Золото стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл 13 стр.


– Видишь колокольню? Наверняка там кто-то есть. Здесь не перелезть, увидят.

Сержант изогнул руку, показывая влево. Шарп кивнул.

– Двинули.

Колокольня с четырьмя арками, глядящими на все стороны света, прямо-таки напрашивалась, чтобы партизаны выставили на ней часового. Шарп не мог ничего разглядеть в темных проемах, но знал, что там сидит человек.

Продвигаясь вперед под оглушительный хруст ячменных стеблей, стрелок казался себе маленькой зверушкой, ползущей в капкан. Они с Харпером добрались до кладбищенской ограды, встали, прислонились к стене, отдаваясь ложному чувству облегчения, а затем, невидимые из башни, медленно двинулись влево от нее, к воротам, к кустам, к куче свежего навоза.

Ничто не шевелилось, не нарушало тишины. Как будто в Касатехаде не было ни души, и на миг Шарп поддался упоительной мечте: село на самом деле пусто, Эль Католико увел всех своих людей. Но он тотчас вспомнил Рамона, еще не способного держаться в седле, и Терезу, которая осталась присматривать за братом.

Да, деревня обитаема, охраняема – и все-таки им удалось добраться до ворот кладбища, и никто пока не закричал, не щелкнул курком мушкета. Село по-прежнему казалось спящим. Шарп вглядывался в сумрак за чугунными брусьями ворот. Только луна освещала кладбище. Было тихо, волосы на затылке стояли дыбом, и внезапно предположение, что здесь, в одной из этих могил, лежит шестнадцать тысяч золотых монет, показалось диким.

Капитан легонько толкнул Харпера локтем, чтобы тот отошел в густую тень кустарника, и прошептал:

– Что-то мне тут не нравится.

Не было смысла выяснять причину опасений. Солдат должен слепо доверять чутью. Попробуй ухватить предчувствие за хвост, и оно рассеется, как дым.

Шарп сжал локоть Харпера и сказал:

– Будь здесь, я пошел. Ежели кто сунется, пусти в ход чертову пушку.

Патрик Харпер кивнул, затем медленно, буднично снял с ремня винтовку и оттянул курок. Густо смазанный кремневый замок плавно встал на боевой взвод. Сержант разделял беспокойство командира, хоть и не знал, чем оно вызвано – видом пустого кладбища в призрачном сиянии луны или мыслью о том, что где-то рядом притаились враги и с насмешкой следят за ними. Как только Шарп, не доверяя петлям ворот, вскарабкался на стену, Харпер перевел взгляд на холмы и обнаружил над горизонтом чуть заметную бледную полоску – предвестие зари. А затем в густое зловоние навоза проник свежий ветерок. Ирландец услышал, как о камень царапнули ножны Шарпа и глухой удар – командир спрыгнул. Харпер остался один в густой тени кустарника. Он крепче сжал цевье своего грозного оружия.

Шарп залег на кладбище, шум прыжка все еще стоял в ушах. Дурак он, дурак! Надо было просунуть палаш и винтовку через прутья ворот, а он до этого не додумался и поднял шум, как любовник, который убегает от вернувшегося нежданно мужа. Но в сумраке по-прежнему царил покой, только слабые протяжные стоны раздавались невдалеке – это ветер, гуляя по колокольне, покачивал огромный металлический инструмент.

В противоположной стене кладбища чернели ниши для гробов, точно мелкие соты, и Шарп подумал о гное, капающем с трупов, о мертвецах, лежащих на этом погосте. Он пополз между обелисками к свежей могиле. Стрелок понимал, что его могут увидеть с колокольни, но жребий был брошен, путь назад отрезан. Оставалось лишь надеяться, что часовой в башне спит, свесив голову на грудь и не подозревая, что внизу крадется враг.

Пояс, портупея и пуговицы скользили по сухой земле, а могила слуги Эль Католико все приближалась. Она и впрямь выглядела подозрительно: прямоугольный холмик над ней повыше остальных и поаккуратнее. Шарп весь был покрыт грязью, но он не решался поднять голову даже для того, чтобы посмотреть, не белеет ли под аркой колокольни овал человеческого лица.

