- Позвольте! - вдруг останавливается адмирал. - Если бы флот был на вашей стороне, меня арестовали бы матросы. Тут что-то не так. Я не повинуюсь вам. Докажите, что матросы на вашей стороне.
- Если хотите, извольте. Я не хотел предоставить матросам ваш арест, потому что они озлоблены. Это кончилось бы скверно для вас. Итак, хотите?
- Нет, нет! Я готов. Матросов не надо.
Джек Райт ведет адмирала в трюм, куда загнали остальной командный состав. Матросы, скучившиеся на палубе, встречают адмирала очень шумно:
- Ага, старая собака! Кончилось твое царство!
- Зачем комедию ломать? За борт этого хрена!
- Гип! Гип! - насмешливо приветствуют адмирала.
Четыре крейсера сигнализируют светом о своем нейтралитете и разводят пары, чтобы уйти в океан. Они не приняли на борт революционеров, но и не оказывают сопротивления. Джек Райт приказывает ответить сигналом:
- Нейтральных нет. Если сниметесь с места, мы пустим вас ко дну. Сдать командный состав "Аврааму Линкольну".
Шесть подводных лодок с красными фонарями приближаются к нейтральным крейсерам. На одном из них, на "Колумбии", вспыхивает огонь. Ядро с гудением летит в океан. К "Колумбии" присоединяются "Слава Республики" и "Франклин". Сразу ревут несколько орудий, прорезая тьму светящимися ядрами.
Три крейсера против эскадры из тридцати вымпелов - это совершенно безнадежное дело. Но напакостить они могут. Джек Райт видит, что они уже напакостили: одно ядро попало в миноноску и снесло часть кормы. На транспортном судне рвется снаряд, и оно ложится на бок, а потом ныряет в океан.
На головном крейсере распоряжается чья-то умелая рука. Сверкает какой-то непонятный Райту световой сигнал. Подводные лодки перестраиваются и ныряют. Через несколько минут в воздухе прокатывается оглушительный грохот, огромный взмет воды вскидывается у борта "Славы Республики", она раскалывается пополам и окутывается дымом и пламенем.
"Франклин" и "Колумбия" замолкают и сигнализируют о сдаче.
Ровно в тринадцать часов генерал Драйв звонит в колокольчик.
Когда электрическая сигнализация не действует, приходится пользоваться допотопными средствами.
- Вестовой? Почему не адъютант? Ушел? Куда?
Офицер застрелился? Где? Когда? Кто? Подать сию минуту адъютанта.
Через несколько минут адъютант входит с передернутым лицом. Он раскрывает рот, чтобы сказать что-то, но генерал Драйв перебивает его:
- Если бы даже застрелился я - я сам! - порядок не должен быть нарушен. Ровно в тринадцать часов я ждал докладов: уничтожен ли Слэм артиллерией? Взят ли Манхэттен? Позовите капитана Крука.
- Капитан Крук застрелился, генерал.
- Застрелился? Он выполнил приказ?
- Капитан Крук застрелился потому, что не мог выполнить приказ. Артиллерия отказалась бомбардировать Слэм.
- Что? От-ка-за-лась? Пишите приказ. Расстрелять через десятого. Нет. Через пятого. Отчего же вы не пишете? Я же говорю вам: через пятого.
- Это невозможно, генерал. Артиллерия перешла на сторону красных.
- Рас-стрел...
Генерал Драйв срывается на полуслове. Холодный пот. У диктатора генерала Драйва крупные капли холодного пота на лбу. Он вытирает его рукавом и хрипло произносит:
- Тогда позовите... Дайте мне стакан воды. Благодарю. Позовите полковника Росмера.
С адъютантом происходит странная история. Его губы двигаются, но ничего не говорят. Шафрановая желтизна покрыла его лицо. Наконец он овладевает собою.
- Генерал, я боюсь сказать.
- Говорите. Говорите.
- Полковник Росмер... взят в плен.
- Ка-ак! - Генерал Драйв вскакивает с места и устремляется к адъютанту.
- Как вы сказали? Кто взят в плен?
- Полковник Росмер.
- Кем? Кем, тысяча чертей!
