Они болтали и смеялись как давние близкие подруги. На верхней площадке большой лестницы остановились и посмотрели в окно. Оттуда открывался обширный вид через весь сад на озеро, и она запомнила, что у озера кто-то был. Юноша или молодой мужчина. Мисс Рейнберд не разглядела его, потому что плохо видела на большие расстояния. Но поняла, что у него светлые волосы. Однако она знала его, принимала за своего и любила. Мисс Рейнберд вспомнила, что не могла не любить его, поскольку во сне видела, как он забросил с берега в озеро удочку с блесной. С тех пор, как Шолто стал разводить в озере форель, в нем никто не рыбачил. Форели были ее любимицами, ожиревшие и обленившиеся от ежедневных обильных кормежек, они достигали пяти фунтов весом. А во сне юноша поймал одну рыбу. Она поняла это по его позе, по тому, как вдруг упруго изогнулось удилище, а гладь поверхности воды вспенили ожесточенные движения попавшей на крючок форели. Если бы кто-нибудь другой посмел сделать нечто подобное, мисс Рейнберд восприняла бы это как святотатство, пришла бы в бешенство и вызвала Ситона. Но они лишь переглянулись с мадам Бланш, обменялись улыбками, с довольным видом кивнули друг другу, словно делили между собой удовольствие от зрелища занимавшегося рыбалкой молодого человека.
А вскоре они отвернулись от ослепительного луча света, внезапно пронизавшего сумрак лестничной площадки. Причем в ее воспоминаниях о сне все происходило без перерыва. Потому что верхняя часть длинной лестницы тоже имела дурную историю. Именно отсюда свалился Шолто и погиб… Эта смерть принесла мисс Рейнберд свободу, хотя ее мучили угрызения совести при мысли, какое облегчение и даже радость она испытала, поняв, что брата нет больше в живых. Отныне она осталась единственной и полновластной хозяйкой в доме, и ей больше не придется терпеть от него грубости и постоянные унижения.
Мадам Бланш остановилась у края лестницы и смотрела на мисс Рейнберд с улыбкой, а потом сказала так, словно вся семейная история и мысли хозяйки дома были для нее открытой книгой: «Бедный Шолто… Глубоко несчастный человек. Вам не нужно упрекать себя за те чувства, которые вы испытали тогда, Грейс».
Грейс… Да, именно так мадам Бланш обратилась к ней. «Он слишком много пил, – произнесла мисс Рейнберд. – Я предупреждала его. Умоляла быть осторожнее. Но сейчас, когда прошло столько лет, могу откровенно признаться, что его смерть принесла мне облегчение». Мадам Бланш, начав спускаться по лестнице, сказала: «Все неправильные поступки с течением времени приобретают иной смысл по воле тех, кто возвышается над нами и контролирует равновесие между жизнью и смертью. – Она рассмеялась и добавила: – Пойдемте, Грейс, мне не терпится увидеть новую отделку комнат и шторы на окнах, которые вы купили».
Мисс Рейнберд спустилась по лестнице вслед за мадам Бланш и вдруг вышла из состояния сна. А теперь мадам Бланш – настоящая, а не та ее приснившаяся подруга, – была мертва, во что до сих пор не верилось.
Мисс Рейнберд налила себе еще бокал хереса. Внезапно осознала, что стала больше пить, чем позволяла себе прежде. Что ж, подумала она, старики тоже имеют право на излишества. Мисс Рейнберд села и погрузилась в размышления о смерти мадам Бланш, а потом вернулась мыслями к тому моменту во сне, когда они смотрели в окно на светловолосого юношу, и вновь почувствовала тот прилив счастья. У нее возникло ощущение, будто нечто описало полный круг, завершило цикл, восстановив нормальное течение жизни. Потрясающе! Какой же силой обладали сны! Она потягивала херес и пришла к выводу, что надо будет прислать венок к похоронам мадам Бланш. Выяснить, когда намечено погребение. Возможно, лучше не обозначать на ленте своего имени. Пусть надпись просто гласит: «От подруги». В конце концов, лишь недолго и во сне, но они действительно были подругами.
Глава 10
В среду Джордж забрал из покраски микроавтобус и приехал на нем к своему коттеджу. Он припарковался при въезде под навес гаража и, преследуемый по пятам Альбертом, медленно обошел вокруг, восхищенно разглядывая машину. Впрочем, Альберту фургон пришелся не по душе. Он отдавал предпочтение их старому автомобилю, который Джордж отдал как часть платы за новинку. На обратном пути пес неподвижно сидел на пассажирском сиденье и рычал, пока Джордж не влепил ему легкую оплеуху и не велел заткнуться.
