Это была заранее заготовленная речь, но Бланш верила каждому своему слову. Джордж мог сколько угодно подтрунивать над ней. Порой она добывала для себя предварительную информацию, чтобы облегчить начало, но во всем остальном… Дар существовал, и ей следовало пользоваться им.
– Но помощь, какую вы оказываете, мисс Тайлер… Она ведь связана с миром духов, не так ли?
– По большей части да. Но мир духов охватывает все аспекты жизни. Мы ведь с вами тоже в каком-то смысле духи – но пока земные, еще не расставшиеся с этим прекрасным миром. Иногда люди обращаются ко мне не потому, что хотят что-либо узнать о своих родных и близких, ушедших в мир иной, а в связи с собственными насущными проблемами. И я пока не уверена, мисс Рейнберд, какого рода помощь вы хотели бы от меня получить. Но было бы глупо с моей стороны не понимать, что вы на что-то надеетесь. Мое присутствие в доме по вашей просьбе делает это очевидным. Хочу лишь сразу предупредить, что гаданием по стеклянному шару я не занимаюсь.
Легкий оттенок упрека или даже вызова на мгновение заставил взыграть взрывной темперамент мисс Рейнберд. Она была властной, привыкшей к беспрекословному подчинению, и если чувствовала необходимость установить свои правила, то непременно делала это.
– Но ведь нечто подобное вы проделали для миссис Куксон, – произнесла мисс Рейнберд. – Я знаю о ее излишней впечатлительности. Порой она выглядит полной дурой. Она рассказала, как по ее просьбе вы связались с духом Джорджа Вашингтона. Естественно, я понимаю, что это чепуха – пусть она и связана с той семьей отдаленным родством.
Бланш улыбнулась. Вот она и разговорила старушенцию. Мисс Рейнберд ожидала увидеть перед собой образец типичной угодливости типа: «Да, мэм, нет, мэм, как мэм пожелает». Дай ей возможность, и мисс Рейнберд станет откровенно груба. Ну и что же? Пусть проявит себя во всей красе. Нужно сохранять невозмутимый приятный тон, улыбаться и не позволять ей насмешек.
– Миссис Куксон отличается от вас. Если начистоту, то она излишне простодушна. Но ее нужда в духовном комфорте не делается от этого менее сильной. Здесь я должна пояснить для вас, что ушедшие от нас люди не теряют черт характера, какими обладали при жизни. Мой наставник – человек незаурядных способностей, которого зовут Генри, – всегда был наделен чувством юмора и умением уважать великих людей прошлого. Естественно, он бы никогда не потревожил такого человека, как Джордж Вашингтон, тривиальной проблемой, беспокоившей миссис Куксон. А все, что ей хотелось знать, это за какого из трех или четырех знакомых мужчин выйти замуж. И надо ли думать о замужестве вообще. Но она нуждалась в подсказке и получила ее от самого Генри. Сделал то, что часто делают для нас добрые души почивших людей. Поставил перед миссис Куксон ту же проблему, но в иной форме, возложив бремя решения на нее. Ду́хи ведь не всегда общаются с нами только для того, чтобы предельно облегчить нам жизнь, мисс Рейнберд. Со своими земными сложностями мы обязаны научиться справляться сами. Вот и миссис Куксон справится со своей самостоятельно еще до конца года. Причем останется убеждена, что ей помог Джордж Вашингтон. Что ж, в этом нет вреда. Он бы сделал то же самое, но через Генри. Но у Джорджа Вашингтона и в его новой жизни есть проблемы поважнее. – Бланш рассмеялась звучно, сочно, очень по-земному.
– Но все же, мисс Тайлер, если верить в их существование, то каких советов или иной помощи можно от них ожидать?
– Они действительно существуют, спешу вас заверить, мисс Рейнберд. И основная помощь, которую они оказывают тем, кого оставили на земле, состоит в передаче им знания о том, что есть жизнь и после смерти, а общение с ними обычно действует на людей успокаивающе. Но в отдельных случаях они способны решить вполне земные проблемы, если видят, что человек не может с ними совладать сам.
– Понятно. И вы обращаетесь к ним за помощью в любое время, когда пожелаете?
