«Срядился князь со княгинею в гости и поехал в путь-дорогу со всем храбрым воинством». Едут они и диву даются; что ни река — то полна пивом, медом, вином или крепкой водкой. Перепились солдаты и генералы, а трезвых только четверо и осталось — князь со княгиней, Алеша и Данило. Вошли они в палаты высокие, ждали-ждали хозяйку за накрытым столом, а та вышла на крылечко, молвила словечко: «Вот-де как мужей учат!» — махнула крыльями и улетела. Гости же ее в болоте на кочках остались…
Рассказчик смакует подробности княжеского унижения: «Пока до палат своих добрались, с головы до ног грязью измарались!» Откровенная насмешка сочинителя открывает его симпатии к оппозиции князя (языческому лагерю).
Чудо-юдова дочка встречается с Данилой в Страстную субботу, накануне Пасхи. Воскресение Иисуса Христа называют праздником праздников, ибо в этот день прославляется победа Жизни над смертью, Света над тьмою, Добра над злом. Оттого так активно искушает человека нечисть в пасхальную неделю, являясь перед ним то одиноким Мефистофелем, то многоглавой бандой Воланда. В традициях дьявольской «демократии» Лебедь-птица предлагает Даниле заключить договор (в данном случае брачный). Одно из его условий — не распространяться о волшебном даре жены. «Не хвались, что за едину ночь дом построили с тобою», — напоминает Бессчастному красавица. Только удел Данилы притягивать несчастья. К тому же никто из православных не вступился за него, и сам великий князь поддержал оговор невинной жены. Вот, казалось бы, и объяснение сказки. Но неужели рассказчик вывел героиней «оболганную» христианами нечистую силу? Ведь в конце сказки торжествуют всегда светлые силы Добра и Правды. Из-за неясной развязки В. Я. Пропп, комментируя сказку, даже предположил, что она не закончена. А не разрешит ли эту загадку известная нам мифолого-историческая параллель?
Известно, что XI веке в Киеве была богатая иудейская община. Она выстроила каменную синагогу, но свою веру среди населения не пропагандировала. «Единственным путем распространения иудаизма был тот, который применялся в Хазарии — смешанные браки». Православные священники категорически воспрещали их заключение. Статья из Устава князя Ярослава гласит: «Аще кто с бесерменкою (мусульманкою. — А. А.) или с жидовкою блуд створить, а не лишиться — церкви отлучиться и христьян, а митрополиту 12 гривен». Вот почему задумался христианин Данило, когда богатая и красивая девушка нехристианской веры, Чудо-юдова дочь, вызвалась выйти за него замуж. Брачный союз оказался под угрозой, когда Алеша Попович (неслучайный выбор прозвища персонажа!) украл у Даниловой жены цепочку. Обо всем этом, понятно, в сказке не говорится напрямую, но нельзя отрицать, что сказочный образ Чудо-юды в X–XII вв. ассоциировался на Руси с эмигрантами из Хазарии, и слушатели сказки не нуждались в дополнительной расшифровке.
А кстати, почему князь шествует к дому Данилы «со всем храбрым воинством»? За ответом снова обратимся к истории. Святополк Изяславич (1093–1113 гг. — на великом престоле) «из корыстолюбия дал большие льготы жидам, которыми они пользовались в ущерб народу и тем возбудили против себя всеобщее негодование» (Соловьев С. М. История России с древнейших времен). Говоря попросту, киевские фарисеи установили большой ростовщический процент («неумеренные росты»). Накануне воцарения Владимира Мономаха в Киеве, во время восстания 1113 года жители города разграбили дома тысяцкого Путяты, сотских и евреев. Собравшись по этому поводу на совет, князья решили выселить иудеев из Русской земли без конфискации имущества, но и без права возвращения. «Тайно возвращавшимся евреям было отказано в покровительстве закона, даже в случае ограбления и убийства вернувшихся» (Гумилев Л. H. Древняя Русь и Великая степь). Сказочный князь служит закону и, узнав о браке Данилы с девушкой другой веры, учиняет следствие. Он самолично отправляется посмотреть на Лебедь-птицу. Однако та обхитрила князя и убежала от его суда, опоив предварительно дружину и бросив неосторожного мужа.