- Красными, генерал.
- А его полк? Где его полк?
- Полк Росмера сдался красным.
Сказав это, адъютант предусмотрительно отодвигается от генерала. Но генерал Драйв, втянув голову в плечи, маленькими торопливыми шажками выбегает из кабинета. Он бежит по лестнице вверх в свою комнату и запирает ее на ключ.
Чемодан. Где чемодан? Ах да, под кроватью. Военный сюртук? К черту сапоги со шпорами! Вон! Ну, ну скорее же! Вот оно штатское платье, котелок, серые брюки навыпуск. Готово.
Генерал Драйв отпирает дверь и сталкивается в коридоре с адъютантом. Адъютант тоже в котелке, в брюках навыпуск и в штатском пальто.
В петлице адъютанта пылает красный бантик.
- М-м-ма! - мычит генерал Драйв и смотрит на красный бантик адъютанта. - Дайте мне кусочек этого... этой... Дайте же!
Адъютант снимает свой бант, рвет ленту вдоль на две узенькие ленточки и протягивает одну генералу.
- М-м-ма! - бормочет генерал Драйв, сунув ленточку в петлицу. - Вы не знаете, кстати, как выйти с черного хода?
Адъютант знает. Ключ от черного хода у него в кармане. Дальновидный молодой человек. Надо иметь его на примете и держаться подле него.
Но какая наглость однако! Во дворе штаба адъютант заявляет генералу Драйву, что им не по пути и что генерал может его скомпрометировать, потому что адъютант человек маленький и незаметный, а генерала знает каждая собака по портретам...
XI
Электричество? Не может быть! Несомненный факт. Нити в электрических лампочках накаляются, наливаются огнем, все ярче и ярче и - вспыхивают. А вода? Посмотрим, как обстоит дело с водою.
Ундерлип самолично отправляется в уборную и собственноручно открывает кран. Полной струёй! Ну, а газ? Из газовой трубки вырывается кислый запах газа. Но Ундерлип не доверяет обонянию и подносит спичку к горелке. Паф! Синеньким пламенем вспыхивает венчик вокруг горелки.
Но орудийный гул хотя и слабее, а все же грохочет. Винтовочная трескотня хотя и тише, но гремит. И все чаще строчат пулеметы на улицах. Ну, все придет в срок. Нельзя же все сразу.
Браво, генерал Драйв, браво! Поставил-таки на своем. Пройдет еще пара дней, все уляжется, и тогда... О, тогда начнет работать электрический стул! Порядочно ему предстоит работы. Ундерлипу не жалко уделить генералу Драйву часть акций компании "Гудбай".
А чем это не идея? Отчего не уделить диктатору третью часть акций? Нет, это слишком много. ЧетвертуюПятую часть. Да, пятую. Диктатор генерал Драйв - директор компании "Гудбай". Гениальная мысль!
А что слышно у Кингстон-Литтля? Ундерлип идет к фоторадиофону и поворачивает рычажок. Действует, черт возьми, действует.
-Соедините же немедленно, сию секунду.
- Алло!
На экране фигура в кепке. У кепки на лацкане пиджака рубинится значок: пятиконечная звезда. Почему? Если генерал Драйв, то откуда же пятиконечная звездочка?
- Станция? Соедините, 52, Ист, номер дважды восемьдесят.
Труба фоторадио чеканит:
- По приказанию Совета, этот абонент выключен, мистер.
- Совета? Какого Совета? Совета Рабочих Депутатов? И здесь, в Нью-Йорке, есть Совет Рабочих Депутатов?
- Да, мистер, в Нью-Йорке есть Совет Рабочих Депутатов. Извините, мне некогда.
Скажите пожалуйста, ему некогда! Какой-то Совет выключает по своему произволу абонентов! Скажите на милость! Генерал Драйв... Что же генерал Драйв, а?
Ундерлип чешет переносицу. Вот так задача. Свет есть, вода есть, газ есть, фоторадиофон действует, а генерал Драйв? Где же генерал Драйв? И почему Совет?
Он подходит опять к фоторадиофону. Он желает соединиться с редакцией "Вестника".