– Нет, но попытаться могу. Мы ведь для них как дети. А даже в нашем мире, мисс Рейнберд, как бы родители ни обожали своих чад, они не готовы выполнить любую их прихоть. Если только не чувствуют, что дело действительно серьезное.
– А вы не могли бы попытаться здесь и сейчас? То есть я хотела спросить, не нужны ли вам какие-то специальные приспособления или условия? Ну, например, затемненная комната или круг людей, которые должны держать друг друга за руки?
Бланш снова рассмеялась.
– Нет, ни в каких особых условиях нет нужды. Они действительно помогают охотнее, если вызов исходит от группы. Но я не смогу ничего сделать здесь и сейчас, как вы изволили выразиться.
– Почему?
– А потому, мисс Рейнберд, что вы должны искренне пожелать, чтобы я вам помогла. А вы пока далеки до принятия решения, следует ли воспринимать меня всерьез. Вы – образованная, умная и практичная женщина. В социальном и экономическом смысле вы обитаете в мире, уровень которого значительно выше моего. Мадам Бланш Тайлер. Медиум. Не обижайтесь, но я догадываюсь, как весело вы хихикали над такой чепухой, какой, с вашей точки зрения, я занимаюсь. Вы и сейчас не понимаете, как позволили миссис Куксон уговорить себя назначить мне встречу. – Бланш встала. Настал момент, который ей доводилось переживать сотни раз. – Думаю, будет лучше, если вы несколько дней поразмыслите обо всем, а потом сообщите мне о своем решении. Пока же вы настроены скептически. Я не в обиде. Но вы даже не знаете, хотите ли попытаться или нет. А я ничем не помогу, если в вас не зародится надежда на мою способность эту помощь оказать и готовность смириться с разочарованием, если меня постигнет неудача.
– Вы необычный человек, мисс Тайлер.
И хотя в голосе мисс Рейнберд звучал сарказм, в нем угадывались и иные нотки. Нечто похожее на восхищение. Бланш это уловила и поспешила записать себе в актив. Она уже знала: в этот дом ей предстоит вернуться.
– Тогда сделайте одолжение, мисс Рейнберд, сообщите мне о своем решении в ближайшие дни. А пока, чтобы от моего нынешнего визита осталась хоть какая-то польза, обещаю, что вас не будут тревожить обычные неприятные сны. По крайней мере, несколько ночей подряд.
Ничем не выдав удивления, мисс Рейнберд произнесла:
– Странное заявление!
– Я ни о чем не заявляла, мисс Рейнберд. Просто передала вам сообщение. Генри незримо присутствовал в комнате несколько последних минут, и это его слова. Но он, конечно, тоже только повторил сказанное ему кем-то другим.
Когда Бланш ушла, мисс Рейнберд налила себе бокал сухого хереса и уселась в любимое кресло у окна. Это была миниатюрная, хорошо сложенная женщина. Когда-то ее считали красавицей, но теперь у нее провалились щеки, а морщинистая кожа обтянула лицевые кости, не оставив ни намека на прежнюю мягкость и округлость черт. Волосы поседели, но большие карие глаза сохранили былую овальную форму. В ее внешности просматривалось что-то от эльфа, правда, сильно постаревшего, от поизносившейся феи, хотя прежде всего это была маленькая старушка, привыкшая в жизни всегда стоять на своем и редко кому-либо уступавшая. Но Бланш удалось повергнуть ее в изумление. Ида Куксон, дура редкостная, уговорила ее встретиться с Бланш. Начиналось все как шутка, потому что она всегда издевалась над верой Иды в спиритизм. Только когда ей начали сниться кошмары, впервые задумалась об этом. А сейчас, оглядываясь назад, не могла вспомнить, по какой причине дала согласие на встречу, с чего вдруг приняла такое решение. Дурные сны посещают всех, а у ее кошмаров имелось здравое и логичное объяснение. Мисс Рейнберд тревожили и расстраивали сны о Гарриэт. Но они либо пройдут, либо она смирится и научится уживаться с ними. Она и не понимала, зачем пригласила к себе Бланш. У этой женщины оказалась правильная речь с едва заметным отголоском принадлежности к своему общественному классу. Беседа с ней получилась занятной. Ида успела порассказать ей легенд о молодых годах мадам Бланш. Но все это следовало сразу сбросить со счетов. Мисс Рейнберд не обманешь. Она заметила, как мадам Бланш пыталась нащупать свой обычный подход к людям ее типа. Мисс Тайлер была умна, сообразительна и быстро подстраивалась под изменяющиеся обстоятельства. Но откуда ей стало известно про сны? О них знала только сама мисс Рейнберд. Добыть подобную информацию у кого-либо было невозможно.
