В постановлении ГКО № 3425с от 24 мая 1943 г., изданном по результатам работы комиссии А. С. Щербакова, ответственность за допущенные «крупнейшие недостатки в организации питания красноармейцев на Калининском фронте» была возложена на командование фронта (командующий — генерал-полковник М. А. Пуркаев, член Военного совета — генерал-лейтенант Д. С. Леонов), членов военных советов армий, командиров дивизий, полков, батальонов и их заместителей.
Последовали и оргвыводы. Еще до завершения работы комиссии ГКО генерал-полковник М. А. Пуркаев был снят с поста командующего фронтом и переведен на Дальневосточный фронт. Приказом по НКО № 0374 от 31 мая 1943 г. И. В. Сталин объявил выговор генерал-лейтенанту Д. С. Леонову, а генерал-майора П. Е. Смокачева «за преступное отношение к вопросам питания красноармейцев» снял с поста члена Военного совета фронта и начальника тыла фронта и предал суду военного трибунала. Военному совету фронта (его возглавил генерал-полковник А. И. Еременко) было предписано установить лиц начальствующего состава, «виновных в перебоях в питании бойцов или недодаче продуктов бойцам», и направить их в штрафные батальоны и роты.[65]
Суровым приказом (№ 0023 от 7 июня 1944 г.) И. В. Сталин отреагировал и на чрезвычайное происшествие, случившееся в мае 1944 г. в воинском эшелоне, который следовал на фронт с маршевым пополнением из 6-й запасной стрелковой дивизии Харьковского военного округа. На станции Красноармейская солдаты подобрали неразорвавшуюся мину, которую использовали в качестве колуна при заготовке топлива для костра. Произошел взрыв, погибли и были ранены 13 военнослужащих. Преступная неосторожность с боеприпасом стала лишь крайней формой выражения тех безобразий, которые творились в эшелоне. Все трое суток, которые эшелон находился на станции, личный состав пьянствовал, самовольно уходил в город, торговал и обменивал табельное обмундирование. Люди были брошены: сопровождавший эшелон офицерский состав разместился в отдельном вагоне и никакой работы с подчиненными не вел, мер к наведению порядка не принимал. Сам же от этого первым и пострадал: массовые нарушения воинской дисциплины неизбежно вылились в избиение и разоружение офицеров.
Согласно приказу командующий округом генерал-лейтенант С. А. Калинин, уже имевший выговор за отсутствие должного порядка в запасных частях округа, был снят с должности и отдан под суд,[66] командир 6-й запасной стрелковой дивизии генерал-майор Коваленко отделался выговором с предупреждением о неполном служебном соответствии (выручило то, что он лишь накануне был назначен командиром дивизии и в период формирования эшелона болел). Офицерский состав эшелона за бездействие был разжалован и направлен в штрафбат. Сержантов и рядовых разделили на две категории: непосредственных виновников в нарушении дисциплины предали суду военного трибунала, а остальных направили в штрафную роту-.
От И. В. Сталина не отставали и его заместители по НКО СССР, имевшие право издания приказов от лица наркома обороны. Замнаркома по химической обороне и гвардейским минометным частям генерал-майор артиллерии В. В. Аборенков (он же — командующий гвардейскими минометными частями РККА) получил в сентябре 1942 г. доклад о том, что в 58-м гвардейском минометном полку (Сталинградский фронт) из-за «преступного отношения водительского, командного и политического состава полка к ценной и остродефицитной боевой технике» выведено из строя до 80 % боевых и транспортных автомашин. Он приказал члену Военного совета гвардейских минометных частей фронта совместно с представителями особого отдела и автобронетанкового управления немедленно произвести расследование, по результатам которого виновных в преднамеренной порче машин расстрелять перед строем, а виновных в небрежном отношении к вверенной боевой технике — немедленно направить в штрафные части. Те же самые меры он потребовал применять к виновным в выводе техники из строя и впредь, доведя текст приказа до всего командного, политического и начальствующего состава, а также водительского состава гвардейских минометных частей Красной Армии.[67]
В ноябре 1942 г. заместитель наркома обороны СССР, начальник Главного управления формирования и укомплектования войск НКО СССР (Главупраформа) армейский комиссар 1-го ранга Е. А. Щаденко категорически запретил командирам войсковых частей и соединений отправлять на переосвидетельствование военнослужащих, признанных врачебными комиссиями годными к службе, но продолжающих заявлять себя больными, без предварительного тщательного осмотра их врачами частей. «Если будет установлено, — говорилось в изданном по этому поводу приказе № 0882 от 12 ноября 1942 г., — что военнослужащий симулирует болезнь и членовредитель, предавать суду, а осужденных немедленно отправлять в штрафные части действующей армии».[68]
Еще один приказ НКО СССР от 4 декабря 1942 г., на сей раз подписанный заместителем наркома, начальником Главного политуправления Красной Армии генерал-полковником А. С. Щербаковым, касался наказания должностных лиц военно-политического училища им. М. В. Фрунзе, которые наплевательски отнеслись к удовлетворению материально-бытовых нужд политработников, находившихся в резерве ГлавПУ и состоявших на довольствии в указанном училище. Воистину волосы дыбом встают при чтении приказа: неужели такое было возможно и не в каком-то забытом богом гарнизоне, а, что называется, «под крылышком» Главного политуправления?
