— Да-да, Уотсон, — нетерпеливо откликнулся мой друг, — но ничего не случится оттого, что мы узнаем какие-то детали. Ну-с, Грегсон?
— Да ведь мне известно лишь то, что было написано в телеграмме от полиции графства. Полковника Джоселина Дэлси, гостившего у сэра Реджиналда Лавингтона, зарезали в банкетном зале. Дворецкий нашел его около половины одиннадцатого утра. Полковник только что умер — кровь еще продолжала течь.
Холмс положил на стол книгу, которую до того держал в руках.
— Что это? Самоубийство? Убийство? — спросил он.
— Самоубийством это быть не может, потому что оружие не обнаружено. Но я уже получил и вторую телеграмму, и в ней говорится о некоторых уликах. Похоже, в дело впутан сам сэр Реджиналд Лавингтон. Полковник Дэлси был хорошо известен в спортивных кругах, но нельзя сказать, что он пользовался блестящей репутацией. Это люди высшего света, мистер Холмс, и ошибиться тут нельзя.
— Лавингтон… Лавингтон? — задумчиво пробормотал Холмс — Послушайте, Уотсон, когда мы ездили на прошлой неделе к Бодиамским руинам, мы ведь проезжали мимо деревни с таким же именем, верно? Я припоминаю, там есть большой дом, расположенный в низине.
Я кивнул. Я тоже вспомнил окруженный рвом феодальный замок, почти полностью скрытый тисовыми деревьями, и вспомнил также, что атмосфера того местечка показалась мне до крайности гнетущей.
— Верно, мистер Холмс, — согласился Грегсон. — Дом в долине. В моем путеводителе говорится, что Лавингтон-корт живет скорее прошлым, чем настоящим. Так вы поедете со мной?
Мой друг вскочил на ноги.
— Несомненно! — воскликнул он. — Прошу вас, Уотсон, ни слова!
В блестяще организованном гостиничном хозяйстве мистера Джона Хоаса нашелся для нас подходящий экипаж, в котором мы и ехали почти два часа по узким, с глубокими колеями суссекским проселкам. К тому времени, как мы пересекли границу графства Кент, похолодало так, что мы порадовались наличию в экипаже теплых пледов. Свернув с проезжего тракта, мы поехали по круто уходящей вниз узкой дороге, и возница, ткнув кнутом в окруженный рвом замок, расположенный внизу, в лощине, сказал:
— Лавингтон-корт, сэр.
Несколько минут спустя мы уже выходили из экипажа. По узкой тропинке мы направились к входу… Нас окружала темная листва; угрюмая вода мерцала во рве, башня с зубчатым верхом неясно вырисовывалась в сумерках… и меня вдруг охватило мрачное предчувствие. Холмс зажег спичку и внимательно осмотрел покрытую гравием дорожку.
— Хм… ха! Четыре типа следов. Ну-ка, а это что такое? Отпечатки копыт лошади, и она мчалась с бешеной скоростью, если судить по глубине следов… Возможно, это скакал тот, кого послали за полицией… Ну, Грегсон, здесь мы многого не узнаем. Будем надеяться, что осмотр места преступления даст более интересные результаты.
Едва Холмс умолк, дверь дома открылась. Должен признать, что я вновь обрел утраченное было мужество при виде флегматичного краснолицего дворецкого, пригласившего нас в выложенный каменной плиткой холл, мягко освещенный старинными канделябрами со множеством свечей. В дальнем конце холла виднелась лестница, ведущая на отделанную дубом галерею верхнего этажа.
Худощавый рыжеволосый человек, гревшийся перед камином, поспешил навстречу нам.
— Инспектор Грегсон? — спросил он. — Слава Богу, наконец-то вы приехали, сэр!
— Полагаю, вы — сержант Бассетт, из полиции Кента?
Рыжеволосый кивнул.
— Да, сэр. Вы можете идти, Гиллингз, — обратился он к дворецкому. — Мы позвоним, когда вы нам понадобитесь… Ужасное дело, сэр, ужасное! — продолжил он, когда дворецкий вышел. — А теперь оно выглядит еще хуже. Зарезан известный игрок, светский человек — и зарезан в тот момент, когда он произносил тост за свою лучшую скаковую лошадь, а сэр Реджиналд утверждает, что его не было в доме в тот момент, да еще этот нож… — Местный детектив вдруг умолк и взглянул на нас с Холмсом. — А эти джентльмены кто такие?
— Это мистер Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Вы можете говорить при них все.
— А, мистер Холмс, я слыхал о вас, у вас репутация умного человека, — с сомнением в голосе заметил сержант Бассетт. — Но в нашем деле в общем-то нет особых тайн, так что я надеюсь — полиция справится сама.
— Грегсон может подтвердить, что я участвую в расследовании исключительно из любви к искусству, — сказал мой друг. — Официально я предпочитаю не появляться в этом деле.
— Я уверен, что это вполне справедливо, мистер Холмс. Итак, джентльмены, прошу вас, сюда.
Он поднял шандал, и мы последовали за ним через холл, но нас внезапно остановили.
Надо сказать, я повидал немало женщин в разных концах света, но ни разу мне не приходилось лицезреть более величественную даму, чем та, что появилась на ступенях лестницы. На мгновение она застыла, положив руку на перила, и мягкий свет упал на ее пышные медные волосы и зеленые глаза с тяжелыми веками — глаза прекрасные и нежные, но в данный момент затуманенные страхом из-за того, что леди явно не могла понять, как столь ужасное событие могло случиться в ее доме.
— Я услышала ваше имя, мистер Холмс! — воскликнула она. — Я мало что знаю, но в одном я уверена. Мой муж невиновен! И я прошу вас постоянно помнить об этом!
Мгновение-другое Холмс внимательно всматривался в нее, словно мелодичный голос вдруг пробудил в нем какое-то воспоминание.
— Я не забуду ваших слов, леди Лавингтон. Но неужели и вправду сцена навсегда лишилась…
— Так вы узнали Маргарет Монтпенсьер? — На лице женщины вспыхнул слабый румянец. — Да, именно тогда я познакомилась с полковником Дэлси… Но у моего мужа нет причин для ревности!.. — Она замолчала и сосредоточилась на каких-то своих мыслях.
— Вот как, миледи?! — воскликнул Грегсон. — Ревности?!
Два детектива обменялись взглядами.
Леди Лавингтон, в прошлом великая актриса Маргарет Монтпенсьер, явно сказала лишнее. Холмс серьезно поклонился ей, и мы вслед за сержантом продолжили наш путь к двери, скрытой в арке.
Хотя комната, в которую мы вошли, была погружена во тьму, я ощутил, что это огромное помещение.
— Здесь нет света, кроме моих свечей, — послышался голос Бассетта. — Пожалуйста, подождите у двери.
Он направился вперед, и огоньки свечей отразились на поверхности длинного блестящего стола, обращенного своей узкой стороной к двери. У дальнего конца свет блеснул на высокой серебряной чаше, по обе стороны которой лежали чьи-то безжизненные ладони. Бассетт вытянул вперед руку с канделябром.
— Взгляните сюда, инспектор Грегсон! — воскликнул он.
Человек, сидевший во главе стола, упал щекой на полированную поверхность, а его мертвые руки раскинулись возле чаши. Светлые волосы окунулись в лужицу крови и вина…
— У него перерезано горло, — резко произнес Бассетт. — А вот здесь, — добавил он, бросая взгляд на стену, — вот здесь висел кинжал, которым кто-то сделал это!
Мы поспешили к нему и тоже взглянули на древние панели, покрывающие стену. Среди множества образцов трофейного оружия красовались два маленьких пустых металлических крючка, указывающих место, где висел исчезнувший кинжал.
— Откуда вы знаете, что это был именно кинжал? — спросил Грегсон.
Бассетт показал на едва заметную царапину на деревянной резьбе. Холмс одобрительно кивнул.
— Неплохо, сержант! — сказал он. — Но есть ли у вас другие доказательства, кроме царапины на стене?
— Да! Спросите дворецкого, Гиллингза! Это старый охотничий кинжал, он тут висел много лет. А теперь взгляните на рану полковника Дэлси.
Несмотря на то что я давно уже привык видеть картины насильственной смерти, я все же отступил назад. Бассетт, осторожно взявшись за желтоватые волосы, поседевшие на висках, поднял голову убитого. Даже в смерти лицо мертвеца сохраняло орлиное выражение… с крупным красивым носом, с безжалостным изгибом губ… На горле же зияла страшная рана.
— Да, это кинжал, — сказал Холмс — Но довольно странное направление удара, вы не находите? Похоже, его ударили снизу вверх.
Местный сыщик мрачно улыбнулся:
— Не так уж это и странно, мистер Холмс, если убийца напал на жертву, когда та поднимала тяжелую чашу, чтобы выпить. Полковник Дэлси должен был держать чашу обеими руками. И мы уже знаем, что они с сэром Реджиналдом пили здесь за успех лошади полковника в Леопардстоуне на будущей неделе.
Все мы взглянули на большую винную чашу, добрых двенадцати дюймов в высоту. Это было старинное серебро, богато украшенное чеканкой и драгоценными камнями; по краю шел ряд гранатов. Чаша возвышалась среди темно-красных пятен и царапин, оставленных ногтями умирающего на поверхности стола… Я заметил, что на каждой из двух ручек чаши красовались серебряные фигурки-близнецы — маленькие совы.
— «Удача Лавингтонов», — с коротким смешком пояснил Бассетт. — Вы можете видеть этих же сов на фамильном гербе. Ну, полковнику Дэлси птички удачи не принесли. Кто-то зарезал его, едва он за них взялся.
— «Удача Лавингтонов», — с коротким смешком пояснил Бассетт. — Вы можете видеть этих же сов на фамильном гербе. Ну, полковнику Дэлси птички удачи не принесли. Кто-то зарезал его, едва он за них взялся.
— Кто-то? — раздался голос за нашими спинами.
Холмс как раз поднял чашу и, осмотрев внимательно ее саму, принялся рассматривать царапины и винные брызги под ней, когда внезапное появление нового лица заставило нас всех обернуться к дальнему концу банкетного зала.
Возле двери стоял человек. В руке он держал тонкую свечу, и мы увидели темные грустно-задумчивые глаза, внимательно глядящие на нас со смуглого, похожего на цыганское лица. Широкие плечи и бычья шея, окруженная старомодным широким галстуком, создавали впечатление грозной силы.
— Что здесь происходит? — требовательно спросил он низким, тяжелым голосом, бесшумно надвигаясь на нас. — Кто вы такие? Что это за штучки, Бассетт, почему вы приволокли кучу посторонних в дом вашего собственного хозяина?
— Я вынужден напомнить вам, сэр Реджиналд, что тут произошло серьезное преступление, — строго заметил местный сыщик. — Это инспектор Грегсон из Лондона, а эти джентльмены — мистер Шерлок Холмс и доктор Уотсон.
Мне показалось, что тень тревоги промелькнула в глазах темнолицего баронета, когда он посмотрел на Холмса.
— Я слышал о вас, — пробурчал он. Взгляд его переместился на убитого. — Да, щеголь Дэлси мертв и, возможно, проклят. Теперь-то я знаю, кем он был. Вино, лошади, женщины… Ну, среди Лавингтонов такие тоже встречались. Возможно, мистер Холмс, у вас хватит ума обнаружить ошибку, когда другие будут говорить об убийстве.
К моему изумлению, Холмс, похоже, с полной серьезностью отнесся к чудовищному заявлению.
— Если бы не одно обстоятельство, — произнес наконец Холмс, — я бы, возможно, полностью согласился с вами.
Грегсон кисло улыбнулся:
— Все мы знаем об этом обстоятельстве. Исчезнувший нож…
— Я не сказал, что это был нож.
— А вам и нет необходимости говорить это, мистер Холмс. Или вы считаете, что человек может сам, случайно, по ошибке перерезать себе горло, а потом спрятать оружие?
Забрав у сержанта канделябр, Грегсон поднес его к деревянной панели, увешанной оружием. Глаза Грегсона впились в баронета.
— Где кинжал, висевший здесь? — резко спросил инспектор.
— Я его взял, — ответил сэр Реджиналд.
— Ах, вы взяли, вот как… Зачем?
— Я уже объяснял сержанту Бассетту. Я утром ходил на рыбалку. Этот старый нож я всегда беру с собой, чтобы потрошить рыбу… и мой отец использовал его для этой цели.
— Так он теперь у вас?
— Нет, неужели я должен сто раз повторять одно и то же? Я его потерял — он, видимо, выскользнул из корзинки для рыбы. Может быть, где-то у реки, а может, по дороге домой.
Грегсон отвел сержанта в сторонку.
— Думаю, здесь нам больше делать нечего, — донеслось до меня. — Его жена дала нам мотив преступления, и сам он признался, что имел подходящее оружие. Сэр Реджиналд Лавингтон, — официальный тоном произнес Грегсон, шагая в сторону баронета, — я должен просить вас отправиться со мной в полицейский участок в Мэйдстоуне. Там вам будет предъявлено обвинение…
Холмс метнулся вперед.
— Минуточку, Грегсон! — воскликнул он. — Вы просто обязаны дать нам хотя бы сутки на размышления! Ради вас же самого я обязан предупредить: хороший адвокат разнесет это обвинение в клочья за пару минут!
— Думаю, это не так, мистер Холмс, особенно если на свидетельское место встанет леди Лавингтон.
Смуглое лицо сэра Реджиналда залила смертельная бледность, и баронет взбешенно заговорил:
— Предупреждаю, не впутывайте в это мою жену! Что бы она тут ни говорила, она не может свидетельствовать против собственного мужа!
— Да мы бы и не стали просить ее об этом. Ей достаточно повторить то, что она уже сказала в присутствии полицейских. Тем не менее, мистер Холмс, — добавил Грегсон, — учитывая то, что вы раз-другой оказывали нам небольшие услуги, я не вижу вреда в том, чтобы… ну да, в том, чтобы отложить дело на несколько часов. Что касается вас, сэр Реджиналд, если вы попытаетесь покинуть этот дом, то будете немедленно арестованы. Ну, мистер Холмс, что еще?..
Мой друг опустился вдруг на колени и принялся внимательнейшим образом рассматривать жуткие брызги крови и вина, покрывающие дубовый пол.
— Уотсон, возможно, вы не откажете мне в любезности… дерните, пожалуйста, вон тот шнурок для звонка, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Не будет лишним перекинуться словечком с дворецким, обнаружившим тело, а уж потом мы с вами отправимся искать приюта в деревенской гостинице. Но пойдемте лучше в холл.
Думаю, каждый из присутствующих был рад покинуть это мрачное сводчатое помещение с его ужасным обитателем и очутиться в холле перед камином, в котором пылали огромные поленья. В холле сидела в глубоком кресле леди Лавингтон — бледная, но прекрасная, в платье из бронзового бархата с воротником из брюссельских кружев; она поднялась нам навстречу. Ее глаза задали каждому из нас напряженный немой вопрос, а затем она шагнула к мужу.
— Бога ради, Маргарет, что ты такого им наговорила? — нервно спросил он, и видно было, как на его мощной шее набухают вены. — Ты же можешь так отправить меня на виселицу!
— Чем бы ни пришлось пожертвовать, я клянусь — ты не пострадаешь! Наверное, это лучше, чем… — И она возбужденно зашептала что-то ему на ухо.
