Ее близняшки выглядели потрясающе – пышные и высокие. Точно там, где им следовало быть. Вероятно, себе она тоже прикупила что-то из белья.
– На этой торжественной ноте я с вами прощаюсь, – сказал Макс, вставая и засовывая кошелек в задний карман. – Думаю, мне пора отыскать Лепесточек и проверить, как ее успехи с покупками. Рад был познакомиться, Ханна.
Он потрепал меня по плечу и подмигнул Зигги.
– Приятно вам отобедать.
Зигги помахала Максу, а затем, широко распахнув глаза, обернулась ко мне.
– Вау. Он… впечатляет. А утром я видела Беннетта. Вы, ребята, словно Клуб Горячих Парней Манхэттена.
– Вряд ли дело в этом. И, по-любому, неужели ты думаешь, что мы допустили бы Макса в свои ряды? – ухмыльнулся я. – Кстати, прекрасно выглядишь.
Зигги бросила на меня удивленный взгляд, и я быстро добавил:
– Хорошо, что ты не позволила им истратить на тебя тонну штукатурки. Мне бы не хватало твоих веснушек.
– Тебе бы не хватало моих веснушек? – шепнула она, и я внутренне содрогнулся оттого, насколько откровенно прозвучали мои слова. – Что это еще за намеки? Ты что, хочешь, чтобы я прямо сейчас кончила?
Ничего себе. Мое высказывание больше не казалось мне слишком откровенным. Я изо всех сил старался не пялиться на грудь Зигги, когда она это брякнула. Мне еще надо было привыкнуть к этой ее особенности – что на уме, то и на языке. Покосившись на сумки с покупками, я мягко сменил тему:
– Я… э-э, похоже, ты купила много пар спортивной обуви.
Нагнувшись, она зарылась в пакет. Я поспешно перевел взгляд на потолок, стараясь не обращать внимания на открывшуюся панораму ее выреза.
– Кажется, я скупила весь магазин, – сообщила Зигги. – Никогда еще так рьяно не занималась шопингом. Когда Лив услышит, она, наверное, откупорит бутылку шампанского.
Опустив наконец-то глаза, я обнаружил, что Зигги пристально рассматривает мое лицо, шею и грудь, как будто видя меня впервые.
– Ты сегодня утром бегал?
– И проехался на велосипеде.
– Ты такой дисциплинированный.
Подперев подбородок руками, она подалась вперед и захлопала ресницами, по-прежнему глядя на меня.
– Идет на пользу твоим мышцам.
Рассмеявшись, я ответил:
– Это меня успокаивает. Удерживает от…
Я замолчал, подыскивая слова и чувствуя, как краснеет шея.
– …от глупостей.
– Вообще-то ты собирался сказать что-то другое, – заметила она, выпрямляясь. – Это удерживает тебя… от чего? Помогает не лезть в барные драки? Выпускать пар?
Я решил устроить ей небольшое испытание. Не знаю, зачем мне это понадобилось, но ее дикая смесь наивности и развязности неизменно меня поражала. Кружила голову и подбивала на авантюры.
– Удерживает от желания беспрерывно трахаться.
Зигги не смутилась ни на секунду.
– А с чего бы тебе заменять секс бегом?
Склонив голову и окинув меня изучающим взглядом, она добавила:
– К тому же тренировки увеличивают уровень тестостерона и улучшают циркуляцию крови. Так что, скорее, спорт помогает тебе лучше трахаться.
Наша беседа начала принимать опасный оборот. Задерживать взгляд на Зигги было слишком заманчиво, и она ничуть не стеснялась такого пристального внимания. Наоборот, отвечала не менее откровенным взглядом.
– Не знаю, зачем сказал тебе это, – выдавил я.
– Уилл. Я не девственница и в трусы к тебе залезть не пытаюсь. Мы можем обсуждать секс.
– Хм-м, не уверен, что это хорошая идея.
Подняв стакан к губам, я глотнул сока, не отрывая глаз от Зигги. Она тоже отпила воды, глядя на меня. Что, она в самом деле не пыталась залезть ко мне в трусы? Даже и мысли такой не было?
Казалось, воздух между нами тихонько гудит. Мне захотелось протянуть руку и провести пальцем по нижней губе Зигги. Вместо этого я опустил на стол стакан с соком и сжал кулаки.
– Я просто о том, – сказала она, – что не надо со мной нянчиться. Мне нравится, что ты не из тех парней, которые выражаются обиняками.
– А ты всегда говоришь так прямо? – спросил я.
Зигги покачала головой.
– Думаю, это что-то специфически связанное с тобой. Я всегда много ляпаю невпопад, но почему-то рядом с тобой я чувствую себя особенно глупо и никак не могу заткнуться.
