– Какой-то крупный зверь, только не знаю какой… А это еще что такое? – Он тронул кожаную трубочку, поглядел в отверстие кости, в котором ходила круглая палка не толще стрелы. – Интересно, но непонятно. Больше не могу ничего сказать.
Армун улыбнулась – в щели, рассекавшей ее губу, мелькнули ровные зубы – и опустила кость открытым концом в воду, плескавшуюся возле ног. Она потянула палку вверх, послышалось хлюпанье, и тонкая струйка воды хлынула через борт из кожаной трубки. Он изумленно открыл рот, а потом вместе с Армун расхохотался. Потом снова взял у нее кость.
– Совсем как у иилане", только они выращивают нужные вещи, а это ручной работы. Мне нравится.
Он с восторгом крутил ее, разглядывая резьбу с изображением рыбы, извергавшей струю воды.
Возвращение к паукарутам вызвало настоящий триумф: заливаясь смехом, женщины толкались, чтобы только пройти мимо носилок, на которых несли светловолосого гиганта. Ортнар с удивлением смотрел, как они пытались прикоснуться к его волосам, переговариваясь между собой на своем странном языке.
Арнхвит с удивлением глядел на отца: он успел позабыть про охотников-тану. Чтобы разглядеть сына, Керрик встал перед ним в снег на колени: крепкий мальчик с широко поставленными глазами почти не напоминал младенца.
– Тебя зовут Арнхвит, – проговорил Керрик, и мальчик серьезно кивнул, отодвигаясь на всякий случай, потому что Керрик протянул к нему руки.
– Это твой отец, – сказала Армун, – не бойся.
Но мальчик жался к ноге матери.
Слова Армун пробудили в памяти давние воспоминания. Запустив руку за пазуху, Керрик нащупал на шее ножи, осторожно высвободил меньший. Он снова склонился к ребенку, тот не стал отодвигаться. Держа на ладони сверкающее металлическое лезвие, Керрик сказал:
– Как я получил этот нож от своего отца, так я отдаю его тебе.
Арнхвит робко потрогал нож, посмотрел на Керрика и улыбнулся.
– Отец, – проговорил мальчик.
Ортнар выздоравливал до самого конца зимы. Он потерял в весе, боли не отпускали его, но могучий организм одолел хворь. На ногах оставались черные пятна; они гноились и отвратительно пахли, но парамутаны знали, что делать в подобных случаях. Когда дни удлинились, раны зажили и на ногах образовались рубцы. Подложив в обувь меха, он каждый день ковырял возле паукарутов, заново овладевая собственными ногами. Ходить, не имея пальцев на одной ноге, трудно, но он начинал привыкать. И однажды, далеко уйдя вдоль кромки льда, он увидел подплывающую лодку. Она была из больших – с большой шкурой на поперечной жерди – и выглядела незнакомой. Так и оказалось. Доковыляв до паукарутов, Ортнар увидел, что все повысыпали наружу и с криками размахивали руками.
– Что это? – спросил он у Армун, так как понимал только несколько слов из странного языка. – Чужие, не из наших паукарутов. Очень интересно… Что происходит? Все орут, машут руками. Словно им что-то очень нужно.
– Не пойму, они кричат все сразу. А ты слишком много прошел. Иди в паукарут, а когда я узнаю, в чем дело, – приду и все расскажу тебе.
Ортнар оказался в паукаруте один – парамутаны, а с ними и Керрик, Арнхвит и Харл выскочили к лодкам. Он тяжело, с громким стоном опустился на землю – его никто не мог услышать, а ноги так болели. Радуясь отдыху, он жевал кусок мяса, когда наконец вернулась Армун.
– Добрые вести, – сказала она. – Весь шум из-за уларуаква. Зимой парамутаны все время сокрушались, что они никак не попадаются им. А теперь наконец их выследили. Это очень важно.
– А что такое уларуакв?
– На них охотятся в море. Я еще не видела их, но говорят, что они куда больше, чем мастодонт. – Она указала на ребра над головой. – Это уларуакв, и шкура тоже его, и еда: мясо, жир – это тоже уларуакв. Парамутаны едят любое мясо… – Тут она заметила морскую птицу, благополучно гниющую под кожаным потолком на костяной распорке. – Но в основном их кормит и укрывает уларуакв, лодки они тоже делают из него. Они говорят, что холода и долгие зимы гонят уларуаквов на юг. С каждым годом льды продвигаются все дальше и дальше. Что-то случилось с водой – я не знаю что, но она изменилась. Добывать уларуаквов теперь все трудней и трудней, а это самая большая беда, которая может постичь парамутанов. Нам придется подождать, пока все выяснится.