- Алло! Готово!
- Кто говорит? Секретарь? Отлично! Выйдет ли завтра газета? Она выйдет сегодня, вечерним выпуском? Превосходно! Не распорядится ли мистер, чтоб экспедиция прислала вечерний выпуск "Вестника" мистеру Ундерлипу на дом. Что такое? Газета называется иначе? Как? Как?
- "Голос Нью-Йоркского Совета", мистер.
Опять Совета, чтоб он провалился! Секретарь обязан знать, что половина акций "Вестника" принадлежит Ундерлипу. Ундерлип требует... Мистеру тоже некогда? Тоже? Одну секунду. Ундерлипу нужен Редиард Гордон.
- Здесь нет никакого Редиарда Гордона.
- Я спрашиваю не "какого-то" Редиарда Гордона, а Редиарда Гордона, директора "Вестника".
- Мы не знаем никакого директора, мистер. Прощайте.
И секретарь без всякой церемонии разъединяет свой аппарат.
Нет, если на то пошло, Ундерлип будет говорить с самим диктатором Драйвом. И Ундерлип подходит к фоторадиофону в третий раз.
- Соедините с генералом Драйвом, - бросает он в приемник.
Кепка с красной звездочкой подскакивает и восклицает: "Ага! Ага!" И переспрашивает:
- Вы хотите соединения с генералом Драйвом?
- Да, да. Я говорю ясно: с ге-не-ра-лом Драйвом.
- Погодите одну минуту, мистер, сейчас.
Кепка уходит. Ундерлип торжествует. То-то! Совет, а генерал Драйв все-таки существует.
- Алло, мистер! Вы хотите генерала Драйва?
Вместо кепки на экране котелок. У котелка тоже красная звездочка.
- Ну да. Генерала Драйва.
- А вы знаете его адрес?
- Как же. Риверсайд, 42.
Лицо у кепки выражает полное разочарование.
- Этот адрес мы сами знаем. Генерал Драйв оттуда скрылся.
Генерал Драйв скрылся! Генерала Драйва разыскивают! Может быть, его разыскивает этот самый Совет?
Ундерлип бегает по кабинету. Взад-вперед, взад-вперед. Ундерлип совсем сбит с толку. Бежал диктатор, генерал Джордж Драйв.
И вдруг он останавливается, вслушивается. Внимание! Крайнее внимание! Орудия прекратили свой рев. Пулеметы умолкли. Винтовки... Нет, винтовки еще потрескивают. Поодиночке: там, тут и вот еще там. Ясно. Бой прекратился.
Необходимо ориентироваться. Ундерлип подходит к окну. Красные флаги. На всех домах. И над подъездом его собственного дома. Особняк миллиардера Ундерлипа - с красным флагом.
Ундерлип хлопает себя по лбу. Старый дурак! Свет! Электричество! Газ! Обрадовался! Это сделал не генерал Драйв, а Совет. Везде Совет. Даже над подъездом его собственного дома поработал Совет.
Сейчас он ворвется в дом Ундерлипа. Сию минуту! Ценности! Касса! Доллары! Доллары! Скорее, старый идиот, скорее... Конфискация, национализация. Пойдут теперь русские штучки. Скорее, скорее!..
Ундерлип набивает саквояж долларами, акциями, потом выбрасывает акции на пол и сует в саквояж золото. К черту бумаги! Что они теперь стоят? Потом, подумав немного, Ундерлип поднимает брошенные акции. Не век же будут красные. Не может этого быть. Он прячет акции в саквояж, захлопывает его.
Пальто. Цилиндр. Нет, цилиндр не годится. Надо достать кепку.
- Дик! Дик!
- Я здесь, мистер.
- Дик! Дик! - продолжает кричать Ундерлип, глядя на Дика и не видя его.
- Я здесь. Вот я.
- Ага! Дик, у вас есть кепки? Дайте мне скорее кепку.
- Есть, мистер, но она засалена и стара.
- Тем лучше, тем лучше. Дайте ее скорее сюда. Ундерлип нахлобучивает старую кепку своего слуги до самых бровей, поднимает воротник пальто и идет к черной лестнице. Но дверь заперта.
- Дик! Дик!
- Есть, сэр.
- Отоприте мне дверь.
- Вы хотите выйти на улицу?
- Ну да.
Он хочет выйти на улицу. Так себе, прогуляться. Тут нет ничего особенного. Полторы недели взаперти - это не шутка. Надо сделать моцион на свежем воздухе.
Дик качает головой. Почему мистер боится Дика?
Ведь Дик служит у мистера целую вечность. Мистер хочет уехать?
- Может быть, может быть. Дик... Может быть, я уеду куда-нибудь. Например, в Южные Штаты. Там еще добрые старые нравы, Дик.
- Мистер не знает разве, что и Южные Штаты, и Северные Штаты, и все штаты в руках красных? Каким образом мистер уедет?
- По железной дороге. Дик. На юге меня никто не знает. Я там пережду, пока им придет капут. Отпирайте, Дик.
- Нет, по железной дороге не уехать. Все вокзалы заняты этой бандой. У них есть своя тайная агентура, и она рыщет, ищет, вынюхивает. Они на вокзалах, на станциях, на фоторадиостанции.
- Да, да. И на фоторадиостанции. Этот котелок, спрашивавший, не знает ли он адреса генерала Драйва... Значит... Тысяча чертей, значит! Выхода нет.
Ундерлип опускает голову и идет назад, в свой кабинет. Придут! Конфискуют! Национализируют! Король хлеба будет не богаче Дика. Нет, нет, нет! Этого саквояжа он не отдаст. Ни за что!
Прижимает саквояж к своему животу:
- Ни за что!
Однако истерику в сторону. Саквояж легче уцелеет без истерики. Ухо востро. Максимум сметки, минимум нервов, и тогда увидим, кто кого пересобачит. Мы еще увидим.
Ундерлип опускается вниз, в каморку Дика. Ему очень нравится каморка его слуги. Он не имел бы ничего против того, чтобы поселиться у Дика. На время, имейте в виду, на время! И если сюда придут, он не будет в претензии, если Дик будет обращаться с ним посвойски. Можно даже на "ты". Насчет имени? Пусть
Дик называет его... Ну, как? Ну, скажем, Сэмом, своим приятелем.
У Дика готов свой план. Мистер соизволит побыть в его комнате до темноты. Вечером мистер наденет вот это пальто и кепку. На всякий случай пусть мистер нацепит красную тряпку за лацкан. Все ихние надели красные значки и бантики.
У Дика в Бруклине живет сестра, чистильщица сапог, с позволения сэра. И если сэр позволит, то Дик вечером проводит его к своей сестре, чистильщице сапог, извините. У нее мистер может жить до тех пор, пока ему будет угодно.
Мистер благосклонно позволяет. Чистильщица сапог - это весьма и очень. Никому , не придет в голову. Ни национализация, ни конфискация.
Король хлеба сидит до темноты у Дика. А потом король хлеба, в потертой засаленной кепке, в рыженьком узком пальтишке Дика отправляется в Бруклин к чистильщице сапог. Король хлеба, миллиардер!
XII
Во-первых, сестра Дика носит поэтическое имя - Энжелика, хотя она похожа на печеное яблоко. Во-вторых, она сдает комнаты жильцам. И, в-третьих, у нее жил один Сэм, сухой, как вобла, а теперь живут два Сэма, причем новый Сэм напоминает бочку. Вследствие этого последнего обстоятельства миссис Энжелика называет своего старого жильца Сэмом маленьким, а нового Сэмом большим.
Сэм большой больше пыхтит или барабанит по окну, чем говорит.
Маленький Сэм много кашляет и говорлив. Сэм большой любит одиночество, а Сэм маленький ни минуточки не может оставаться один и шныряет по соседям или бегает по собраниям. Благодаря своей общительности Сэм маленький немедленно наведался к Сэму большому, как только тот поселился у Энжелики. Это немыслимое, совершенно фантастическое знакомство миллиардера с безработным произошло следующим образом.
Настоящий Сэм, Сэм маленький - впархивает без предупредительного стука в комнату Сэма большого, между нами говоря - Ундерлипа.
