- Мисс?-удивилась Железная Орхидея.-Кто это-мисс?
- Благодарность.
- Кому?
- Вот она. Кэтрин-Благодарность, моя воспитанница,-представил Вертер.
Железная Орхидея звонко рассмеялась.
- Девочка-невеста. А?
- Вовсе нет. Как Джерек?-поспешно спросил Вертер.
- Боюсь, навсегда затерялся во времени в погоне за своей Любовью. Поговаривают, что и вы, Вертер, готовы пуститься по его стопам.
Уловив знакомую насмешливость, Вертер не обиделся.
- Он этим будоражит кровь, а я живу.
- Вы, Вертер, и раньше любили подчеркивать различия между вами, но я не вижу особой разницы!
- А мне заботы о Мисс Благодарности кажутся достойными всяческого .уважения,-елейно возразил Ли Пао.-Буду рад оказаться полезным в этом благородном деле. Мои познания в политической жизни двадцатых непревзойденны, по общему мнению, особенно в двадцать шестом и двадцать седьмом веках.
- Вы так великодушны.-Вертер не рискнул высказаться более определенно, памятуя о назойливости Ли Пао.
Вспышки пламенеющих одежд прервали разговор. К компании приближался Гэф Лошадь, объятый огненными языками. Его лицо горело раскаленным добела металлом, нестерпимым для глаз. Кэтрин отшатнулась от огнедышащего прикосновения, но вместо жара ощутила на плече холод пальцев Гэфа, и мгновенный испуг прошел.
Вертер заставил себя улыбнуться.
- Добрый вечер, Гэф.
- Я только что прикоснулся к мечте!-провозгласил Гэф Лошадь, не ответив на приветствие.-Можете мне поверить. Какое иное воображение способно на такой творческий взлет. Узнаете в ней мое творение, Вертер?
- Оставьте глупые шутки!
- Хо-хо-хо! Как вы серьезны, старина!-Гэф расцеловал Вер-тера.-Ах, сухарь и буквоед.-Он откланялся и удалился, полыхая во все стороны протуберанцами смеха.
- Он известный грубиян,-объявил Вертер воспитаннице.-Не надо его слушать.
- Мне он показался довольно милым.
- Тебе еще рано судить об этом.
Музыка зазвучала громче, приглашая гостей к танцам. Множество пар взлетело и закружилось вокруг платформы с оркестром, посылая во все стороны лучи разноцветной энергии, сплетавшиеся в затейливые узоры.
- Как красиво!-ахнула Кэтрин.-Давайте и мы потанцуем.
- Как тебе будет угодно. Обыкновенно я сторонюсь подобных развлечений.
- Но нынче? Он улыбнулся.
- Как я могу отказать тебе, дитя мое.
Она благодарно прижала к груди его руку и засмеялась совсем по-детски, вновь растревожив Вертерово сердце.
- Пожалуй, вам давно следовало завести себе ребенка.-Герцог Квинский оставил толпу танцующих и летел к неразлучной паре, оставляя за собой зеленый энергетический шлейф. С головы до пят в гибком блестящем металле, отражающем всех участников Бало-бола, всю внутренность гигантского пузыря, он в самом деле блистал, но этим не ограничился-его наряд постоянно менял цвета.
- Вы безупречный отец. Кажется, что отцовство-ваша профессия.
- Больше, чем профессия, Герцог.
- Будь по-вашему.-В строгом лице пряталась добродушная усмешка.-Я-Герцог Квинский, дитя мое. Сердечно рад знакомству.-Он склонился в поклоне, бряцая костюмом.
- Какие замечательные у вас друзья.-Галантность отошедшего Герцога не оставила Кэйт равнодушной.-Я и представить не могла, что они такие.
- Будь крайне осторожна с ними,-сердито шепнул Вертер.- У них нет совести.
- Совести? А что это?
Вертер коснулся Кольца, увлекая воспитанницу в воздух, подальше от публики.
- В данный момент я-твоя совесть, Кэтрин. Ты многого еще не знаешь.
