Кратер Ольга - Лапин Борис Федорович 2 стр.


Сережа опять сел.

- Что же дальше!? - еще более вызывающе крикнул Тяпкин.

Сережа пожал плечами. Разжевывать "дальше" он не собирался.

- Сережа хочет сказать, - ласково разъяснил Пете Лихман, - что Луна вышла по касательной на орбиту спутника, затормозившись к этому времени до расчетной скорости...

- Как это - "затормозившись"? - возмутился Петя. Бред! Мистика!

Лихман вспомнил картинку про Робинзона. Если бы возражал ему не Петя Тяпкин, а Гришаев, он, наверное, взорвался бы. Но Петю он по-своему любил и радовался, что отыскал его для экспедиции: он уважал людей одержимых. А Петя был явно одержимый, хотя и противник, не верящий ни во что из того, во что верил он сам и внушил сегодняшнему докладчику - Сереже Лазебникову.

Петя Тяпкин вскочил, огляделся злыми глазками, видимо, ища поддержки.

- Слово имеет командир отряда буровиков кандидат технических наук Петр Артемьевич Тяпкин.

- Я расскажу вам анекдотец. Позвольте анекдотец, Михаил Маркович? В некотором царстве, в некотором государстве жилбыл цыган. Однажды украл этот цыган у одного крестьянина коня. Собрался суд. Цыган спрашивает: "Дак чо я у тебя украл, расскажи честно гражданам судьям". - "Коня". - "А хомут на нем был?" - "Был". - "А дуга?" - "И дуга была". - "А огловли?" - "И оглобли". - "А телега?" - "И телега была". - "Ну дак и врет он, гражданы судьи, - сказал цыган, - потому как этот конь, сами видите, и без хомута, и без дуги, и без оглоблев, и без телеги". Посмотрели судьи, прав цыган. Отпустили его вместе с конем, а крестьянина за клевету выпороли. А что цыган накануне пропил в корчме и хомут, и дугу, и оглобли, и телегу - кому что за дело! Было бы доказано.

Анекдотец никого не рассмешил. Петя оглянулся, снова ища поддержки, не нашел, но не сдался.

- Я к тому, Михаил Маркович, что такие доказательства, когда неугодные факты вовсе замалчиваются, для цыгана хороши, а не для ученого. Я ведь отлично понимаю, для чего все это товарищу Лазебникову. Он хочет свернуть напрочь буровые работы и вести раскопки своим археологическим методом, чтобы возиться здесь сто лет. Он и сказочку свою для этого придумал. А мы, буровики, можем решить задачу за несколько дней, позвольте только пустить большой лазер и пройти этот слой насквозь. Мы разом все цыганские гипотезы отметем...

- Точно! Даешь лазер! - раздалось несколько нестройных голосов с той стороны, где сидели буровики. А Димка выкрикнул:

- Жми, Петя, развивай дальше!

- Ты скажи прямо, Сергей, - обратился Петя к Лазебникову, - ты не юли: раскопки предлагаешь?

- Раскопки, - сказал Сережа и опустил голову.

Поднялась буря. Шум стоял минут пять, не меньше. Вести медленные, может быть, многолетние раскопки, когда всем казалось, что отгадка рядом, - никого не устраивало.

Атмосфера накалялась. Выступали почти все, летели едкие реплики с мест, начиналась простая ругачка. Но большинство, не соглашаясь с Лабезниковым, все-таки категорически возражало против раскопок: молодежь, не терпится. А ничего другого никто предложить не мог. Или лазер, или раскопки. "Не подумаешь, что на Луне, - отметил Лихман. - Типичная земная перебранка".

- Нет, нет, нет, лазер нельзя, - выкрикивал кто-то, пока Лихман в последний раз взвешивал все за и против, - там, может быть, дворец, черт знает что, а мы, как дикари, с лазером. Нет, нет, нет!

