Вот по какой причине, пока Джордж направлялся в Брайтон, один из офицеров управления уголовного розыска полиции Уилтшира получил приказ осмотреть жилище Джорджа.
С фальшивыми документами на руках, позволявшими выдать себя за страхового агента из новой компании, изучавшего спрос на страховки в своем районе, мужчина подъехал к коттеджу Джорджа через два часа после того, как тот отбыл в Брайтон. Он заметил, что крытая пристройка к дому, где Джордж парковал свой автомобиль, пустовала, однако решил нажать кнопку звонка. Ответа не последовало. Он обошел вокруг сада и небольшого огороженного участка за ним. Птицы Джорджа как раз выбрались на прогулку. Кормушки и поилки были полны. Стайка пестрых попугайчиков – бледно-голубых, зеленых и желтых – металась среди мертвых ветвей деревьев, которые Джордж прибил вместо насестов. Линялый фазан-альбинос грустно забился в самый угол птичника, игнорируя непрестанные наскоки воинственно настроенного золотистого фазана. Задний двор был сильно запущен и покрылся зарослями крапивы и щавеля. Саду, окружавшему дом, явно не уделяли должного внимания. Сам коттедж был крыт соломой, причем кровля нуждалась в замене. Построили его из каменных блоков, но был ли это известняк, констебль понятия не имел. Часть ограды сада оказалась сложена из того же камня, и он отковырял кусок, чтобы увезти с собой и показать специалистам. В одном можно было не сомневаться – подвала при доме не имелось. Река протекала неподалеку. Начни копать в таком месте, и скоро наткнешься на воду. Никакой дренаж не помог бы, поскольку возможность для естественного стока отсутствовала. Не говоря уже о том, что дренаж стоил дорого, а хозяин дома скорее всего едва сводил концы с концами.
Он вернулся к входной двери и снова позвонил. Опять не услышав никакой реакции, надавил на ручку, и дверь легко открылась. Полисмен вздохнул. Несмотря на предупреждения и рекламу в прессе, народ продолжал поступать по-своему. Люди уезжали, не потрудившись даже запереть дома. Добро пожаловать, грабители!
Он зашел в коттедж и быстро осмотрел внутренние помещения, убедившись в отсутствии подвала. Наметанным глазом полисмен многое узнал о Джордже Ламли. После беседы с местным участковым констеблем ему было уже известно о связи Джорджа с Бланш Тайлер. Полиция в Солсбери прекрасно знала и о том, что Джордж иногда выполнял ее «конфиденциальные» поручения. Но на саму Бланш за все время не поступило от клиентов ни единой жалобы. Делая свои записи, сыщик невольно вспомнил Закон о медиумах-мошенниках 1951 года, сменивший Закон о преступном занятии колдовством 1735 года. Согласно данному законодательному акту, любое лицо, с целью обмана выдававшее себя за медиума-спирита, осуществляло мошеннические манипуляции с телепатией, ясновидением и прочими феноменами, существование которых не подтверждено наукой, а также совершавшее вышеупомянутые действия с применением технических средств, подлежало уголовному преследованию. Проблема заключалась в том, что расследование в этой области должен был инициировать или хотя бы санкционировать лично генеральный прокурор. А поскольку подобные дела считались мелочовкой, полиция редко бралась за них. Однако… Ему поручили собрать все доступные сведения, и потому он решил, что будет лучше не обойти этот аспект вниманием. Местный констебль описал Бланш как «аппетитную бабенку, которая могла бы многих согреть и приласкать в постели». Что ж, если возникнет необходимость, он и ее допросит. А вдруг она сумеет предсказать, получит ли он когда-нибудь звание детектива-инспектора?
Проходя через кухню к выходу, полицейский попытался закрыть кран с холодной водой, из которого непрерывно капало, но безуспешно. Кран нуждался в замене. Нет, подумал он, Джордж Ламли не из тех, кто может что-то соорудить своими руками.
В тот же день Эдвард Шебридж тоже отправился в поездку на пятьдесят миль от своего дома, двигаясь на юго-восток к городку Дорчерстер, столице графства Дорсет, знаменитого в основном тем, что там родился Томас Гарди[9]. С собой он прихватил секундомер. Некоторое время провел, наблюдая издали особняк, расположенный к востоку от города, а потом уделил часть дня поездкам по окрестным дорогам и проселкам. Это был уже третий его визит сюда, совершенный через продолжительные промежутки, но в течение последних двух месяцев. Никаких записей или заметок он не делал. Все, что ему необходимо знать, прочно оседало в памяти. Даже фильмы, снятые уже давно и неоднократно просмотренные, были без следа уничтожены.