Микроавтобус просто прекрасен, думал Джордж. Зеленый цвет был яркого изумрудного оттенка только что политой дождем травы, а желтые подсолнухи по бокам выглядели кругами из чистого золота. Экзотично, как у ацтеков. Сразу привлекает внимание. Джордж, исполненный торжества, просмотрел надписи: «Солнечные сады Ламли лимитед». Внизу указаны его адрес и номер телефона. Превосходно! И у него уже был намечен первый контракт. Мужчина, которого он встретил в «Красном льве», только что переехал в новое бунгало и хотел, чтобы ему засеяли травой лужайку, а задний двор выложили плиткой, устроив нечто вроде сада камней. Джордж собирался приступить к работе на следующей неделе. К тому времени он уже рассчитывал иметь помощника, поскольку объявление о найме должно было появиться в местной газете сегодня.
Жаль, подумал он, что Бланш не видит микроавтобуса. Он просто притягивает к себе взгляд. Ей бы понравилось. А вдруг Бланш смотрит сейчас сверху из иного мира и тихо радуется вместе с ним? Бедная Бланш… Джордж все еще остро ощущал боль утраты. Следствие назначено на пятницу. Полицейские предупредили, что его присутствие обязательно.
Альберт задрал лапу у заднего колеса и опрыскал его. Джордж отругал собаку. Из дома донеслись звонки телефона. Наверняка ранняя пташка, как он надеялся. Кто-то уже успел прочитать объявление в сегодняшней газете. Неглупый трудолюбивый парень, мечтающий взяться за настоящее дело; умелый, широкоплечий и непременно с короткой стрижкой. Джордж не наймет какого-нибудь волосатика-хиппи из тех странных чудаков, которые носят бусы, – такой только и будет посматривать на часы, чтобы скорее сбежать с работы.
Он вошел в дом, снял трубку и произнес:
– Джордж Ламли слушает.
– Как дела? – раздался мужской голос. – Все светло и чисто в мире юриспруденции? Начальство довольно и платит регулярно? Но и скучать без дела не дает. Завещания исполняются, договоры соблюдаются, доверенностям можно довериться. И приходят вдовы, чтобы поплакаться в жилетку. Я верно описал картину?
Джордж сразу узнал голос мистера Энгерса, а поскольку время близилось к полудню, догадался, что первую бутылку шампанского с клиентом тот уже успел распить.
– Энгерс, не так ли? – на всякий случай спросил Джордж.
– Он самый. Решил позвонить тебе по поводу Эдди. Как прошла ваша встреча в Блэгдоне?
Джордж растерялся:
– В каком Блэгдоне?
Энгерс залился смехом:
– Брось, приятель! Ты туго соображаешь утром. Поздно лег и еще не проснулся? Я говорю об Эдди Шебридже. Помнишь? Я позвонил и дал его адрес твоей жене. А тут сидел на работе и вдруг вспомнил о нем. Мне стало интересно, как вы с ним поладили и вообще, чем он занят. Вот и позвонил тебе, чтобы все узнать.
– Ты насчет Шебриджа?
– Дошло наконец. Как он воспринял новости? То есть я, конечно, не хочу, чтобы ты раскрывал мне профессиональные секреты, но расскажи хотя бы в общих чертах, как он там.
Значит, Энгерс позвонил его жене и продиктовал адрес Шебриджа? Разобраться с этим было легко. И он ответил:
– Признаться, дело еще в подвешенном состоянии. Понимаешь, такие вопросы требуют времени для…
– Я все усек, старина. Просто хотел по-дружески расспросить об Эдди. Подумываю о том, чтобы вскоре самому смотаться в Блэгдон и повидать его. Вот и хотел прощупать почву. Кто-нибудь из вас навещал его или вы просто написали ему письмо?
Джордж представил, как Бланш держала трубку телефона, когда он отсутствовал, а потом в субботу уехала якобы на пикник… Умная и хитрая Бланш решила справиться с делом сама. Оставив его в неведении. Но, ухватившись за подсказку Энгерса, проговорил:
– Да, мы отправили ему письмо. Руководство фирмы решило, что это наилучший подход к подобному клиенту. Проблема в том… То есть мы пока не получили ответа от него.
– Может, он за границей? – предположил Энгерс. – С него станется. Если бы у тебя водились лишние деньжата, захотел бы ты торчать всю зиму здесь?
Джордж справился с растерянностью, и импровизация давалась ему теперь легко:
– Да, вполне возможно. Но ты вовремя позвонил, потому что в фирме начали волноваться, что моя жена могла неправильно записать его адрес. Я сам собирался созвониться с тобой, если бы мы не получили ответа через пару дней. Ты уверен, что он живет в Блэгдоне?
– Хайлендс-Хаус близ Блэгдона в графстве Сомерсет. Адрес дал мне секретарь «Клуба любителей соколов».