- Копаться здесь пять лет лопаточками? Извините! Сегодня же подаю заявление. Мы что - детский сад!?

- Только не лазер, надо подумать, все взвесить и не спешить. Главное, не спешить. Так мы можем всю Луну испортить...

Когда Лихман встал, нестройный шум голосов умолк разом.

- Все правы, - сказал он негромко. - И все ошибаются. Разумеется, лазером нельзя. Это ясно. Но и раскопки нас не устраивают - время не то. Что есть еще подходящее? Больше нет ничего...

Шестьдесят два человека молчали. Казалось, никто не дышал.

Где-то между вторым и третьим рядом всплыло на секунду ехидное, злорадствующее лицо Гришаева - и растаяло. Мелькнули тревожные глаза Ольги: "Только, пожалуйста, береги себя. Лучше лишний раз с Землей посоветуйся, спроси разрешение".

Ольга, Ольга! Единственный человек, которому нужны не его открытия, а он сам. По ней, хоть вовсе не будь никакой Луны, лишь бы он возвратился живой и здоровый. Ну что ж, посмотрим!

- Больше нет ничего, это точно. Значит, остается одно взрыв.

6

Посреди ночи громыхнул телефон. Ольга взяла трубку. Незнакомый взволнованный голос спросил:

- Квартира Лихмана? Извините, пожалуйста, у вас случайно нет Гришаева? Это дежурный института, с ног свился, весь город обыскал, тут у нас "чп"...

- Чего ради у нас будет Гришаев в такое время? - насмешливо ответила Ольга и положила трубку.

- Кто это? - спросил Гришаев, потягиваясь.

- Из института, дежурный. Тебя что, всегда у женщин ищут по ночам? Хорош директор!..

- Брось, Олька! Случилось что?

- Какое-то "чп". С ног, говорит, сбился, тебя разыскивая.

Гришаев вскочил с постели, заметался, уронил в темноте бутылку. Жалобно звякнул разбитый бокал. Ольга включила свет. Он торопливо зашнуровывал ботинки. Через две минуты он был готов.

- Черт, в такое время и такси не схватишь.

Она подошла к нему, прижалась на прощанье к его громоздкой фигуре. Ласковые руки Гришаева на этот раз даже не коснулись ее, остались прижатыми к бокам - по стойке смирно.

Она заглянула ему в глаза снизу вверх. Его лицо было спокойным, собранным, почти каменным, как обычно на работе. Ее охватила тревога.

- "Чп" - что это может быть? Луна?

- Не знаю, возможно. Твой сумасшедший на все способен. Ладно, пока. Узнаю - сразу позвоню.

Дверь за ним закрылась. Она накинула халат, принялась ходить по комнате. Тревога не унималась. С маленькой фотографии на столе грустными глазами смотрел на нее Лихман.

...Она была студенткой четвертого курса, когда судьба столкнула ее с Лихманом. Он читал курс общей теории космонавтики, а для нее это были дебри. Вообще она попала в институт случайно - не хотелось расставаться с одним очень славным парнем, а он не мыслил жизни без этого института. Прежде она как-то не замечала строгого остроязыкого профессора, но когда дважды он попросил ее с экзамена, пришлось задуматься. Дело пахло отчислением, это было бы глупо после четырех лет учебы.

Одна подружка посоветовала ей: "А ты, Олька, очаруй его, используй последний шанс. Тем более, старый холостяк. Вот прямо сейчас и шагай к нему домой. Чего теряться!" И она пошла. Три вечера, забывая о времени, он рассказывал ей про космонавтику. Это было интересно, поначалу она даже увлеклась и стала вполне сносно разбираться в основных вопросах. Она выкарабкалась, зато он "влип" - трогательно и безнадежно. Вскоре она почувствовала, что не сможет бросить его, что нужна ему, что этот насмешливый, никаких авторитетов не признающий человек, гроза ортодоксов, надежда науки - вдруг превратится в ничто, перестанет существовать как индивидуум, если она скажет ему "нет". И она сказала "да", тем более, что роман со студентом слишком затянулся и не сулил ничего хорошего. Правда, Лихман был почти на двадцать лет старше ее и часто прихварывал, потому что его детство совпало с последней войной и его там куда-то угоняли фашисты, но она по-своему любила его, а скорее, жалела. И она стала его женой.