Все вернулись в паукарут не скоро. Первым заполз внутрь Калалекв, толкая перед собой решетку из тонких косточек. Остальные следовали за ним. Он радостно помахивал замысловатой костяной сеткой, связанной по углам сухожилиями. Армун попросила его говорить помедленнее и, когда он стал объяснять, принялась переводить его слова на марбак.
Керрик не сразу догадался, о чем говорит Калалекв.
– Кости – это карта, по ним они находят путь в океане, как это делают иилане". Попроси, чтобы он показал, где мы сейчас находимся.
После многих вопросов, ответов и объяснений побывавший за океаном Керрик понял.
– Виноваты зимы. Они изменили не только сушу, но и океан, преобразили все, что находится в нем. Ледяной щит, на котором мы живем, простирается через весь северный океан до другого его берега. Я был в тамошних краях, хотя и не на севере. По неведомой причине уларуакв больше не хочет жить по эту сторону океана, и парамутаны перебрались к его противоположному берегу. Этот иккергак прибыл с другого берега океана, он видел их. Что будут делать наши парамутаны?
Калелакв знаками пояснил свой ответ. Он жестами поднимал паруса, качался на волнах. Все понимали его почти без пояснений Армун.
– Парамутаны хотят спустить на воду иккергаки и подготовить их к дальнему плаванию. Они собираются отплыть сразу же, как только начнет ломаться лед, чтобы вдоволь поохотиться на уларуаква, а потом вернуться, прежде чем настанет зима.
– Значит, пора отправляться и нам, – проговорил Керрик. – Мы ели их пищу, и нам нечем отблагодарить хозяев.
Он искоса взглянул на мрачно улыбавшегося Ортнара.
– Да, пора отправляться на юг, – согласился он, – но для такой прогулки я не гожусь.
– Тебе не придется идти, – сказала Армун, ласково прикасаясь к его руке. – Я знаю парамутанов. Они помогут. Мне с мальчиками они помогли, не задумываясь. Мы им нравимся, несмотря на то что мы отличаемся от них. Они хотят, чтобы мы остались, но весной сами отвезут нас на юг, если мы будем настаивать. Я знаю.
– А разве не все иккергаки потребуются им для охоты? – поинтересовался Керрик.
– Не знаю, но я расспрошу их и все выясню.
– Надо отправляться сразу, как только это станет возможным, – сказал Ортнар. – Нужно возвращаться к саммадам.
Лицо Керрика словно окаменело: слова Ортнара вызвали воспоминания. А с ними и забытые было страхи.
И первым делом он вспомнил Вейнте" с ее неистребимой ненавистью; она ждала их на юге, замышляя гибель тану, саску и всех устузоу на свете. Он обратился спиной к городу иилане", потому что не мог забыть Армун. Ну а теперь? Что их ждет? Безопасность? Да найдется ли для него во всем мире хоть один безопасный уголок, пока жива Вейнте", пока не иссякла ее ненависть? Пора возвращаться. Назад, к иилане" и их хесотсанам, в мир мургу и устузоу, к битве, которой нет конца… В мир, где саммадам все время грозит смерть.
Армун молча смотрела на Керрика, читая на его лице мысли. Пока он думал словами мургу, тело его корчилось, вторя им, а лицо подергивалось – и вдруг стало мрачным.
Итак, они возвращаются.
Но что их ждет?
Глава 21
Когда урукето покинул гавань Йибейска, Амбаласи приказала плыть на запад. Там легче было затеряться в море, и никакие соглядатаи не могли догадаться об их истинном курсе. Элем вскарабкалась наверх; ученая стояла у края плавника, наблюдая за темными силуэтами энтиисенатов, скользящими возле урукето. Элем вежливо попросила внимания.
– Я не командовала раньше урукето, а только служила на нем. Есть проблемы…
– Решай их, – твердо сказала Амбаласи, жестами положив конец разговору на эту тему и переходя к следующему вопросу. – Кто ведет урукето?
– Омал, иилане" cо спокойным умом, способная быстро обучаться.
– Я сказала – можешь командовать. А теперь давай посмотрим карты.
Спустившись вниз, они миновали Омал, которая стояла, положив руки на живую стенку, неподалеку от нервных окончаний, с помощью которых меняли курс урукето. Она внимательно следила за морем через прозрачный диск. Рядом, на жердочке, нахохлившись, сидела розово-серая птица, смотревшая в ту же сторону. Остановившись, Амбаласи взъерошила перышки на спине – птица довольно заворковала.
– Новый компас, – пояснила Элем, – более совершенный, чем прежние.
– Еще бы… я сама и делала. Точный, надежный, да и развлекает в долгой дороге. Если его сориентировать в нужном направлении, не свернет, пока не умрет.