– Да, именно туда мы и написали. Значит, он куда-то уехал. Думаю, придется отправить кого-то и все проверить на месте. Если бы дело было серьезнее, я, разумеется, сразу бы наведался к нему лично. Так мы поступаем часто. Но вопрос не срочный.
– Хайлендс-Хаус близ Блэгдона в графстве Сомерсет. Адрес дал мне секретарь «Клуба любителей соколов».
– Да, именно туда мы и написали. Значит, он куда-то уехал. Думаю, придется отправить кого-то и все проверить на месте. Если бы дело было серьезнее, я, разумеется, сразу бы наведался к нему лично. Так мы поступаем часто. Но вопрос не срочный.
Энгерс рассмеялся:
– Когда речь идет о любых деньгах, дружище, вопрос всегда срочный. Найди мне хоть кого-то, кто с этим не согласится. Пусть он будет трижды богат. Что ж, когда встретишься с Эдди, передай ему пламенный привет от меня.
– Непременно. Спасибо, что позвонил.
Джордж сел на диванчик и прикурил сигарету. Посмотрел на лежавшего в дверях Альберта. Бланш, вот чертовка! Умела пользоваться ситуацией. Ему бы хотелось узнать у Энгерса, когда именно он звонил ей, но как-то к слову не пришлось. Впрочем, ему повезло, что вообще обо всем узнал. Очень удачно придумал историю с письмом. Бланш выяснила адрес, и Джордж догадывался, почему она ничего ему не сказала. Речь шла о лишних двух с половиной сотнях фунтов. Она могла отправиться к Шебриджу сама, поговорить с ним и сразу понять, подходит он для мисс Рейнберд или нет. И если парень никуда не годился… На этом все и закончилось бы, а она сэкономила немного деньжат.
Но теперь ничто уже не имело значения. Бланш умерла. Вопрос заключался в том, должен ли Джордж предпринять что-то по делу Шебриджа или бросить затею к дьяволу? Бланш побывала в Блэгдоне… Как только у нее оказался адрес, ничто не способно было остановить ее. Могли лишь немного задержать заранее назначенные на середину недели встречи и сеансы. Но субботы она всегда оставляла свободными для личных дел, вот почему и отправилась туда в субботу. Что произошло в Блэгдоне? Это могло бы дать ключ к пониманию ее душевного состояния. Легко говорить о наследственной склонности к самоубийству, но только какой-то мощный внешний фактор мог спровоцировать рецидив. Бланш пережила разочарование в жизни? Если Шебридж оказался неподходящей кандидатурой в наследники мисс Рейнберд, это могло стать серьезным ударом для Бланш и ее планов возведения «Храма Астроделя». А она ведь была одержима этой идеей.
Чем дольше Джордж раздумывал обо всем, тем сильнее становилось его желание повидаться с Шебриджем. Туда всего-то два часа езды, не более. Он мог добраться до Блэгдона уже сегодня после обеда. Заодно обкатать новый микроавтобус. Показать себя во всей красе. Но, вероятно, и получить информацию, которая поможет лучше понять, как бедная Бланш оказалась в том леске, чтобы свести счеты с жизнью.
Через полчаса Джордж уже ехал в сторону Блэгдона. Сначала он хотел поделиться новой информацией с полицейскими, но отбросил эту мысль: они могли запретить ему поездку и заявить, что поговорят с Шебриджем сами. А им владело желание сделать это лично. Посмотреть Шебриджу в глаза, выполнить долг перед Бланш. Милая добрая Бланш… Зачем она так поступила? Почему? Боже, разве можно вообще понять этих женщин? Едва ли. И надо же, представиться Энгерсу как миссис Ламли! Что ж, оставалось лишь пожалеть, что она не была ею в действительности. Давно следовало пожениться. Но оба словно ослепли, не понимая этого.
Тогда ничего столь ужасного не произошло бы.
Архиепископ уже освоился с не слишком разнообразным расписанием своей жизни в заложниках. Он находился в относительном комфорте и на питание не жаловался. Кроме того, пользовался привилегией, которой не имели ни Пэйкфилд, ни Арчер. Его снабдили листами писчей бумаги и набором карандашей. За это он был особенно благодарен. Длительные периоды времени, чтобы всецело погрузиться в размышления и переносить мысли на бумагу, обычно выпадали редко. Слишком много общественных обязанностей лежало на нем. Но теперь можно было предаваться медитации и находиться наедине с собой, чего ему всегда не хватало и представляло истинную ценность. Архиепископ уподобился монаху в келье, отшельнику в пещере. Поистине Бог порой преподносил человеку необычные дары, неисповедимым образом распоряжался судьбой, и архиепископ с удивлением обнаружил, что неволю должен воспринимать как благо.
