А что же Ленин? Причастен ли он к деятельности Ордена в России и какую роль при этом сыграл в их «пьесе»? Факт посвящения Ленина в масоны доказывается только косвенно. В 1901 году в Париже М. М. Ковалевский открыл Русскую высшую школу общественных наук, призванную служить «сближению политических групп, выступающих против самодержавия». В работе школы участвовали представители самых разных партий — вплоть до анархистов и эсеров. Немаловажно, что практически все лекторы и слушатели школы или уже являлись масонами, или вскоре вступили в их Орден (в частности, один из лекторов, лидер эсеров В. М. Чернов стал «вольным каменщиком» в 1905 г.). Две лекции прочел на школе и Ленин. Новейший «Масонский словарь» Даниэля Лигу включает в себя статью «Ленин» (о вступлении в ложу «вождя пролетариата» там говорится в предположительной форме). Наконец, корреспондентке «Московского комсомольца» Деевой парижские масоны сообщили, что Ильич в 1905 г. расписался в книге местной Великой ложи как «брат-посетитель». Действительно, Ленина часто называли членом ложи «Искусство и труд», значившейся под № 255 в реестрах Великой ложи. Правда, архивы этого объединения по большей части погибли во время Второй мировой войны, и была ли там фамилия господина Ульянова, остается невыясненным. (Как не подтверждены документально сведения о высокой — якобы 31-й — степени его посвящения.) Твердо можно говорить лишь о значительном интересе Ленина к литературе о масонстве. Книги соответствующей тематики он держал у себя под рукой и, судя по скрупулезному справочнику «Библиотека Ленина в Кремле», даже делал в них заметки на полях.
Итак, академические исследователи попали в тупиковую ситуацию. Как буридановы ослы, на вопрос о масонстве Ильича они не говорят ни «да», ни «нет». Но иногда количество косвенных аргументов дает возможность сделать окончательный выбор в пользу определенного мнения. В книге Исаака Дойчера «Троцкий в изгнании» мы нашли потрясающую информацию. Оказывается, что друг Троцкого, знаменитый мексиканский художник Диего Ривера (1886–1957), изобразил фигуры Троцкого и Ленина на главной фреске в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке. С одной стороны, мы имеем убийственный довод в пользу утверждения Раковского о союзе мировых финансовых воротил с большевиками. С другой, зная этот факт, смешно отрицать причастность Ильича к Ордену. Попробуйте попасть на масонскую «Доску почета», не имея никакого отношения к этой почтенной организации! Другое дело, какова была степень посвящения вождя и насколько дисциплинированно он исполнял инструкции магистров Ордена.
Скорей всего, Ленин вступил в одну из лож еще в 1901 году, после знакомства и общения с лекторами и слушателями в школе Ковалевского. Примечательно, что это тот самый год, когда к нему попал паспорт с «пророческой» фамилией. С этого момента роль и значение Ленина в русском революционном движении будет только возрастать. И происходить это будет не только в силу выдающихся личных качеств Владимира Ильича, но и за счет незримой поддержки «братьев».
Вместе с тем нельзя не сказать, что Ленин обладал весьма независимым характером. Он был прирожденным лидером, и выполнять бездумно чьи-то инструкции заведомо не мог. В силу этих обстоятельств он навряд ли достиг высокого статуса в иерархии Ордена. Вся политическая борьба Ильича — непрерывная ругань с оппортунистами, изменниками и пораженцами.
Вполне возможно, что он неоднократно посылал своих «инструкторов» к чертовой бабушке, да еще облепил их кучей архиобидных прозвищ. Это действительно было бы вполне по-ленински, и тот же Троцкий прочувствовал на себе силу ленинских проклятий.
Сильные натуры трудно ограничить строгими рамками правил. Ленин был подобен природной стихии, он выбивался из общепринятых канонов. Наверное, самое лучшее определение ему — политический авантюрист. Это вовсе не сугубо отрицательная характеристика, это попытка уловить то духовное начало, которое предопределило ленинский взлет. «Есть компромиссы и компромиссы», «сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там видно будет» — девизы, которых придерживался Ленин в своей деятельности. Догмы и условности — не для него. Надо вступить в масоны для дела будущей революции? Вступлю. Надо во имя революции наплевать на все обязательства перед кем бы то ни было? Наплюю. Вот как, на наш взгляд, рассуждал Ильич. Он из тех людей, кого Лев Гумилев называл пассионариями. На каждом участке своей деятельности они выкладываются без остатка и борются за свои цели, невзирая ни на ранги, ни на обстоятельства. Таких людей выгодно иметь в союзниках, но при этом надо всецело довериться им и отказаться от собственной оценки ситуации. Ибо ленины действуют по интуиции. С любой организацией, в которой он состоит, не являясь единоличным ее лидером, у него обязательно выйдет конфликт. Ленины не могут быть «вторыми», их стезя — предводительствовать. Это заложено в их крови, предопределено самой судьбой.