Все эти годы она в меру своих сил и способностей исполняла обязанности жены большого ученого и большого чудака, но при нем все-таки чувствовала себя так, словно играла роль, а настоящей жизнью, такой, как хотелось, жила лишь во время его командировок. К счастью, в последние годы он уезжал часто и надолго...

В шесть она включила радио. В последних известиях ни о каком космическом "чп" не было ни слова, но это еще ничего не значило. Передавали легкую музыку, потом урок гимнастики.

Гришаев не звонил.

Без десяти восемь раздался звонок в прихожей. Она открыла. Неизвестный человек спросил строго:

- Товарищ Лихман, Ольга Владиславовна?

- Да, это я.

- Распишитесь.

Она машинально расписалась. Прежде, чем разорвать конверт, села в кресле: руки и ноги не слушались. В конверте лежала маленькая хрустящая бумажка под копирку.

Для печати в мая в 23 часа 07 минут по московскому времени в районе работ Шестой Лунной научной экспедиции на Луне зафиксирован взрыв большой мощности. Причины взрыва пока не установлены. Связь с Шестой Лунной экспедицией временно прервана. Принимаются меры по налаживанию связи через аварийные каналы. Если в течение двадцати четырех часов связь не будет восстановлена, на Луну отправится специальная спасательная экспедиция, которая в настоящее время готовится к старту.

Президиум Академии наук СССР

Прошло сколько-то времени, пока позвонил Гришаев.

- Олька, читала? - спросил он.

- Читала. Что это может быть?

- Черт его знает! Твой старик всегда выкинет какую-нибудь штучку. Авантюры - его амплуа. Помнишь, я просил тебя повлиять, чтобы чаще советовался. Говорила?

- Товарищ Лихман, Ольга Владиславовна?

- Да, это я.

- Распишитесь.

Она машинально расписалась. Прежде, чем разорвать конверт, села в кресле: руки и ноги не слушались. В конверте лежала маленькая хрустящая бумажка под копирку.

Для печати в мая в 23 часа 07 минут по московскому времени в районе работ Шестой Лунной научной экспедиции на Луне зафиксирован взрыв большой мощности. Причины взрыва пока не установлены. Связь с Шестой Лунной экспедицией временно прервана. Принимаются меры по налаживанию связи через аварийные каналы. Если в течение двадцати четырех часов связь не будет восстановлена, на Луну отправится специальная спасательная экспедиция, которая в настоящее время готовится к старту.

Президиум Академии наук СССР

Прошло сколько-то времени, пока позвонил Гришаев.

- Олька, читала? - спросил он.

- Читала. Что это может быть?

- Черт его знает! Твой старик всегда выкинет какую-нибудь штучку. Авантюры - его амплуа. Помнишь, я просил тебя повлиять, чтобы чаще советовался. Говорила?

- Говорила.

- И что?

- Обещал.

- Обещал! Слушай, ну ты как?

- Ничего, держусь.

- Ладно, Олька, молодец. В общем, я думаю, ничего страшного. Самое страшное - он мне все планы сорвал. Горит мой институт из-за твоего Лихмана. Да, там, кажется, в бутылке, вчера что-то осталось. Ты не против, если я заскочу на часок?

- Против.

- Что!?

- Против.

- Ах, вон оно что! Отпеваешь старика? Ну-ну, валяй.

- Нет, не отпеваю. Думаю.

Она положила трубку. Под ногами хрустнули осколки разбитого ночью бокала.

