— Какая пуля это может быть? — спросил Халворсен, которому, кажется, стало полегче.
— Баллистики скажут тебе наверняка, — ответил Клеметсен. — Нечто среднее между пулей «дум-дум» и сверлом по бетону. Что-то похожее я видел только один раз — когда работал при миссии ООН в Хорватии в девяносто первом.
— Пуля сингапурского образца, — предположил Харри. — Она на полсантиметра ушла в стену. Гильза, которую нашли в лесу, похожа на ту, что я нашел зимой в Сильяне. Поэтому я здесь. Что еще ты можешь рассказать нам, Клеметсен?
Клеметсен рассказал не так много: о том, что, согласно предписанию, вскрытие было проведено в присутствии сотрудников КРИПОСа, что причина смерти очевидна. И добавил: не считая пары мелочей, ничего интересного нет. В крови Браннхёуга обнаружен алкоголь, а под ногтями — остатки вагинального секрета.
— Его жены? — спросил Халворсен.
— Эксперты это выяснят, — сказал Клеметсен и посмотрел на молодого полицейского в очках. — Если захотят. Но они считают, что это имеет наименьшую ценность для следствия. Может, сейчас ее не стоит расспрашивать о таких вещах.
Харри кивнул.
Они проехали по Согнсвейен и дальше по Педер-Анкерсвей и, наконец, подъехали к особняку Браннхёуга.
— Уродливый дом, — сказал Халворсен.
Они позвонили в дверь и стали ждать. Им открыла женщина лет пятидесяти с толстым слоем макияжа на лице.
— Эльса Браннхёуг?
— Я ее сестра. В чем дело?
Харри показал удостоверение.
— Опять допросы? — с чувством спросила женщина.
Харри кивнул, он знал, что сейчас будет.
— Да что это такое! У нее нет сил, она потеряла мужа, его уже не вернешь, и все, что вы…
— Прошу прощения, но нас сейчас беспокоит не ее муж, — прервал ее Харри, стараясь говорить вежливо. — Он мертв. Нас беспокоит, кто станет следующей жертвой. Ведь повторения этой трагедии можно избежать.
Женщина так и стояла с открытым ртом Харри, решив помочь ей, спросил, переобуваться ли им при входе в дом.
Госпожа Браннхёуг выглядела отнюдь не такой измученной, как заявляла ее сестра. Хозяйка сидела на диване и смотрела в одну точку, но под диванной подушкой Харри заметил вязание. Нет, в том, чтобы заняться вязанием сразу после гибели мужа, не было ничего странного. Харри подумал, что это, пожалуй, даже естественно: сосредоточить свое внимание на каком-то занятии, когда рушится мир вокруг.
— Сегодня вечером я уезжаю, — сказала госпожа Браннхёуг. — К сестре.
— Я так понимаю, — сказал Харри, — вы попросили полицию предоставить вам охрану на случай…
— На случай, если они и меня захотят убить, — кивнула хозяйка.
— Вы думаете, они собираются это сделать? — спросил Халворсен. — И кто это — «они»?
Госпожа Браннхёуг пожала плечами. Она не сводила глаз с окна. День был серый.
— Я знаю, люди из КРИПОСа уже побывали здесь и спрашивали вас об этом, — начал Харри. — Но все же, вы не знаете, вашему мужу не приходило никаких угроз после появления вчерашней статьи в «Дагбладет»?
— Сюда никто не звонил, — ответила хозяйка. — Но ведь в телефонном справочнике стоит только мое имя. Так захотел Бернт. Спросите лучше в МИДе, звонили ли туда.
— Мы уже спрашивали, — сказал Халворсен и переглянулся с Харри. — Нам дали записи всех входящих звонков на его рабочий телефон за прошедшие сутки.
Халворсен задал еще несколько вопросов о возможных врагах Браннхёуга, но внятного ответа на них не получил.
Харри некоторое время сидел и молча слушал, потом вдруг спросил:
— Сюда вчера вообще кто-нибудь звонил?
— Да, пару раз, — ответила госпожа Браннхёуг.
— Кто звонил?
— Моя сестра. Бернт. И, если не ошибаюсь, из какого-то социологического опроса.
— О чем они спрашивали?
— Не знаю. Они спрашивали Бернта. У них там есть какой-то список, где указывается возраст и пол…
— Они спрашивали Бернта Браннхёуга?
— Да…
— В социологических исследованиях не фигурируют имена. Вы слышали на том конце какой-нибудь посторонний шум?
— Простите?
— Обычно они сидят в кабинете по несколько человек.
— Да, слышала, — ответила госпожа Браннхёуг. — Только…
— Только что?
— Это был не тот шум, о котором вы говорите. Он был… другой.
— Во сколько вам позвонили?
— По-моему, около полудня. Я ответила, что он приходит с работы вечером. Я забыла, что Бернт собирался в Ларвик на деловой ужин Совета по экспорту.