Однако же — было. «Питание личного состава организовано из рук вон плохо, — говорилось в тексте приказа. — Столовая военторга, обслуживающая политработников, представляла собою захудалую харчевню, полную мусора и грязи. Качество приготовляемой пищи низкое. На две с лишним тысячи человек, питающихся в столовой, имелось всего лишь 44 тарелки. В результате создавались неимоверно большие очереди, в которых политработники ежедневно простаивали многие часы, получая завтраки в 15–16 часов, обеды в 4–5 часов ночи, а на ужин времени не оставалось…
Личный состав резерва находился в исключительно безобразных бытовых условиях. Помещения общежитий содержались в антисанитарном состоянии. Многие политработники спали на грязном полу, на голых нарах, без постельных принадлежностей. Систематическое мытье людей в бане, санобработка помещений не производились. В общежитиях развелись клопы, люди завшивели. Многие политработники не имели шинелей, сапог, поясных ремней, в то время как на складе училища все эти вещи имелись». А ведь большинство «резервистов» прибыли из госпиталей после ранений и нуждались, казалось бы, в особой заботе и внимании.
В результате начальник училища бригадный комиссар Лебедев и начальник политотдела старший батальонный комиссар Русанов лишились своих должностей. Но главное наказание понесли хозяйственники: помощник начальника училища по материально-техническому обеспечению майор Копотиенко и начальник обозно-вещевого снабжения старший лейтенант интендантской службы Говтвяница были сняты с занимаемых должностей и направлены в штрафной батальон.[69]
Заместителем наркома обороны, начальником Главупраформа НКО СССР армейским комиссаром 1-го ранга Е. А. Щаденко в январе 1943 г. разжалован в рядовые и отправлен в штрафбат военнослужащий 1082-го стрелкового полка младший лейтенант С. О. Карамалькин. В письме в «Красную Звезду», а затем при вызове с фронта в Москву он, как сказано в приказе, пытался возвести на всех своих начальников, начиная с командира роты и кончая командованием фронта, «ложные обвинения». Он «голословно заявил, что многие командиры пробрались на командные должности только для того, чтобы пользоваться высоким авторитетом и спасать свою шкуру», сам же, получив едва заметную царапину на руке, поспешил эвакуироваться в тыл.[70]
Отдельных офицеров направлял в штрафной батальон и первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Так, приказом № 0112 от 29 апреля 1944 г. сроком на два месяца в штрафбат был препровожден командир 342-го гвардейского стрелкового полка 121-й гвардейской стрелковой Гомельской Краснознаменной дивизии гвардии подполковник Ф. А. Ячменев «за невыполнение приказа Военного совета армии, за оставление противнику выгодных позиций и непринятие мер к восстановлению положения, за проявленную трусость, ложные доклады и отказ от выполнения поставленной боевой задачи».[71]
Командир полка и в самом деле вел себя недостойно: в течение полусуток докладывал наверх, что приступил к очистке от противника оставленной без приказа высоты, а сам бездействовал, хотя, по заключению маршала, сил и средств для выполнения задачи имел достаточно. Для вящего воспитательного эффекта приказ был объявлен всему офицерскому составу действующей армии до командира батальона включительно.