7

В радиоотсеке сидел верный Саша Сашевич. Земля спрашивала, взывала, умоляла, требовала - Саша Сашевич оставался глух и нем. Лихман просмотрел радиограммы, выбрал три из них. Две угрожающих - дело рук Гришаева, сразу видно, не верит ни в какую катастрофу, очень уже хорошо знает Лихмана, Лихман для него - авантюрист. Одна дельная радиограмма-инструкция - от Главного, "на случай, если радиостанция работает только на прием". Хитер Главный! Послушал скупое сообщение ТАСС, слава богу, паники никакой, настроение деловое. Скоро минуют сутки, нужно срочно давать ответ, иначе прилетят "спасать", а что ответишь, когда не оседает проклятая пыль, мешает определить результаты взрыва. Хорошо, если риск оправдал себя, а если нет? Голову снимут. Взрыв на Луне! Действительно, "так можно всю Луну испортить".

Странное дело, больше всех возражал против взрыва не кто иной, как его любимец Сережа Лазебников. Едва кончилось заседание, этот вундеркинд давай ломиться в радиоотсек - передать свое особое мнение на Землю, "пока не поздно". Хорошо еше, догадался Лихман заранее отправить Сашу Сашевича со строжайшей инструкцией: никого в отсек не пускать и ничего к передаче не принимать. Лихман ждал подврха от иого угодно, но не от Сережки. Думал, Петя Тяпкин жаловаться будет, скандал подымет, а он стащил у доктора конскую дозу снотворного и до сих пор спит, делайте, мол, что угодно, только без меня!

До старта спасательной экспедиции с Земли оставалось немногим более трех часов. Дальнейшее промедление становитесь опасным. Гришаев там бесится, с этим "чп" все его честолюбивые планы лопнули. Рвет и мечет. Чего доброго, рискнет еще покинуть директорский кабинет, явится сюда собственной персоной. Тьфу, тьфу, тьфу, спаси и избави! Но что же эта проклятая пыль? Почему пыль в безвоздушном пространстве?

Никто не ожидал, что она может висеть сутки, думали, за час все осядет.

Лихман еще раз пробежал списочек убытков, причиненных взрывом. Искарежен один вездеход, оставленный растяпой-водителем в опасной зоне. Конечно, вездеход пустяк - если на Земле. На Луне его ценность подскакивает в тысячу раз "плюс транспортные расходы". Опрокинулась грузовая ракета, к счастью, уже почти разгруженная. Взорвался от детонации погребок с остатками взрывчатки - правда, взрывчатки там было сущие пустяки. Вмятины, царапины на ракетах не в счет.

Вообще, удача спишет все. А если неудача?

К черту! Стоит ли думать о грозящих ему "оргвыводах"?

Если исследователь будет ломать голову над проблемами, как посмотрит начальство на тот или иной его шаг, - не останется ни сил, ни времени для науки. В конце концов, самый большой ущерб от взрыва - переживания Ольги. Она-то ведь ничего не знает. Существовала бы телепатия, тогда проще, тогда напряг бы все душевные силы и передал ей одной: "Не волнуйся, родная, все в порядке, просто твой старик темнит, проворачивая очередную авантюру".

Лихман взглянул на часы: пора. Пыль еще не осела, хотя и стала пореже. Сейчас будет дан сигнал общего сбора, и двинутся вездеходы к центру гигантского искусственного кратера. Чудаки бурильщики, предлагали ломиться в стену, когда непременно должна быть дверь. Но если она окажется не на дне воронки, а совсем в другом месте? Тогда, значит, интуиция обманула его, тогда пора подавать в отставку.

Люди в скафандрах начали вываливаться из люков базы, в шлемофоне послышалась вибрация от моторов вездеходов.

Лихман опасливо встал - опять ноги показались длинными и ватными, как на "ЛН-5", хотя система искусственной гравитации действовала исправно. "Нервы, нервы, - отметил он.Расклеиваюсь. Расклеивается, Оленька, твой старик, на пенсию ему пора, на Землю, цветочки поливать. А на Луну помоложе нужны..."