- С новосельем, мистер Сэм... Вас зовут Сэм, правда? Стало быть, мы тезки, приятель. - Сэм маленький протягивает руку Сэму большому.
Но Сэм большой ворчит:
- Не имею чести знать. И потом, мистер, отчего вы не постучались?
Сэм маленький пялит глаза на Сэма большого:
- А зачем стучаться? Разве вы делали фальшивые деньги? Или прохлаждались с милкой?
- Ничего подобного, мистер, но...
Сэм маленький добродушно смеется:
- Ха-ха! В другой раз я буду стучаться, если вам угодно. Вы, должно быть, безработный?
- М-м! В некотором роде.
- У меня безошибочные глаза, - хвастает Сэм маленький. - Вы были лакеем в богатом доме. Верно ведь? А?
- Гм-м. Да. В богатом доме...
- И вас рассчитали?
- Д-да. Рассчитали.
Сэм маленький хлопает по плечу Сэма большого - хлебного короля!
- Ничего, дружище, не тужите. Теперь наша взяла верх.
Сэм большой морщится и отстраняет от себя руку Сэма маленького.
- Я не люблю, когда меня хлопают по плечу. И вообще... м-м-м. Не мешайте мне, мистер. Я занят.
- Он занят, ха-ха! Чем вы заняты, если вы без работы? Мух считаете? Что вы за ворчун такой, тезка? Первое время, когда я лишился работы, я тоже был зол, как цепная собака. Потом привык, обтерпелся. Право, мистер, плевать на кровать.
- Почему на кровать? Разве у нас не принято плевать в плевательницу?
- Вот чудак! - изумлен Сэм маленький. - Он принял это всерьез. Это же такая поговорка. С луны вы свалились, что ли? Ну, я пошел. Я к вам загляну еще, дружище.
Сэм маленький на бегу натыкается на миссис Энжелику и, стоя одной ногой в сенях, другой - за дверью, торопливо характеризует Сэма большого:
- Ворчун. Был холуем у богачей и задирает нос. Но в общем душа человек. Погодите, миссис Энжелика, я его отполирую... Бегу на митинг.
Сэм большой тоже излагает миссис Энжелике свои впечатления о Сэме маленьком, своем тезке:
- Нахал! Лезет в панибратство. Прошу избавить меня от этого... от этой ветряной мельницы.
Вечером Сэм маленький стучится в двери Сэма большого, но, не дожидаясь ответа, входит в комнату.
- Ну вот я и постучался. - Сэм говорит и внимательно, очень внимательно смотрит в лицо тезки, комкая в руках газету. - Скажите, какое сходство! - восклицает он.
- Сходство? - Сэм большой чувствует холодок, продирающий его кожу, и вследствие этого говорит медовым голосом:
- Знаете, дорогой тезка, я весь день скучал и очень рад, что вы пришли. Кстати, о каком сходстве вы упомянули?
Сэм маленький разворачивает вечерний выпуск газеты. На внутренней странице газеты огромный заголовок:
"Вот кто правил Соединенными Штатами".
Под этим заголовком четыре портрета: Лориссона, Бранда, Дэвис и Ундерлипа.
Сэм большой, нисколько не теряясь, находит, что этот - как его... Ундерлип чертовски похож на него. Капля в каплю. Прямо двойники. Неловкое положение однако быть двойником миллиардера, пившего кровь рабочих.
А все же Сэм большой находит утешение: разве Сэм маленький не видит, что это сходство нарушается тем, что Ундерлип, судя по портрету, был худощавее Сэма большого.
Сэм маленький вполне с этим согласен. Ундерлип выглядит чуточку худощавее.
- Но, во всяком случае, ваше сходство сущее несчастье, - добавляет Сэм маленький, - потому что всех этих господ разыскивают для предания суду. Пока разберутся, вы можете попасть в плохую историю, тезка.
Разыскивают? Будут судить? Конечно! Сэм большой всем сердцем, всей душой и всем... Чем еще? Словом, он вполне разделяет это решение рабочего правительства судить миллиардеров, которые пили рабочую кровь. Да.