Они вошли в подъезд и начали подниматься по тёмной лестнице. Герда шла быстро, почти бежала. Ей очень хотелось увидеть свою прежнюю квартиру. На четвёртом этаже, каменная лестница кончилась, и под ногами заскрипели деревянные ступеньки, ведущие в мансарду. Подруги остановились на крохотной площадке с двумя полуоткрытыми дверьми. Герда решительно толкнула правую, и они вошли в небольшую светлую комнату, без мебели. Стены покрывали вылинявшие обои, у дальней стены лежала горка кирпичей, и стояло мятое жестяное ведро с закаменевшим раствором. Похоже, хозяева дома, начав ремонт, по какой-то причине, бросили им заниматься.
— Здесь, мы жили, — торжественно провозгласила Герда, делая широкий жест рукой. — Тут был обеденный стол, там шкаф. А у стены, стояла кровать, на которой я родилась.
Она подошла к стене и остановилась. Именно на этом самом месте, она испустила свой первый писк. У родителей не было денег на больницу, роды принимала старая повитуха, через руки которой прошли, наверное, все жители этого квартала. Сделав шаг, девушка присела на корточки, и неожиданно засмеявшись, взглянула на Мирабеллу.
— Больше всего на свете, я любила рисовать. Бумаги было много — мама подрабатывала машинисткой. Но однажды, мне пришло в голову, что творить на обоях значительно круче. Я залезла под кровать и взялась за дело. Вот посмотри, рисунки ещё сохранились.
Мирабелла подошла и присела рядом. Герда ткнула пальцем в изображение тщедушного человечка с двумя огромными круглыми ушами.
— Это Чеби-Из-Ящика, помнишь такую сказку? А тип с вытянутой мордой, гармошкой и трубкой, его друг, Дылда Генни. А вот Принцесса-лебедь и её девять братьев. Принцессу заколдовала ведьма, и братья, долго искали способа вновь вернуть ей человеческий облик…
Герда замолчала, у неё внезапно перехватило дыхание. Она резко встала, подошла к окну и толкнула рассохшиеся створки.
— Ты чего? — удивилась Мирабелла.
— Ничего. Просто всё это… — взгляд девушки внезапно упал на полусгнивший деревянный цветочный ящик под окном. Сейчас в нём лежали только пожелтевшие окурки, несколько бутылок и пустое голубиное гнездо с осколками яичных скорлупок на дне, но раньше, в этом ящике, росли розы. Прекрасные, ярко-красные розы, лучшие на всей улице, мама ими очень гордилась. Мама… И папа. Когда-то ведь у неё были родители. Добрые, любящие, самые прекрасные на свете. Потом… Нет, лучше не вспоминать.
Герда отвернулась от окна. Не следовало сюда приходить.
— Пошли отсюда, — сказала она удивлённой подруге. — Поищем, может, найдём кого живого.
Мирабелла озадаченно кивнула, и первая направилась к выходу, но тут внезапно, дверь скрипнула и на пороге комнаты, появился человек. На нём была грязная форма офицера тайной полиции с сорванными погонами, волосы всклокочены, ноги до колен измазаны зелёной слизью. В руке вошедший сжимал пистолет. Девочка вскрикнула и отшатнулась назад. В безумных глазах незнакомца мелькнул испуг. Он поднял руку и дважды выстрелил. Мирабелла схватилась за живот и рухнула на пол.
Герда застыла на месте, не в силах пошевелится от ужаса. Убийца выругался, с силой пнул упавшую девчонку, затем повернулся к ней. По его небритому подбородку текла слюна, руки тряслись, словно у паралитика. Внезапно он криво ухмыльнулся, спрятал пистолет в карман и кинулся к девушке. Та продолжала оставаться на месте парализованная страхом. Безумец, опрокинул её на пол и навалился сверху. Затрещала ткань раздираемого платья. Она закричала, и забилась в его руках, стараясь вырваться, но без толку. От него воняло хуже чем от трупа, его правая рука, испачканная какой-то липкой дрянью зажала рот. Герда впилась зубами в ладонь, но безумец не почувствовав боли продолжал рвать одежду.