К ним подплывал Лорд Джеггед Канарья, выглядывая из громадного и пышного разноцветного воротника, которых у него было великое множество.
- Вертер, мальчик мой! И дочка сегодня с вами. О, слаще меда! Нежнее цветочной пыльцы! Я был наслышан, но действительность превосходит все ожидания. О малютке надо сочинять стихи и слагать песни. Вы, милая, просто созданы стать Прекрасной Героиней романтических историй.-Лорд Джеггед отвесил такой поклон, что его длинные рукава прочертили воздух много ниже подошв.-Скажите, Вертер, вам не встречалась Госпожа Кристия? Кажется, все собрались, кроме нее.
- Понятия не имею, где она.
- Вероятно, вот-вот явится. Сейчас Миледи Шарлотинка должна открыть маскарад, а Госпожа Кристия без ума от маскарадов.
- Возможно, не теперь:
- С чего бы это?
- От любви ко мне, я думаю.
- Да-а. Возможно, вы правы. Впрочем, я отвлек вас от танцев. Исчезаю.
Лорд Джеггед величественно поплыл вниз и опустился на стенку шара.
- Госпожа Кристия?-произнесла Кэтрин.-Ваша прежняя Любовь?
- Необыкновенная женщина. Но мой долг по отношению к тебе превыше всего,-спохватился Вертер.-Сожалею, но не могу устремиться к ней, хотя, мне кажется, ей хотелось бы этого.
- Значит, я встала между вами?
- Нет-нет. Конечно, нет. То была безрассудная страсть, а ты- высокий долг.
И Вертер принялся обучать ее танцам, показывая, как телодвижения должны вписываться в общий хоровод. Для достижения полноты впечатления он отдал Кэтрин Кольцо Власти-одно-единственное маленькое колечко. Вручая подарок, Вертер сомневался, не повредит ли этим непорочному естеству подруги, но она пришла в такой упоительный восторг от разноцветного шлейфа, так радовалась, что он отбросил свои опасения. И в следующий момент его будто ударило-он любил эту девочку всей душой. Страсть захватила его.
Он тут же извинился, предоставив ей танцевать с другими: со Сладким Мускатным Оком, явившимся на Балобол женщиной с зарешеченным лицом, и О'Кэлой Оборотнем-любителем звериных обликов, представшим медведем. Вертера обжигала ревность при виде ручек Кэтрин в густой бурой шерсти О'Кэлы-он терпел. Ему хотелось опрометью броситься с Балобола, но это огорчило бы Кэтрин, вызвало ее неизбежные вопросы. А что он мог ответить? Через некоторое время он ощутил забытое чувство удовлетворения от собственных терзаний. Так все и продолжалось: Вертер маялся внизу, а над ним кружилась в танцах Благодарность.
А затем Миледи Шарлотинка прекратила музыку и с платформы обратилась к гостям.
- Пришла пора для маскарада. Его тема всем известна.-Она, улыбаясь, выдержала паузу.-Всем, кроме Вертера и Кэтрин. Итак, когда оркестр вновь зазвучит, вы покажете приготовленные к сегодняшнему празднику творения.
Вертер насторожился. Какие таинственные причины заставили хозяйку скрывать от него тему маскарада?
Миледи Шарлотинка слетела с платформы к нему, продолжая обворожительно улыбаться.
- Вы опечалены, Вертер. Отчего? Вы были совсем другим во время нашей прошлой встречи. Погодите. Мой сюрприз вернет вам приподнятое настроение. Я совершенно точно знаю.
Музыка грянула. Прозрачный шар содрогнулся от хохота. Тайны маскарада больше не существовало.
Вопль отчаяния вырвался из груди Вертера. Все они собрались здесь, чтобы поглумиться, подвергнуть осмеянию... Он рванулся сквозь чудовищные кривляющиеся маски. Наверх, к бедной девочке-ребенку, пока она не поняла омерзительности замысла.
- Кэтрин! Кэтрин!