Мисс Рейнберд продолжала сидеть с бокалом сухого хереса, рассеянно наблюдая, как садовник вилами окучивает клумбу под розы. Гарриэт, конечно, была дурой. Причем с самого начала. Теперь она и Шолто оба покойники. И если действительно возможно общаться с потусторонним миром, то именно Шолто следовало призвать к ответу. Вот только он не пойдет на контакт. Шолто никогда не жалел ни о сказанном, ни о сделанном. Упрямый мерзавец! И все же, наверное, следует попробовать. Ведь Гарриэт знает сейчас гораздо больше, чем при жизни. Вот будет смеху, если Гарриэт разговорится, а Шолто будет торчать рядом, не в силах помешать ей… Нет. Нонсенс. Но как, черт возьми, мадам Бланш догадалась, что ей снятся дурные сны? Гарриэт, завывающая по ночам, заламывающая руки и постоянно твердящая о том, что было бы «правильно сделать для всей семьи». И это Гарриэт, из-за которой возникли все проблемы. Она оказалась слабовольным и бесхребетным созданием! Мисс Рейнберд любила Гарриэт, однако приходилось признавать, что та была ничтожной и никчемной женщиной. Ни смелости, ни желания бороться… Одни только большие голубые глаза вечно на мокром месте. Кстати, почему этот остолоп-садовник взялся вскапывать клумбы, не закончив подрезку деревьев? Мисс Рейнберд протянула руку и нажатием кнопки звонка вызвала к себе Ситона, дворецкого.
На обратном пути в Стокбридж, где ей предстояло прихватить с собой Джорджа, Бланш чувствовала довольство собой. Мисс Рейнберд позвонит ей. Старую крякву удалось заинтересовать. Бланш ведь почти открытым текстом бросила ей упрек, что она не готова принять ничего нового. Старая надменная склочница, мисс Рейнберд теперь не успокоится. Джордж проделал отличную работу. Особую пользу принесли церковный погост и сторож. На кладбище обнаружилось полдюжины надгробий Рейнбердов. Два последних установили в память о Гарриэт Рейнберд и о Шолто Гарольде Рейнберде. Шолто был единственным мужчиной в семье, старым холостяком, умершим два года назад в возрасте семидесяти шести лет. Гарриэт Рейнберд почила шестидесяти пяти лет от роду на два года раньше брата. Их родители покоились на том же погосте. Трое детей, каждый из которых, можно сказать, родился в сорочке. Рид-Корт – огромный особняк в георгианском стиле – принадлежал семье с незапамятных времен. Прежде Рейнберды являлись крупными землевладельцами. Теперь у них остались лишь десять акров, на них располагался Рид-Корт, но при этом в деньгах они не потеряли. Все внутри и вокруг Рид-Корта свидетельствовало о богатстве. Ухоженный сад, дом в отменном состоянии, дворецкий, две горничные, садовник с мальчиком-помощником, личный шофер, а в гараже «роллс-ройс» и еще один автомобиль. Как же ловко умел выуживать информацию Джордж! Все-таки умен, мерзавец… Порой даже слишком умен. И ленив, если не надавить как следует. Но хорош. Ему бы немного приличного воспитания, чуть-чуть поработать над манерами, и Бланш, пожалуй, вышла бы за него замуж. А в таком виде – нет уж, спасибо! Она ставила перед собой иные цели… И они могли стать достижимыми благодаря мисс Рейнберд. Огромное, баснословное состояние, средний ребенок в семье, вероятно, подавляемая невыносимым эгоистом Шолто (о нем кое-что порассказали завсегдатаи в местном пабе), а потом, когда одинокий тиран умирает, ей в наследство достается все. Сейчас мисс Рейнберд по-настоящему свободна. Она будет с тобой необычайно щедра, прольет на тебя золотой дождь, если удастся что-то сделать для нее… Но только очень важное. То, что значит для нее больше всего в жизни.
