Авиатрисса подождала ответа. Не дождалась. И принялась интенсивно чесать нос – от этой, прихваченной из ХХІ века неаристократичной привычки, свидетельствующей об интенсивной работе мысли, она так и не сумела избавиться. Да и не сильно пыталась.
– Слушай, я тут вообще так подумала, – объявила она, как водится, без перехода, – раз мы Киевицы, чего так напрягаемся? Книжки читаем, дипломатничаем… Зачем вообще куда-то лететь? Почему нельзя очертить непробиваемым кругом весь Киев? Или заранее убить Ленина?
– Можно… Просто убийства нет в мамином плане. А значит, оно нам ничуть не поможет.
– Почему?
– В том и хитрость вашего Бога: он видит за какую ниточку дернуть, чтоб переиначить мир, а вы, слепые, нет. Да и мы, веды, – не всегда. Нам вечно кажется, что правда лежит на поверхности, что достаточно убить царя, убить Ленина, убить или сменить президента, и жизнь станет прекрасной. Но нет… Готово! – Акнир вернулась к флажку с другой стороны и радостно ударила по нему пальцем. – Давай посмотрим, что там внутри.
– Внутри все зашибись, – уныло сказала Даша.
* * *В свое время внутреннее содержание первого монументального изобретенья Сикорского – самолета «Гранд»-«Русский Витязь» – произвело изрядное впечатление на чуткого к техническим новшествам Николая ІІ. Известный фото– и автолюбитель, император самолично осмотрел обширную кабину пилотов и с комфортом обставленные комнаты, поместившиеся в брюхе аэроплана. И изъявил желание совершить полет, да не успел.
Но превосходящий по размеру родителя потомок «Витязя» – богатырский «Илья» – был готов воплотить неосуществленное желание государя!
Забравшись внутрь самолета по веревочной лестнице, Акнир придирчиво изучила все помещения: туалет, спальню, гостиную с плетеными креслами. Опробовала электрический свет. Хмыкнула, углядев в кабине пилота метлу.
– Это вместо парашюта, – пояснила Чуб. – Метла даже лучше: на ней, если че, еще одного человека можно спасти. Может, – внесла рацпредложение она, – тут коврик какой постелить, подушечек разных? Царская семья как-никак. Я не понимаю вообще, как мы их после будем хранить. Без слуг, без нянек, без фрейлин. Они ж делать ничего не умеют.
– Они все умеют. – Вернувшись в гостиную, Акнир водрузила на стол небольшой саквояж. – Царица получила англо-немецкое воспитание. Ее дочки – великие княжны – всю жизнь спали без подушек на солдатских кроватях и сами штопали себе чулки.
– О’кей, их проблемы.
Чуб подошла к разложенной на плетеном столе карте Империи и перешла к проблемам своим.
– Итак, Царскую семью вывезут из Царского же Села на двух поездах с зашторенными окнами и конспиративною вывеской «Японская миссия Красного Креста», – повторила она выученный назубок жизненно важный урок. – Поезда пойдут на максимальной скорости. Узловые станции будут оцеплены войсками, публика удалена. Но нам на все это насрать… Потому как я должна подхватить их вот здесь, – ткнула летчица пальцем в отмеченную красным фломастером точку.
– Идеальное место, – в который раз уверила ведьма, – ни домов, ни людей, ровное поле, как на аэродроме.
– Царь с женой, детями, графьями и слугами будет в первом поезде. Во втором поедет охрана. Тут непонятка. Допустим, я подлетаю к царскому составу и торможу его. С этим я справлюсь. Наверное…
Чуб посмотрела на копию знаменитой картины Васнецова «Богатыри», по давней летной традиции висевшую в гостиной «Ильи». Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич…
Четыре года тому, когда Игорь решил дать любимому детищу имя первейшего богатыря на Руси, на авиаконструктора обрушился шквал упреков – патриотизм был не в чести. Любить родину считалось в интеллигентских кругах дурным тоном. Но, вскормленный Киевом, в Свято-Печерской Лавре которого по сей день лежат мощи святого Ильи Муромца, Игорь Сикорский дал своему кораблю не просто имя – он дал ему душу защитника вечной земли.
