— Я не понимаю сарказма, — сообщил Шутоград, — или ты не пират, чтоб голыми руками синекожим шеи ломать? Кишка, как говориться, тонка, да?
— А Опарыш, между прочим, прав, — сказал Крышка, — во-первых, вы не знаете, сколько синекожих находиться на палубе в данный момент. Во-вторых…
— К черту твои заумные речи! — рявкнул Шутоград хрипло и тихо, словно старый пес, — действовать надо, разве ж не понятно? Толстяк, ты драться сможешь?
— Дайте мне минуту. Тельняшку отдеру только…
— Опарыш?
— Я не сумасшедший. Синекожих две сотни, нас, даже если развяжем Крышку, четверо. На что ты надеешься?
— Я не боец, — подал голос Крышка, — меня в расчет не берите.
— Я еще раз повторяю — внезапность, — сказал Шутоград, — или ты предлагаешь стоять в вонючем механическом отсеке и препираться, пока сюда кто-нибудь не заглянет и не обнаружит приятный сюрприз? Вот тогда нам всем точно чего-нибудь вырежут.
Опарыш сделал шаг в сторону Шутограда, так, чтобы свет от маленького окошка падал на его лицо. На лбу младшего офицера блестели капли пота. Пот же стекал по щекам и подбородку. Боится, черт. Дорожит своей шкурой, а хочет все туда же, не зная броду. И отчего синекожие не кинули в отсек пару-тройку стоящих пиратов? Наутилуса, например, или Железноголового? Вот с ними бы Опарыш, не раздумывая, ринулся в бой. А тут что? Интеллигентный механик, которого в плечо толкни, он и рассыплется, растолстевший от безделья боцман, да офицер-самоучка, страдающий нервными расстройствами. С такими не то что синекожих бить, он бы на рыбалку не рискнул с собой взять.
— Чего задумался? — спросил Толстяк. Он стоял в углу, изогнувшись в невероятной позе, и вытаскивал из спины обрывки тельняшки.
— План есть, — проворчал Опарыш, — другой.
— Самый умный, да?! — не замедлил взвиться Шутоград.
— Тебя забыл спросить, — Опарыш замахнулся и швырнул в сторону Шутограда подобранную железяку.
Коротко свистнув в воздухе, она угодила младшему офицеру аккурат между глаз. Шутоград взмахнул обеими руками, словно они были плохо приклеены к плечам, и упал назад, глухо стукнувшись о пол головой. В отсеке стало тихо. Над головами бегать уже перестали. Слышались приглушенные крики и приказы.
«Кто, интересно, у них там командует? — подумал Опарыш, рассматривая Толстяка сквозь белки своих глаз. Для них темнота была не помехой. Так, сероватая пленка, паутинка…
— Т…ты это зачем сделал? — глаза Толстяка казались двумя огромными шарами, в одно мгновение заполнившими все лицо, — ты для чего убил Шутограда?
— От него все равно никакой пользы.
— Но ведь он…
— Толстяк, прекрати болтать, а то за последние пятнадцать минут болтовня начала меня сильно раздражать. Толстяк замолчал, весь как-то подтянулся и даже руки опустил по швам.
Туша-то здоровая, а боится, — с удовлетворением подумал Опарыш, а вслух сказал:
— Если мне не изменяет память, ровно в десяти метрах от нас, справа, стоят спасательные лодки. Мой план таков — организуем в корабле пробоину, можно вот на этом самом месте, — Опарыш звонко шлепнул ногой в лужу, — в тот момент, когда до синекожих дойдет, что они тонут, мы распахиваем дверь и бежим к лодкам. Скинуть одну на воду и забраться в нее не составит труда, а всеобщая паника, думаю, отвлечет их внимание. Как вы считаете?
— Я считаю, господин Опарыш, что план ничуть не лучше, предложенного господином Шутоградом, — подал голос Крышка.
— А я тебя и не спрашиваю, — буркнул Опарыш, — Толстяк, ты со мной?
Толстяк бросил в сторону лежащего Шутограда испуганный взгляд. Носок левой ноги младшего офицера слегка подрагивал. Возможно, что он даже еще дышал, но Опарышу не хотелось это проверять. Об убийстве старого алкаша он подумывал с первых дней путешествия, жаль капитан Мягкоступ не позволил.
— Ты со мной? — нетерпеливо переспросил Опарыш, — нет времени думать. Представь, что у тебя в руках весы, на одной стороне которых твоя смерть, а на другой мой план. Что ты выберешь, а?
— Черт возьми, Опарыш, ты не оставляешь мне выбора, — хмыкнул Толстяк, — для чего ты убил Шутограда?
— Опять за свое? — Опарыш сделал вид, что высматривает под ногами еще одну железку.