– Я не хочу, чтобы ты затыкалась.
– Ты всегда был настолько сексуальным и никогда этого не скрывал. Такой заводной игрок, не стесняющийся наслаждаться женщинами. Если я заметила это в двенадцать, значит, не заметить было сложно. Секс – это естественно. Это присуще нашим телам. И мне нравится, что ты – это ты.
Я не ответил, потому что не знал, что сказать. Ей нравилось во мне то, что другие женщины всегда старались сгладить, но при этом я не был уверен, что доволен первым впечатлением, произведенным на нее.
– Хлоя сказала, что ты попросил их отвести меня в магазин нижнего белья и подобрать лифчики.
Я поднял голову, застукав Зигги как раз в тот момент, когда она отводила взгляд от моих губ. Ее усмешка превратилась в игривую улыбку.
– Ты так заботлив, Уилл. Очень мило, что ты подумал о моих сиськах.
Нагнувшись над столом, я впился зубами в сэндвич и пробормотал:
– Нам не обязательно обсуждать это. Макс уже успел вдоволь покуражиться надо мной.
– Ты загадочный мужчина, игрок Уилл.
Она просмотрела меню и положила его обратно на стол.
– Но так и быть. Я сменю тему. Что же мы должны обсуждать?
Глядя на нее, я сглотнул. Сложно было представить это юное, диковатое создание в обществе наших взыскательных и уравновешенных дам.
– То, что ты сегодня обсуждала с девочками, – предложил я.
– Ну, мы с Сарой очень мило поболтали о том, как при долгом отсутствии секса ты практически вновь обретаешь девственность.
Чуть не подавившись, я громко закашлялся.
– Ого. Это… я даже не знаю, что сказать.
Зигги насмешливо смотрела на меня.
– Нет, в самом деле. Я уверена, что у парней все не так. Но у девушек через какое-то время… девственность словно бы восстанавливается. Что-то вроде мха, которым обрастает пещера.
– Ну и мерзкая же картина.
Не обращая на меня внимания, она выпрямилась с самым оживленным видом.
– Вообще-то это идеально. Ты ученый, так что в состоянии оценить выдвинутую мною теорию.
Я прижался к спинке стула.
– Ты закончила на сравнении со мхом, затянувшим пещеру. Если честно, я немного напуган.
– И зря. Ты ведь в курсе, что девичья невинность считается как бы священной?
Я рассмеялся.
– Да. Слышал о такой концепции.
Сморщив веснушчатый нос, Зигги почесала голову.
– Моя теория состоит в следующем: вновь наступает время пещерных людей. Всем хочется почитать о парне, который связывает свою девушку или впадает в ярость от ревности, если – боже упаси – она надевает что-то сексуальное за пределами спальни. И женщинам это вроде бы нравится, так? Ну вот, я считаю, что следующим веянием моды будет восстановление девственности. Каждой девушке хочется, чтобы ее парень чувствовал себя так, будто он у нее первый. И как, по-твоему, женщинам этого добиться?
Пока Зигги ждала от меня ответа, искорки в ее глазах разгорались все ярче. От ее прямоты, ее искреннего увлечения темой перехватывало дыхание.
– Э-э, с помощью лжи? Женщины всегда полагают, что мужской член обучен азбуке Брайля. Что за фигня? Честно говоря, я бы, может, и не заметил, что имею дело с девственницей, если бы она не…
– Вероятно, в первую очередь с помощью хирургии. Назовем это «восстановлением девственной плевы».
Уронив кусок, я простонал:
– Боже правый, Зиггс. Я тут ем сэндвич с грудинкой. Ты не могла бы подождать с обсуждением плевы до…
– А затем, – она забарабанила ладонями по столу, подходя к кульминации, – все ждут, на что окажутся способны стволовые клетки. Но повреждения позвоночника, болезнь Паркинсона… не думаю, что они начнут с этого. Ты знаешь, что станет первой большой сенсацией?
– Не могу дождаться ответа, – уныло пробормотал я.
– Готова поспорить, что это будет восстановление непорочности.
Я снова громко закашлялся.
– Боже мой. «Непорочности»?
– Ты же запретил мне говорить о плеве, так что… Но разве я не права?
Прежде чем я успел признать, что ее теория кажется мне довольно стройной, Зигги понеслась дальше.
– На это тратят невероятное количество денег. Виагра для того, чтобы поднять член. Четыреста разных видов фальшивых сисек. Какой наполнитель больше похож на натуральный? Это мужской мир, Уилл. Женщины и не задумаются, если вы решите поместить в их вагину активно делящиеся клетки. В следующем году одна из твоих «не-девушек» вернет себе девственность и подарит ее тебе, Уилл.