— Но в телефонном справочнике стоит только ваше имя. Вы не подумали, что кто-то просто обзванивает всех по фамилии Браннхёуг, чтобы узнать адрес вашего мужа? И время, когда он возвращается домой?
— Сейчас даже и не знаю…
— Сотрудники социологических служб не звонят мужчинам трудоспособного возраста посреди рабочего дня.
Харри повернулся к Халворсену:
— Надо связаться с «Теленором» и узнать, с какого номера звонили.
— Извините, госпожа Браннхёуг, — сказал Халворсен. — Я заметил у вас в коридоре новый телефонный аппарат «Аском». У меня дома такой же. Он сохраняет в памяти десять последних номеров, с которых вам звонили, и время звонка. Разрешите, я…
Харри с уважением посмотрел на коллегу. Халворсен встал, и сестра госпожи Браннхёуг повела его в коридор.
— Бернт был немного старомодным. — Хозяйка криво улыбнулась Харри. — Но ему нравилось покупать современные вещи, если от них был какой-нибудь прок. Телефоны и все в таком роде.
— А насколько старомодным был ваш муж в вопросах супружеской верности, госпожа Браннхёуг?
Хозяйка вздрогнула и посмотрела на Харри.
— Раз уж мы говорим с глазу на глаз, думаю, что могу вам кое-что сказать, — сказал Харри. — КРИПОС проверил ваши показания. Вчера ваш муж не был на деловом ужине и не встречался ни с кем из Совета по экспорту. Он не ездил в Ларвик. Вам известно, что у МИДа есть бронь в «Континентале»?
— Нет.
— Сегодня утром мне на это намекнул мой начальник из СБП. Оказывается, ваш муж вчера был в этом отеле. Нам неизвестно, был он там один или с кем-то, но когда муж говорит жене, что задержится на деловой встрече, а сам едет в гостиницу, это наводит на определенные мысли.
Харри видел, как на ее лице одна эмоция сменяет другую: ярость, отчаяние, безнадежность и… смех. Этот смех был похож на тихие всхлипывания.
— Мне не стоило удивляться, — сказала она. — Если уж это вас так интересует, то в этом деле он был… вполне современным. Хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к делу.
— Его мог убить ревнивый муж, — предположил Харри.
— Его могла убить и я. По той же причине. Вам не приходило в голову, господин Холе? Когда мы жили в Нигерии, убийцу можно было нанять за двести крон. — Она рассмеялась все тем же горьким смехом. — Я-то думала, вы считаете, что его убили из-за того интервью «Дагбладет».
— Мы проверяем все возможные варианты.
— По работе он в основном встречался с женщинами, — сказала госпожа Браннхёуг. — Конечно, всего я не знаю, но как-то раз я поймала его с поличным. Я знала, что так он вел себя и раньше. Но застрелить его за это? — Она покачала головой. — Сейчас за такое уже не убивают, правда?
Харри не знал, что на это ответить. Через стеклянную дверь было слышно, как в коридоре разговаривает Халворсен. Харри откашлялся:
— Вы не знаете, были у него любовницы в последнее время?
Хозяйка покачала головой:
— Спросите в МИДе. Знаете, там такие своеобразные люди. Кто-нибудь обязательно захочет посплетничать.
Она говорила это без горечи в голосе, будто просто констатируя факт.
В комнату вернулся Халворсен. Эльса Браннхёуг и Харри посмотрели на него.
— Любопытно, — сказал Халворсен. — Госпожа Браннхёуг, вам звонили в двенадцать двадцать четыре. Но не вчера, а позавчера.
— Да? Наверное, я ошиблась, — ответила хозяйка. — Да, да, тогда это не имеет отношения к делу.
— Возможно, — проговорил Халворсен. — Я заодно позвонил в справочную, и мне сказали, что это номер телефона-автомата в ресторане «Скрёдер».
— В ресторане? — переспросила госпожа Браннхёуг. — Да, тогда я понимаю, что за шум слышался в трубке. Вы думаете…
— Вовсе не обязательно, что звонок связан с убийством вашего мужа, — сказал Харри, вставая. — В «Скрёдере» ошивается много странных типов.
Хозяйка проводила полицейских до крыльца. Вечерело. Низкие серые тучи вяло ползли над грядой холмов.
Госпожа Браннхёуг стояла скрестив руки, как будто ей было холодно.
— Здесь так мрачно, — сказала она. — Вы заметили?
Когда Харри и Халворсен поднялись на холм, следственная группа все еще прочесывала местность вокруг шалаша, в котором нашли стреляную гильзу.
— Эй, там! — окликнул кто-то, когда Харри и Халворсен пролезали под желтой ограждающей лентой.
— Полиция, — объяснил Харри.