– Мне непонятно…
– А мне понятно. В лобные доли мозга введены намагниченные частицы. Где карты?
– Здесь.
Ниша была едва освещена, но, когда развернули первый свиток, карта ярко засветилась под тусклым пурпурным мазком на живой стенке.
– Эта самая подробная, – произнесла Элем. – И самая свежая. Вот Энтобан, а вот за широким океаном Гендаси.
– А что означают эти цветные завитки?
– Прохладными цветами показаны ветры, подобно рекам текущие в атмосфере. Здесь, в тропиках, где солнце нагревает воздух, потоки поднимаются высоко, потом, поскольку планета вращается, растекаются на юг и на север. Это крайне интересно для моих исследований, но для практической навигации куда важнее другое. Вот эти теплые оранжевые и красные линии – они обозначают океанические течения…
– Объясни подробнее.
– С удовольствием. Мы сейчас находимся в океане к западу от Йибейска. По твоему приказанию мы будем плыть на запад до наступления темноты – на тот случай, если за нами увяжется погоня. Тогда мы окажемся здесь, в этой красной струе, уходящей на юг. Всю ночь течение будет нести нас. На рассвете, определив свое местоположение, мы можем отправиться в нужном направлении. Желательно знать скорость и направление.
– Пока неизвестно. Расскажи: что ты будешь делать, если пунктом прибытия будет Гендаси?
– Немедленно приступлю к расчетам. Двигаясь к Гендаси, мы должны оставаться в этом течении, уходящем на юго-запад в самую середину океана. Там очень интересный район – середина океана просто изобилует жизнью. Там мы выберем нужное течение. Вот это течение нам необходимо – мимо Алакас-Аксехента оно уходит к заокеанским зеленым краям.
Амбаласи внимательно разглядывала карту начиная от Йибейска, потом одним глазом окинула путь до Гендаси.
– Вопрос. Мы плывем по большой дуге на юго-запад к середине океана. Потом поплывем по другой дуге – на северо-восток. Подумай, насколько быстрее будет, если мы просто пересечем океан по прямой линии.
Она провела пальцем по карте. Элем отступила на шаг, гребень на ее голове покраснел.
– Это невозможно! – Она сопроводила замечание знаками отчаяния и страха. – То, что ты предлагаешь, нереально. Мы плавали по прямой только на коротких расстояниях, от острова к острову… или вот как сейчас. Но никто не движется по прямой. Морские создания следуют за морскими течениями, птицы – за воздушными потоками. Курс, который ты предлагаешь, противоречит законам природы. Днем надо будет вести урукето против течения, а ночью он будет дрейфовать. Утром нужно вновь рассчитывать координаты… Нет, это невозможно!
– Соберись, Элем, вот простой научный пример. Ты обладаешь познаниями, и ради блага твоих работ я поведаю тебе о двух различных состояниях материи. Или тебе уже известен закон Атепенепсы?
– Смиренная-в-невежестве, желаю знаний.
– Говоря в самом общем виде – невидимая материя передвигается по прямым линиям, в отличие от видимой… Перестань смотреть на меня стеклянными глазами и закрой рот! Ты – изображение глупости фарги! Знаешь ли ты о невидимой материи?
– Нет…
– Куча невежественности. Тяготение невидимо: если я уроню эту карту, она упадет по прямой. То-что-переносит-свет невидимо само по себе, и лучи идут в глаз по прямой линии. Инерция невидима, однако же она направляет движение тел по… Впрочем, довольно. Я вижу, что все это тебе неизвестно. И не стыдись своей глупости. Лишь немногие иилане", подобно мне самой, обладают интеллектуальными способностями, позволяющими понять все это. Вернемся к нашему курсу. Что это?
Амбаласи закрыла растопыренной рукой пустое пространство под Манинле к югу от Гендаси.
– Ничего, вовсе ничего, – пробормотала Элем.
– Пустая умом, не-ощущающая-своей-жизни! Или это я должна учить тебя твоей специальности? Что здесь изображено на карте, тут и тут?
– Течения, океанические течения.
– Удивительно. Обратимся к деталям: что вызывает течения?
– Разность температур, ветер, вращение планеты, береговые линии, изменение глубины…
– Хорошо. Вот погляди на эти течения, внимательнее погляди. Они же не возникли из темноты сами собой. Погляди-ка.
– Вижу! Поняла! Великая Амбаласи, ты извлекла меня из невежества, словно фарги из морских глубин. Там, куда ты показываешь, должна быть земля. Никто не видел ее и не сообщал о ее существовании, но, только поглядев на карты, ты поняла, где она…
И в знак глубокого уважения Элем склонила голову, как нижайшая из низших перед высочайшей из высших – она сразу поняла, что Амбаласи смыслит в навигации не меньше, чем она сама. А может быть, и больше. Амбаласи кивнула, принимая все как должное.