Эдвард Шебридж возвращался обратно довольный тем, что все готово. Предварительная стадия завершена. Оставалось дождаться дня, на который он наметил операцию. В следующий раз шумихи и огласки не будет. Дважды, не только не пытаясь избежать утечки информации в прессу, но и провоцируя ее, он выставил полицейских в глазах общественного мнения полнейшими дураками. Скотленд-Ярд, министерство внутренних дел, как и многие личности из числа их руководства, стали объектами оголтелой критики в печати. Вот почему сейчас он мог выдвинуть условие сохранения тайны – знал, что власти сами будут заинтересованы в этом и пойдут на сотрудничество. Но понимал и то, что вызовет взрыв яростной злобы, а она породит многократно усиленное стремление найти и обезвредить его.
Когда в следующий раз Шебридж или его жена войдут в здание учебного центра армейской авиации, там их встретят те же люди. Грандисона он знал по фамилии, поскольку тот был фигурой публичной и известной. Двое других оставались лишь безымянными лицами. Мужчина примерно одного с ним возраста, плотного телосложения, с напряженными уголками рта, выдававшими силу кипевшего внутри гнева, и человек постарше с очками, сдвинутыми на лоб, и с усталыми глазами утомленного чтением документов клерка. А на столе будут лежать камушки стоимостью в полмиллиона. Если ему создадут проблемы, заложник умрет. Они будут это знать. Соответствующие приказы получат все в округе, но ведь всегда может найтись тот, кто ослушается, пренебрежет инструкциями, захочет испытать судьбу; непредсказуемый безмозглый идиот, мечтающий о лаврах героя. Конечно, вероятность подобного развития событий мала, но ее приходилось принимать в расчет, и по дороге домой Шебридж обдумывал меры, какие мог принять против индивидуального кретинизма. Любой риск, пусть самый ничтожный, следовало заранее исключить. При быстро наступавшем закате он заметил ястреба-перепелятника, кружившего над вершинами деревьев рощи, располагавшейся впереди и чуть в стороне от дороги, а потом опустившегося ниже к стволам, высматривая свою добычу – мелких пташек. Быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы определить – это самка. И невольно подумал о дожидавшейся дома жене. Она хотела того же, чего он сам, подпитывала в нем это желание еще до того, как оно начинало вызревать. Жена отправилась за первым выкупом не для того, чтобы показать, что они ничем не рискуют – опасность существовала всегда, – а намеренно подставляя себя: в случае ее провала он мог продолжить дело один.
Джордж проснулся поздно, совершенно разбитый. Он занял номер в гостинице на набережной в Брайтоне, и сильный ветер с моря всю ночь ломился в окна, заставляя дребезжать стекла. Альберту не понравилось отведенное ему для ночевки место в небольшом кресле. Он дважды запрыгивал на кровать, но был безжалостно сброшен на пол. На третий раз Джордж все-таки позволил ему растянуться у себя в ногах. Ему не спалось из-за плотного ужина, и несколько часов он пролежал с закрытыми глазами, жалея, что не захватил с собой желудочного порошка, и стараясь думать о «Солнечных садах Ламли». Когда же сон все же сморил его, он проспал очень долго, и первое, что увидел, открыв глаза, был Альберт, задравший заднюю лапу у платяного шкафа.
Прежде чем принять душ, пришлось Джорджу наводить в номере порядок и высказать Альберту все, что он о нем думает.
Утро не задалось и продолжилось тоже скверно. Джордж заказал на завтрак кофе, а принесли ему чай. Яйца сварили по всем правилам, но ему и это не понравилось, потому что он любил, чтобы желтки получались жесткими. Бекон был недостаточно жирным. К тому же постояльцы успели расхватать все бесплатные номера «Дейли мейл», и Джорджу досталась «Дейли экспресс», отчего он почувствовал себя ущемленным. Он отвел Альберта в кухню ресторана, где ему насыпали в миску объедков. А какой-то мелкий поваренок спросил:
– Интересно, что это за порода такая странная?
Джордж, который обычно первым был готов признать, что его пес далеко не красавец и не может похвалиться родословной, на сей раз отреагировал раздраженно. Его подмывало соврать, что Альберт принадлежал к числу уникальных охотников за трюфелями, и таких собак, стоивших уйму денег, насчитывалось пять на всю страну, но даже на это не хватило сил. Джордж понял, что сегодня один из тех дней, когда он сможет обрести обычную блестящую форму только после пары пинт «Гиннесса» или двух больших порций джина. Да, такие дни порой выпадали. Даже мечты о «Солнечных садах Ламли» не улучшили настроения, когда он ехал по адресу, полученному от заведующего канцелярией колледжа Лансинг.
– Интересно, что это за порода такая странная?