Все было тихо, и капитан обругал себя за глупость – не проще ли было бы войти строем, с примкнутыми штыками, и потребовать, чтобы партизаны раскопали могилу? Зная наверняка, что золото в ней, он бы так и сделал, а не крался бы, аки тать в ночи. Но ведь он не знает, а только догадывается – одни лишь подозрения, чертовы неуемные подозрения, да слова Патрика Харпера, что католиков не хоронят по воскресеньям. Шарп вдруг вспомнил второе имя сержанта – Огастин – и невесело улыбнулся: сейчас все выяснится, вот она, цель, до которой он добирался с таким трудом. Перед самым носом.

Ничто не шевелилось, только колокол постанывал в кладбищенской тиши. Легко поверить, что ты совсем один, что никто тебя не видит, – но чутье упрямо посылало сигналы опасности, и Шарп ничего не мог с этим поделать. Он стал копать – лежа пластом, неуклюже отгребал ладонью землю. Каждый раз, когда он погружал руку в мешанину из суглинка и острого каменного крошева, с земляного холмика сходил крошечный обвал, и шумел, казалось, на всю долину. Однако капитан упрямо отгребал почву, ни на что больше не отваживаясь, отгребал пригоршню за пригоршней, и вскоре в мышцах неестественно согнутой руки вспыхнула мучительная боль.

Вдруг почудилось, будто невдалеке скрипнул камень под ногой. Шарп замер, но звук не повторился. Тогда он поднял голову и увидел серые разводы над кладбищенской стеной – они предупреждали, что его время на исходе.

Рука зарылась глубже, превозмогая боль, пытаясь добраться до того, что скрывалось в этой сухой, бесплодной земле. Заря разгоралась катастрофически быстро, горбатые тени стремительно превращались в четкие резные обелиски. Шарп даже прочитал надпись на ближайшем камне – Мария Уракка – и разглядел резное изображение ангела, охраняющего сон покойной. Казалось, ангел насмехается над ним.

Стрелок посмотрел вверх, на миг отбросив осторожность, и не увидел ничего, кроме темного полуовала под крышей колокольни да неясной серой выпуклости колокола. Он напряг мышцы, погружая руку все глубже и по-прежнему встречая лишь суглинок и дресву. Капитан торопливо расширял воронку, точь-в-точь как собака, выкапывающая кость.

Из села донесся звонкий, отчетливый голос, и Шарп понял, что времени больше нет. В голосе не звучало тревоги, но уже не имело смысла прятаться. Он встал на колени и пустил в ход вторую руку; каждое движение увеличивало яму.

Есть! Вот оно! Мешковина! Он удвоил усилия, расширяя пятно рядна. Буйное воображение неслось вскачь за блеском золота, за монетами в увесистых мешочках, зарытых в шести дюймах под землей.

Шарп уже отчетливо видел мешковину. Он ухватился за нее одеревеневшими пальцами, рванул, запустил руку в дырку – сейчас нащупает монеты!

Но монет не было. Только мерзкий, тошнотворный запах мертвечины и жуткая слизь на пальцах. В тот же миг он понял, что этот покойник под грубой бурой тканью – не капитан Харди, а слуга Эль Католико, партизан, которого по неизвестной Шарпу причине застигли в селе французские мародеры.

Фиаско. Полное и позорное. Крах тысячи надежд. Пальцы, капающие гноем. А золота нет и в помине!

– Доброе утро. – Эти слова прозвучали насмешливо и без тени опаски.

Шарп резко обернулся к Эль Католико, стоящему на крыльце обители. Испанский офицер держался в тени, но стрелок узнал его, едва заметил длинные обшлага мундира под серым плащом и тонкую рапиру, едва услышал бархатный голос:

– Доброе утро, капитан. Вы проголодались?

Шарп поднялся, стыдясь перепачканного мундира.

Нагнулся за штуцером и замер – из-за спины Эль Католико на него глядел мушкетный ствол. Внезапно по обе стороны испанца встала в шеренгу дюжина партизан.