По приезде в Россию в 1917 году Ленин поразил всех своей активностью. Французский посол в России Палеолог писал: «Приезд Ленина представляется мне самым опасным испытанием, какому может подвергнуться русская революция». О каком испытании говорит посол? Что его беспокоит в развитии русских событий? А беспокоит его ленинская самодеятельность. По планам Ордена Керенский и его масонский кабинет министров должны были мирно передать власть Троцкому.
Но Ленин своими непредсказуемыми действиями может расстроить им планы. 21 апреля Палеолог значительный кусок своих дневниковых записей посвятил исключительно Ильичу. Там он даже вкратце изложил биографию «знаменитого Ленина», подчеркнув, что видит в нем черты Савонаролы, Марата, Бланки и Бакунина. «Авторитет Ленина, — резюмировал Палеолог, — кажется… очень вырос в последнее время. Что не подлежит сомнению, так это то, что он собрал вокруг себя и под своим начальством всех сумасбродов революции; он уже теперь оказывается опасным вождем». Керенский, Милюков, Троцкий — все это не опасные вожди революции, это дисциплинированные масоны, которые вполне управляемы. Ленина трудно контролировать, вот почему он опасен! Мало того, он еще собрал вокруг себя таких же сумасбродов и готов полакомиться победой, которую так долго подготавливал Орден исключительно в своих целях. Ленин может перехитрить самого Дьявола, и Палеолог чувствует это. Перед самым отъездом из Петрограда во Францию — 14 мая — дипломат записал: «В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина». Еще чуть позже примерно о том же напишет Андреев в статье «Veni, Creator».
Если Троцкого масоны весной и летом 17-го года холили и лелеяли, как будущего диктатора, то Ленина попросту использовали как «рабочую лошадку». Вся страна гудела о германских деньгах, полученных большевиками, но о несравненно больших суммах, проходивших через Троцкого, никто и не заикался. Ленина подставляли: он должен был принять на себя весь груз обвинений против большевиков. Но вместе с тем Керенскому не позволили и арестовать его. Как Джеймс Бонд, Ильич легко и просто уходил от агентов охранки, и у нас есть все основания предположить, что его не больно-то и искали. Прав был Андреев, когда писал, что и милиция, и министры живут в ожидании пришествия Ленина. Никто только не знал толком, как состоится оно.
Как известно, за неделю до Октябрьского переворота Каменев опубликовал в полуменьшевистской газете «Новая Жизнь» от имени себя и Зиновьева интервью, в котором заявил о несогласии с подготовляемым партией вооруженным восстанием, обнародовав тем самым секретное решение ЦК. Одновременно с этим Троцкий активно проповедовал внутри партии конституционные иллюзии, настаивая на отсрочке восстания до созыва II съезда Советов, что на деле означало срыв восстания. Сегодня ясно, что Троцкий играл «краплеными картами». Он знал, что Керенский добровольно сдаст ему власть по сигналу Ордена. Каменев давал интервью, безусловно, с согласия, а скорей всего по приказу (!), Троцкого, и оно призвано было открыть всем заинтересованным лицам, что задумал Ленин. Друзья по партии, Каменев и Зиновьев выдавали его с головой, и здесь Ильич дал волю своему гневу. «Я бы считал позором для себя, — писал он, — если бы из-за прежней близости к этим бывшим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю, и всеми силами и перед ЦК и перед съездом буду бороться за исключение обоих из партии». Ни того ни другого из партии не исключили, хотя Каменев и был выведен из состава ЦК. Как говорится, «мафия» бессмертна. Но Ленин подготовил гениальный ответный удар. Неожиданно для всех он прибыл в Смольный и стал непосредственно руководить действиями Военно-революционного комитета. Это был звездный час Ильича, час его триумфа как вождя и человека, час, который обессмертил его.