– То есть ты сомневаешься? – спросила Акнир.
– Вовсе нет. Я расписала атаку. Просто…
Чуб замолчала, не решаясь сознаться даже себе, что как только абстрактное предложенье похитить семью обросло реальной конкретикой, она усомнилась в истинности комплимента Акнир: мол, их великолепная Даша справится со всем в одиночку.
«Вспомни, даже богатырей было трое!»
– Просто, – перепрыгнула через неприятную тему она, – пока я буду запихивать их в самолет, из второго состава охрана повыбегает!
– Непременно повыбегает. 337 солдат и 7 офицеров, – и не подумала утешать ее ведьма. – Но ты их остановишь.
– Понятно, – вздохнула Даша. – Можно, конечно, взять с собой бомбы, – неуверенно предложила она. – У меня есть. Тогда я сначала разбомблю второй поезд. Потом взорву путь впереди и остановлю первый. Если так, я и правда справлюсь сама…
Ведьма не солгала – лишь забыла уточнить, что для этого пилотессе придется разом убить более трехсот человек. Да не врагов, а своих земляков…
– Именно этот блистательный план мы и предоставим императрице. – подмигнула Акнир. – В комплекте с твоим прославленным именем он ее убедит.
– А на деле?
– Забудь. Лишь слепые убивают без надобности! – девчонка заговорщицки вытащила из саквояжа нечто округлое, упрятанное в тряпичный узелок, перевязанный сверху веревочкой. – Знаешь, что это?
– Знакомый запах, – Даша принюхалась. – Мать моя! – вскричала она, повстречав давнюю подругу. – Присуха! Приворотное зелье! Рассыпчатое.
– Знаешь его? – неподдельно поразилась Акнир.
– Ногти с правой руки, – продемонстрировала знания Даша, – иголки сосны, лепестки роз, еще что-то… Варить три часа, отжать, посыпать черным перцем, добавить бумажку с именем присушиваемого… Я такое делала!
– Да? И сработало? – недоверчиво уточнила ведьма.
– А то! Еле жива осталась, – похвасталась Даша.
– Ты растешь в моих глазах! – веда взглянула на Чуб с явным уважением.
– А еще, – добавила та, – я одного парня к Маше приворожила. Так он от огромной любви аж под колеса машины спасать ее бросился. А в машине той Катя сидела. Она его и переехала. Но он так сильно полюбил, что и после смерти за Машкой ходил. И между прочим, редкий красавчик был, даже фамилия у него была Красавицкий.
– И ты еще спрашиваешь, кого вы с Катей убили, – пожала плечами юная ведьма. – Спорю, когда он скончался, ты и не смогла войти в церковь.
– Но это ж не считается!..
– Ты сварила зелье, он умер – чего тут считать? – Акнир и не думала ее упрекать: – У тебя явный любовный талант. Превосходно! Нам таких вот гранат с Присухой нужно не меньше трех сотен наделать. Я и не надеялась, что мне кто-то поможет. Да и практика очень важна. Какой у сухой Присухи был радиус действия?
– Метров двести, а то и больше, – припомнила Чуб.
– То, что надо! – обрадованно кивнула девчонка. – Присня начинает действовать ровно через 13 секунд. Еще тринадцать нужно, чтобы человеческий мозг успел осознать изменения. Это для тех, кто имеет привычку пользоваться мозгами. Армия к таковым не относится, они привыкли подчиняться…
– Какая армия? Я не поняла, кого к кому мы привораживать будем? – остановила ведьму напарница.
– Царскую охрану к царю! – огласила Акнир. – Николаю ІІ.
