– Все хорошо?
– Потихоньку. – Алекс пожал плечами.
Они сели.
– Как твоя дочь?
– Отлично. Уже почти ходит.
– Так рано?
– На самом деле совсем не рано. Ей уже скоро год.
Фредрика окинула взглядом комнату. На стене позади него – несколько фотографий семьи. Жены, которой уже нет. Что поделать: судьба – злодейка, а жизнь – копейка.
– Мы как раз сегодня о тебе говорили, – сказал Алекс.
– Правда?
– Нам тебя не хватает. Мы очень надеялись, что ты скоро вернешься. Может быть, уже к лету.
– Э-э-э… я могла бы вернуться раньше. – Фредрика почувствовала себя глупо.
– Отлично. Как скоро?
Рассказать все как есть? Что ее гражданский муж внезапно надумал засесть дома с Сагой? Что у него на кафедре неприятная обстановка и он не желает туда ходить?
Внезапно она задалась вопросом, хочет ли сама вернуться на работу. Она так чудесно проводила время с Сагой! Так случилось, что одновременно с Фредрикой забеременели еще несколько ее подруг, и, сидя с детьми, они встречались буквально каждую неделю. Позвони она им и заяви, что срочно выходит на работу, подруги точно решат, что она спятила.
– Я могла бы выйти на неполную ставку. Семьдесят пять процентов.
– С какого момента?
Она колебалась.
– С завтрашнего дня.
Полчаса спустя Фредрика вошла в кабинет начальника отдела кадров Маргареты Берлин. На самом деле та не занималась текущими вопросами, но, узнав, что речь идет об изменениях в личном составе группы Алекса Рехта, вызвала Фредрику к себе.
– Хорошо, что ты смогла зайти.
Фредрика поздоровалась и села:
– Я уже собиралась домой, так что надеюсь, это ненадолго…
– Нет-нет, вовсе нет.
Начальница собрала со стола несколько стопок бумаги, положила в шкаф позади. Она была высокая и полная. Фредрика не хотела бы называть ее толстой; скорее, ей подходило слово «могучая».
– Как здоровье? – спросила Маргарета.
– Хорошо. – Вопрос сразу заставил Фредрику заподозрить неладное. – Спасибо.
– По тебе это заметно. – Маргарета кивнула. – Просто хотела убедиться. А как чувствует себя Алекс?
– Об этом вы можете спросить у него самого.
– Но я спрашиваю тебя.
Фредрика задумалась. Повисла пауза.
– Мне кажется, он в порядке. Во всяком случае, уже лучше.
– Мне тоже так кажется. Но в какой-то момент ситуация была довольна шаткая, должна признаться. – Маргарета подалась вперед. – Я знаю Алекса более двадцати лет и желаю ему только добра.
Маргарета помолчала.
– Но если он будет вести себя на службе неподобающим образом, покажет несоответствие занимаемой должности, я вынуждена буду принять меры.
– А кто сказал, что он не справляется со своими обязанностями? – спросила Фредрика. Голос ее звучал более растерянно, чем ей бы того хотелось.
– Никто – пока что. Но до меня дошла неофициальная информация, что он сурово обошелся с некоторыми сотрудниками. Неоправданно сурово. Так сказать, взял на себя мою работу.
Произнося последние слова, она негромко засмеялась.
Фредрике было не до смеха. В глубине души она очень уважала Маргарету Берлин – не в последнюю очередь за то, что той удалось призвать к порядку Петера Рюда. Однако Фредрика была предана Алексу, а не начальнице отдела кадров и уж тем более никак не ожидала, что между этими двоими имеются противоречия.
– Как бы то ни было, – закончила мысль Маргарета, – я хотела сказать: если у тебя в дальнейшем возникнет потребность поговорить, моя дверь всегда открыта.
– Поговорить – об Алексе?
– Или о ком-либо другом.
Беседа закончилась, и Фредрика собралась уходить.
– Это новое дело, – начала Маргарета, когда та уже стояла в дверях.
– Да?
– Я помню, как Алекс возглавлял группу, занимавшуюся розыском Ребекки Тролле.
Фредрика ждала продолжения.
– Он стал как помешанный. Это было его последнее дело перед созданием собственной группы, в которую теперь входите вы с Петером. На нем очень сильно сказалось, что ее тогда так и не нашли.
– И теперь вы опасаетесь, что ситуация выйдет из-под контроля, когда ее наконец обнаружили?
– Что-то в этом духе.
Фредрика медлила, сжимая ручку двери.
– Я буду приглядывать за ним, – проговорила она.
Среда
4– Весна стоит просто потрясающая, – проговорила Малена Брумберг, занимаясь букетом, который жительница дома престарелых получила от сына. – После долгой зимы – так много солнца!