Вертер с лету заключил растерянную воспитанницу в объятия.
- О, лицемерные чудовища! Они уродуют и порочат все, что чисто и просто.
Он гневно озирал толпу гостей. Миледи Шарлотинка предложила им для маскарада тему Детства. Сладкое Мускатное Око преобразил себя в сперматозоид невероятной величины; его собственное лицо проступало на кончике блестящего хвоста. Железная Орхидея обернулась чудовищным младенцем, заходящимся в крике. Пунцовое лицо новорожденного имело мало общего с природой, оно было чистой воды художественным ухищрением. Герцог Квинский тоже остался верен себе, явившись сиамскими близнецами-трехлетками с лицами Герцога. Даже Лорд Монгров соизволил сделаться яйцеклеткой.
- Что с вами, Вертер?-Лепетала из-под ног Миледи Шарлотинка. Каштановые волосенки на ее макушке только начинали кудрявиться. Она обвела погремушкой своих гостей.-Разве вам не понравилось?
- О, погибель моя! Так унизить, извратить все то, что для меня само совершенство!
- Но Вертер...
- Ничего страшного, дорогой Вертер,-Кэтрин попыталась его успокоить.-Это всего лишь маскарад.
- Как ты не видишь? Это же ты и я, они над нами издеваются. Нет, ты не должна смотреть на это. Пойдем, Кэтрин. В своем безумии они оскорбляют все возвышенное.
Вертер обхватил гибкую талию, они устремились к ближайшему выходу и вылетели в сумеречное небо.
Потрясенный ужасной сценой, наш герой впопыхах совсем позабыл о "пишущей машинке". Они так и мчались сквозь ясный день и непроглядную ночь до самого дома-зеленых лугов вокруг замка в сиянии солнечных лучей, лесистых холмов, осыпаемых птичьими трелями. Все это теперь сделалось ненавистно Вертеру: и тепло солнышка, и песни жаворонка, и сама жизнь.
Воплощавшее красоту и покой убранство комнат-цветы, картины, гобелены-он убрал одним движением. Только пылинки взметнулись в солнечном свете. Свет тоже был нестерпим, и Вертер погрузил свое жилище в ночь.
Кэтрин-Благодарность молча смотрела на него. Десятки вопросов готовы были сорваться с ее губ, но она не размыкала их. Выждав, она тихонько коснулась его руки.
- Вертер?
Он зарычал, обхватив голову руками.
- О, Вертер!
- Они убивают меня! Они убивают во мне идеалы! Обливаясь слезами, он зарылся лицом в дивные волосы Кэтрин.
- Вертер!-Она целовала его холодную щеку и гладила по вздрагивающей спине. Помогла подняться и повела из обращенной в руины комнаты к себе.
- Почему я обречен быть выше нормы?-всхлипывал Вертер по дороге.-Почему они побуждают меня к исканиям, чтобы потом втоптать в грязь? Лучше взять и сделаться негодяем.
Порыв возбуждения прошел, он почувствовал, что совершенно обессилел, и позволил усадить себя на кровать.
- Им отвратительна чистота невинности. Хочется навеки изгнать ее из Вселенной. Кэйт ласкала его руку.
- Нет, Вертер. Они не хотели обидеть. Не желали нам вреда.
- Они хотели завлечь тебя в свои сети. Я должен уберечь тебя от совратителей.
Ее губы прикоснулись к его губам, вливая жизнь в изможденное тело. Ее пальцы коснулись его кожи.
- Я должен...-У Вертера захватило дух.
Как во сне, он раскрыл объятия. Ее губы полуоткрылись, их языки встретились. Чувствуя, как юная грудь все теснее прижимается к нему, Вертер впервые в жизни полной мерой вкушал радость телесного общения. Кровь струилась в нем в ритме бешеного танца, задаваемом проснувшимся сердцем. Почему он должен был отказаться от того, что другой на его месте взял бы безо всяких раздумий? Под его пальцами трепетали бедра. И коль музыку заказывал цинизм, он решил выступить в этом представлении, принять обольстительный вызов назло всем. Его поцелуи наполнились страстью и с неменьшей страстностью возвращались.
