общественный порядок нарушает.
— Тогда я пошел… — дед побледнел как полотно, посмотрел на наставленный на него пистолет и продвинулся еще на несколько шагов.
— Давай топай быстрее. Шевели поршнями, а то твоя дочка на работу в банк торопится.
— Я сейчас. Я мигом, — кивнул головой дед и почти побежал.
— Ежели ты через минуту не вернешься, то мы твою названную дочку застрелим! — понеслось вслед пыхтящему деду. — Ты понял, застрелим!!!
Но дед не вернулся ни через минуту, ни через пять и ни через десять. Я стояла как вкопанная и чувствовала, как на глаза накатываются слезы… Один из парней пошел посмотреть и вернулся ни с чем. — Вот гад, сбежал…
Я стояла ни жива ни мертва и боялась встретиться с парнями взглядом.
— Ты слышала, дед твой сбежал!
— Слышала.
Так он, падла, тебя любит. Если бы мы знали, что он такой гад, мы бы его не отпустили, номы были просто уверены, что он вернется. Он же за тебя так заступался… Получается, милочка, в этой жизни ничего святого нет. Он оставил тебя подыхать и наплевал на ваши родственные связи. Ему главное свою задницу спасти.
— Нет у нас никаких родственных связей. Мы совершенно чужие. Я здесь дачу снимаю и иногда ему из города бутылку привожу. Вот и все, что нас связывает.
— А что ж он тебя тогда дочкой называл?!
— Да мало ли кем меня назвать можно?! Если он меня дурой не дай бог назовет, значит, я по-вашему дура?!
— Тогда дураки мы, если мы этому козлу поверили и его отпустили.
Я жалобно посмотрела на парней и сказала упавшим голосом.
— Ребята, я надеюсь, вы меня-то копать не заставите? Отпустите меня, пожалуйста. Я ничего не видела и ничего не знаю. Я живу тихо, мирно, никому не мешаю.
— Хорошо стелешь, да только так ли уж ты мирно живешь? Если тебе этот дед никто, тогда какого хрена ты в эту деревню приехала?
— Я здесь дачу снимаю. Мне ее мой друг сдал.
— А, что ж здесь за радость дачу снимать?! Тут отродясь дачников не было.
— Но ведь вы тоже комнату у бабки Матрены сняли.
— Мы сюда по делу приехали. У нас в эти места сначала друг поехал и пропал. Должен был позвонить и дать о себе знать, но не дал. Мы его искать стали и нашли его убитым в этой могиле, про которую дед сказал, будто он ее себе вырыл.
У меня перехватило дыхание. Должно быть, в этот момент я позеленела. Сомнений не было. Речь шла об уголовнике.
— Вы хотите сказать, что он лежал в этой могиле?
Лежал, пока мы его отсюда не вытащили и не отдали его своим товарищам, чтобы они похоронили его по человечески, а не как собаку на заброшенном кладбище. Друг этот в бегах был. Только с зоны оторвался и тут… такое. Мужик он нормальный был. Жил по понятиям. Сильный, выносливый — вот мы и стали думать, кому его смерть понадобилась. Кому нормальный человек помешал. Он, можно сказать, без проблем выбрался оттуда, где люди пожизненный срок мотают, и так глупо погиб. Вот мы и стали местных жителей прощупывать, а их оказалось всего-то раз, два и обчелся. Один старее другого. Ты нашего друга видела?
— Нет, — замотала я головой. — Не видела и не слышала.
— А чего побледнела так?
— Да вы такие страсти рассказываете. В этой деревне всегда все спокойно. Тут вообще никто никого и никогда не убивал. Спокойнее этого места не найти.
— Тем не менее наш товарищ убит. А может, ты его все-таки видела? Его трудно не запомнить. У него все тело в наколках.
— Не видела я никакого товарища. Никогда не видела. Парень по имени Витюха метнул в мою сторону подозрительный взгляд и клацнул зубами.
— Девка говорит, а сама от страха трясется.
— Конечно, трясусь. А что я по-вашему должна делать, если на меня пистолет направлен? Боюсь, что он выстрелит.
— А может, наш товарищ к тебе приставал и вы с дедом его на пару замочили? — Витюха смотрел на меня таким взглядом, будто он читает все мои мысли. — Он у нас уж больно голодный был. Столько времени без женщины… На одной Дуньке Кулаковой далеко не уедешь. А тут такая телка… Если одеть нормально, то была бы и ничего.