Эль Католико не сводил с Шарпа насмешливых глаз.

– И часто вы пожираете трупы, капитан Шарп?

Что тут ответишь? Стрелок выпрямился, штуцер остался лежать на земле.

– Я спросил, часто ли вы откапываете мертвецов, капитан.

Высокий испанец сошел с крыльца и остановился в нескольких шагах от англичанина. Шарп вытер правую ладонь о брюки. Куда же подевался Харпер, черт побери? Неужели и его заметили? Шарп ничего не слышал – ни шагов, ни скрипа двери, только шорох земли, но ведь он разрывал могилу, а это достаточно шумное занятие, чтобы Эль Католико удалось незаметно войти в обитель с черного хода.

Испанец хихикнул и изящно помахал рукой.

– Не желаете отвечать на бестактный вопрос… Полагаю, вы ищете золото. Я угадал?

Шарп промолчал, и в голое Эль Католико появилась твердость:

– Я угадал?

– Да.

– О, так вы не лишены дара речи? – Эль Католико бросил несколько слов одному из своих людей, и в руке у него появилась лопата. – Ну так копайте, капитан. Копайте. Мы не успели похоронить Карлоса как полагается. В прошлую субботу мы очень спешили, так что будем весьма вам обязаны.

Он бросил лопату. Штык блеснул и вонзился в землю под ногами у Шарпа.

Эль Католико сделал еще шаг вперед.

– Не будете копать?

Высокий испанец махнул левой рукой. Вскинулся мушкет, изрыгнул пламя и дым, и за спиной Шарпа пуля расплющилась о стену кладбищенской ограды.

Эль Католико сделал еще шаг вперед.

– Не будете копать?

Высокий испанец махнул левой рукой. Вскинулся мушкет, изрыгнул пламя и дым, и за спиной Шарпа пуля расплющилась о стену кладбищенской ограды.

Неужели этот ублюдок перерезал Харперу горло? На Хэгмена надежды нет: Шарп строго-настрого запретил стрелкам входить в село без его зова. Будь оно все проклято! И Ноулз наверняка забрел в ловушку, и все кругом рушится до последней сучьей ерунды, потому что он, Шарп, сам себя перехитрил.

Он подобрал лопату – а что еще делать? – и воткнул в землю, а разум, не мирясь с поражением, все еще надеялся, что под гниющим трупом найдутся мешки с золотом. Но под трупом оказалась кремнистая земля, сплошь острые камешки, сцементированные глиной, – под ударами заступа они аж звенели.

Эль Католико потешался от души.

– Ну что, капитан, нашли золото? – Он повернулся к своим людям, скороговоркой произнес что-то по-испански, и все расхохотались. И впрямь, разве не смешон командир английских стрелков, копающий могилу для простого крестьянина?

– Иоахим, – раздался женский голос, и внезапно среди партизан появилась Тереза в длинном белом платье. Она остановилась рядом со своим женихом, взяла его под руку и спросила, что происходит.

Эль Католико объяснил, и Шарп услышал ее смех.

– Копайте, капитан, копайте! Золото! Вам хочется золота! – Эль Католико блаженствовал.

Шарп бросил лопату.

– Нет тут золота.

– Что вы говорите?! – Лицо Эль Католико исказилось в гримасе деланного ужаса. Он всплеснул руками, отпустив девушку, и перевел партизанам, а затем повернулся к Шарпу, не обращая внимания на их смех. – Капитан, где ваши люди?

– Смотрят на вас.

Столь нелепый блеф заслуживал только нового взрыва смеха.

– Капитан, мы видели, как вы разрывали могилу. Один как перст под покровом ночи. Но ведь вы не один, верно?

– Верно. И я не ожидал вас тут увидеть.

Эль Католико поклонился.

– Значит, приятная, хоть и неожиданная встреча. Отец Терезы поехал захватывать обоз, а я решил вернуться.

– Чтобы охранять золото? – Бессмысленная попытка. Впрочем, теперь уже все бессмысленно.