- Кэтрин!
Движение Кольца лишило их одежд. Занавеси кровати задернулись.
И ваш Слушатель, не принадлежащий к современной школе, смакующей секреты чужих страстей (которые, между нами, подавляющему большинству хорошо известны), скромно удалился на время.
Проснувшись поутру и включив солнце, Вертер увидел возле себя возлюбленное дитя: ее дивные волосы, разметавшиеся по подушкам, маленькие груди, вздымающиеся в безмятежном сне... И постепенно до него дошло, как воспользовался он своим негодованием после маскарада, чем укрепил себя. Безумием он вызвал ветер и в этой буре потерял Невинность и Чистоту, и нет им возврата. Совершенное отныне будет тяготеть над ним всегда.
Слезы отчаяния брызнули из глаз и заструились, прямо-таки холодя пылающие веки.
- Монгров предвидел!-восклицал Вертер.-Попасть в объятия Вертера-все равно что довериться ядовитому гаду. Она утратила опору во мне, навсегда утратила. Я потерял право быть ее учителем и пастырем. Я похитил детство Кэтрин.
И он поднялся с постели, и бежал с места преступления низменной страсти, и, сидя в своем старом кресле природного кварца, невидящим взором смотрел на земной рай за окном-дело рук своих. Напоминанием об измене идеалам был тот пейзаж, и горько изумлялся создатель: земная благодать стала его преисподней.
Великий крик исторгся из души его:
- О, теперь я познал грех! Постиг цену дьявольских плодов! И почти с наслаждением погрузился он в глубины меланхолии, даже ему доселе недоступные.
Глава 5, в которой грех Вертера находит искупление
Весь тот скорбный день Вертер скрывался от Кэтрин, слышал, как она зовет его, и не находил в себе сил подать голос. Одно только созерцание окрестностей заставляло сердце мучительно сжиматься. Что же могло статься с ним под взглядом этих глаз, испуганных и вопрошающих? Свою комнату Вертер превратил в тюрьму, отгородившись от Кэтрин-Благодарности глухой дверью.
Часы за часами проводил он, не отводя глаз от пейзажей своего оскверненного парадиза, и однажды меж холмов увидел ее фигуру. В ней ничего не изменилось, но сердце Вертера знало, что юная душа в смятении и содрогается от сознания утраты невинности. И это совершено им. Именно он ввел юность в чертог разврата! Он бился лицом в свои кулаки и стонал:
- Кэтрин, Кэтрин! Я гнусный вор, бесчестный развратитель! Отныне имя Вертеру де Гете одно-Предатель.
Только ближе к полудню следующего дня он собрался с духом и позволил ей войти к себе, готовый прочесть в лице несчастной Кэйт достойный приговор. Когда она вошла, он не решился взглянуть прямо в глаза. Смотрел, отыскивая менее устрашающие следы своего преступления, смотрел и не находил.
Слегка этим озадаченный, Вертер уставился в пол, сознавая бессилие и бесполезность всяких слов.
- Мне жаль... Прости.
- За ранний уход с Балобола, мой милый Вертер? Зато продолжение вечера было так сладостно.
- Нет, молчи!-он зажал руками уши.-То, что я сделал,-неисправимо, дитя мое, но я все же попытаюсь. Очевидно, что более ты не можешь оставаться здесь, рядом со мной. Тебе предстоит излечиться от страданий после этой жестокой отметины. Мне же предстоит влачить существование в одиночестве. Это самая малая цена-и я ее заплачу. Я уверен, ты можешь положиться на доброту Лорда Монгрова.-Он поднял глаза. Девочка-подросток, казалось, стала старше. Ее цветение поблекло; ледяные пальцы злодея и коварного искусителя по имени Смерть тронули беззащитную юность.-О-о-о,-возрыдал Вертер.-Как заносился я в своей гордыне, кичился великодушием! Все мое величие-презренный прах.