Внезапно, ладонь девушки, уткнулась в кирпич, лежавший рядом на полу. Крепко схватив его, она напряглась и изо всех сил ударила убийцу по затылку. Тот, заревев, откатился в сторону. Встав на колени, Герда обхватила примитивное оружие обеими руками, ударила вновь, потом ещё раз и ещё, не обращая внимания на стон оглушённого человека. Страх удесятерил силы. После нескольких ударов, череп лопнул как тыква.
Герда отбросила кирпич, с прилипшей прядью чёрных волос и торопливо вскочила на ноги. Подавив естественное желание бежать сломя голову, девушка как могла, запахнула на груди разорванное платье и, хлюпая разбитым носом, подошла к мёртвой Мирабелле. Пули попали той в живот и грудь, на полу уже успела натечь большая лужа. Морщась словно от зубной боли, Герда присела на корточки, затем, немного поколебавшись, стянула с девочки коричневую крестьянскую жилетку и повесила на сгиб руки. Подруге она больше не понадобится, а ей самой очень даже пригодится. Кровь можно отстирать у колонки пока не засохла, а пулевые отверстия заштопать. Семь дней работы в труповозной команде научили, особо не церемонится с покойниками. Плачь, не плачь — Мирабелле уже абсолютно всё равно.
Погладив мёртвую по голове, она закрыла ей глаза, встала, шагнула к двери, потом, вспомнив, полезла во внутренний карман трофейной жилетки, и достала грязно-розовую книжечку метрики, с имперским гербом, оттиснутым на обложке. Свидетельство о рождении, к счастью не было запачкано кровью, только сильно затёрто, чернила местами расплылись. Хорошо, так даже лучше. Теперь она Мирабелла Ротт, родившаяся в деревне Грюммельлюкке в 3584 году. Ей четырнадцать лет, она чистокровная силесианка, её родители… имена родителей надо выучить и запомнить, да так, чтобы от зубов отскакивало.
— Спасибо, я всегда буду тебя помнить, — поблагодарила она убитую девочку, и быстро, не оборачиваясь, пошла к выходу. Хватит играть в глупые игры, и страшится будущего. Нужно искать Кая. Это единственная стоящая цель.
Глава 7 Опасные воды
(Мир Лиарис, пассажирский пароход "Коломбина", Триланский пролив).
Изрыгая клубы густого чёрного дыма низкокачественного сангорского угля, ржавое корыто, гордо именуемое "пассажирским лайнером первого класса", медленно пересекало широкий Триланский пролив, направляясь в порт Салазар. Прошло всего три недели как в уцелевшем от бомбёжек, Императорском охотничьем дворце, расположенном на окраине Вульфгартена, восьмидесятилетний фельдмаршал Гонх, назначенный последним указом Гения, главой правительства, трясущейся, старческой рукой подписал пакт о полной и беззаговорочной капитуляции. Великая война, длившаяся три с половиной года, наконец, завершилась полным разгромом агрессора. Славены и лантийцы бурно праздновали победу. Вторая империя, принёсшая миру столько жертв и страданий, лежала у ног победителей.
Известие об окончании войны пришло в день, когда мы, пересекали пустыню Урахар на пассажирском дирижабле "Корона". Полёт продолжавшийся трое суток, произвёл на нас огромное впечатление. Я и Марта, часами стояли на обзорной палубе воздушного судна, щурясь от сухого, жаркого ветра, во все глаза, рассматривая проплывающую внизу, далёкую землю.
— Нет, всё-таки хорошо, что мы не поехали по железной дороге, — задумчиво сказал я на второй день. — Тряслись бы сейчас в душном вагоне, глотая пыль, влетающую в окна.
— Верно, — кивнула Марта, опуская взятый напрокат, тяжёлый морской бинокль. — Так гораздо романтичнее.