Она вернулась в комнату пожилой дамы с вазой в руках.
– Посмотрите, какая прелесть, – сказала она.
Дама подалась вперед, придирчиво осматривая цветы:
– Мне не нравится, что они желтые.
– Не нравятся? – Малене трудно было удержаться от смеха, когда старушка сделала ударение на слове «не». – Как жаль. Что же теперь делать?
– Выкинь это дерьмо.
– Но, дорогая моя, такие красивые цветы. И от такого элегантного молодого человека.
– Тьфу на него. Это все из-за денег. Отнеси их Эгону – к нему никогда никто не приходит.
Малена вновь обхватила прохладную вазу и вынесла в коридор.
– Сегодня опять не прошло? – спросила ее коллега, вынимавшая посуду из посудомоечной машины.
Обе засмеялись.
– Она велела мне выбросить это дерьмо.
Коллега покачала головой:
– Не понимаю, как у него хватает духу приходить сюда каждую неделю, когда она так недружелюбно себя ведет.
– Она утверждает, что он делает это ради наследства.
– А я считаю, что из любви к ней.
Малена поставила вазу на стол:
– Как ты думаешь, она узнает эти цветы, когда настанет время ужина?
– Шансов ноль. Мне кажется, память у нее ослабевает с каждым днем. Пожалуй, скоро пора будет выяснять, есть ли для нее место наверху.
«Наверху» было обозначением закрытого отделения на верхнем этаже для страдающих старческим слабоумием. Большинство рано или поздно оказывалось там. Тяжелые двери отделения пугали Малену. Она от души надеялась, что ее эта участь минует.
В кухне был включен телевизор. Малена внимательно слушала. В лесу возле Мидсоммаркрансен найдено тело женщины, – сказали в новостях. Полиция молчала по поводу деталей, но мужчина, обнаруживший тело, согласился дать интервью.
– Ее нашла собака, – проговорил он и выпрямил спину. – Больше я, к сожалению, ничего не могу сказать.
– Как она выглядела? – спросил репортер.
Мужчина пришел в замешательство:
– Не могу комментировать.
– Но на ней была какая-нибудь одежда?
Уверенность свидетеля улетучилась окончательно.
– Я должен идти, – пробормотал он. – Пойдем, Сванте!
И он двинулся прочь от камеры, ведя за собой собаку на поводке.
В кармане ее рабочей блузы зазвонил мобильный. Бесформенные рубахи, закупленные домом престарелых для сотрудников, имели один плюс – большие вместительные карманы, в которых можно было держать телефоны, таблетки от кашля и прочую ерунду.
Увидев, кто ей звонит, она оцепенела. Сколько времени прошло, но память не стерлась. Он продолжал звонить и требовать. Угрожать и оговаривать.
– Алло.
– Привет, Малена, как у тебя дела?
Она вышла из кухни, отошла подальше в коридор в надежде, что коллега не услышит разговора.
– Чего ты хочешь?
– Того же, что и прежде.
– Послушай, но ведь у нас была договоренность.
– И она по-прежнему в силе. Мне очень жаль, если ты думала по-другому.
Она тяжело дышала, чувствовала, что ее охватывает паника – как пузырьки с газом поднимаются в бутылке с лимонадом.
– Никто не приходил.
– Никто?
– Ни одного человека.
– Хорошо. Я позвоню, когда мне понадобится более подробная информация.
Закончив разговор, она еще долго стояла в коридоре. Она никогда не освободится. Некоторые долги просто невозможно выплатить.
5– А разве мы идем не в «Логово льва»?
Петер остановился, услышав вопрос Фредрики.
– Туда сейчас нельзя. Вентиляция испортилась, по всему коридору – вонь. Пока попользуемся чужим конференц-залом.
«Чужим», – подумала Фредрика. Любопытное отношение к коллегам, сидящим в том же коридоре, но не принадлежащим к группе Алекса.
– Надо же, как быстро ты вернулась! – Петер бросил на нее внимательный взгляд. – Вопрос решился буквально за день. Само собой, чертовски приятно, что ты снова здесь, – поспешил добавить он, поскольку Фредрика не ответила.
– Спасибо. Дома немного изменилась ситуация, и получилось так, что я вышла на работу раньше.
Петер по-прежнему смотрел на нее с недоумением, но Фредрика не могла ничем ему помочь. Она сама пребывала в замешательстве. Переход от того, чтобы начать скучать по работе и подумывать о возвращении на неполную ставку, к тому, чтобы взять и выйти на работу, оказался слишком стремительным. Просто молниеносным. И на самом деле она еще не совсем вернулась. Не до конца. В ближайшие три недели она будет работать на неполную ставку, а потом… Короче, потом она подумает, какой вариант будет самым приемлемым.