Толстяк попятился назад, пока не уперся обгоревшей спиной в стенку. Произнес тихо, почти не слышно:
— А чем делать, ну, эту, пробоину-то?
— Найди что-нибудь, — оживился Опарыш, — глаз что ли нет?
И сам принялся высматривать, низко согнувшись. Толстяк же вообще упал на колени и заползал по лужам, не хуже ищейки.
— Господа, а как же я? Опарыш посмотрел на Крышку, спокойно лежащего в углу. Чертов механик.
— Руки марать об тебя не хочется, — буркнул он, — сам утонешь, чего уж там.
— Но, господа, я ведь могу закричать, и сюда тот час набежит куча синекожих, — осторожно начал Крышка, — или… Опарыш выпрямился, угрожающе сжав кулаки. Придется все же пробивать череп…
— Что — или?
— Или в обмен на свою свободу я расскажу, откуда у меня взялся шрам над бровью.
Опарыш пригляделся и действительно увидел, что над бровью у Крышки чернеет кровавый шрам.
— Этого я тебе обещать не могу, — сказал он, — сначала расскажи, а уж там я решу, что с тобой делать. Толстяк, это тебя не касается, ищи что-нибудь потяжелее и поострее.
— Господа, я ведь не зря говорил, что мне все равно, как умирать, — начал Крышка, — это не пустые слова. Мне действительно кажется, что в нашей с вами ситуации нет никакого выхода. Вы спрашиваете о том, что нашли синекожие, кого они выпустили из морских глубин, верно? Но вы совсем упустили из виду, что они не просто ныряли, а искали затонувшие при странных обстоятельствах сокровища!
— Ты о чем?
— Корабль «Туманные берега» вез не только сокровища, — сказал Крышка, — а капитан Мягкоступ рассчитывал найти кое-что намного дороже золота.
— Капитан Мягкоступ? Постой, ты о чем болтаешь?! — Опарыш приблизился к Крышке и схватил его за перемотанные и мокрые плечи. Крышка невозмутимо посмотрел в белые зрачки.
— Я говорю то, что знаю. Год назад Магкоступ обнаружил странное захоронение моряков на одном из островов архипелага Нежности. Люди добровольно высадились на маленький остров и утопили свои корабли со всем имуществом, оставив при себе лишь несколько дневников с записями. Я тогда уже плавал с капитаном и видел обезображенные тела, что лежали вдоль берега вереницей, словно каждый из умерших приходил и ложился около своего друга, чтобы уже никогда не встать. Кожу их поклевали чайки, а мясо настолько загрубело от соли и ветра, что походило на камень. Нам не сразу удалось поднять каждого из них, чтобы скинуть в море. А записки сохранились. Может быть вы не знаете, что капитан Мягкоступ был не грамотен. На нашем корабле в те времена вообще не было ни одного человека, кроме меня, кто умел читать, и капитан распорядился, чтобы я расшифровал записи и зачитал лично ему.
— И что же? — заинтересованный Опарыш совсем забыл, что держит Крышку в диагональном положении за плечи, — что там было написано? Это имеет отношение к тому, что мы сегодня нашли?
— Самое прямое. Моряки оказались выжившими членами экипажа «Туманные берега». То, что они везли на борту, настолько напугало их, что они решили не появляться на людях и предпочли смерть. Кочевники решили, что лучше пусть эта штуковина покоится на дне океана, нежели попадет кому-нибудь в руки.
— И что же это за штука?
— Видите шрам, господин Опарыш? — хмыкнул Крышка, — капитан Мягкоступ узнал, что мы прибыли через меня. Мой отсек находиться на самом нижнем уровне корабля. Под нашими ногами океан. Сегодня в полдень я почувствовал какую-то вибрацию и решил послушать. Знаете, иногда киты проплывают слишком близко к днищу, а в этих местах водятся твари и похлеще. Я сел на колени и приложил ухо к полу. И знаете, что произошло? Опарыш невольно приподнял Крышку еще ближе к своему лицу.
— Сильнейший удар снизу подкинул меня так, что я ударился головой о верх отсека и рухнул на пол, разбив бровь. Это был сигнал времени.
— Чего? — не понял Опарыш.
— Находкой маршала Фридриха Борнштейна было время. Мы с вами находимся в плену у времени. Опарыш отпустил Крышку неожиданно. Тот упал в лужу и застонал от боли.
— А теперь повтори, что ты сейчас сказал, только более понятными словами, — потребовал Опарыш, — или я сверну тебе шею. Какое такое время? И при чем здесь капитан Мягкоступ? Я плаваю с ним уже девять лет, и ни разу не слышал о каких-то там архипелагах и бумажках, что он читал! Ты или нагло лжешь, чтобы спасти свою шкуру, или впал в полный маразм!
— Вас не было с нами тогда, господин Опарыш, — голос Крышки звучал глухо и с присвистом, — черт знает, где вас носило, но вас не было.