Интересное мнение о вожде приводит В. М. Чернов: «Его (Ленина. — А. А.) ничем не преоборимый, действенный оптимизм, даже в такие моменты, когда все дело казалось погибшим и все готовы были потерять головы, не раз оправдывался просто потому, что Ленина вовремя спасали ошибки врагов. Это бывал просто слепой дар судьбы, удача; но удача венчает лишь тех, кто умеет держаться до конца даже в явно безнадежном положении. Большинство сдается, не дождавшись этого конца — не хочет даром тратить силы, не хочет явно ненужных и бесполезных жертв. И по-своему они правы и благоразумны; только их благоразумие часто не позволяет случайной удаче их выручить. Вот почему есть некое высшее благоразумие в неблагоразумии человека, готового истощить до конца последнюю каплю сопротивляемости вопреки всему, вопреки стихии, логике, судьбе, року. Такого благоразумного неблагоразумия природа отпустила Ленину необыкновенно много — быть может, чересчур много». Ошибки врагов, о которых упоминает Чернов, это в том числе и его собственные ошибки. Он был, как мы помним, в рядах «вольных каменщиков» и владел информацией для посвященных. Разработанный стратегами Ордена план передачи верховной власти Советам никакого вооруженного восстания не предполагал. Его инициировал и организовал лично Ленин. Да, его враги ошибались, но ошибались они, в первую очередь, потому, что хуже знали политическую ситуацию и медленнее принимали решения. Под «стихией, логикой, роком, судьбой» Чернов понимает масонский проект переустройства России. В октябре 17-го Ленин благоразумным неблагоразумием его серьезно «подкорректировал», если не сказать больше.
Как бы мы ни относились к политике Ленина, но нельзя отрицать, что он более остальных большевистских лидеров ориентировался на государственные интересы России. В этом смысле он был среди масонов «белой вороной», лишним! Что мы знаем, к примеру, о покушении на Владимира Ильича? «Как известно, 30 августа 1918 года почти одновременно в Петрограде и Москве было совершено два террористических акта. В первом случае был убит председатель Петроградской ЧК Урицкий. Во втором — ранен председатель Совнаркома Ленин. Террористы — Канегиссер и Каплан — были одной партийной принадлежности и национальности. Это неслучайное совпадение — даты, партийность, национальность, элементы направляемого из одного центра заговора по изничтожению Ленина» (Васецкий Н. Взгляд со стороны // Вождь. Саратов: Слово, 1992). Почему же Свердлов и Дзержинский так быстро прекратили расследование? Уж не потому ли, что нити заговора вели в «коридоры» Ордена?
Или еще одна темная страница в жизни вождя. 5 декабря 1922 года на IV конгрессе Коминтерна была принята резолюция, запрещающая коммунистам участвовать в масонских ложах, а уже на следующий день по требованию врачей Ленин был отправлен на отдых в Горки, где его 16 декабря сразил паралич. Внезапный приступ болезни помешал вождю провести реформу в высшем руководстве партии. Обратим внимание на первые строки, которые Владимир Ильич продиктовал, едва оправившись от удара (из «Письма к съезду»): «Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе (! — А. А.)… В первую главу я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни… Такая вещь нужна… для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить непомерное значение для всех судеб партии». Расширение состава ЦК исключило бы определяющее влияние коммунистов-масонов на политику государства. Так не ускорили ли они течение болезни вождя?
Историк А. М. Иванов, по-видимому, первым обратил внимание, что «Письмо к съезду» (так называемое «завещание») носит шифрованный характер. В книге «Логика кошмара» он пишет: «В последних произведениях Ленина и в «завещании» в том числе нет никаких признаков нарушения умственной деятельности автора. Ленинская логика остается четкой, как всегда. И вдруг: «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью, но… он также мало может быть ставим им в вину лично, как необольшевизм Троцкому». Что это? Откуда такая внутренне противоречивая фраза? Если виляния названной троицы не случайны, значит, они закономерны. Оступившийся раз может оступиться снова, и даже обязательно оступится. Значит, нужно предостеречь от этого человека. Но вместо предостережения вдруг: «это нельзя ставить им в вину». Почему? Если это не вина, то зачем об этом говорить? Получается какое-то странное противоречие. Но только на первый взгляд. На самом деле никакого противоречия нет. Перед нами масонский шифр». Шифр, добавим от себя, который как для масонов, так и для не масонам (после принятия известной резолюции IV конгресса Коминтерна) был абсолютно прозрачен. Ленин доводил до непосвященного большинства партии, что Троцкий, Зиновьев и Каменев — масоны. Вот почему еще ленинское «завещание» долгое время держалось в секрете.