Эль Католико обнял Терезу за плечи.

– Чтобы охранять мое сокровище, капитан. – Он опять перевел, и опять партизаны рассмеялись. Лицо девушки было непроницаемо, как всегда. Эль Католико взмахом руки указал на ворота: – Ступайте, капитан. Я знаю, что ваших людей тут нет. Возвращайтесь домой, маленький могильщик, а по дороге не забывайте кое-что делать.

– Что делать?

– Оглядываться. И почаще. Путь неблизок. – Эль Католико засмеялся, когда Шарп нагнулся за штуцером.

– Оставьте винтовку, маленький могильщик. Тогда нам не придется ее поднимать на дороге.

Шарп взял штуцер, подчеркнуто неторопливо повесил на его плечо и выругался.

Эль Католико со смехом указал на ворота.

– Уходите, капитан. Золото у французов, я же вам говорил. У французов.

Ворота были не заперты и легко отворились бы, но Патрик Харпер, в чьих венах бурлила кровь ирландских героев, предпочел врезать по ним огромным сапогом. Они с грохотом распахнулись, петли вырвались из старой кладки, и Шарп увидел в проеме шесть футов четыре дюйма ухмыляющейся ирландской наглости. Харпер был грязен, как мясник; семистволка в его руке неколебимо смотрела на Эль Католико и его людей.

– Какое славное утречко! Как здоровье вашей драгоценной милости?

Шарп почти не обратил внимания на его дурашливый тон, на подражание известной всему миру ирландской учтивости – одного взгляда на упругую поступь и сияющую физиономию огромного сержанта ему хватило, чтобы горечь поражения развеялась без следа. Ибо в тот миг он понял: Патрик Харпер принес хорошие новости.

– Ну ей-же-ей, ваша милость, утречко – просто Божья благодать. И я бы, ваше преосвященство, не советовал рыпаться, пока на вас глядит вот эта игрушка, а ведь она девчонка скверная – как вдарит, и всю-то вашу головушку драгоценную по стенке разбрызгает. – Он покосился на Шарпа. – Доброе утро, сэр. Вы уж извините за вмешательство.

Шарп улыбнулся, затем рассмеялся. Харпер выглядел ужасно.

Сержант ухмыльнулся под навозной маской.

– Угодил в дерьмо, сэр. – Из вещей Харпера только винтовка не побывала в зловонной жиже, и игривое настроение владельца не мешало ей твердо смотреть на Эль Католико. Ирландец снова покосился на Шарпа. – Ну так что, сэр? Не хотите ли позвать ребят?

Шарп достал свисток из клапана в кожаной портупее и дунул в него, не сомневаясь, что стрелки со всех ног помчатся в село. Харпер не упускал из виду Эль Католико.

– Спасибо, сэр. – Пришел его звездный час, и Шарп не собирался лишать ирландца удовольствия. Сержант улыбнулся предводителю испанских партизан. – Стало быть, ваше святейшество, золотишко у французов?

Эль Католико молча кивнул. Тереза с вызовом посмотрела на Харпера, затем – на Шарпа, взявшего на прицел маленькую группу партизан.

– Золото у французов, – твердо сказала она, не скрывая презрения к англичанам с винтовками. Ружья были и у партизан, но никто из них даже пошевелиться не смел перед огромной семистволкой, глядящей на них с фланга. – У французов, – повторила Тереза.

– Вот и славно, мисс, коли оно так. – У Харпера смягчился голос. – Как говаривала моя матушка, чего не ведаешь, о том и не печалишься. А щас гляньте-ка, что я нашел в дерьме. – Он с улыбкой поднял свободную руку, разжал кулак, и с ладони золотым дождем посыпались толстые монеты. Рот ирландца растянулся чуть ли не до ушей. – Нынешним утречком, – сказал Патрик Огастин Харпер, – Боженька ко мне милостив.

Глава тринадцатая

Шарп показал на коренастую оливу, служившую, по-видимому, вехой между двумя полями, и крикнул Хэгмену:

– Дэниел! Видишь дерево?