— Я помню архипелаг, — сказал Толстяк за спиной.
Опарыш резко обернулся. Толстяк стоял у тела Шутограда, сжимая в руках металлическую трубу.
— Я помню архипелаг, — сказал Толстяк за спиной.
Опарыш резко обернулся. Толстяк стоял у тела Шутограда, сжимая в руках металлическую трубу.
— Мы высадились на него, потому что закончилась еда, и капитан приказал обыскать все островки, чтобы найти что-нибудь съестное. На одном из островков мы наткнулись на тела…они действительно лежали бок о бок вдоль берега. Шестнадцать тел. Почти вся команда «Туманных берегов». Мягкоступ забрал вещи умерших себе, и никто не знает, что он там с ними делал. Может, Крышка и читал ему что-то, я не знаю.
— Повремени с пробитием днища, — сказал Опарыш и снова повернулся к Крышке, — а ты продолжай. У нас мало времени. Что произошло с синекожими?
— Из того, что я прочитал в записях погибших на острове, понятно, что маршал нашел где-то прибор, изменяющий время. Знаете, в крупных городах время от времени появляются заявления, что найден способ слетать в будущее или же посмотреть прошлое. Так вот, маршал нашел настоящий способ это сделать при помощи какого-то прибора. Только прибор этот не перемещал во времени, то есть не переносил тело в иное пространство, а делал это с разумом. Человек оставался здесь, но разум его пополнялся знаниями того, как будут жить люди через много столетий, или же, наоборот, как жили они до нас.
— Ну ты и загнул, — буркнул за спиной Толстяк, — я что-то ничего не понял…
— Тебе не дано, — сказал Опарыш, который и сам понял мало. Для него ясно было одно — дело плохо, — так и что же произошло с синекожими?
— Погодите немного, и я все расскажу, — сказал Крышка, — в записях говорилось также, от чего утонул «Туманные берега». Маршал, по неосторожности, или же следуя каким-то своим принципам, решил проверить своеобразную машину времени в открытом океане. Он и еще двадцать два члена экипажа, что находились поблизости, мгновенно сошли с ума. Стоило машине времени заработать, как они мысленно перенеслись на много веков назад, в прошлое, и стали вести себя, словно обезьяны. За считанные минуты маршал потерял дар речи, стал издавать горлом непонятные звуки, прыгать на мачты и швыряться в окружающих различными предметами. Все одежды он с себя сорвал и выбросил за борт. То же самое произошло и остальными. В результате, не успели и глазом моргнуть, как корабль пошел ко дну. Те, кто не подвергся воздействию колдовской машины, успели запрыгнуть в лодку и доплыть до островов, где и нашли свою смерть.
Опарыш смерил Крышку долгим, немигающим взглядом, словно ожидал, что тот продолжит. Но Крышка замолчал.
— Получается, значит, так, — сказал Опарыш, — синекожие облучились этой твоей штуковиной, и теперь они мыслят либо как люди прошлого, либо как люди будущего, верно?
— Выходит, что так.
— Но почему тогда вместе с синекожими не подверглись…ммм….облучению мы?
— Кто ж его знает? — Крышка пожал плечами.
— Вот ведь как, — Опарыш опустил глаза в пол, разглядывая мутноватую лужицу в которой стоял носками сапог.
История выходит похлеще тех, что рассказывали друг другу пираты в барах на Большой Земле. В них, как правило, присутствовали морские твари, погони и описания кровавых сцен расчленения трупов. А тут что? Чертовщина какая-то. Из всего, что поведал Крышка, Опарыш понял только, что синекожие теперь уже не такие, как раньше. Они стали умнее? А может, наоборот?
— Для чего же ты хочешь, чтоб я тебя развязал?
— У меня тоже есть своеобразный план, — сказал Крышка, — возможно, он не такой блестящий, как ваш, но у нас всех есть реальный план смыться с этого корабля, прежде чем синекожие не сотворили чего-нибудь непоправимого.
Опарыш пропустил мимо ушей иронию, сквозившую в каждом слове Крышки, и обернулся к Толстяку:
— Развяжи его.
— Благодарю.
Толстяк отбросил железку в сторону и заторопился к Крышке, что-то неслышно бурча себе под нос и расчесывая локти. Опарыш разглядел, что они были покрыты лиловыми рубцами, будто с них совсем недавно слезла ошпаренная кожа.
— Живее двигаемся, — поторопил Опарыш, — просто чудо, что никто еще не надумал заглянуть сюда и проверить, что происходит.
— Я думаю, им сейчас не до нас, — Крышка скинул веревки и выпрямился, разминая руки, — слышите? Корабль вновь остановился. Мы никуда не плывем.
— И что это значит?