Джордж, который обычно первым был готов признать, что его пес далеко не красавец и не может похвалиться родословной, на сей раз отреагировал раздраженно. Его подмывало соврать, что Альберт принадлежал к числу уникальных охотников за трюфелями, и таких собак, стоивших уйму денег, насчитывалось пять на всю страну, но даже на это не хватило сил. Джордж понял, что сегодня один из тех дней, когда он сможет обрести обычную блестящую форму только после пары пинт «Гиннесса» или двух больших порций джина. Да, такие дни порой выпадали. Даже мечты о «Солнечных садах Ламли» не улучшили настроения, когда он ехал по адресу, полученному от заведующего канцелярией колледжа Лансинг.
Эдвард Шебридж давно разорвал все связи с ассоциацией выпускников этого учебного заведения, и потому адрес ему дали тот, который Шебридж подтверждал как свой еще в течение семи лет после получения диплома: Смолфилд в районе Глиндеберна, усадьба «Зеленые столбы». Глиндеберн Джордж отыскал легко – он располагался в получасе езды к северу от Брайтона. Полчаса ушло на поиски Смолфилда, а потом хватило пятнадцати минут, чтобы найти «Зеленые столбы», где усадьбой и не пахло. Наоборот, дом оказался маленьким, сложенным из красного кирпича и крытым красной черепицей, а располагался в узком переулке. Зато сад был обширным, обнесенным аккуратно постриженной живой оградой из кустов остролиста.
Но в тот же момент, когда дверь на его стук открыли, Джордж понял, что утро продолжится так же нелепо, как началось. Одного взгляда на возникшую перед ним на пороге женскую фигуру Джорджу оказалось достаточно, чтобы интуиция подсказала, с кем придется иметь дело. Тип знакомый. В одиннадцать часов утра от нее на милю несло сладковатым запахом джина. Если бы Бланш знала, что ему приходится выносить ради нее! Ведь если он вообще разбирался в женщинах, здесь ему могли предложить нечто, от чего разумнее было бы отказаться. Нет, добрая порция джина не вызвала бы сейчас у Джорджа отвращения, но только один стакан, не более.
Это была полноватая, с обвисшей грудью, животом и щеками женщина лет сорока. В белой шелковой блузке с рюшами на рукавах и спереди. Черная юбка с трудом выдерживала напор ее бедер, причем разрез сбоку не снимал напряжения с ткани, зато при каждом повороте корпуса в нем открывался вид на обширный участок ее плоти, обтянутой чулком. Превосходный финал, подумал Джордж, для утра, начавшегося с чая вместо кофе, с «Дейли экспресс» вместо «Дейли мейл» и желтка, растекавшегося по тарелке вместо того, чтобы резаться ножом. Надо было захватить с собой из машины Альберта. Тот по крайней мере всегда мог пометить территорию и оставить в отместку свою визитную карточку. Хозяйка представилась Джорджу и пригласила войти.
Миссис Энгерс. Лидия Энгерс. Почти каждый бар в мире, насколько знал Джордж, имел в качестве постоянной клиентки свою Лидию Энгерс или похожую на нее женщину. Через минуту она рассмеется, и это будет смех, который он слышал прежде у сотен стоек баров и пабов. Джордж едва успел начать плести свою легенду о том, что разыскивает старого приятеля по отельному бизнесу, некоего Эдварда Шебриджа, когда крупная рука с пальцами в кольцах сняла с него шляпу. Его буквально втянули в прихожую, все стены которой были беспорядочно увешаны картинами с изображениями разных сортов роз. Дедушкины напольные часы подперли для равновесия в одном из углов тремя номерами «Журнала национального географического общества». Не дав Джорджу даже оглядеться, его препроводили в гостиную с креслами, обитыми ситцем, с небольшим канапе, с розовым ковром, сильно потертым у дверей и рядом с камином, с телевизором, поверх которого красовались три знаменитые бронзовые статуэтки. Столик был буквально завален какими-то бумагами, в вазе торчали давно увядшие хризантемы, а на серванте рядом с ними не оставалось пустого места от бутылок, графинов и бокалов, не слишком-то чистых.
Джорджу стоило усилий избежать дивана и пристроиться в кресле – глубокой продавленной яме со сломанными пружинами.
Да, она и ее муж хорошо знали Эдварда Шебриджа. Конечно, с ним водил более близкое знакомство супруг, поскольку они учились в одной школе, но, кстати, не хочет ли гость выпить немного спиртного, чая или кофе? Когда Джордж попросил кофе, миссис Энгерс не сделала даже попытки приготовить его. Она смешала себе джин с водой в высоком стакане, а потом, словно не расслышав просьбы Джорджа, приготовила такую же смесь для него.