Нагнувшись, она взяла в рот трубочку и потянула. Ее серые глаза смотрели прямо на меня. Под этим долгим, соблазнительным взглядом мой член слегка напрягся. Выпустив трубочку, Зигги шепнула:
– Тебе, Уилл. И сможешь ли ты осознать, какой это подарок? Какая жертва?
В ее глазах забегали чертики, а в следующую секунду она откинула голову и оглушительно расхохоталась. Срань господня, мне нравилась эта девушка. Очень нравилась.
Я поставил локти на стол и подался вперед, прочистив горло.
– Зигги, выслушай меня внимательно, поскольку это важно. Я готов поделиться с тобой мудростью.
Она села прямее, заговорщицки прищурив глаза.
– Мы уже прошли правило номер один: никогда не звонить никому до рассвета.
Ее губы изогнулись в легкой виноватой улыбке.
– Верно. Это я усвоила.
– И правило номер два, – сказал я, медленно покачав головой. – Никогда не обсуждай восстановление девственной плевы за обедом. А лучше вообще никогда.
Зигги захихикала, а потом отодвинулась в сторону, когда официантка принесла ее заказ.
– Не спеши насмехаться. Это идея на миллиард долларов, финансовый воротила. Если в скором времени она ляжет тебе на стол, сможешь поблагодарить меня за своевременное предупреждение.
Она занялась салатом, сразу отправив в рот огромную порцию. Я старался не пялиться на нее. Зигги так отличалась от всех знакомых мне девушек. Она была хорошенькой – и даже красивой, – но не притворялась и не сдерживалась. Она была глупенькой, самоуверенной и такой оригинальной, что на ее фоне весь остальной мир выглядел серым. Не знаю, насколько серьезно она относилась к себе, но уж точно не ожидала серьезного отношения от меня.
– Какая у тебя любимая книга? – спросил я, не понимая, откуда выскочил этот вопрос.
Она втянула в рот нижнюю губу, и мне пришлось срочно переключиться на сэндвич. Потупив глаза, я принялся объедать маленькие кусочки поджаристого мяса с краю.
– Боюсь, это прозвучит слишком банально.
– Сильно в этом сомневаюсь, но давай, удиви меня.
Наклонившись вперед, Зигги прошептала:
– «Краткая история времени».
– Хокинг?
– Разумеется, – ответила она почти с оскорбленным видом.
– Это не банально. Банальностью было бы, если бы ты сказала «Грозовой перевал» или «Маленькие женщины».
– Потому что я женщина? А если бы я спросила тебя и ты назвал Хокинга, это было бы банально?
Я поразмыслил над этим. Представил, как говорю, что это моя любимая книга, и слышу в ответ от своих друзей по университету: «Чувак, ну кто бы сомневался».
– Возможно.
– Ага, значит, для тебя это банальность, а для меня нет – и только потому, что у меня есть вагина? Что за чушь! Но в любом случае, – сказала она, пожимая плечами и закидывая в рот листик салата, – я прочла ее, когда мне было двенадцать, и…
– Двенадцать?
– Да, и от нее у меня просто крышу снесло. Меня поразило не столько то, о чем говорил Хокинг, – думаю, тогда я поняла далеко не все, – сколько то, как он думал. То, что на свете существовали люди, посвятившие всю жизнь таким исследованиям. Это открыло мне целый новый мир.
Зигги неожиданно зажмурилась, глубоко вздохнула и затем вновь открыла глаза, чуть виновато улыбаясь.
– От моей болтовни у тебя уже, наверное, уши вянут.
– Да, но в последнее время это происходит регулярно.
Слегка подмигнув, она наклонилась вперед и прошептала:
– Но, может, тебе это даже нравится?
В голову мне непроизвольно хлынули фантазии: ее шея напряжена, рот открыт в хриплой мольбе, пока я провожу языком от ямочки на ее шее до подбородка. Я представил, как ее ногти впиваются в мои плечи, и меня пронзает острая боль… моргнув, я вскочил так поспешно, что отлетевший стул ударился о стул позади. Я попросил прощения у сидевшего на нем мужчины, извинился перед Зигги и почти галопом понесся в туалет.
Заперев за собой дверь, я крутанулся на месте и уставился на свое отражение в зеркале.
– Что за хрень это была, Самнер?
Нагнувшись, я плеснул пригоршню холодной воды в лицо. Затем, вцепившись пальцами в край раковины, я снова встретился взглядом со своим отражением в зеркале.