– Нет, – снова скуксилась летчица. – Это гнилая идея. Если в Николая ІІ одновременно влюбятся триста солдат, они просто растерзают его или изнасилуют… Да и что мы будем писать на бумажке? Имена охранников?
– Вряд ли найдется историк, способный раскопать имена трехсот неизвестных солдат. Но я ж как-никак чароплетка, – усмехнулась ведьма. – Я переплела чары: достаточно сварить вместе с прочими ингредиентами его личную вещь, и Николая полюбят все, причем, как царя! Как помазанника божьего! Есть у меня подходящая штучка. – Ведьмин сак предъявил массивный нательный крест на тонкой цепочке. – Крест Распутина. Принадлежал Николаю ІІ. Мама купила!
– А если фуфло? – насторожилась Даша. – Продали как царский крест. Так часто разводят.
– Мою маму?! – брови Акнир взметнулись. – Чтоб все в нашей жизни было таким же истинным, как этот крест. Она ж Киевица!
– Понятно…
Чуб вновь почесала нос, прислушиваясь к дозревающему решенью. За шесть проведенных в Прошлом лет Даша отвыкла сомневаться, привыкла к победам и даже не сразу узнала это скребущееся где-то внутри чувство неполной уверенности.
Но, как положено в сказке, ударившись оземь вместе с Ильей, ведьма перевоплотилась. Пришлось.
– Короче, – нехотя проскрипела она. – Если ты летишь со мной… ты должна знать. Илья меня не любит. Мы можем разбиться еще до похищения. Мне все равно. Будет больно – пройдет. Но ты не Киевица. Возьми. – Чуб расстегнула ворот рубахи, сняла с шеи цепь в виде змеи. – Уроборос. Он защищает даже от смерти.
Взгляд Акнир изменился.
– Благодарю, – тихо сказала она. – Благодарю за то, что ты веришь мне. Но мне хватит метлы. А кроме того, – рассмеялась ведьма, – мама верила в Трех! Ты не можешь не справиться.
Взгляд Акнир изменился.
– Благодарю, – тихо сказала она. – Благодарю за то, что ты веришь мне. Но мне хватит метлы. А кроме того, – рассмеялась ведьма, – мама верила в Трех! Ты не можешь не справиться.
– Почему?
– Потому, что на всем белом свете сделать это сейчас можешь одна только ты. Ни один военлет на такое не пойдет. Либо ты, либо никто… Понимаешь? Не грусти… Скоро Третья принесет нам добрую весть!
– Откуда ты знаешь?
– Ты мне сказала, – улыбнулась Акнир. – Как иначе 13-го царица придет ко мне в гости? А это еще что за гость, нежданный, незваный? – пропела она.
Чуб оглянулась: в дверном проеме исчезла светловолосая голова в гимназической фуражке.
– Санька? – признала фуражку она. – Чего подслушиваешь? Это Саня – дружбан мой. Каждый день прибегает. Смешной ребенок.
– Я – не ребенок! – оскорбленный гимназист появился из-за двери и недружелюбно нахмурился на незнакомую девчонку. – И ничего я не подслушиваю… Гляжу, «Муромец» ваш, дверца открыта, вот и заглянул узнать, тут вы али где. А то, что царица к вам в гости захаживает, – добавил он значимо, – я и сам знаю. И во-още, – протяжно выпятил Саня прилипшее к его языку Дашино фирменное словцо, однозначно свидетельствующее об установлении меж ними короткой дружбы, – я не просто так пришел, а по делу!
– Ну говори, что за дело, – расслабилась Чуб.
– У вашего дома филер поставлен, – горделиво оповестил гимназист. – Уже не первый раз появляется.
– С чего ты взял, что он филер? – хмыкнула летчица.
– А кто же еще? – Саня дернул плечом, обиженный ее недоверием. – Был бы гостем – в дом бы зашел. Или в дверь постучал. А этот приходит, сторожится, оглядывается. По всему видно, вынюхивает.
– Так это мужчина? – Акнир встала, и в ее быстром движении Даша угадала испуг.
– Ясное дело, не баба, – свысока сказал гимназист.
– Молодой, старый?
– Старый уже, – нервозная реакция неизвестной девчонки заставила Саню преисполнится мальчишеской важности. – Ему лет под тридцать.
– Блондин, рыжий, брюнет?
– Чего? – переспросил мальчик.
– У него такие волосы, как у меня? – с усмешкой перевела Даша, накручивая на палец свою белесую прядь.
– Не-а, темнее.
– Как у Кати?
– Светлее намного…
– Огненные, как у клоуна в цирке?
– Не-а…
– Шатен. – Акнир успокоилась. – Это не наш фигурант. Но прояснить не помешает. Послушай, – обратилась она к гимназисту, – если этот человек снова придет, проследи за ним. Узнай, где он живет.
– С чего это мне тебя слушать? – Саня надменно посмотрел на девчонку немногим старше его.
– Узнаешь, кто он, я тебя на самолете прокачу, с ветерком! – щедро пообещала авиатрисса.
Саня встрепенулся всем телом, распахнул глаза, схватил воздух ртом, вбирая невозможную радость:
– Я мигом все разузнаю!
– Если, конечно, обратно вернусь… – пасмурно прибавила Чуб. – Чую, плачет по мне Петропавловская крепость! Подберут и посадят… Ну ладно, была не была.
Она вновь посмотрела на уменьшенное полотно Васнецова. На трех богатырей. Илья, коренастый, густобровый, смотрел из-под рукавицы в дальнюю даль, его губы были суровы.
«Не ради рекорда… – мысленно попросила она. – Ты ж слышал. Либо мы, либо никто…»
Глава десятая, в которой Киев потрясает новость об убийстве
17 декабря, 1916
Тем утром, выслушав доклад адъютанта, князь Сандро помолчал с полминуты, словно ожидая, что тот скажет что-то еще и, не дождавшись, добавил с внезапной уверенностью:
– Старец несомненно убит.
– Не могу знать, Ваше Императорское Высочество, – белесое лицо адъютанта отразило сложную гамму чувств.
– Говорите, – расшифровал мимику князь.
– Не уверен, что это имеет прямое касательство к делу, но… нынешним утром мой извозчик сказал то же самое. Люди на улицах только о том и говорят и поздравляют друг друга… Однако я склонен расценивать всеобщее ликование, лишь как несомненное свидетельство желания народа покончить со старцем. Поскольку никаких официальных известий…
– Я вот опасаюсь, не замешан ли тут кто-то из членов императорской фамилии, – по непонятным причинам страх, выхолодивший сердце князя Сандро оказался сильнее здравого смысла. И еще, невесть почему, он подумал о своем зяте – Феликсе – и забарабанил нервными пальцами по столу.
Где-то нервозно вскрикнул паровозный гудок. Киевское обиталище князя – его личный поезд – стоял на запасных путях вокзала.
Если муж племянницы Николая ІІ, дочери родной сестры Государя великой княжны Ксении, организовал убийство…
– Как я уже докладывал вам, – тем временем, завершил адъютант, – на данный момент достоверно известно одно. В ночь с 16 на 17 декабря Григорий Распутин исчез со своей петроградской квартиры на Гороховой улице. И никто из людей, в чьи обязанности входило охранять его жизнь, не в состоянии объяснить, когда, как и куда он девался…
* * *В сердцах сдернув с плеча лиловое боа, Изида Киевская повернулась спиной к дому № 13 и возмущенно забарабанила в дверь каблуком ботинка. Все прочие средства были испробованы: она звонила в звонок, стучала в стекло…
«Хамство какое!» – задыхаясь, орала обида.
«Сумасшествие, – перекрикивала ее параллельная мысль. – Все, как он рассказывал мне…»
Все было в точности так, как рассказывал ей гимназист!
Желая достучаться до своих соучастниц, Чуб споро оббежала маленький дом, и все шесть окон безмятежно предъявили ей пустые помещения: кухню, кабинет, спальню, гостиную с безжизненными диванами, креслами, одиноко стоящим в углу пустым стулом и одноногим круглым столиком с бездыханной бронзовой пепельницей в центре.
«Где же они заседают? В подвале? Ушли? Не дождались! Ну, хамство… Кто во-още царя будет спасать? Я! Я! Я тут жизнью рисковать собралась! А они меня…»
Сим утром, марта 1917 года, наученная юною ведьмой Изида вышла из дома на Большой Подвальной именно так, как положено выходить Ясным Пани. Ну, положим, не совсем так: навряд ли настоящие Киевицы с запинкой читают по бумажке заклятие времени – но это нюансы. Шагнув за порог в рыхлый и мягкий снег, Чуб угодила из марта прямо в декабрь. И, дабы окончательно удостовериться в своем новом умении, дернула первого подвернувшегося под руку прохожего:
– Эй, парень!.. Какое сегодня число?
– Изида Андреевна? – обмер остановленный белокурый молодой человек в форме почтового служащего, и глаза его сделались круглы, рот восторжен, а кисти взметнулись. – 17 декабря! Великий день. Величайший! Я поздравляю вас!
– С чем? – опешила Даша.
– Распутин убит! Вы разве не знали? Весь Киев гудит!..
– Как… когда убит?
– Прошлою ночью!
– А сегодня какое число?
– 17 декабря, – повторил молодой человек.
– А год какой? – занервничала Изида Андреевна.
– 1916-й, – сказал остановленный уже без прежнего энтузиазма и неуверенно добавил: – От Рождества Христова. Автограф позвольте?
– Не до автографов, парень!!!
Знаменитость затрясла головой – не помогло. Умопомрачительная путаница со временем, в которую ввергло их появленье Акнир, от энергичного головотрясения только превратилась в окончательный хаос.
Понималось одно: случилась трагедия. Распутин убит, хотя не должен… А через пару минут, понадобившихся на преодоленье невеликой дистанции от Большой Подвальной до Малой, трагедия помножилась на сумасшествие (или сумасшедшее хамство!): на Малоподвальной, где была назначена сходка, будущей спасительнице царя и отечества никто не открывал.
Подняв колено повыше, Земплепотрясная со всей дури ударила в дверь. Нога ушла в пустоту – утратив опору, пилотесса полетела на спину. Спина повалилась на нечто живое, предупредившее падение.
– Ты все же пришла? – сказала Акнир, поддерживая полуупавшую Дашу под мышки.
– Какого хрена? – авиатресса вскочила на ноги. – Я полчаса тарабаню!
– Пятнадцать минут. – Акнир притворила входную дверь.
– Ты что, время засекала? – Даша почти лопалась от возмущения.
– Пятнадцать минут назад я выходила – тебя еще не было. Ты опоздала на полчаса. Я же просила прийти вовремя!
– Ты что, из воспитательных целей мне двери не открывала? – окончательно окрысилась Чуб. – Да кем ты себя вообще возомнила? Вы здесь вообще из-за кого собрались? Из-за меня! Обсудить мой план спасения. И вы меня же и не пускаете… Еще раз так поступишь со мной и… я вообще хочу посмотреть, как вы без меня чего-то отмените!
– Я не слышала стука, – постно пояснила Акнир. – Идем скорее…
– Как не слышала? Где вы сидели? Я подходила к окну. Гостиная пустая.
– Она всегда пустая, – нетерпеливо сказала Акнир.
– А вы где?
– Мы в другом месте, – с нажимом произнесла юная ведьма. – Мы на Малопровальной. Сечешь? А на Большой провальной стоит Башня Киевиц. Ты забыла закон? В башне на Большой подвальной способен жить кто угодно, любой слепой! Но войти в настоящую Башню может лишь Киевица…