Алекс ожидал их в новом зале для совещаний. Зал был почти такой же, как «Логово льва». В памяти Фредрики всплыл разговор с Маргаретой Берлин. Она пообещала сообщить, если стиль руководства Алекса покажется ей неадекватным. Что может быть ужаснее, чем добровольно согласиться доносить на товарищей начальнику отдела кадров! Впрочем, это был не совсем добровольный шаг.
«Алекс, я сделала это потому, что забочусь о тебе».
Фредрика слышала о поездке шефа в Ирак и расплакалась, когда ей рассказали о его цели. Никакие слова не могли описать ее чувств по поводу поступка Алекса. Проехать половину земного шара, чтобы вернуть обручальное кольцо женщине, потерявшей возлюбленного и не знающей, как и почему он погиб.
И ведь она сама чуть не потеряла Спенсера…
Они расселись вокруг стола: Фредрика, Алекс, Петер и еще несколько человек, которых Фредрика не знала. Это были новые следователи, откомандированные в группу в качестве подкрепления в связи с находкой расчлененного трупа.
Ребекка Тролле. Предварительный анализ ДНК показал, что это она. Старые ДНК, полученные из почти разложившегося тела. Процесс ускорился из-за необычных обстоятельств дела – оно приоритетно рассматривалось лабораторией и пользовалось внеочередным правом везде, где это было необходимо.
Алекс, который с самого начала не сомневался в личности погибшей, стремился как можно скорее начать работу.
– Ответ из криминалистической лаборатории пришел менее часа назад. Мы ничего не выпускаем в СМИ, пока не сообщим матери Ребекки.
– Кто должен сообщить ей о смерти – мы?
«„Сообщение о смерти“ – это так называется, когда нужно уведомить близких, что человек, числившийся пропавшим более двух лет, найден мертвым?» – подумала Фредрика. Так оно и есть. Хотя смерть – единственное логическое объяснение, человек все же продолжает надеяться. Особенно если он любил пропавшего и ему нужна надежда. Сколько лет Сага должна была бы числиться пропавшей, чтобы Фредрика отчаялась? Сто? Тысячу?
– Сообщить ей о том, что ее дочь найдена мертвой, должны мы, – подтвердил Алекс. – Я поеду к ней сам, как только закончу совещание. Фредрика может поехать со мной.
– Но у меня есть вопрос, который я хотел бы задать ей – в смысле, матери, – возразил Петер.
– У тебя будет еще много случаев поговорить с матерью. Я поддерживал контакты с нею с две тысячи седьмого года, и мне кажется, что сообщение о смерти принесет ей наконец покой. Она подозревает, что дочь мертва, но хочет получить подтверждение. И конечно же, ей захочется знать, как это случилось.
Алекс набрал воздуху в грудь:
– Определить точную причину смерти трудно, поскольку тело пролежало в земле так долго. Ничто не указывает на огнестрельные ранения или иные физические травмы – например, ребра, сломанные в результате драки. Возможно, ее задушили, но это точно не установлено. – Он открыл папку и извлек документ. – Зато судмедэксперт смог определить, что на момент смерти Ребекка была беременна.
– Нам было об этом известно? – Фредрика в изумлении подняла голову.
– Нет, об этом ни словом не упоминалось ни в одном допросе. И это при том, что мы побеседовали со всеми и с каждым, кто знал Ребекку. Опросили всех, с кем она общалась по телефону, всех, чьи данные нашли в ее электронной почте, но никто не рассказал нам, что она ждала ребенка.
– Значит, никто не знал? – спросила Фредрика.
– Похоже, что нет, – кивнул Алекс. – И мы должны спросить себя – почему? Почему юная девушка никому не рассказывает о том, что она на четвертом месяце?
– На четвертом месяце, – эхом откликнулся Петер. – Неужели по ней ничего не было заметно?
– Тогда бы мы об этом услышали.
– Кому-то она должна была довериться, – заметила Фредрика.
– Может быть, отцу ребенка? – предположил Петер. – А он не пришел в восторг от этой новости и прибил ее?
– И расчленил, – добавил Алекс. Он прикоснулся к фотографиям. – Существуют две основные причины, по которым убийца расчленяет труп. Первая – чтобы осложнить установление личности. Вторая – убийца психопат, получающий удовольствие от садистских действий. Но в этом случае он, скорее всего, зароет все куски в одном месте.
– Может быть, убийца руководствовался обеими этими причинами, – задумчиво проговорила Фредрика.
– Может быть, и так. – Алекс взглянул на нее. – Тогда плохи наши дела. Потому что Ребекка может оказаться не единственной.
– Но если мы включим в нашу рабочую гипотезу факт беременности, получается, что убийца действовал по личным мотивам.