Об этом поведал Генри, когда Бланш продолжала валяться в постели, отправив Джорджа в Чилболтон. Он заполнил собой всю комнату, а она открыла ум и душу для него, чтобы все понять. Как присутствовал он затем и в гостиной Рид-Корта. Эта финальная реплика о снах. Она и сама не была так уж проста. Ведь Генри не всегда облегчал ей задачу. Лишь порой его речи звучали внутри ее, как журчание ручья, и лились прямо из ее уст. У старушки под глазами наметились небольшие темные мешки от недосыпа, а в остальном она выглядела совершенно здоровой, как навозная муха. Все в порядке с организмом, полный ажур в делах, но она озлоблена и недружелюбна – могла бы, например, предложить гостье хереса, заметив, что уже половина двенадцатого. А значит, она плохо спала из-за дурных снов. Именно в этот момент Генри четко произнес: «В самую точку, моя дорогая! Дурные сны. Скажи ей, я избавлю ее от них на несколько ночей». Иногда Генри напоминал ей Джорджа. Великий шутник Генри. Нарочно поддразнивал ее. Но ведь Генри до того, как почил еще в девятнадцатом веке, был очень серьезным человеком – квалифицированным инженером-железнодорожником. Работал под началом самого Брунеля. Бланш отыскала статью о нем в Большой энциклопедии. И там же ей попались несколько строк о помощнике Брунеля, которого звали Генри Риз Мортон. Ее Генри.
Старая лицемерка сумела скрыть изумление, когда она сказала ей о снах. Но Бланш часто встречались люди, прятавшие эмоции с искусством опытных игроков в покер, стоило задеть их за живое. Особенно люди такого типа. «Только не думайте, будто обведете меня вокруг пальца» – примерно так они мыслили. «Все это фокусы с зеркалами и сбор окрестных сплетен, уж я-то понимаю». А почему нет? Генри не помогал ей там, где элементарные вещи она могла найти под собственным носом. Генри, как и другие, являлся, когда в нем действительно нуждались. Но дурные сны? Какого рода кошмары могли мучить мисс Рейнберд? Она была старой девой, как и ее сестра Гарриэт. Вероятно, обе считали, что мужчинам нужны только их деньги. А престарелый Шолто? Тоже прожил вечным холостяком. Но прославился большим охотником до женского пола. Видимо, решил получить все радости жизни, не обременяя себя женитьбой. Какие сны могла она видеть? Генри все отлично знает. Но не нарушит конфиденциальности. Ему необходима уверенность, что мисс Рейнберд хотела бы этим поделиться, прежде чем он откроет рот. Безупречный джентльмен. Таким он был, вероятно, при жизни, и унес благородство чистой души в мир иной.
Но в одном сомневаться не приходилось. Генри недвусмысленно дал ей понять, что именно с помощью состоятельной мисс Рейнберд она получит свой вожделенный «Храм Астроделя». Великолепный величественный собор. Ничего похожего на тесные клетушки, которые Бланш иногда посещала, зажатые между пабом и общественной уборной, а внутри обставленные как дешевые бордели. Неудивительно, что они не добивались там хороших результатов, если немного не мошенничали с ними. Для чего душам, отправившимся к манящему ослепительным вечным сиянием другому берегу, являться в столь затрапезные земные заведения? А в «Храме Астроделя» все будет пурпурным, белоснежно-белым с вкраплениями позолоты, и денег на поддержание блеска хватит всегда. Чтобы не приходилось с тоской пересчитывать пожертвованные жалкие медяки после каждого проведенного сеанса.