Накануне через громкоговоритель в стене искаженный, но внятный мужской голос оповестил его о скором освобождении и о том, что выкуп за него составит полмиллиона фунтов. Названная сумма огорчила архиепископа. Такие огромные деньги церковь могла бы использовать на более полезные и важные цели. Однако его обрадовало известие, что, в то время как широкая публика ничего не знала о его похищении, родным и близким сообщили истинную причину его исчезновения. В сегодняшнем номере газеты снова появилось краткое сообщение о болезни архиепископа и необходимости соблюдать постельный режим.
Проводя теперь много времени в молитвах и медитации, делая записи, он заметил, что уделяет повышенное внимание моральным и практическим аспектам борьбы со злом, особенно со злом в новейших, современных проявлениях. Террористы угоняли самолеты, выдвигая в обмен на жизни пассажиров и членов экипажей невероятные требования. Послы и люди, облеченные высокой властью, подвергались похищениям, и условиями их освобождения ставились либо выплаты огромных сумм выкупа, либо крупные политические уступки. Но во всех случаях на одной чаше весов в переговорах с преступниками неизменно лежала человеческая жизнь. Если требования не выполнялись, люди погибали. Жизнь, несомненно, являлась даром Божьим, который был бесценен, но теперь он начал задумываться и о том, не следовало ли каждому человеку быть морально готовым пожертвовать этим даром во имя победы над злом. Любой безбожник и сквернослов, служивший в армии, бессознательно принимал подобный постулат как должное. Каждый солдат знал, что может умереть, если обстоятельства потребуют того. Тогда почему же люди, занимавшие высокие посты, не принимали на себя аналогичных обязательств, сопровождали их множеством оговорок и позволяли другим спасать себя дорогой ценой, не протестуя против этого? Ведь таково и оказывалось реальное положение дел. Но порой цена человеческой жизни, размышлял архиепископ, должна определяться с простых позиций, а долгом каждого становилась готовность пожертвовать ею в борьбе со злом, внося в нее весомый вклад. Почему, например, его собственная жизнь ценилась в полмиллиона фунтов, которые церковь могла использовать на иные богоугодные дела; причем не только на благотворительность, но на спасение жизней многих других людей? Мы должны укрепиться духом против мирового зла, утвердить в христианской доктрине принцип бескомпромиссной борьбы с нечистью, каких бы жертв она ни требовала. И теперь его уже больше всего тревожило, что до тех пор, пока подобная философия не станет общепринятой, человечество ни на шаг не продвинется к победе над силами зла. Вот как раз силы зла, думал он в раздражении, шли в ногу со временем, постоянно обновляя свой арсенал оружия и стратегии. А церковь и по сей день увязла в войнах, начатых еще в примитивные Средние века.
И он задавался вопросом, какие чувства испытал бы, если право выбора предоставили ему, дали возможность заявить: «Не платите за меня выкупа и пусть они убьют меня»? Святые и великомученики не колебались бы, не ведали сомнений. В борьбе со злом есть только один верный выбор. Никаких компромиссов, чего бы это ни стоило. Потому что зло расцветало на почве человеческих страхов и тщеславия. И пока не наступит день, когда у зла отнимут его мощное оружие, битву с ним нельзя считать даже начавшейся. Сатана тщательно отбирал своих прислужников. Каждый из них был готов пожертвовать собой, не оставляя места для уговоров и компромиссов. Как он догадывался, например, тот человек, который похитил его, с легкостью расстался бы с жизнью, если бы ситуация обернулась против него.
Итак, если бы решение пойти на компромисс или отвергнуть его оказалось целиком его прерогативой, как бы он поступил? И сердце подсказало ему ответ.
Из окна своей гостиной Эдвард Шебридж и его жена наблюдали, как микроавтобус свернул на подъездную дорожку и направился к покрытой гравием площадке перед их домом. Зеленый фургон с огромными подсолнухами, нарисованными на бортах.
– «Солнечные сады Ламли», – прочитал Шебридж. – Это Джордж Ламли.
Его появление не слишком их беспокоило. Когда ставки в игре настолько высоки, неизбежен стресс. Они с женой прошли уже через множество подобных моментов, и с каждым разом их уверенность в себе, их вера в свои силы возрастали.
– Возлюбленный мисс Тайлер, – сказала жена. – Будь с ним обходителен. А я приготовлю чай.
Она повернулась и вышла из комнаты, когда Джордж поднимался по ступенькам портика. Он позвонил, и дверь открыл сам Шебридж.
– Мистер Шебридж? – произнес Джордж.
– Да.
– Моя фамилия Ламли. Не могли бы вы уделить мне немного времени? Я приехал по поводу своей подруги мисс Бланш Тайлер. Она, как я предполагаю, нанесла вам визит в прошлую пятницу. Это правда?