— Я думаю, что люди на Земле, совершили большую ошибку, отказавшись от дирижаблей.
— Возможно, отличная штука. Жаль только, что этот пузырь не довезёт нас до Салазара.
— Согласен.
Впрочем, в Салазар, невозможно было попасть не только на дирижабле. Высадившись в порту города Рийгоса, находящегося на территории нейтральной республики Астеран, мы узнали, что, несмотря на прекращение войны, транспортные компании не торопятся возобновлять коммерческие рейсы в порты Силесианской империи. Их владельцы, справедливо опасались возможных трудностей, как с оккупационными властями, так и с недобитыми остатками Имперского Флота Вольного Моря. В газетах постоянно писали о замеченных то тут то там подводных лодках и крейсерах-рейдерах, по-прежнему угрожавших судоходству. Эти слухи, пусть даже состоящие на девяносто девять процентов из пустой болтовни, не способствовали улучшению настроения среди моряков. Слишком много кораблей было потоплено во время войны обеими воюющими сторонами, потому никто не хотел рисковать понапрасну.
После двух недель, прошедших в безуспешных поисках перевозчика, я уже совсем было, собрался нанять гидросамолёт и на нём пересечь пролив, выбрав ночку потемнее, как вдруг узнал, что крупная транспортная компания "Гиблис", решилась таки отправить пароход в Салазар.
В первую очередь, боссы из "Гиблиса" не хотели терять прибыль. Дело в том, что из-за серьёзных споров об оккупационных зонах между союзниками, Салазар с окрестными землями, всё ещё оставался под управлением местной администрации. Город практически не пострадал во время войны, не удивительно, что каждый из победителей, мечтал прибрать его к рукам. Ну, а пока шли бесконечные переговоры, толпы беженцев, желающих покинуть территорию Империи, стекались в него со всех концов страны. Многие были готовы расстаться с весьма солидными суммами денег, только б сбежать подальше. И руководство "Гиблиса", благородно решило предоставить беднягам такую возможность.
Пароход "Коломбина" почти сорок лет ходил между Рийгосом и Порт-Акбаром, перевозя сезонных рабочих, коммивояжёров и эмигрантов. Приличная публика предпочитала более быстрые, а главное, более чистые посудины. Комфорт на корабле действительно, оставлял желать лучшего — грязь, теснота, тараканы, конкурирующие по размерам с крысами, совсем не создавали ощущения уюта. Кроме того, изношенная до предела машина не могла дать больше восьми узлов хода и к тому же, постоянно ломалась. После того как "Коломбину" отказалась застраховать последняя из самых неразборчивых страховых компаний Рийгоса, прежние владельцы продали её на металл. И пошла бы эта ржавая лайба на иголки как миленькая, но тут в дело вмешались представители "Гиблиса", зафрахтовавшие корабль для рейса в Салазар и обратно.
Мы без труда купили два билета в каюту второго класса (кают первого класса тут не имелось по определению). Пассажиров оказалось немного, было понятно, что деньги, уплаченные за билеты, вряд ли смогли окупить расход угля и жалование экипажа, но хозяева "Гиблиса" намеревались снять сливки с обратного рейса.
Путешествие, проходило спокойно. Мы с Мартой то без цели слонялись по верхней палубе, дыша солёным морским воздухом, то торчали в каюте, наслаждаясь вонью с камбуза. Было скучно.
Неприятности начались на четвёртый день пути. В тот момент мы как раз сидели за столом и играли в "Лордов Империи" — игрушку, являющуюся гибридом карт и шашек.
— Песочные часы, — объявила Марта, переворачивая карту. — Сдаешься?
— Вот ещё, — ответил я, двигая шашку с изображением Золотого Грифона. — Твой Дом в осаде.
— Ерунда. — Марта погасила Грифона, выложив карту Стальной косы. Потом, подумав, двинула шашку Мечника. — Беру Овраг и Три Сосны. Итого, две трети поля мои. Ты проиграл.