- Мне никак не понять вас, Вертер. Вы так странны нынче, дорогой. Слова ваши так туманны.
- Конечно же, туманны, невинное дитя. Как могла ты предвидеть... А-а-а...-Он спрятал лицо в ладонях.
- Вертер, пожалуйста, не убивайтесь так. Я тоже немножко погоревала из-за этой потери, но ваша печаль длится и длится. Вы пугаете меня...
- Пока я не могу...-заговорил Вертер через силу, не отрывая ладоней от лица,-ясно и точно выразить в словах преступление, совершенное мною против твоей души и детства. Я знал-придет час, и радости плотской любви увлекут тебя. Мечтал всесторонне подготовить, с тем, чтобы, когда неизбежное все-таки произойдет, ты испытала подлинное наслаждение.
- Но так и было, Вертер.
Он почувствовал раздражение-Кэтрин совершенно не понимала всей тяжести удара безжалостной судьбы.
- Это было наслаждение неправильного рода,-наставительно сказал Вертер.
- Род наслаждения как-то зависит от возраста?-спросила она.-Мы нарушили какой-то запрет, принятый всеми, и это вас печалит?
- Этот мир не знает запретов и правил, Кэтрин, но ты, дитя мое, могла бы к ним приобщиться. В моем детстве порой так не хватало этого. Однажды ты сможешь понять меня.-Он весь напрягся, подавшись вперед. Глаза зажглись холодным пламенем.- И в твоем безмятежном сердце вспыхнет ненависть ко мне. Да, Кэтрин, ты станешь ненавидеть меня.
Она рассмеялась в ответ, и это не был смех сквозь слезы.
- Сущая нелепица, Вертер. Впечатления, сравнимые со вчерашними,-такая редкость.
Он спрятал голову и поднял руки, будто защищаясь.
- Твои слова-стрелы, разящие мою совесть. С тихим смехом она принялась ласкать бессильную, безвольную руку.
- Вот! Из-за меня ты стала чувственной. Узнала, как пьянит вожделение.
- Да. С неожиданной стороны.
Она теперь говорила с ним совсем иначе. Эта мысль возникла в мозгу Вертера среди сплошной скорбной мглы. Он поднял глаза, не в силах поверить в то, что слышит.
- С просто чудесной стороны.-Язычок Кэтрин защекотал его ухо.
Вертер отшатнулся. Он должен был выяснить... Силился подобрать слова для решительного вопроса и не сумел. Она лизнула его в ухо, перебирая в пальцах пряди Вертеровых волос, безжизненных и тусклых.
- Я готова вновь пуститься за любовными впечатлениями, мой страстный анахронизм. Сравнимо это было разве что с седой древностью, когда поэты странствовали по земле, крали то, в чем нуждались, присваивали женщин и все, что приглянется, поджигали города своих издателей, уничтожали книги соперников-все годилось для завоевания читателей. Ведь и вы действовали так и чувствовали то же. Признайтесь, Вертер!
- Оставь меня. Я больше не могу,-стонал Вертер.
- В самом деле?
- Да, да.
Взмахом легкой руки она простилась и выскользнула из комнаты.
Вертер остался в мучительном раздумьи над убийственными словами и, поразмыслив, решил, что ослышался, либо в своей детской невинности она просто не понимала, что говорит. Он, верно, принял за осведомленность в плотских удовольствиях романтическую игру детского воображения. Ведь до ночи с ним у нее не было ничего подобного.
Он познал ее девственницей? Совершенно точно.
От мысли о неком другом похитителе девственности Вертер испытал укол ревности, устыдился этого, и новый вал раскаяния накатил на него. Как смел он усомниться в целомудрии ребенка, допустить мысль о, конечно же, несуществовавшем любовнике? Какой позор!
Волны стыда столкнулись с прежними переживаниями в борьбе за обладание душой Вертера. Тело отзывалось содроганиями на незримую бурю.