Наконец все стало на свои места: неведомый нам волхв-сказитель аллегорически поведал о конфликте христиан и иудеев. Как язычник, он смеется над оскверненным христианским браком и промахом княжеской тайной канцелярии. Все христиане у него сплошь с червоточинкой: Данило — непутевый пьяница и вообще Бессчастный, Алеша — вор и наветчик, а князь — ни мудр, ни справедлив, да еще, как мальчишка, на Даниле верхом по грязи скачет. А между тем сказочного Владимира современники волхва сопоставляли с Владимиром Мономахом, сидевшим в то время в Киеве (1113–1125 гг.), а бабьего пересмешника Алешу Поповича — с богатырем Александром Поповичем, победителем половцев. Рассказ сказочника-язычника, таким образом, в известной степени односторонен, но для нас важнее другое — глубинный смысл сказки постигается только в контексте русской истории.
Глава 4 Перестройка князя Владимира
Пошла уже вторая тысяча лет, как христианство стало государственной религией России, но историки все еще спорят относительно причин перемены веры нашими предками. При внимательном рассмотрении всякий исследователь с удивлением замечает, что языческие времена были совсем не такими мрачными, как нас пробовали уверить церковники и ориентированные на их мнение авторы. В самом деле, разве не язычники создали государство Русь с центром в Киеве? При этом русские князья и их дружинники подчинили себе многие славянские и неславянские народности, проживавшие на Восточно-Европейской равнине, и у нас нет никаких оснований утверждать, что этот союз племен был слабым и бесперспективным. Как же тогда русичи смогли одолеть Хазарский каганат? А победоносные походы на Византию? Русские «варвары» заставили гордых христиан выплачивать им контрибуции, а также содержать на свой счет русских купцов, приезжающих в города для торговых сделок. Разве не языческая культурная стихия сформировала национальный тип русского человека? Врожденная открытость и доброта позволила наладить русам-язычникам устойчивую торговлю с арабскими странами, народами Поволжья и Кавказа, государствами Западной и Центральной Европы. «Русская знать разбогатела. Князья, бояре и мужи-дружинники стали владетелями обширных населенных территорий и многолюдных городов. Их дворы наполнились челядью, а в сокровищнице феодалов накапливались трофеи, добытые во время победоносных походов. Казалось бы, верхушке русского общества не оставалось ничего иного, как прославить тех языческих божеств, с чьей «помощью» Русь встала в один ряд с крупнейшими странами Европы. Однако вместо этого русская знать вдруг начинает интенсивные поиски новой религии. Как следует понимать этот парадокс?» (О. М. Рапов . «Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства»).
Объяснять его пытались уже авторы конца X — начала XI в. Так, арабский хронист Яхья Антиохийский тесно связал крещение русского народа с военной помощью, оказанной князем Владимиром византийской правящей династии для подавления восстания Варды Фоки, а также с последовавшей за этим событием — женитьбой Владимира Святославича на принцессе Анне. Византийская принцесса якобы не пожелала, чтобы ее выдавали замуж за язычника, и настояла на крещении князя и населения страны.
В Средние века часто пытались объяснить крещение Руси различного рода влияниями, которые испытал на себе князь Владимир. Немецкий хронист конца X — начала XI в. Титмар Мерзебургский писал: «Привезя из Греции жену по имени Елена… он (Владимир. — АЛ .) под ее влиянием принял святую христианскую веру». В скандинавской саге об Олаве Трюггвасоне утверждается, что Русь своим крещением обязана норвежскому конунгу Олаву, который, приехав в Киев из Византии, уговорил своего воспитателя князя Владимира и его жену Аллогию принять христианство византийского образца.
Русские писатели XI в. объясняли выбор Владимира влиянием бабки, княгини Ольги, принявшей крещение во время своего путешествия в Константинополь. А вот создателям «Повести временных лет» казалось, что поводом к крещению Руси послужили искусная пропаганда византийских миссионеров и желание киевского боярства.
«Однако крещение жителей Восточной Европы, которые, как показывают источники, оказывали яростное сопротивление данной акции, не может быть объяснено ни желанием византийской принцессы, ни брачными обязательствами русского князя, ни прихотью самого князя Владимира, ни уговорами норвежского конунга, ни влиянием на Владимира княгини Ольги и византийских миссионеров» (О. М. Рапов. Указ. соч.).