По другим приказам наркома обороны СССР и его заместителей, вышедшим после 28 июля 1942 г., можно очертить примерный крут потенциальных штрафников, в который попадали не только военнослужащие, но и гражданское население. Это — граждане, уклоняющиеся от трудовой повинности в военное время для выполнения оборонных работ, заготовки топлива, охраны путей сообщения, сооружений, средств связи, электросетей и т. п. Это — должностные лица интендантской службы, по вине которых бойцы и командиры были плохо обмундированы. Это — виновные в недоброкачественном или «вредительском» минировании, а также подрыве наших войск на собственных минах. Это — военнослужащие, прибывшие в лечебное учреждение без документов, удостоверяющих личность, и сообщившие о себе неверные сведения. Это — рабочие, служащие и инженерно-технические работники близких к фронту районов, переведенные на положение мобилизованных, но самовольно покинувшие предприятия и учреждения, за которыми они закреплены, или уклонившиеся от обязательной эвакуации, а также руководители предприятий, учреждений, не обеспечившие организованной и полной эвакуации. Это — должностные лица сухопутных частей фронтов и военных округов, виновные в бесконтрольном расходовании и запущенном учете горюче-смазочных материалов. Это — строители вольнонаемного состава, занятые на возведении оборонительных рубежей органами НКО СССР и потому переведенные на положение состоящих в рядах Красной Армии, в случае совершения ими преступления. Это — военнообязанные, уклоняющиеся от воинского учета или призыва на военную службу. Это — военнослужащие, уличенные в продаже предметов вещевого довольствия. Это — командиры подразделений и частей, не обеспечившие охраны трофейного имущества, а также непосредственные расхитители трофеев. Это — военнослужащие, незаконно прибывавшие из действующей армии в тыл страны с целью приобретения продовольствия и промышленных товаров. Это — военкомы и начальники частей военкоматов, не обеспечившие сохранность и законное использование бланков воинских документов — военных билетов, удостоверений о бронировании и свидетельств об освобождении от всеобщей воинской обязанности. Это — должностные лица железнодорожных войск, при проведении восстановительных работ нарушающие линии оперативной связи. Это — руководители военно-врачебных комиссий тыловых округов, незаконно предоставившие отсрочки от призыва по мобилизации на военную службу. Это — должностные лица, допустившие разбазаривание подарков Красной Армии, которые были получены от населения страны. Это — раненые и больные, которые самовольно прибыли в госпитали, расположенные по месту их прежнего жительства (приказ НКО требовал считать таких военнослужащих дезертирами и после излечения направлять в штрафные части).[72]
В соответствии с приказами НКО все они либо прямо направлялись в штрафные части, либо имели большой «шанс» попасть чуда же, поскольку привлекались к суду военного трибунала или подвергались серьезным дисциплинарным взысканиям.
Вспоминает ветеран Великой Отечественной войны И. Ф. Чернявский: «В памяти моих однополчан 232-го минометного полка 11-й минометной бригады 12-й артиллерийской дивизии прорыва Резерва Главного Командования сохранился случай, когда рядовой нашего полка красноармеец Макс, неоднократно отмеченный командованием полка, в тяжелом бою под Малоархангельском на Орловском направлении в 1943 г. подбивший из противотанкового ружья немецкий танк «пантера», в ближнем штыковом бою уничтоживший немецкого офицера, отличившийся при форсировании реки Днепр, позднее угодил в штрафную роту. Он всегда был дерзок с командирами, допускал несколько раз случаи неповиновения, а на отдыхе, куда был на короткое время отведен полк, совершил мародерство по отношению к мирному населению, за что был осужден военным трибуналом и отправлен в штрафную роту.