– Ты искусна в своей науке, Элем, – проговорила она. – Но я искусна во всех науках… и только что доказала это. Я не с первого взгляда обнаружила это: несколько лет мне пришлось изучать навигационные карты. И наше путешествие докажет, что я права. Мы направляемся туда, к этому белому пятну на карте, чтобы оно навсегда исчезло. А теперь иди и пришли мне Энге.
Энге немедленно явилась вместе с Элем. Амбаласи застыла в важной позе, выпрямившись, насколько возраст позволял ее позвоночнику, в руке она сжимала карту. Элем приближалась к ученой смиренно, словно фарги. Энге, сложив руки в предельном уважении, все-таки ограничилась меньшим. Амбаласи протянула ей карту с предельной серьезностью-значимостью в жесте.
– Теперь я покажу тебе, Энге, место нашего прибытия в город, который ожидает нас там.
– Мы искренне благодарны за все, что ты для нас сделала. – Жестами Энге дала понять, что говорит за всех.
– Великолепно. Здесь, на этом месте, ждет нас судьба. А вот и наш город.
С этими словами она раскрыла ладонь – на ней лежало большое сморщенное семя. Энге перевела взгляд с карты на семя, потом обратно и понимающе кивнула.
– Мы благодарны. Раз на карте ничего нет, я могу только предположить, что твои огромные познания позволили обнаружить там сушу. Землю, где нет города, где нет иилане", и выращенный из семени город станет нашим собственным.
– Именно, – резко ответила Амбаласи, опустив семя и карту с излишней поспешностью; по гребню ее волнами пробежали краски. – У тебя первоклассный разум, Энге, но я хочу доказать свое превосходство.
Она не стала добавлять, что на сей раз не сумела сделать этого. Энге тоже оставила инцидент без внимания, знаками выказав благодарность и согласие. У старой ученой был крутой нрав, но, учитывая все, что она сделала для Дочерей, с подобными выходками нужно было мириться.
– Дозволено ли будет узнать подробнее о месте нашего назначения, чтобы насладиться плодами работы столь совершенного разума?
– Дозволено. – Краски на гребне поблекли. Амбаласи была удовлетворена обращением. – Смотри внимательно и учись. Сила, ширина и температура течения этих рек в океане помечены на картах для тех, кто в состоянии понять надписи. Конечно же, я принадлежу к их числу. Я не стану входить в детали, ты не поймешь их, и только ознакомлю тебя с выводами. Здесь лежит не маленький остров и не гряда островков, здесь расположена огромная земля, в величине которой мы убедимся, когда достигнем ее. Она лежит к югу от Алпеасака, а значит, там еще теплее. Знаешь ли ты имя этой новой земли, Энге?
– Знаю, – ответила та твердо.
– Так скажи нам, – потребовала Амбаласи, не в силах скрыть удовлетворение в движениях.
– Она именуется Амбаласокеи, чтобы в завтрашнем завтра знающие иилане" произносили имя той, что привела разум на дальние пустынные земли.
– Хорошо придумала, – отозвалась Амбаласи, и Элем выказала согласие, дополнив его жестами увеличения. – А теперь я нуждаюсь в отдыхе, чтобы сберечь силы. Конечно же, вам потребуется мое руководство, поэтому будите меня без колебаний, даже если будете опасаться моего гнева.
Весть о случившемся быстро облетела живой корабль и привела к всеобщему возбуждению. Дочери Жизни настаивали, чтобы Энге поведала им о важном открытии Амбаласи. Поэтому она встала в круге света, падающего на дно помещения, чтобы все могли ее слышать.
– Угуненапса, учительница наша, сказала: слабейший силен, а сильный слаб. Этой притчей она хотела напомнить нам, что жизнь едина и что еще-влажной-из-моря фарги жизнь дорога в той же мере, как и эйстаа. Угуненапса давно сказала эти слова, но истинный и вечный смысл их только сейчас достиг нас. Амбаласи, даже не будучи Дочерью Жизни, сумела извлечь пользу из учения Угуненапсы, и потому она ведет нас теперь из заточения в новый мир, где мы вырастим город, который станет нашим. Трепещите перед этим чудом. Город, где не будет гонений за веру, где не будет смерти. Город, где мы будем вместе вырастать, и вместе учиться, и приветствовать фарги, чтобы и они росли вместе с нами. И я сказала – с благодарностью и без малейшего колебания, – что новая земля, где вырастет город, будет называться Амбаласокеи.