Еще более смешная версия христианизации Восточной Европы возникла в XIX в. Ее приверженцами, в частности, были историк церкви Макарий, С. М. Соловьев и С. Ф. Платонов. Все они заявляли, что русское язычество было «бедно», «бесцветно» и «примитивно» и потому, дескать, не могло конкурировать с религией Христа. Эти взгляды проистекали как от абсолютного незнакомства маститых авторов с культурой древних русичей, так и отсутствия у них какой-либо интуиции. Разве наши сказки и былины не служат ярким доказательством высокого культурного уровня наших пращуров?
Еще более смешная версия христианизации Восточной Европы возникла в XIX в. Ее приверженцами, в частности, были историк церкви Макарий, С. М. Соловьев и С. Ф. Платонов. Все они заявляли, что русское язычество было «бедно», «бесцветно» и «примитивно» и потому, дескать, не могло конкурировать с религией Христа. Эти взгляды проистекали как от абсолютного незнакомства маститых авторов с культурой древних русичей, так и отсутствия у них какой-либо интуиции. Разве наши сказки и былины не служат ярким доказательством высокого культурного уровня наших пращуров?
Основой их верований была ведическая религия древних ариев, точнее, ее изначальный вариант, оформившийся еще в то время, когда арии проживали на Русской равнине (V–II тыс. до н. э.). Модель мира ведийских (т. е. почитавших «Веды») ариев была ориентирована на космос. Жизнь человека представлялась им сопряженной с космосом посредством некого универсального закона «rta», обозначающего регулярный и циклический характер и предполагающего возврат к исходной точке. По закону «rta» встает и заходит солнце; одно время года в установленном порядке следует за другим. Все повторяется, как было в незапамятные времена, и, следуя «rta», человек воспроизводит цикличность космических явлений в своем жизнеустроении, поддерживая тем самым порядок в космосе и в человеческом обществе и создавая условия для нормальной и успешной жизни своего племени. «Rta» являлся одновременно и этическим законом в обществе ариев. Хорошо и правильно то, что этому закону соответствует, а плохо и неправедно непочитание арийских богов, непринесение им жертв, скупость в отношении жрецов и поэтов, слагающих религиозные гимны. Для ведийского сознания характерна сосредоточенность внимания на положительной сфере, на том, что соответствует «rta», и неразработанность отрицательной: силы зла в «Ригведе» выступают героями «третьего плана». У древних русичей этот закон ассоциировался с понятием «рота». М. Л. Серяков в своей книге «Голубиная книга» — священное сказание русского народа» посвятил анализу этого языческого термина отдельную главу. Исследователь блестяще показал, что древнерусская «рота» была аналогом арийского «rta» — вселенского закона, универсального принципа, регулирующего порядок в Природе и торжество правды в человеческом обществе. Хранителем «роты» на Руси выступал бог Род. Академик Б. А. Рыбаков в книге «Язычество древних славян» указал на исключительную важность этого божества в жизни древних русов. Именно он был главным оппонентом Христа при утверждении библейских догматов на Руси. У язычников, заметим, были разработаны свои представления о будущей загробной жизни человека, так что и в этом вопросе преимущества христианство не имело. Согласно языческим убеждениям, после смерти существование человека не прекращается. Он переносится в иной, потусторонний мир, где будет жить вечно. Причем на «том свете» человек находится в том же самом качестве, что и в последний миг своего существования.
Христианство уравнивало всех в загробном существовании, но навряд ли это обстоятельство могло быть решающим фактором при выборе веры. Тем более что наибольшее сопротивление введению новой религии оказали Владимиру как раз «низы», народ.
Со временем были выдвинуты и разработаны более основательные гипотезы:
— христианство Руси было необходимо для получения из Византии государственных учреждений (Ф. И. Успенский);
— главная причина принятия Русью христианства заключалась в отсутствии церковной иерархии византийского типа. Поиски ее привели Русь ко двору болгарских царей и к последующей христианизации от Болгарии (М. Д. Приселков);
— крещения требовали торговые интересы страны (И. Е. Забелин, Н. М. Никольский);
— христианская религия послужила прочной основой для объединения восточнославянских племен в единое государство (М. В. Левченко, А. М. Сахаров);
— феодальный способ производства вступил в противоречие с догмами славянского язычества. Языческая религия требовала всемерного накопления имущества для безбедного существования в вечном «далеке», феодальное же государство заставляло его отдавать прибавочный продукт собственнику земли. Языческая религия выступала против закабаления и порабощения славянина кем бы то ни было, настаивала на его полной независимости, чтобы в потустороннем мире он оставался вольным человеком, а феодалам был нужен порабощенный, прикрепленный к земле, безропотный производитель (О. М. Рапов).