— Что они не умеют управлять кораблем, — заключил Крышка, — кто же их научит? А с учетом, что мозги синекожих пребывают сейчас в совершенно ином времени, мне вообще трудно представить, как они сейчас себя чувствуют.
— Мозги? — не понял Толстяк.
— Синекожие, — Опарыш бросил взгляд в сторону люка, — ты что предлагаешь, Крышка? Как нам свалить поживее?
— Все очень просто. Я вступлю с синекожими в контакт, а вы в это время проникните на шлюпку и спустите ее на воду. Если синекожие действительно не умеют управлять кораблем, то преследовать вас они не будут.
Опарыш подумал над сказанным. План был не многим хорош двух предыдущих, но был в нем один плюс — не надо было слишком рисковать своей шкурой. Крышка отвлечет внимание, следовательно, если на кого и обрушиться гнев синекожих, так это на него. А Опарыша и Толстяка спасет только быстрый бег и трезвость мысли.
— Идет. Я согласен. Можешь идти прямо сейчас.
— Постой, Опарыш, а Крышка? — спросил Толстяк, — его что, убьют?
Опарыш посмотрел на Крышку. Тот стоял и улыбался, разминая одной ладонью другую.
— За меня не беспокойтесь, — сказал он, — машина времени подала мне знак, который я передал капитану Мягкоступу. Я предупреждал его, но он не прислушался. В результате капитан мертв. И я умру.
— С чего ты взял? — Опарыш нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему ужасно хотелось врезать Крышке по ушам и вышвырнуть вон, чтоб отвлекал, а не болтал здесь, в темноте и не тратил время попусту.
— Все дело в том, что в записях говориться о причинах, по которым многие из членов экипажа «Туманных берегов» не пострадали от действия машины времени. Все дело в том, что… — Крышка шумно вздохнул, — эта штуковина переносит ваш разум во времени только в том случае, если у вас есть судьба. Если жизнь ваша оборвется в самое ближайшее время, то машина времени ничего с вами делать не станет. Ясно? Именно это послужило поводом членам экипажа «Туманные берега» высадиться на островах и умереть там. Они знали свою судьбу.
Опарыш ошарашено молчал. Толстяк, стоящий чуть дальше Крышки, засопел носом и тихо произнес:
— Значит, это, мы все умрем, да?
— Кто-то раньше, кто-то позже, но обязательно очень скоро, — кивнул Крышка.
— Но, постой. А почему тогда маршал этот, как его там, свихнулся, но умер на корабле в тот же день?
— А кто сказал, что он умер? — заломил бровь Крышка, — судьба его нам неизвестна, но моряки, умершие на островах, писали о том, что сошедшие с ума люди, которых коснулось время, попрыгали в воду и уплыли в ночь, когда корабль начал тонуть. Выжили они или нет, мы не знаем.
— Чертовщина какая, — буркнул Опарыш, — мистика. Гребаное колдовство! Чародейство. Проклятый капитан Мягкоступ повел нас на поиски демона! Если он еще жив, то я убью его!
— Капитан мертв, — сказал Крышка.
— Почему ты так решил?
Крышка повернулся к Опарышу спиной и сделал несколько шагов в темноту. Наклонился, поднял что-то и вынес на свет.
— О-о! — Опарыш почувствовал отвращение. Губы его скривились, а к горлу подступил тугой едкий комок.
В руках Крышка держал голову. И хотя глаз не было, нос неестественно свернут на бок, а нижнюю часть лица покрывала сплошная корка крови, было совершенно ясно, что это голова старшего офицера капитана Мягкоступа.
— Все это время, что мы лежали здесь связанными, его голова покоилась возле моей головы, — пояснил Крышка, — я не знаю, для чего синекожие бросили ее нам, но сдается мне, что это предупреждение.
— Предупреждение к чему? — выдавил Опарыш, — выбрось проклятую голову куда-нибудь, смотреть тошно!
— Это предупреждение, что с нами церемониться не станут, — Крышка невозмутимо перебросил голову через плечо, и она глухо упала где-то позади, издав звук лопнувшего арбуза, — поэтому я и предлагаю не терять времени даром. Если вам обоим удастся спастись, то вы проживете еще, быть может, несколько дней. В любом случае, это будет несколько дней жизни на свободе, а не в этой пропахшей маслом и солярой дыре, верно?
— Истину говоришь, — выдохнул Опарыш, — давай, открывай люк и вперед. Время не терпит!..
Оказалось, что уже вечер.
Солнце садилось на горизонте, отбрасывая последние лучи на воду, проложив к носу корабля светлую алую дорожку. Сгустившиеся на небе серые облака медленно тянулись друг за дружкой. Ветер разогнал утренний зной, пропитал воздух свежестью и влагой. Крышка выпрямился, захлопнул за собой люк и, сощурившись, посмотрел на небо. Красиво.