Джордж взял стакан и вздохнул. Опять нарвался на одинокую женщину, еще одну представительницу неисчислимого клана Грэдиджей. Получившую хорошее образование, полностью обеспеченную материально, но страдающую от одиночества. Она прикурила сигарету с ментолом, и Джордж сообразил, какой запах ударил в нос, когда он вошел в комнату. От него не требовалось ничего. Иногда задавать уточняющие вопросы, хихикать, если миссис Энгерс отпускала шутку с намеком на флирт или позволяла себе фривольное телодвижение, и поглубже зарываться в кресло, казавшееся ему самым безопасным местом.
Ее муж занимается производством оборудования для отелей в лондонской фирме «Уорт и Фрин». Страшно занят на работе. Даже сюда, в деревню, выбирается редко. Снял небольшую квартирку в столице. После этого Джорджу ничего больше не требовалось знать о мистере Энгерсе. Положение дел стало ясным. А ее никакими силами не затащишь в большой город. Она обожала сельскую тишину… Свой дом, цветочки, а друзей у нее здесь множество. Эдвард Шебридж? Прежде этот дом принадлежал его отцу и матери. Переехали сюда из Брайтона. Энди (муж миссис Энгерс), частенько навещал Эдварда. Они с ним подружились. Нет, она уверена, муж не знает, где бывший приятель сейчас. Более того, он и сам бы хотел это выяснить. Вспоминает, как славно проводил с Эдвардом время. Они вместе работали в отельном бизнесе, но не долго. Началось все в Париже. Или в Штутгарте? Когда старики Шебриджи померли, Эдвард несколько лет сохранял дом за собой. Иногда сдавал внаем. Они с Энди как-то прожили в нем целый год. Поэтому Энди и решил выкупить его десять лет назад. Подумал, что для жены он станет подходящим пристанищем, если ей не нравилось в городе, а ему приходилось подолгу отсутствовать… Дом большой. Внутри гораздо просторнее, чем кажется со стороны. Она сейчас устроит экскурсию. Неужели Джорджу хочется только кофе? Миссис Энгерс налила себе еще джина, а потом забрала стакан у Джорджа и тоже наполнила, против чего он не возражал, но дал себе слово, что обзорных экскурсий по дому не допустит. Она наверняка рассчитывала, что уж в спальне наверху его не нужно будет заставлять силком взяться за дело.
Трижды миссис Энгерс спрашивала, уверен ли он, что они не встречались прежде, и перечисляла многочисленные злачные места, где их встреча могла произойти, прежде чем Джорджу удалось вернуться к главной теме беседы. Ему хотелось, чтобы она куда-нибудь села, а не маячила перед глазами, выставляя напоказ в разрезе юбки свое пышное и широкое бедро. Вскоре Джордж понял: миссис Энгерс стояла, потому что это позволяло держаться ближе к серванту, а при иных обстоятельствах вызывать вожделение у менее стойких и привередливых мужчин, чем Джордж. Если ему станут попадаться подобные клиентки, когда он начнет свой бизнес с «Солнечными садами», вряд ли он справится с ними. Может, подыскать другой род занятий.
Вообще-то миссис Энгерс не ладила с Эдвардом Шебриджем, и он ей не нравился. Наверняка потому, что не поддавался на ее чары и ни разу не попытался затащить в постель, решил Джордж. Странный тип. Замкнутый, весь в себе. Но умный и способный. Зарабатывал кучу денег. Доходы имел гораздо выше средних, это уж точно. Но холодный, как ледышка. Даже веселиться толком не умел. Порой в разгар вечеринки возникало ощущение, будто мыслями он далеко, в какой-то стране своей мечты. Да, холодный, как… Как рыба. Неудивительно, что из его женитьбы тоже ничего хорошего не получилось. Он взял в жены служащую отеля, рассказывал Энди. Сотрудницу службы размещения. После рождения ребенка (нет, она не помнила, мальчик у них был или девочка) жена Эдварда словно с цепи сорвалась и стала изменять ему направо и налево. Но ей это боком вышло. Эдвард с ней развелся, причем дитя оставил себе, а потом, по словам Энди, она погибла в автомобильной катастрофе, когда ребенку едва исполнилось три года. В общем миссис Энгерс его недолюбливала. Энди встречался с ним в городе после того, как они выкупили дом, а потом Шебридж пропал. Вот Энди – жаль, что его нет сейчас здесь, – был от Эдварда без ума. Можно сказать, он стал его героем и кумиром еще со школы. Да, Энди сделал Шебриджа образцом для подражания.
Миссис Энгерс направилась к серванту, хотя ее стакан опустел лишь наполовину, долила его до краев, открыла буфет и достала большой, сильно потертый по углам альбом для фотографий. Вернувшись, уселась на диванчик. Затем похлопала ладонью по диванчику.