В общем, причин приводится много. И все они, безусловно, в какой-то мере определяли поведение князя Владимира и его окружения. Но наши ученые почему-то совершенно не говорят о главной причине, перевесившей все остальные, вместе взятые. Она проистекает из характера русского народа, его национальной психологии. Русский человек всегда открыт миру, он стремится не обособиться, а встроиться в мировую цивилизацию. Внутри каждого русского неистребимо внутреннее желание находиться в ладу, в гармонии со всем миром, как природным, так и человеческим, социальным. Мы были и остаемся верными космическому закону «rta» — «роты» — Рода. Это и есть русскость, наша национальная идея. Жить за «железным занавесом», отгородиться от мирового сообщества и лелеять свою национальную самобытность или культивировать отличную от всех идеологию — не наш удел. Да, на какое-то время, в период немощи и истощения военной силы и политической воли, россияне могут замкнуться, «законсервироваться», сосредоточиться на своих внутренних проблемах и решать их, ограничив контакты с другими народами. Но это не типично для нас, через некоторое время мы сами же, изнутри, разрушим эту «загородку».
Арабский автор первой половины X в. ал-Истахри в «Книге путей и государств» писал относительно русской области Арсании (Артании): «Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители. — А. А.) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о своих делах и о своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну». Арсания — это земля вятичей, уже упоминавшаяся нами страна Вантит. Рассказ ал-Истахри относится к тому времени, когда еще в силе был Хазарский каганат и киевляне платили ему дань. Совершенно естественно, что жители Арсы хранили свои святыни и не допускали чужеземцев к ним. Но спустя некоторое время, после победоносного похода князя Святослава на Итиль, ситуация качественно изменилась. Русы стали доминировать в Восточной Европе. Вместе с тем они и раскрыли свои границы для представителей других народов, заинтересовались их религиозными взглядами. Повторимся, ничего принципиально нового с точки зрения духовного усовершенствования личности христианство не несло. Скорее наоборот: оно отрывало человека от мира природы и «привязывало» к воле неведомого Творца. Человек становился рабом Божим, и русские принимали такой статус не от чувства восхищения новой религией и ощущения ее преимуществ, а из простого любопытства, желания попробовать того, что стало общепринятым у цивилизованных ромеев и германцев. Русские принимали христианство не от слабости своего духовного здоровья, а от излишней силы. Здесь работал наш национальный принцип: попробуем и эту «заразу», обеднеть не обеднеем, авось даже чего-нибудь приобретем.
Конечно, всякая аналогия хромает. Но ситуация, сложившаяся в ходе крещения Руси, очень напоминает политическую перестройку, произошедшую в Советском Союзе через тысячу лет. И там, и тут верхушка государства приняла в качестве официальной идеологию, с которой она до того старательно боролась. И тогда, и в конце XX века разрушалось языческое по своей сути мировоззрение. И в те далекие времена, как и сейчас, европейцы называли русских варварами и нецивилизованными азиатами. Обе перестройки были антирусскими по своему содержанию. И тогда, и сейчас реформаторы опирались на поддержку иностранных государств: Владимир бегал за море к варягам, а Горбачев и Ельцин смотрели в рот дяде Сэму. Оба раза русским морочили голову разговорами об общечеловеческих ценностях и оба раза по полной программе ограбили. Все вышеприведенные причины, которые выдвинули историки, конечно же, имели место, но они были вторичны. Они и всплыли-то перед княжеской верхушкой, когда та почувствовала, что русские внутренне «сломались», клюнули на наживку. А произошло это в результате очень серьезной борьбы, о которой еще никто не написал ничего путного.
Тайный смысл языческой реформыКрещению на Руси предшествовала языческая реформа. Около 980 г. князь Владимир, руководимый своим дядей по матери Добрыней, завладел киевским престолом и поставил вне двора теремного на холме идолы шести богов: Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Семаргла и Макоши. Летописец оставил нам очень краткую информацию, но, будучи включенной в нашу систему представлений о язычестве Древней Руси, она открывает очень важные факты.