У Бердяева есть небольшая работа «Духи русской революции». Во введении к ней философ пишет: «При поверхностном взгляде кажется, что в России произошел небывалый по радикализму переворот. Но более углубленное и проникновенное познание должно открыть в России революционный образ старой России, духов, давно уже обнаруженных в творчестве наших великих писателей, бесов, давно уже владеющих русскими людьми». Мысль очень глубокая и интересная! Бердяев ставит задачу выявить в русской литературе прообразы героев революции, духовных предтеч Лениных и бухариных. Решает ее он, однако, достаточно примитивно. Как ни популярен Николай Александрович сегодня среди читающей интеллигенции, но нельзя не признать, что это один из самых поверхностных русских философов. Хлестаков, Чичиков, Шатов, Верховенский, Иван Карамазов — вот примерный круг выделяемых им типов. Надо ли говорить, как смеялся бы Ленин, доведись ему прочитать нечто подобное. А где Чацкий, Бельтов, Базаров и т. д.? Разве не декабристы «разбудили» Герцена?
Известно, как пренебрежительно отнёсся Владимир Ильич к «Бесам». И здесь ему трудно что-либо возразить. Петр Верховенский и его пятерка — это карикатура. Создать психологически верный портрет главаря бунтовщиков Достоевскому тоже не удалось. Но в изображении отношений между тайной организацией и ее официальным лидером писатель, видимо, попал в самую точку.
Приведем отрывок из разговора Ставрогина и Шатова (начинает говорить первый):
«— Вы спрашиваете: как мог я затереться в такую трущобу? После моего сообщения (о готовящемся убийстве. — А. А.) я вам даже обязан некоторою откровенностью по этому делу. Видите, в строгом смысле я к этому обществу совсем не принадлежу, не принадлежал и прежде и гораздо более вас имею права их оставить, потому что и не поступал. Напротив, с самого начала заявил, что я им не товарищ, а если и помогал случайно, то только так, как праздный человек. Я отчасти участвовал в переорганизации общества по новому плану, и только. Но они теперь одумались и решили про себя, что и меня отпустить опасно, и, кажется, я тоже приговорен.
— О, у них все смертная казнь и все на предписаниях, на бумагах с печатями, три с половиной человека подписывают. И вы верите, что они в состоянии!
— Тут отчасти вы правы, отчасти нет, — продолжал с прежним равнодушием, даже вяло Ставрогин. — Сомнения нет, что много фантазии, как и всегда в этих случаях: кучка преувеличивает свой рост и значение. Если хотите, то, по-моему, их всего и есть один Петр Верховенский, и уж он слишком добр, что почитает себя только агентом своего общества. Впрочем, основная идея не глупее других в этом роде. У них связи с Internationale; они сумели завести агентов в России, даже наткнулись на довольно оригинальный прием… но, разумеется, только теоретически. Что же касается до их здешних намерений, то ведь движение нашей русской организации такое дело темное и почти всегда такое неожиданное, что действительно у нас все можно попробовать. Заметьте, что Верховенский человек упорный.
— Этот клоп, невежда, дуралей, не понимающий ничего в России! — злобно вскричал Шатов.
— Вы его мало знаете. Это правда, что вообще все они мало понимают в России, но ведь разве только немножечко меньше, чем мы с вами; и притом Верховенский энтузиаст».
Ставрогин посвящен в тайны организации, но не хочет считать связанным себя с ними «железными» обязательствами. Не таков ли Ленин? Отличие только в том, что Ленин решился противостоять Ордену и вести свою игру. Политическое завещание было ответным ударом Ленина, и оно предвещало закат политической карьеры в России масонской троицы.
Если же возвратиться к проблеме, поставленной Бердяевым в статье «Духи русской революции», то после раскрытия нами тайны псевдонима вождя можно без труда расставить в ней все точки над «i». Свои духовные начала и Герцен, и Чернышевский, и Плеханов, и Ленин возводили к «героям нашего времени», тем «лишним людям», которых так любовно описали наши классики и которых так дотошно анализировали советские литературоведы. Ленин — типичный «лишний человек». За исключением периода руководства страной он никогда не работал. В анкетах Владимир Ильич неизменно указывал, что он литератор. Но писательством на жизнь не зарабатывал. Не случись мировой войны и Февральской революции, Ленин скис бы точно так же, как Онегин, Печорин, да и все предшествовавшие ему герои своего времени. Все они мучились и страдали оттого, что при всех своих выдающихся способностях не видели цели, достойной их высочайшей внутренней самооценки. В отличие от них, Ленин еще в тридцать лет обозначил ее предельно ясно и конкретно — дожить до социалистической революции. И он дожил!