С колокольни донесся голос стрелка:

– Сэр?

– Оливковое дерево! В четырех сотнях футов! За большим домом!

– Вижу, сэр.

– Отшиби-ка свисающую ветку.

Хэгмен что-то проворчал насчет проклятых чудес, Эль Католико насмешливо фыркнул.

Шарп улыбнулся.

– Если кто-нибудь из ваших выйдет из села, схлопочет пулю. Ясно?

Испанец не ответил. Шарп отправил на колокольню четверых стрелков с приказом стрелять, если из Касатехады кто-нибудь попытается удрать верхом. Надо было выиграть побольше времени, пока обозленные партизаны Эль Католико не пустились в погоню за ротой легкой пехоты.

Громыхнул штуцер, ветка дернулась и повисла на полоске коры. Наверное, Хэгмен мог бы прицелиться и поточнее, но и такого выстрела оказалось вполне достаточно. Эль Католико молча смотрел на ветку, качающуюся точно маятник. Его разоруженные люди сидели у кладбищенской стены и растерянно смотрели, как остальные пятеро стрелков с Харпером во главе разгребают штыками навозную кучу. Они доставали кожаные мешочки, битком набитые монетами, и складывали к ногам Шарпа. Мешочек за мешочком. Капитан отродясь не видел столько золота. Даже вообразить не мог такого богатства.

Золото заворожило и стрелков, они глазам своим не верили, глядя на груду теплых зловонных мешочков, растущую у ног офицера. Одеревеневшее лицо Эль Католико напоминало детскую маску из тех, что продаются на сельских ярмарках, но Шарп понимал, что за этой маской кроется звериная ярость.

Испанец подошел к Шарпу, указал на мешки.

– Наше золото, Шарп.

– Ваше?

– Испанское. – Черные глаза не отрывались от лица стрелка.

– Так мы его и отнесем для вас в Кадис. Хотите с нами?

– Кадис! – Маска на миг слетела, голос сорвался на рык. – Не понесете вы его в Кадис! Оно уплывет в Англию вместе с вашей армией, чтобы генералам жилось припеваючи!

Шарп надеялся, что его лицо, точно зеркало, отражает презрение Эль Католико.

– А как вы собирались им распорядиться?

Испанец пожал плечами.

– Доставить в Кадис. Сушей.

Шарп не поверил. Чутье твердило ему, что Эль Католико собирался присвоить золото и спрятать до лучших времен, но доказательств не было – за исключением того, что золото перепрятали.

Он пожал плечами и с улыбкой сказал командиру герильерос:

– Значит, мы вас избавим от лишних хлопот. С большим удовольствием.

Эль Католико повернулся к своим людям и зачастил по-испански, то и дело указывая на Шарпа. Бойцы у стены сердито загомонили, и англичанам пришлось подступить к ним с винтовками наперевес.

Патрик Харпер подошел к Шарпу и прогнулся назад, разминая поясницу.

– Что-то они не в восторге, сэр.

Шарп ухмыльнулся.

– Думают, мы украдем их золото. Вряд ли партизаны хотят помочь нам с доставкой в Кадис.

На Шарпа, точно кошка на птицу, смотрела Тереза. Харпер это заметил.

– Они не попытаются нас остановить, сэр?

Шарп невинно приподнял бровь.

– Мы союзники. – Повысив голос и медленно выговаривая слова, капитан обратился к тем испанцам, кто худо-бедно понимал по-английски: – Мы доставим золото в Кадис.

Тереза сплюнула на землю и снова подняла взгляд на Шарпа. Неужели все они знали, что золото лежит в навозной куче? – подумал он. Нет, вряд ли. Когда слишком много осведомленных, тайна – не тайна, кто-нибудь непременно проболтается. Одно не вызывало сомнений: теперь, когда золото найдено, эти люди постараются не допустить, чтобы англичане его унесли. Начиналась необъявленная война из тех, на которых средств не выбирают, и Шарп ломал голову, как теперь роте выбираться из охотничьих угодий Эль Католико.

Назад Дальше