– Разумеется, и потому мы начнем с этого конца. Кто был отцом ребенка и почему никто не знал о том, что она беременна?
– Каковы результаты предварительного следствия? – спросила Фредрика. – Удалось выявить подозреваемых?
– Мы как одержимые искали нового бойфренда, о котором шли упорные слухи, но так и не смогли его вычислить. Странная история от начала до конца. Нигде никаких следов – ни среди ее телефонного трафика, ни в электронной почте. Никто не знал, как его зовут, но несколько человек утверждали, что «слышали о нем». Он парил над следствием, как призрак, но мы так и не добрались до него. В остальном же у нас не было ни одного подозреваемого.
Петер наморщил лоб:
– Там фигурировала и бывшая подружка.
– Даниэлла.
– Вот именно. Так почему же у нее вдруг завелся бойфренд?
– Понятия не имею. – На лице Алекса появилось усталое выражение. – По словам матери, Ребекка вечно находилась в поисках новых впечатлений. У нее было несколько бойфрендов, а подружка только одна.
– Она числилась в подозреваемых? – спросила Фредрика.
– Какое-то время мы рассматривали это как рабочую версию. Но у подружки было алиби, к тому же мы не смогли найти убедительного мотива.
– А Хокан Нильссон? – спросил Петер. – Как обстояло дело с ним?
Улыбка промелькнула на лице Алекса и исчезла, словно заблудившись в морщинах. Эта прерванная улыбка – отголосок скорби.
– Хокана мы проверяли очень тщательно. Не с самого начала, а позднее, когда у нас не осталось других следов. Его усердное желание помочь следствию, проведение кампаний – чтобы разыскать ее любой ценой. Нам показалось, это больше чем дружба – почти мания. Когда остальные друзья устали надеяться, один Хокан продолжал поиски.
– Тот, кому есть что скрывать…
– Более всего склонен демонстрировать заботу, знаю. Но в случае с Хоканом не думаю, чтобы дело обстояло именно так.
– Алекс, он живет в Мидсоммаркрансене, – заметил Петер, когда руководитель умолк. – Мы должны проверить его еще раз.
Алекс выпрямился. Этот факт ему известен не был.
– Обязательно. Мы всех должны проверить еще раз, и особенно Хокана. Но мы не будем вызывать его на беседу сразу.
– Почему?
– Хочу посмотреть, как он отреагирует, когда новость появится в СМИ. Поставьте за ним наружное наблюдение, и посмотрим, куда он направится. – Алекс перевел взгляд на Фредрику: – А мы с тобой поедем к Диане, матери Ребекки Тролле. По пути они почти не разговаривали. Алекс знал, какие вопросы Фредрика хотела бы задать ему: как он поживает, свыкся ли с одиночеством, как чувствует себя после возвращения на работу? У него тоже были к ней вопросы. Как поживает Сага, спит ли она по ночам или не дает родителям покоя, прорезались ли зубки?.. Но ему так и не удалось ничего из себя выдавить. Он как будто превратился в мидию, створки которой не открывались. Такую следовало, скорее, выкинуть.
До дома Дианы Тролле в Спонге было недалеко. Он бывал у нее много раз, но с последнего визита прошло уже немало времени. Теперь он вспомнил, что она ему понравилась, он счел ее привлекательной женщиной. Артистическая натура, пропадающая на скучной должности в управлении здравоохранения.
Поначалу, пока шли поиски, она была полна надежд. Алекс откровенно сказал ей, что эти первые дни – решающие. Если ее дочь не найдется в ближайшее время, шансы обнаружить ее живой становятся минимальными. Его слова она восприняла спокойно. Не потому, что дочь мало значила в ее жизни, а потому что дала себе слово не страдать заранее. За этот тезис она держалась довольно долго.
– Для меня она жива, пока не доказано обратное, – сказала Диана Алексу. Впоследствии он часто вспоминал эти слова в похожих случаях.
Но сейчас трагедия стала неоспоримым фактом. Ребекка мертва, тело осквернено и зарыто в землю. Ее пирсинг лежал у Алекса в кармане пиджака. И ни капли утешения они с Фредрикой пока не могли предложить. Хоть как-то помогло бы, если бы они сумели объяснить, что привело к смерти Ребекки. А до этого было еще очень далеко.
Диана отворила дверь еще до того, как они позвонили. Они вошли в гостиную и сели. Алекс сообщил хозяйке о смерти дочери. Диана сидела в большом кресле и плакала.
– Как она умерла?
– Диана, мы этого не знаем. Но я клянусь, что выясним.
Алекс огляделся. Дочь продолжала жить в обстановке комнаты. На фотографиях, где она была снята вместе с братом. На портрете, который мать нарисовала в день ее конфирмации.