— Мало ли что! — крикнул тот же голос в ответ. — Придется потерпеть, пока мы не закончим.
Это был Вебер. На нем были высокие сапоги и забавный желтый плащ-дождевик. Харри и Халворсен вернулись за ленту.
— Эй, Вебер! — позвал Харри.
— Нет времени, — отмахнулся тот.
— На минутку.
Вебер широкими шагами направился к ним. Его лицо выражало явное недовольство.
— Что такое? — крикнул он, не доходя двадцати метров.
— Сколько он прождал?
— Парень, который тут лежал? Без понятия.
— Погоди, Вебер. Еще кое-что.
— Этим делом занимается КРИПОС или вы?
— И те и другие. Мы никак не можем согласовать наши действия.
— И ты хочешь мне сказать, что вы пришли сюда, чтобы участвовать в расследовании?
Харри улыбнулся и закурил.
— Всегда восхищался твоей догадливостью, Вебер.
— Хватит подлизываться, Холе. Что это за малый?
— Халворсен, — ответил Харри, прежде чем Халворсен успел представиться сам.
— Слушай, Халворсен, — начал Вебер, продолжая смотреть на Харри с нескрываемым отвращением. — Курение — это свинская привычка и лишнее подтверждение тому, что человек ищет в жизни только одно — удовольствие. Парень, который был здесь, оставил нам полупустую бутылку с восемью окурками внутри. Сигареты «Тедди», без фильтра. Людям, которые курят «Тедди», нужна в день не сигарета и не две. Я предполагаю, что он мог высидеть здесь максимум сутки. Для шалаша он срезал нижние ветки ели, до которых в дождь вода не достает. Тем не менее на крыше шалаша — дождевые капли. Последний дождь был вчера в три пополудни.
— Значит, вчера он пришел сюда между восемью и тремя? — спросил Халворсен.
— Думаю, Халворсен далеко пойдет, — бросил Вебер, по-прежнему не сводя глаз с Харри. — Особенно если подумать, какой конкурс он выдержал, чтобы попасть в полицию. Черт возьми, с каждым годом все хуже и хуже. Ты видел, кого сейчас принимают в полицейскую академию? По сравнению с этим сбродом, в педучилище учатся просто гении.
Вебер, оседлав любимого конька, начал долгую речь о том, как деградирует полиция.
— Кто-нибудь из соседей что-нибудь видел? — успел спросить Харри, когда Вебер остановился, чтобы перевести дыхание.
— Тут четверо наших ребят обходят все дома в окрестностях, но люди в основном возвращаются домой поздно. Думаю, нового мы ничего не узнаем.
— Почему?
— Не думаю, что он показывался в округе. Сегодня мы пустили собаку по его следу — он на километр ведет в глубь леса, на тропинку — там собака скололась. Видимо, он пришел и ушел одним и тем же путем. Между озерами Согнсванн и Маридалсванн целая паутина этих лесных тропок. Он мог припарковать машину на какой-нибудь стоянке для туристов. Тут их много бывает, туристов, и половина из них ходит с рюкзаками. Ясно?
— Ясно.
— Теперь вы хотите меня спросить, удалось ли нам найти отпечатки пальцев.
— Ну…
— Ну-ну?
— А на той бутылке?
Вебер покачал головой:
— Никаких отпечатков. Ничего. Хотя он пробыл здесь и долго, но наследил на удивление мало. Мы продолжаем искать, но я на сто процентов уверен, что не найдем ничего, кроме следов его ботинок и кусочков ткани.
— Плюс гильза.
— Он оставил ее нарочно. Остальные следы он постарался замести.
— Хм. Может, это что-то вроде предупреждения? Как думаешь?
— Я? Я думаю, что у вас, молодых, в голове вообще ничего нет. Такое чувство, что сейчас в полиции все такие.
— Угу. Спасибо за помощь, Вебер.
— И бросай курить, Холе.
— С ним невозможно разговаривать, — сказал Халворсен, когда они возвращались в центр города.
— Бывает, — согласился Харри. — Но свою работу Вебер знает.
Эпизод 75 Кабинет Мёллера, 12 мая 2000 года
— Ну? — спросил Мёллер, когда Харри и Халворсен отпили из своих чашек и Харри, скорчив жуткую гримасу, высказал все, что он думает о кофе.
— По-моему, искать связь между газетной статьей и убийством не стоит, — сказал Харри.
— Почему? — Мёллер откинулся на спинку кресла.
— Вебер полагает, что убийца лежал в своем укрытии с утра, то есть самое большое — спустя пару часов после появления выпуска «Дагбладет». Но убийца действовал не импульсивно — покушение было тщательно спланировано. Этот человек давно собирался убить Браннхёуга. Он разведал местность, выяснил, когда Браннхёуг возвращается домой и уходит на работу, откуда лучше и безопаснее всего стрелять, как пройти к этому месту и как оттуда уйти, выяснил и сотни других мелких деталей.
