– Хорошо бы побольше было растворов для переливания, анестетиков разных. Не откажусь также от средств для наркоза.
– Толик, тебе машинку подарить? – с ухмылкой спросил Иван.
– Какую еще машинку?
– Чтобы губы закатывать обратно, больно ты их рас катал.
Все офицеры беззлобно рассмеялись.
Между тем оба водителя развязали тесемки брезента, влезли в кузов, начали подавать в руки офицеров-медиков ящики, тяжеленные коробки, какие-то свертки. Командир и прибывший великан работали наравне со всеми. Вскоре вернулся Олег с подмогой. Работа спорилась. Все привезенное переносили в медицинский склад, занимавший 2 комнаты в конце приемного отделения. Распоряжался укладкой трофеев прапорщик Тамару, невысокий мускулистый парень, начальник аптеки. Он с озабоченным лицом метался между быстро растущими штабелями коробок, пытался сразу разложить по назначениям медикаменты, но быстро понял, что хлопоты напрасны. Главное, чтобы ничего не упало сверху, спустя полчаса все было закончено. Офицеры вновь расселись в курилке, остывали, курили.
– Где мне расписаться, Андреев? – спросил Михал Михалыч.
– На этот счет никаких распоряжений не было, владейте.
Он крепко пожал руку майора, потом по очереди всем медикам, забрался в кабину. Помахал на прощанье рукой, и обе машины также быстро умчались, как и приехали.
– Командир, когда будем добро делить? – спросил нетерпеливый Акбаров.
– Кто сегодня ведет прием больных? Вон их сколько уже набежало.
Вокруг приемного отделения толпились на улице и в коридоре бойцы бригады, не менее трех десятков.
– Я сегодня дежурю, – ответил хирург Сергеев. – Может, это последнее мое мучение (он давно ждал замену, прослужив более двух лет. Фраза стала ритуальной. Каждый раз, заступая на дежурство, он так говорил, но ничего не менялось).
– Вот тебе и флаг в руки. Остальные, за мной.
2Офицеры, в предвкушении приятных сюрпризов, двинулись на аптечный склад. Тамару вышел навстречу: «Кто-нибудь знает французский язык? – Группа ошарашено остановилась. – Вся информация на ящиках-коробках только на французском».
– А ты откуда знаешь?
– Я, Толя, изучал в школе этот язык, но все мои познания улетучились, только и смог знакомые буквы узнать.
– Без паники! Вы думали, специально для вас на русском будет написано? – Оборвал Семенчук. – У «духов» ведь много французских врачей, вот им и везут собратья по борьбе медикаменты. Будем, не спеша, разбираться. Двое раскрывают коробки, двое раскладывают, остальные определяют назначение.
В течение следующего получаса царила тишина, люди были заняты делом. Легко поняли назначение хирургических инструментов, игл для инъекций, для переливаний крови. Не вызвали никаких вопросов градусники, тонометры для измерения давления, много шуток прозвучало, когда на свет извлекли «утки» (подкладные судна).
– Они оказывается тоже какают, – съязвил терапевт Жора.
К великой радости анестезиолога обнаружился огромный запас растворов для переливания, все было упаковано в пластиковые литровые пакеты, снабженные трубками, иглами. Вкалывай иглу раненому, клади пакет под голову, раствор под ее тяжестью спокойно течет в вену, не надо использовать неудобные стойки.
– Вот гады-буржуи могут до этого додуматься, а мы нет, что ли? – сокрушался Невский. – Это ведь так удобно. В прошлом рейде я намучался: пришлось раненого на вертолете вывозить, вколол ему раствор из нашей стеклянной банки, а стойки-то ведь нет, да и не поместится она вертолете, пришлось все время полета банку в руках держать. Торчал у парня над головой, а надо было и другим раненым помогать…
– Вот в следующий рейд и возьмешь трофеи, – успокоил стоматолог Ваня.