— Ещё нет. Посмотрим, что ты сделаешь сейчас, — ухмыльнулся я, гася её Мечника и двух Рыцарей, картой Хрустального Черепа. — Предлагаю ничью. Исключительно, по доброте душевной.
— Обойдешься! — торжествующе фыркнула она, но выложить карту не успела. Корабль тряхнуло так, словно он со всей дури налетел на риф. Шашки и карты полетели со стола на пол, мы устремились следом.
— Что это, чёрт побери?! — взревел я, придавленный к полу.
— Ты такой мягкий, — мурлыкнула Марта. — Убери локоть, я об него стукнулась.
В следующий момент, корпус корабля сотрясла страшная вибрация. Машина взвыла совсем уже непотребным образом, в ушах зазвенело от скрежета деформирующихся переборок. Нас проволокло по полу и шмякнуло о стену каюты.
— Гипотенузу им в катет! — выругалась Марта, — да что же они творят!
— Похоже на экстренное торможение.
— Но зачем?
Ответ на этот животрепещущий вопрос, мы получили секунду спустя, когда судно вновь содрогнулось от сильного удара и, сквозь открытый иллюминатор, до нас донёсся далёкий грохот взрыва.
— Мина, или торпеда, — предположил я.
— Рвём когти! — резюмировала Марта. Схватив рюкзак, сумку и не забыв выдернуть из шкафа тёплую верхнюю одежду, мы выкатились за дверь.
Коридор, узкий, слабоосвещённый, покрытый вытертым линолеумом, был пока пуст. Остальные пассажиры, похоже, ещё не поняли, что произошло, только две или три головы, торчали из открытых дверей.
— Эвакуация, эвакуация, всем срочно покинуть каюты! — прокричал я, метеором пробегая к узкому трапу, ведущему на верхнюю палубу, заранее представляя, какая здесь начнётся давка через пару минут.
Наверху все суетились, но признаков паники не было. Пользуясь тем, что крен почти отсутствовал, матросы торопливо спускали шлюпки с обоих бортов. Громко скрипели несмазанные тали, ревела сирена, в воду летели спасательные круги. Как потом выяснилось, причиной катастрофы, оказалась сорванная с якоря мина, чей курс, по нелепой случайности, пересёкся с курсом нашего корабля. Впередсмотрящий, слишком поздно заметил рогатую смерть, мирно плывущую навстречу. К счастью капитан, не повторил ошибку командира "Титаника" и не приказал поворачивать, а сразу дал задний ход, гася скорость. Корабль это, конечно, не спасло, но если б мина ударила в борт, всё могло окончиться намного хуже. В нашем случае, взрыв разворотил нос, но размер пробоины оказался не слишком большим, так что у экипажа с пассажирами, было достаточно времени, чтобы занять места в шлюпках.
"Коломбина" ушла на дно через тридцать пять минут. Никто из людей не пострадал, даже раненных не оказалось, нам определённо повезло. Шлюпка, в которую попали мы, была переполнена. Женщины, дети, несколько матросов из команды и даже пять молодых гардемаринов, возвращающихся домой после двух лет проведённых в лагере для интернированных лиц, составляли её экипаж. Первые несколько часов, пока не стемнело, шлюпки держались вместе. Мы поставили мачту, развернули парус, один из матросов сел у руля. Капитан, со своей лодки, утешил известием, что до берега всего около сотни миль, кроме того, здесь в проливе, имелась большая вероятность встретить патрульное судно союзников. Его слова, произвели благоприятное впечатление на перепуганных пассажиров, некоторые даже начали говорить, что произошедшее приключение — отличная штука. Но довольно скоро, нам всем стало не до разговоров. Поднялся крепкий ветер, пошли высокие, пенистые волны. Очень быстро, шлюпки разметало в разные стороны, и мы остались совершенно одни. На самом деле, разыгравшуюся непогоду, нельзя было назвать штормом, скорее просто сильным волнением, но нам, хватило и этого. Грот пришлось спустить, оставили только штормовой кливер, исключительно ради того, чтобы посудина не потеряла управление. Высокие волны, постоянно перехлёстывали через борт, пришлось принять некоторые меры предосторожности. Детей усадили в середину, а все сидящие вдоль бортов, привязали себя к банкам. Воду пришлось непрерывно вычерпывать всеми возможными ёмкостями, забыв про усталость. Мы промокли с ног до головы, и страшно замёрзли, казалось что проклятая ночь, не кончится никогда.