8

Четыре вездехода двинулись к кратеру. На трех сидели люди, один пыхтел под тяжестью прожектора, снятого с грузовой ракеты. Как пригодился бы сейчас пятый вездеход!

Лихман сидел у смотрового стекла головного вездехода.

Гребень нового, первого на Луне искусственного кратера приближался. Вездеход колотило на камнях, Лихман вцепился в поручни и почти прилип лбом к стеклу. Вот кабина поднялась на гребень, перекачнулась в сторону кратера, и стало видно бездонную черную дыру глубиной в добрых 350 метров. На дне ее не было ни единого блика.

- Прожектор! - скомандовал он хрипло.

Вниз свалился ослепительно белый столб, уперся в стену воронки, дрогнул, стал падать ниже, ниже, почти вертикально, и вдруг поблек в свете ответного, казалось, еще более яркого луча. Вглядываясь в него, Лихман сощурился до боли в уголках глаз и почти сразу различил покатую сверкающую сферу, на которой в самом центре луча новеньким пятачком выделялся...

- Люк! Вход!.. - раздалось в шлемофоне сразу несколько не то восторженных, не то испуганных голосов.

"Выдержала оболочка наш взрыв, - почти равнодушно отметил Лихман. - Недаром же рассчитывали ее на оборону от метеоритов. Если так не откроем люк, честное слово, лазером взломаю",- внезапно решил он. И сразу почувствовал, как ноги вдруг стали расти, расти, вылезли из вездехода, опустились в воронку и, вытягиваясь и тоньшея, достигли наконец сверкающей металлической сферы, как корни дерева, проросли сквозь люк и устремились в темноту...

Водитель вездехода видел, как Лихман отвалился от смотрового стекла и медленно рухнул на спинку сиденья. Первым его порывом было сорвать шлем с теряющего сознание начальника экспедиции, но он вовремя спохватился, что это Луна, и только прокричал в микрофон: "Врача в головную машину, срочно! Начальнику плохо".

Когда врач дал Лихману кислород, он прошептал спекшимися губами:

- Немедленно... радиограмму на Землю... которая у Сашки...

Люк подался неожиданно легко.

Люди от волнения, что ли, даже не видел, кто - уважительно посторонились, пропуская его вперед и подсвечивая фонарями. Он первым шагнул в этот чужой мир.

Лестница в десяток широких ступеней вела вниз, в круглый вестибюль. Здесь вдоль всей стены шли двери, которые бесшумно раздвигались, едва к ним подходили - столько тысячелетий прошло, а ничего не испортилось! За каждой дверью была небольшая, человек на пять, кабина. Внутри кабины громоздились строчка на строчку непонятные рельефные рисунки. Лихман пригляделся к ним, но изображения человека нигде не обнаружил.

Может быть, это были и не рисунки, а клинопись.

Он повернул какую-то рукоять на противоположной от входа стенке кабины - и пол под ногами дрогнул и поплыл вниз.

"Лифт, - догадался он. - А как же выберемся? - Оглянулся: в кабине был он один. - Вот так штука! Ну да ничего, конструкция вроде бы несложная".

Он спускался довольно долго и все жалел, что не знает скорости лифта: на какую глубину он опустится? Наконец, лифт остановился, дверь автоматически открылась. Это был точно такой же круглый зал, только освещенный призрачным желтоватым светом. Вглубь вел широкий коридор, и Лихман смело пошел вперед. Через две минуты он оказался в другом зале, более просторном и светлом. На возвышении стояла золотая скульптура: устремленная вперед и вверх, как бы рвущаяся взлететь обнаженная женщина держала в руке сверкающую острыми лучами звезду. Женщина была очень похожа на земную...

В какой-то пустой комнате он остановился у вмонтированного в стену матового рефлектора, и сразу в голове его начала складываться таинственная песня...

Назад Дальше