– Это была просто картинка. Ничего особенного. Она милая девочка. Хорошенькая. Но пункт первый: она сестра Дженсена. Пункт второй: она сестра Лив, которую ты практически целиком облапал в сарае, когда ей было всего семнадцать. Думаю, ты уже обналичил свою единственную карту на Интрижку-с-Сестрицей-Бергстрем…
Наклонив голову, я глубоко вздохнул и продолжил:
– И пункт третий: ты слишком часто оказываешься рядом с ней в трениках, чтобы у нее остались какие-то иллюзии насчет твоих сексуальных фантазий. Прикрути кран. Отправляйся домой, позвони Китти или Кристи, пусть они тебе отсосут – и хватит на сегодня.
Когда я вернулся к столику, Зигги уже почти расправилась со своим салатом и глазела на прохожих, шагающих по тротуару. Но стоило мне усесться, как она перевела на меня озабоченный взгляд.
– Проблемы с желудком?
– Что? Нет, нет. Мне надо было сделать срочный звонок.
Черт. Прозвучало это на редкость тупо. Передернувшись, я вздохнул.
– Вообще-то мне пора идти, Зиггс. Я уже просидел тут пару часов, а на сегодняшний день у меня еще есть планы.
Проклятье. Это прозвучало еще тупее.
Зигги вытащила кошелек из сумочки и положила на стол несколько пятидолларовых купюр.
– Конечно. Боже, у меня тоже куча дел. Большое спасибо, что посидел со мной. И большое спасибо за то, что познакомил с Хлоей и Сарой.
Еще раз улыбнувшись мне, она встала, перекинула сумку через плечо, собрала пакеты с покупками и направилась к двери.
Ее рыжеватые волосы блестели и спадали почти до талии. Осанка была прямой, походка уверенной. А задница в этих джинсах выглядела просто потрясающе.
Матерь божья, Уилл. Ну ты и влип.
3
Если говорить о ситуации с пробежками, то легче не становилось.
– Станет легче, – настаивал Уилл, глядя на меня сверху вниз, когда я хныкающей тушкой плюхнулась на землю. – Потерпи.
Я выдрала пару стеблей побуревшей травы, покрытой налетом инея, и пробормотала под нос точные указания, куда Уилл может засунуть свое терпение. Было еще очень рано – небо оставалось серым и тусклым, и даже птицы не решались высовываться на холод. Последние полторы недели мы бегали вместе почти каждое утро, и у меня болели такие места, о существовании которых я до сих пор и не подозревала.
– И хватит тут нюнить, – добавил он.
Сузив глаза, я подняла голову.
– Что ты сказал?
– Я сказал, поднимай задницу.
Встав, я проковыляла несколько шагов, а потом перешла на трусцу и нагнала Уилла. Он оценивающе поглядел на меня.
– Мышцы все еще болят?
Я пожала плечами:
– Немного.
– Так же сильно, как в пятницу?
Я повела плечами и потянулась, подняв руки над головой.
– Вообще-то нет.
– А в груди все еще – как ты тогда выразилась – такое ощущение, словно кто-то залил твои легкие бензином и поджег?
Я смерила его яростным взглядом.
– Нет.
– Вот видишь. А на следующей неделе станет легче. А еще через одну тебя потянет на пробежку, как, не сомневаюсь, сейчас тебя иногда тянет слопать плитку шоколада.
Я уже открыла было рот для лживого опровержения, но его понимающий взгляд заставил меня заткнуться.
– На этой неделе я попробую созвониться и договориться с кем-нибудь, кто поможет тебе продолжать тренировки, и прежде, чем ты успеешь…
– «Договориться с кем-нибудь»? Что ты имеешь в виду?
Мы перешли на бег, и я увеличила длину шага, чтобы не отставать.
Уилл коротко взглянул на меня.
– Найду кого-то, с кем ты сможешь бегать. Вроде тренера.
Обнаженные деревья, казалось, заключили нас в звуконепроницаемый кокон – хотя невдалеке виднелись верхушки домов и изломанная линия крыш, городской шум доносился как будто с расстояния в несколько миль. Наши ноги стучали по опавшей листве и кусочкам щебенки, рассыпанным по тропинке. Дорожка сузилась настолько, что мне пришлось приспособить шаг. Мое плечо задело плечо Уилла, и я очутилась настолько близко, что смогла различить его запах: ароматы мыла, мяты и легкий оттенок кофе, сохранившиеся на коже.
– Я не понимаю. Почему я не могу просто бегать с тобой?
Уилл рассмеялся и широко махнул рукой, словно ответ был растворен в окружавшем нас воздухе.
– Для меня это не бег, Зиггс.
– Ну конечно, нет: мы ведь бежим трусцой.
– Нет, суть в том, что я должен тренироваться.
Я покосилась на наши ноги, а затем снова многозначительно взглянула ему в лицо.
– А это не тренировка?
Он снова расхохотался: