На лицах мужчин, глазеющих на меня, восхищение быстро сменилось раздражением.
– Иди ты сама в баню, Инка! Лесом! – выразил общее чувство Денис. – Рассказывай толком!
– Кому рассказывать? Этих людей я не знаю, а вот этого подозреваю в причастности к мафии! – я кивнула на бледную личность по имени Федор и упрямо застопорилась в дверном проеме.
Денис бесцеремонно подтолкнул меня в спину и уронил на диван, оказавшийся, к счастью, достаточно мягким.
– Вот, Федя, как воспринимает простой народ твое служение банковскому капиталу! – назидательно сказал Капустину румяный малый с круглым пивным животиком. – Милая девушка думает, что ты прихвостень мафии! И она не так уж далека от действительности! Скажу по собственному опыту: где большие деньги, там обычно и преступность не мелкая!
– Кончай базар, Молодцов! – строго сказал Железный Дровосек.
Присмотревшись, я узнала в нем предводителя команчей капитана Кошкина.
– Не беспокойтесь, Инна, гражданин Капустин не преступник, – сказал он мне. – Наоборот, он представитель потерпевшего.
– А еще гражданин Капустин – хозяин этой прекрасной квартиры и автор этого не менее прекрасного стола, так что у нас тут получается настоящий «капустник». Поэтому не смущайтесь Федькиной протокольной рожи и расскажите нам все без утайки! – весело улыбнулся толстопуз, которого предводитель команчей назвал Молодцовым.
– А выпить нальете? – тоже начиная улыбаться, спросила я. – Чтобы снять стресс и вообще для вдохновения?
Мужики оживленно загомонили и бойко зазвенели стеклотарой.
– Ну, начинается! – недовольно пробурчал Денис.
Мой милый – ревнивец. Ему никогда не нравится внимание, оказываемое мне другими мужчинами.
– Ну, начнем! – лихо хлопнув рюмочку, возвестила я.
И, не испытывая более хрупкое терпение аудитории, хорошо поставленным голосом с лекторскими интонациями профессора Трембицкого, повела свой былинный сказ.
То есть это я так думала, что мое повествование будет долгим и плавным, как гусельный напев. На самом деле получилось по-другому. Мои слушатели оказались нетерпеливыми, к тому же они уже были в курсе большей части событий и не стеснялись перебивать меня замечаниями и вопросами. Едва я жалостливым голосом произнесла заранее заготовленную первую фразу:
– Жила в поселке Бурково бедная девушка-сиротка… – как меня грубо перебили.
– Девушка-сиротка: Нина Андреевна Горчакова, двадцати шести лет, русская, незамужняя, образование среднее специальное, – деловито протарахтел лейтенант Суворов.
Говорил он без бумажки, наизусть, но это обстоятельство не расположило меня в пользу памятливого лейтенанта. Недовольная тем, что меня перебили, я строго посмотрела на непрошеного помощника и повысила голос:
– Материальной помощи девушке никто не оказывал, и она зарабатывала себе на жизнь, чем могла. А могла она заниматься нехитрой домашней работой, которая традиционно считается женской, – стирать, убирать и готовить. К счастью, спрос на услуги такого рода в дачном поселке был, и Нина Горчакова устроилась горничной в богатый дом Ситниковых.
– И Суржиковых! – снова влез лейтенант.
– Каких Суржиковых? – не поняла я.
– Вижу, у вас неполные данные, – довольным тоном сказал капитан Кошкин. – Горчакова по четным дням работала горничной в одном доме, а по нечетным – в другом.
– Служанка двух господ! – пробормотал Федор Капустин, проявив неожиданную эрудицию.
Я посмотрела на него и вздохнула: надо же, какие тут все умные! Аж противно!
– А вы знаете, что по выходным Нина тоже дурака не валяла, ездила в город помогать по хозяйству пожилой женщине-инвалиду? – спросила я, с трудом смиряясь с тем, что неблагодарные слушатели становятся моими полноправными собеседниками.
– Она была наемной сиделкой при Анне Ивановне Ивановой, шестидесяти восьми лет, русской, вдовствующей пенсионерке, – протарахтел в ответ не страдающий склерозом лейтенант Суворов.
– Мы вышли на Анну Иванову только сегодня, когда связались с администрацией колонии, в которой отбывал наказание Мухин, и выяснили, с кем он имел контакты за годы пребывания в заключении, – объяснил мне капитан Кошкин.
– Значит, Нина переписывалась с этим Мухиным от имени Анны Ивановой? – уточнила я.
– И используя ее городской адрес, – подтвердил Кошкин.
– Тогда все ясно, – кивнула я. – Мухин, освободившись из заключения, приехал к Горчаковой и тайно жил у нее в Буркове, старательно прячась от соседей. Никто не знал, что у Нины есть сожитель, хотя об этом можно было догадаться. Я же догадалась!
– Как же ты об этом догадалась, милая? – любезно подал реплику Денис, угадав, что я нуждаюсь в моральной поддержке.
– Нина ненормально много ела! – ответила я.
Старший лейтенант Козлов, который дотоле заявлял о своем присутствии только деликатным чавканьем, шумно поперхнулся бутербродом.
– Я выяснила, что на рабочем месте горничную, как и всю прочую прислугу, сытно кормили, – сказала я. – А вечером после работы она еще заходила в поселковый магазин и набирала полную сумку вкусных и питательных продуктов. И при этом, по свидетельству продавщицы, ничуть не полнела! Вывод напрашивался сам собой: еду Нина покупала не для себя, а для кого-то другого. Это первое. А второе – Пашка Ситников встречал в лесу неподалеку от дома Нины какого-то подозрительного орнитолога.
– Кого? – искренне удивился капитан Кошкин.
– Орнитолога, – повторила я. – Специалиста по птицам. – Я обвела взглядом удивленные лица мужчин и пояснила: – В наших краях в естественных условиях не водится никаких редких пташек, я сегодня специально справилась в Интернете. Самое экзотическое пернатое в наших широтах – красногрудый снегирь. Вот я и подумала, что укромное лесное убежище соорудил для себя никакой не орнитолог, а просто человек, вынужденный прятаться. Орнитологом он просто прикидывался и держал в своем гнездовье на дубу бинокль, блокнот и карандаш – для пущей убедительности. Карандаш ему, кстати, Нина дала, она им в доме Ситниковых разжилась, от кухарки.
– Ах он гад! – вскричал Федор Капустин, с размаху стукнув кулаком по подлокотнику кресла. – Это же он в бинокль свой на шефов банкомат таращился! Пин-код кредитной карточки высматривал!
– И высмотрел, – удовлетворенно кивнул капитан Кошкин.
– Расскажите об этом, про карточку я ничего не знаю, – попросила я, смиряя гордыню, чтобы удовлетворить любопытство.
Кошкин вопросительно посмотрел на Капустина.
– Ладно, чего уж там, я сам расскажу, – вздохнул Федор. Он посмотрел на меня и виновато улыбнулся: – Простите меня, Инна, при первой нашей встрече я толком не представился.
– Ах, так у вас уже были встречи, и даже не одна? – враз напрягся Денис, проявляя неуместную ревность.
– Не мешай, пожалуйста! – попросила я милого и обратилась к Федору: – Вы назвались Федором Капустиным и потребовали, чтобы я вернула вам две тысячи долларов, но при этом как-то невнятно определили, от чьего имени выступаете! Я и подумала, что вы представитель какой-то мафии, имеющей материальные претензии к покойной горничной.
– Меня действительно зовут Федор Капустин, я начальник службы безопасности банка, президента которого ограбили в ту самую ночь, когда была убита Нина Горчакова, – объяснил Федор. – С его кредитной карты сняли две тысячи долларов, а потом еще расплатились той же самой золотой «Визой» в ювелирном магазине за дорогущее бриллиантовое колье! Шеф приказал мне без шума разобраться в этой истории, и я самостоятельно выяснил, что кредитку запросто могла унести горничная. Прецеденты уже случались, мой шеф то и дело терял карточку где-нибудь в доме, а горничная, делая уборку, находила ее и возвращала хозяину.
– Наверное, она рассказывала об этом своему сожителю Мухину, и тот придумал, как извлечь из анекдотической забывчивости вашего шефа немалую выгоду! – догадалась я. – Он свил себе гнездо в лесу и стал наблюдать, как банкир общается со своим банкоматом. Высмотрел пин-код, дождался, пока Нина в очередной раз подберет посеянную хозяином кредитку, взял ее себе и благополучно ограбил банкира!
– Была ли Горчакова сообщницей Мухина? – задумался старший лейтенант Козлов, вдоволь напитавшийся бутербродами с икоркой. Вероятно, деликатес стимулировал работу его мозга. – Похоже, нет. Тогда все складывается: Горчакова не одобряла преступные намерения Мухина и не хотела отдавать ему хозяйскую «Визу», они поссорились, и в процессе ссоры Мухин ударил Горчакову ножом, а потом сбросил тело в овраг и поджег дом.
– Я не понимаю, зачем он сбросил тело в овраг, если собирался устроить поджог? – спросила я. – Оставил бы покойницу в доме, как будто она погибла при пожаре!
– Я не понимаю, зачем он сбросил тело в овраг, если собирался устроить поджог? – спросила я. – Оставил бы покойницу в доме, как будто она погибла при пожаре!
– Это с ножевым-то ранением? – профессионально усомнился Денис. – Абсолютно нетипичное повреждение при гибели на пожаре! Уверяю тебя, медицинская экспертиза обнаружила бы это несоответствие! Нет, убийца поступил совсем не глупо. Насколько я помню топографию Буркова, пресловутый овраг – это огромная свалка. В связи с активным строительством новых домов на месте разрушенных старых она ежедневно пополняется кучами битого кирпича, сломанных досок, шифера и тому подобного. Горчакова жила одна, убийство было совершено в пятницу вечером, значит, до понедельника, когда горничная должна была выйти на работу, ее не могли хватиться. А к понедельнику тело девушки было бы уже надежно похоронено под грудами строительного мусора!
– Вообще-то в субботу горничную ждали в доме Ситниковых, – вспомнила я. – Там намечалась вечеринка, и нужно было сделать уборку в гостиной. Впрочем, Ситниковы не стали бы искать Нину, Анатолю с Надин не было никакого дела до прислуги, тем более что на замену подоспели мы с мамулей…
– Кстати о твоей мамуле! – жестко сказал Денис. – Ты обмолвилась, что она украла пару тысяч баксов? Мне запомнилась сумма. Это не имеет отношения к нашей истории?
– Денис! Как ты можешь говорить подобное о женщине, которую мечтаешь видеть своей тещей?! – шокировалась я. – Мамуля не крала эти баксы, она их нашла!
– Нашла две тысячи долларов? – Федор Капустин беспокойно завозился в кресле. – Где, как?
– В брошенном в лесной глуши автомобиле, который служил нам укрытием во время ночного дождя, – с достоинством ответила я. – Мамуля нашла там клад – две тысячи долларов США. На баксах не было написано, чьи они! Теперь-то я понимаю, что Мухин сделал бесхозный «Москвич» своим тайником… Не понимаю только, зачем он вообще вздумал прятать деньги? Носил бы их с собой!
– Он поостерегся, – уверенно ответил лейтенант Суворов. – Побоялся нарваться на ночного грабителя или стать жертвой трамвайного карманника. Вспомните, ведь Мухин прямиком от бурковского банкомата направился в город – ночью, через лес, а потом на каком-то попутном автомобиле. Рискованно было брать с собой такую крупную сумму, проще было припрятать баксы в надежном месте, а потом вернуться за ними.
– Он и вернулся на следующий день, но «Москвича» на том месте уже не было! – подхватила я. – Мы сдали его Карлсону на запчасти!
– Я не понял, как это? – капитан Кошкин посмотрел на меня, как на умалишенную. – «Москвич» – на запчасти Карлсону?
– Карлсону на запчасти больше подошел бы вертолет! – поддержал начальника разговорчивый лейтенант Суворов, после чего Кошкин посмотрел на него примерно так же, как на меня.
– Петя Плошкин по прозвищу Карлсон держит спецстоянку и занимается утилизацией старых автомобилей, – объяснила я. – Он забрал тот «Москвич» и поместил его на стоянку, а оттуда машину выкрали и раскурочили самым диким образом. Наверняка это Мухин постарался, искал свою долларовую захоронку, но не нашел.
– Не нашел? – задумчиво повторил Кошкин. Он высоко поднял брови, щелкнул пальцами и издал совершенно бессмысленный, на мой взгляд, возглас: – Ха!
– Точно, Миха, ты прав! – заблестел глазами лейтенант Суворов.
– В чем он прав? – нетерпеливо вопросила я.
На меня никто не обратил внимания.
– По коням! – скомандовал Кошкин, бодро вскочив на ноги.
Мужики засобирались и один за другим заспешили в прихожую.
– Повезло тебе, Федька! – хлопнув по плечу Капустина, сказал радостный пузан Молодцов.
Везунчик Федька, судя по растерянному выражению лица, понимал не больше, чем я.
– Что происходит? – сердито спросила я, злясь и на оперов, понимающих друг друга с полуслова, и на себя, такую непроходимую тупицу.
Бух! – громким хлопком хамовито ответила мне входная дверь.
Троица мастеров сыска – коллег Шерлока Холмса – покинула квартиру по-английски, не прощаясь.
– Какое свинство! – едва не плача от досады, воскликнула я и в сердцах сцапала за грудки Дениса: – Если ты сейчас, сию же минуту не объяснишь мне, что происходит, я не знаю, что сделаю!!!
– Со мной или с собой? – хладнокровно уточнил милый.
Я окинула его бешеным взглядом и глубоко вздохнула, собираясь оглушительно завизжать, но тут добродушный капитан Молодцов похлопал меня по плечу так же, как Капустина, и сказал:
– Успокойся, детка! Что тут непонятного? Ребята пошли брать Мухина!
За ценную информацию я тут же простила бесцеремонному типу унизительное обращение «детка» и превратила зарождающийся визг в членораздельный вопрос:
– Что значит – брать Мухина?
– Силой брать! Группово! – Молодцов заржал, единолично радуясь своему казарменному остроумию.
Мы с Капустиным молча вытаращились друг на друга. Я не видела себя со стороны, но, если у меня в тот момент было такое же лицо, как у Федора, значит, мы с ним могли позировать для семейного портрета близнецов-даунов.
– Дорогая, все очень просто, – мягко сказал Денис, обнимая меня за плечи. – Ребята объявили Мухина в розыск, думая, что его в Буркове уже ничто не держит. Они же не знали, что две тысячи долларов, которые он украл у банкира, у него в свою очередь увела твоя мамуля!
– И что из этого следует? – хмурясь от усилия понять, спросила я.
– Из этого следует, что Мухин, не найдя баксов в «Москвиче», вернется туда, откуда машину привезли к Карлсону, внимательно изучит следы, сохранившиеся на ближних подступах к месту лесной стоянки автомобиля, и по этим следам пойдет за тем, кто забрал из «Москвича» две тысячи долларов, которые он считает своими! – ласково и по слогам, как маленькой дурочке, объяснил мне милый.
– Отлично! – бурно обрадовался Капустин. – Мухин попытается вернуть деньги, и его возьмут на месте преступления!
– Какого преступления? Вы соображаете, что говорите?! – взвилась я. И скорчила рожу, передразнивая своих собеседников: – «Отлично! Мухин нападет на того, кто забрал деньги, и тут его возьмут!» Чего хорошего?! Вы что, забыли, кто именно забрал деньги? О боже! – Я заломила руки и часто захлопала увлажнившимися ресницами: – Кошмар! Он же нападет на нашу мамулю!!!
Глава 17
День уже клонился к вечеру, когда Варвара Петровна Кузнецова, великая писательница, мать беспокойного семейства и добычливая кладоискательница вспомнила, что нужно было позвонить Ситниковым.
– Боренька, я совсем забыла! – ахнула она, обращаясь к супругу. – Мы же не предупредили Пашиных родственников, что мальчик гостит у нас! А они очень, очень беспокоятся!
– Позвони им сама, дорогая, – устало откликнулся Борис Акимович. – Мой мобильник в «бардачке» машины.
Борис Акимович не мог взять телефон сам, потому что на руках его красовались грязные перчатки. Облачен он был в мешковатый комбинезон маскировочного окраса. Эта выигрышная расцветка удачно сочеталась со свежими пятнами, во множестве посаженными в ходе широкомасштабных малярных работ.
Борис Акимыч добрых три часа подряд белил известью деревья в саду. Процесс затянулся не потому, что деревьев было много, просто их надо было выкрасить сверху донизу. Максу Смеловскому пришло в голову загодя снять пару сцен из зимней жизни вампира, так что нужны были снежные декорации.
Сооружение таковых полностью исчерпало бабушкины запасы бязевых простынь и пододеяльников. Их постелили на землю, имитируя снежный покров. Деревья высоко, насколько хватило садовой лестницы, побелили известью, не слушая протестов Зямы: он призывал всех вообразить негодование и изумление мышей и зайцев, которые придут в сад полакомиться древесной корой с наступлением настоящей, календарной зимы. Бессердечный Смеловский послал защитника интересов грызунов и зайцев куда подальше – а именно в сельпо, за тремя килограммами манной крупы.
– Манка, если сыпать ее перед камерой сверху, на пленке превращается в чудесный снежок! – мечтательно щурясь, вещал Макс.
– Главное – эту манку не варить! – желчно добавил оператор Саша.
Он был сильно не в духе, потому что маялся непроходящей зубной болью. Анальгин, предложенный страдальцу Варварой Петровной, не помог, а снять боль проверенным народным средством – водочным полосканием, водочным компрессом и водкой вовнутрь – строго-настрого запретил Смеловский.
– У телеоператора должны быть зоркий глаз, твердая рука и холодная голова! – сказал он.
– Я скоро весь холодный буду, с головы до пят, и ноги в белых тапках! – сердито проворчал Саша. – Вот умру, и фиг ты получишь свой сериал!
– Эх, Саня, Саня! – вздохнул Смеловский. – Ну, возьми себя в руки! Продержись два часа!