— Ни за что! Ни за что! — пылко возразил ее муж. — Что? И вы здесь, Гиллингз? Вы тоже осуждаете своего хозяина?
Никто из нас не слышал, как приблизился дворецкий, но теперь он вышел в круг света, и на его честном лице явно видна была сильная тревога.
— Боже упаси, сэр Реджиналд! — горячо откликнулся Гиллингз. — Я лишь сказал сержанту Бассетту о том, что я видел и слышал. Полковник Дэлси приказал принести бутылку портвейна Он сидел там, в банкетном зале. Он… он сказал, что хочет выпить с вами из «Удачи Лавингтонов» за победу его лошади на бегах в Леопардстоуне на будущей неделе. Портвейн стоял на буфете, и я налил его в большую чашу. Я помню, как полковник смеялся, когда отпустил меня.
— Вы говорите, он смеялся? — быстро спросил Шерлок Холмс — А когда вы видели сэра Реджиналда вместе с полковником?
— Я вообще не видел хозяина, сэр. Но полковник сказал…
— И рассмеялся, сказав… — перебил Холмс. — Возможно, леди Лавингтон будет так добра и объяснит нам, был ли полковник Дэлси частым гостем в этом доме?
Мне показалось, что в прекрасных зеленых глазах промелькнуло какое-то неясное чувство.
— Да, в последние годы он был частым гостем, — ответила леди. — Но моего мужа утром даже не было в доме! Разве он не сказал вам об этом?
— Извините, миледи, — упрямо перебил сержант Бассетт. — Сэр Реджиналд утверждает, что был на реке, но признает, что не может этого доказать.
— Именно так, — сказал вдруг Холмс — Ну, Уотсон, сегодня вечером нам здесь больше нечем заняться.
Мы с Холмсом удобно устроились в деревне Лавингтон, в гостинице «Три совы». Холмс пребывал в унынии и крайней рассеянности. Когда я попытался задать ему вопрос, он резко оборвал меня, заявив, что сказать он ничего не может до тех пор, пока не побывает завтра утром в Мэйдстоуне. Должен признать, что я не понял, какова позиция Холмса в этом деле. Ведь было совершенно очевидно, что сэр Реджиналд Лавингтон — опасный человек и что наш визит может пoдтолкнyть его к еще худшим поступкам, но, когда я попытался напомнить Холмсу, что ему следует заняться Лавингтон-кортом, а вовсе не провинциальным городишком Мэйдстоуном, мой друг лиш заметил — совершенно неуместно, на мой взгляд, — что Лавингтоны — историческое имя.
Я провел тревожное утро. Погода была ужасной, так что пришлось заняться чтением газет недельной давности; и лишь почти в четыре часа дня Холмс ворвался в гостиную нашего номера. Плащ его насквозь промок, но глаза горели и щеки пылали от внутреннего возбуждения.
— Боже мой! — сказал я. — У вас такой вид, словно вы нашли решение нашей загадки!
Но прежде чем мой друг успел ответить, раздался резкий стук, и дверь нашей гостиной распахнулась, Холмс, едва успевший сесть в кресло, снова встал.
— О, леди Лавингтон, — сказал он. — Ваш визит — большая честь для нас.
Хотя лицо леди было закрыто густой вуалью, нельзя было усомниться в том, что, остановившись на пороге, она всерьез заколебалась.
— Я получила вашу записку, мистер Холмс, — произнесла она низким голосом, — и сразу же пришла.
Опустившись в кресло, которое я мгновенно пододвинул к ней, леди Лавингтон подняла вуаль и откинула голову на спинку.
— Я сразу же пришла, — устало повторила она.
Лучи лампы резко очерчивали ее лицо, и я, изучая черты леди Лавингтон, прекрасные, несмотря на почти восковую бледность и тревожный блеск глаз, понял, что страшное событие нарушило спокойное течение ее жизни и разрушило мир в ее доме. Чувство сострадания побудило меня заговорить.