Но, наступило утро, выглянуло солнце, волнение улеглось, и нам стало казаться, что жизнь не так ужасна. Правда шлюпка, которую между нами говоря, давно следовало пустить на дрова, плохо пережила непогоду. Трухлявая древесина обшивки треснула в нескольких местах, внутрь постоянно просачивалась вода. Становилось ясно, что настоящий шторм, наша ненадёжная скорлупка вряд ли переживёт.
Признаться, читая в детстве Жюля Верна, Стивенсона и Эдгара По, я совершенно не представлял себе, что значит, болтаться в утлой лодчонке, посреди беспокойного моря. Предложения типа: "Мы плыли в шлюпке десять дней, терпя сильные лишения, пока не повстречались с французским фрегатом "Буссоль", не производили абсолютно никакого впечатления, на юную душу, жаждущую приключений. Подозреваю впрочем, что самим авторам также не доводилось терпеть кораблекрушение, иначе, они не ограничились бы парочкой фраз, в описании злоключений несчастных пассажиров.
А проблем оказалось предостаточно. Начну с того, что все жестоко страдали от морской болезни. Дамы, поджимая губы, требовали, чтобы мужчины, включая рулевого, сидели к ним спиной и не смели поворачиваться до тех пор, пока не высохнет одежда, развешенная по вантам. Остро встал вопрос оправления естественных надобностей. Впрочем, всё описанное выше, казалось мелочью по сравнению с более серьёзной проблемой: у нас почти не имелось запасов воды и пищи. Аварийный комплект, состоял из двух небольших бочонков — анкерков, наполненных тухлой, вонючей водой и ящика с галетами, источенными в труху, трудолюбивыми червяками. И если отсутствие пищи ещё можно было пережить, то недостаток пресной воды, мог сказаться в самое ближайшее время. Оставалось надеяться, что нас всё-таки подберёт какое-нибудь судно. Каждые полчаса, мы отправляли на верхушку мачты, одного из мальчишек, полегче да поглазастее, в надежде, что ему удастся заметить корабль или берег. Прошло много времени, надежда на спасение таяла, словно туман под солнцем когда, наконец, часа в три по полудни, один из наших юнг, разглядел вдали небольшой корабль. Я быстро вытащил из рундука ракетницу и выпустил одну за другой, три красные ракеты. Их заметили, судно, сбросив скорость, повернуло в нашу сторону. Спустя полчаса мы карабкались по штормтрапу, подбадриваемые криками матросов столпившихся у фальшборта. Шлюпку, которая к тому времени текла словно решето, не стали вытаскивать и отправили на дно, пробив две дыры в днище. Экстремальное приключение благополучно завершилось.
Спасший нас корабль, старый каботажный пароход "Карруна", шёл из Салазара в Трилан: крупный силесианский порт, находящийся в славенской зоне оккупации, с грузом продовольствия, и должен был прибыть на место через двое суток. Об этом нам, поведал капитан, когда мы, ещё до конца не верящие в собственное спасение, собрались на шканцах. Его сообщение было встречено без особого энтузиазма, кое-кому очень не хотелось оказаться в руках славенов, но выбирать не приходилось. Капитан пообещал выделить для нас каюты и распорядился, чтобы на камбузе, сварили дополнительный котёл похлёбки-бокки — традиционного блюда силесианских моряков торгового флота. Последнее заявление, произвело благотворный эффект, так как кушать хотели все. Две дородные тётки, тут же изъявили желание помочь кокам.