Рядовые и сержанты, зная трудный характер Макса, не могли понять командиров и политработников, принимавших к нему меры дисциплинарного и воспитательного воздействия, но когда он опозорил полк своим последним поступком, приняли приговор трибунала с пониманием».[73]
Следует иметь в виду, что названными выше категориями военнослужащих и гражданских лиц круг потенциальных штрафников не исчерпывался, поскольку военные трибуналы осуждали лиц, совершивших и другие воинские преступления, состав которых был предусмотрен всем спектром действовавших законов, применяя отсрочку исполнения приговора до окончания войны. В таком случае эта категория осужденных также направлялась в штрафные части.
Н. Тарасенко:
Ко мне фронтовая фортуна отнеслась неблагосклонно в декабре 1944 г. При переходе подразделения с одного участка фронта на другой во время ночлега вместе с моим вещмешком с немудреными пожитками были украдены и три приказа-инструкции по медицинскому обслуживанию личного состава. Самым ценным секретом в смысле содержания был гриф «Секретно».
После проведенной в части процедуры дознания, допросов и т. п. с определением «виновен в утрате секретных документов» я предстал перед военным трибуналом. Приговор: виновен. Направляется для отбытия наказания в штрафной батальон. Адрес: г. Инстенбург, Восточная Пруссия.
Среди моих собратьев по беде я запомнил двоих. Один — капитан, командир десантно-парашютной роты, с приличным «иконостасом» на груди, был осужден за сгоревшие при пожаре парашюты. Второй, тоже капитан, командир стрелковой роты, в ходе атаки застрелил паникера. Фронтовики знают, что такое паникер в тяжелом бою.
Практика замены заключения в лагерь или тюрьму направлением в штрафную часть была распространенной. Совместным приказом заместителя наркома обороны маршала А. М. Василевского и наркомов внутренних дел, юстиции и Прокурора СССР № 004/0073/006/2Зсс от 26 января 1944 г. был установлен единый порядок применения отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию. Во-первых, судам и военным трибуналам было категорически запрещено применять отсрочку к осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой и грабежи, к ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии. По остальным категориям дел судам и военным трибуналам, решавшим вопрос об отсрочке с направлением осужденного в действующую армию, предлагалось учитывать личность осужденного, характер совершенного преступления и другие обстоятельства дела. Отсрочку исполнения приговора с направлением осужденного на фронт судебные органы должны были оговаривать в самом приговоре.
Во-вторых, судам и военным трибуналам было предписано применять отсрочку исполнения приговора лишь в отношении тех лиц, сверстники которых призваны (мобилизованы) в Красную Армию.
В-третьих, определялся порядок и конкретные сроки выявления тех осужденных, кто по медицинским показателям мог быть направлен в действующую армию. Районный (городской) военкомат, получив от начальника места заключения извещение о вступлении в законную силу приговора в отношении конкретного осужденного, должен был не позже чем в трехдневный срок произвести медицинское освидетельствование осужденного по месту его содержания под стражей.
В-четвертых, было установлено, что все такого рода осужденные направляются только в штрафные части. Хотя, как говорилось выше, до этого ими могли комплектоваться и обычные стрелковые части.
Лиц, признанных годными к службе в действующей армии, военкоматы принимали в местах заключения под расписку и самостоятельно отправляли их в штрафные батальоны военных округов. Здесь, в пунктах сбора, штрафников (а осужденные уже были таковыми, хотя срок пребывания в штрафной части определялся позже, непосредственно на фронте) содержали под охраной. Группы осужденных, перевозимые из мест заключения в пункты сбора, а оттуда непосредственно в штрафные части, отправляли в сопровождении опытных и энергичных офицеров, сержантов и красноармейцев, способных поддержать строгий порядок и дисциплину в пути. За это отвечали командующие войсками военных округов и начальники гарнизонов.
Те люди, к которым была применена мера пресечения, не связанная с содержанием под стражей, направлялись в действующую армию через военкоматы. Сведения о них военкоматы получали из судов в виде копии приговора, а сами суды немедленно по вынесении приговора отбирали у осужденных подписку о явке в военкомат.
О лицах, признанных негодными к службе в действующей армии (из числа осужденных к мере наказания, как связанной с содержанием под стражей, так и не связанной), военкоматы в трехдневный срок извещали суд или военный трибунал, вынесший приговор. Последние в этом случае немедленно выносили определение об отмене отсрочки исполнения приговора и обращали его к исполнению.[74]