— Значит, по-твоему, убийца купил винтовку Мерклина для этого?
— Может быть. А может быть, и нет.
— Спасибо, очень информативно, — язвительно сказал Мёллер.
— Я хотел сказать, что вероятность есть. Но с другой стороны, как-то получается несообразно. К чему заказывать контрабандой самую дорогую киллерскую винтовку, только чтобы убить высокопоставленного, но в принципе обычного бюрократа, у которого нет ни телохранителей, ни охраны дома. Убийца мог просто позвонить ему в дверь и пристрелить его в упор из пистолета. Это все равно что… что…
Харри начал активно жестикулировать.
— Стрелять из пушки по воробьям, — подсказал Халворсен.
— Именно, — сказал Харри.
— Хм. — Мёллер закрыл глаза. — А как ты оцениваешь свою функцию в расследовании, Харри?
— Суперагент, — улыбнулся Харри. — Я тот самый парень из СБП, который имеет право действовать самостоятельно, но по мере необходимости запрашивать помощь других отделов. Тот парень, что подчиняется непосредственно Мейрику и имеет доступ ко всем необходимым документам. Тот, кто задает вопросы и может не давать ответы. И так далее.
— Ты забыл про лицензию на убийство, — сказал Мёллер. — И суперавтомобиль.
— На самом деле я ничего не придумал, — ответил Харри. — Мейрик уже переговорил с начальником полиции.
— Начальником полиции?
— Так точно. Сообщение об этом вам пришлют сегодня по электронной почте. Делу об убийстве Браннхёуга с этого момента придано приоритетное значение, и начальник полиции хочет, чтобы ничто не осталось без внимания. Будем работать, как в ФБР — несколькими следственными группами, большими и малыми, чьи функции зачастую перекрываются. Это нужно, чтобы избежать однобокого подхода, который нередко возникает при расследовании больших дел. Вы же об этом читали?
— Нет.
— Штука в том, что хотя приходится дублировать некоторые функции и выполнять одну и ту же работу в нескольких следственных группах, результативность многократно возрастает оттого, что у людей разные подходы и углы зрения.
— Спасибо, — отозвался Мёллер. — И что из всего этого следует? Зачем ты пришел сюда?
— Я же сказал, что могу по необходимости…
— …запрашивать помощь других отделов. Это я уже слышал. Давай выкладывай, Харри.
Харри кивнул на Халворсена. Тот с беспомощным видом улыбнулся начальнику. Мёллер застонал:
— Имей совесть, Харри! Ты же знаешь, что с личным составом у нас в отделе туго.
— Обещаю вернуть его в хорошем состоянии.
— Нет, я сказал!
Харри промолчал. Некоторое время он сидел, разминая пальцы и разглядывая висящую над книжной полкой репродукцию картины Киттельсена «Замок чудес».
— Когда ты его мне вернешь?
— Как только дело будет закрыто.
— Как только… Так я могу сказать тебе, Харри. А не наоборот.
Харри пожал плечами:
— Извините, шеф.
Эпизод 76 Улица Ирисвейен, 12 мая 2000 года
Сердце в груди бешено забилось. Она сняла трубку.
— Здравствуй, Сигне, — сказал голос. — Это я.
Ей захотелось заплакать.
— Хватит, — прошептала она. — Прошу тебя, хватит.
— Верность и в смерти. Ты так сказала, Сигне.
— Я позову мужа.
Голос тихо рассмеялся.
— Его же нет дома, правда?
Сигне сжала трубку так, что руке стало больно. Откуда он знает, что Эвена нет дома? И почему он звонит, только когда Эвен уходит?
От следующей мысли у Сигне перехватило дыхание и потемнело в глазах. Может, с того места, откуда он звонит, виден их дом, и он видел, когда Эвен выходит из него? Нет, нет, нет. Она собралась с силами и постаралась дышать ровно. Медленно, глубоко и спокойно, повторяла она про себя. Так она говорила раненым солдатам, когда их, плачущих, изрешеченных пулями, с ужасом в глазах, приносили к ним в лазарет из окопов. По шуму на том конце Сигне поняла, что там, откуда ей звонят, много народу. А в их округе — только жилые дома.
— Ты была такой красивой в халате медсестры, Сигне, — говорил голос. — Такой ослепительно чистой и белой. Белой, совсем как белый мундир Улафа Линдви. Помнишь его? Ты была так чиста, и я верил, что ты не предашь нас, что в твоем сердце нет измены. Верил, что ты как Улаф Линдви. Я видел вас рядом, Сигне, ты стояла и гладила его волосы при лунном свете. Вы с ним были похожи на двух ангелов, посланных с небес. Но я ошибся. Ведь есть ангелы, которые посланы не с небес, ты знала это, Сигне?