Джордж дожидался ее в баре отеля «Гровнор» в Стокбридже, сидя за столом с бокалом пива. Он приветствовал ее широкой улыбкой, обнял и прижал к себе. Милый, неуклюжий и такой теплый Джордж! Заказал ей бокал стаута[3], а Бланш сдернула с головы шляпку и тряхнула рыжей шевелюрой. Для визита к мисс Рейнберд она оделась нарочито сдержанно. Никаких ярких цветов, какие ей нравились! Простое коричневое платье и в тон ему плащ, которые с трудом скрывали пышные округлости ее соблазнительных форм. Рубенс поспешил бы сразу раздеть такую женщину, а глаза живописца наполнились бы слезами восторга и умиления.
– Ну, как все прошло? – поинтересовался Джордж.
– Мы добились определенного прогресса.
– Подцепила ее на крючок? – лукаво подмигнул он.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь.
– Тебе нужен высокий слог? Профессиональный жаргон и этикет. Но меня-то ты не одурачишь, любовь моя. Ты подсекла ее, и скоро она окажется в твоем сачке. Отлично сработано. Но признай, что и я потрудился для тебя неплохо.
Бланш выпила пиво залпом, наслаждаясь каждым глотком, от которого пульсировала ее сливочного оттенка кожа на шее. Поставив бокал на стол, заметила:
– Дело далеко от завершения, дорогуша Джордж. Закажи мне вторую порцию, и я расскажу, что еще тебе придется для меня сделать.
– О нет, – простонал Джордж.
– Да!
В комнате их было трое. Шторы плотно задернули. Снаружи вовсю бушевал северо-восточный ветер, сопровождаемый сильным дождем, грохотавшим каплями, как осколками шрапнели по крыше. Порой от особенно сильных порывов начинали дребезжать оконные стекла. Непогода свирепствовала в Гайд-парке и в Зеленом парке, потрясая лишенные листвы деревья, проносилась, тревожа пытавшихся устроиться на ночь водоплавающих птиц, в парке Сент-Джеймс, а потом с шумом обрушивалась на непоколебимую громаду стоявшего над рекой величавого здания парламента. Грандисон вслушивался в звуки ветра с дождем, и они ему нравились. Он прерывал свою речь, но не для того, чтобы подобрать нужные выражения для продолжения, а улавливая злобный вой ветра. Ветер – это мощь, не подвластная ничему и никому стихия. Он мог завалить на борт самый большой океанский лайнер. Грандисон любил мощь и власть. Не стыдясь этого. Но собственную никогда не демонстрировал, если не вынуждали. Он был к тому же надменным и заносчивым. Но и этого не выставлял напоказ. Неспешно перемещался по почти пустой, как монастырская келья, комнате и говорил, а медали и прочие знаки отличия на его фраке издавали чуть слышный мелодичный звон. После встречи Грандисон собирался посетить оплаченный министерством иностранных дел банкет в честь получившего образование в Оксфорде главы одного из африканских государств, чей папаша в племенных и личных интересах принес в свое время немало человеческих жертвоприношений. Впрочем, многие операции, разработанные в этой комнате, преследовали ту же цель.
Сангуилл и Буш наблюдали и слушали.
– Составленный нами прогноз… – подобное выражение стало данью заслугам Буша, – … был изучен, обдуман, обсужден и подвергся всем действиям, для которых у вас найдется определение. Его крутили, вертели, но приняли за основу. Затем каждому дали кратко высказать свое мнение, но окончательную черту подвел, как всегда, наш великий государственный муж лично. Третьего похищения случиться не должно. Если оно произойдет, им придется снова выполнить все условия ради… А, к черту! Мне не нужно вам этого объяснять, верно? Скажу просто: теперь дело за вами, Буш, потому что я должен взвалить бремя на ваши плечи – Торговца необходимо остановить. Найдите его вместе с сообщниками, а уж мы с ними разберемся. – Он улыбнулся и поскреб бороду. – Сделать все необходимо тихо, негласно, покончив с этим раз и навсегда. Кстати, в вашем прогнозе я обнаружил неточность. У меня такое чувство, что в вашем распоряжении не будет шести месяцев, чтобы справиться с заданием. Думаю, три максимум. Торговцу ни к чему лишние проволочки. Время ему требуется только на подготовку. И чем скорее он нанесет третий удар после второго, тем лучше для него. Ему легче будет требовать на сей раз соблюдения полной секретности. Согласны?