Сложности начались, когда добрались до упаковок с лекарствами. Но, оказалось, что командир не терял зря время: он отправил гонца в танковый батальон – там служил знаток французского языка. Вскоре появился улыбающийся Олег с незнакомым прапорщиком.
– Вот, знакомьтесь – Сергей Иванов, заканчивал спецшколу, знает язык, наш коллега – фельдшер батальона.
– Ну, полиглот, выручай. Мои доктора в школах плохо учились…
– Ничего, вспомнят, я проведу с ними дополнительные занятия, за умеренную плату, конечно.
– Что в школе не выучил – сейчас уже не выучишь, закон природы, – пробурчал Иван.
– Ладно, разбирайтесь уже без меня, труба зовет, – сказал Семенчук и ушел.
После ухода начальника работа продолжилась. Офицеры по очереди подавали Иванову аннотации к лекарствам, он бегло переводил, Тамару тут же делал пометки в своей тетради. Звучали разные группы лекарств: сердечные гликозиды, дыхательные аналептики, обезболивающие…
– А это вот последняя партия, – Саша Тамару показал на угол склада, где лежали десятки коробок.
Распечатали. В каждой коробке находилось по 20 флаконов, емкостью по 250 мл, с прозрачным раствором, цвета чая. С красочной этикетки улыбался «накаченный» молодец с голым торсом, явно демонстрирующий свои мускулы. Начали переводить и этот «ребус».
– Называется «Тоник», содержит практически все вита мины, микроэлементы, незаменимые аминокислоты. Мину точку… Еще содержит… Никак не могу перевести… Вроде стрихнин, – закончил, наконец, перевод Сергей.
– Минуточку, ты сказал стрихнин? Это же сильнейший яд, помню с курса фармакологии, – откликнулся Александр Невский.
– Точно, я тоже помню, – поддержал Акбаров. – У нас на лекциях показывали опыт на кошках: вводили стрихнин и смотрели все, как котяра умирал в страшных судорогах, а лектор вещал, мол, смотрите – запоминайте, не делайте ошибок в выборе дозы, ведь любое лекарство может быть ядом, важно правильно рассчитать.
– Точно такие же лекции и у нас проводили – кошек травили, – Невский был явно поражен – это сколько же кошек по Союзу загубили за все годы, чтобы медикам вдолбить истину в головы?
– Кошек жалеешь? – вступил в разговор Жора, – и у нас на лекциях такое же творилось, никто не плакал от жалости к тварям.
– А я хорошо помню, как девчонки ревели, просили спасти кисок, – это уже Акбаров.
– Как хоть принимать-то надо, для чего используют, не травиться же «духи» везли эти коробки? – Невский внимательно разглядывал пузырек.
– Слушайте дальше, перевожу: принимать строго по 1 десертной ложке 3 раза в день после еды. Есть пометка – превышать установленную дозу не рекомендуется. Принимают в качестве тонизирующего средства при больших физических нагрузках, особенно в высокогорных районах, после операций в период выздоровления, для поднятия аппетита, после тяжелых инфекционных заболеваний и т. д., и т. п. Да, забыл сказать, что алкоголь составляет до 30 %.
– Вот с этого и надо было начинать, жучара, а-то про какой-то стрихнин мелет, а главного не сказал, – подвел итог «прений» Жора Кравченко.
Офицеры были явно озадачены. Никто не хотел принять решение. И тут «точку поставил» Жора. Он открутил свинчивающуюся крышку, понюхал содержимое, хмыкнул, потом решительно взял со стола мерную пластмассовую ложечку, налил ее до краев. Все смотрели на него, затаив дыхание. В медроте давно все знали о его пристрастиях к злоупотреблениям: пил все, что попадалось, покуривал «травку», даже, поговаривали, колется. И вот новый опыт на себе… Он победно глянул на всех сразу, выпил, закатил глаза и уставился в потолок. Прошло несколько секунд, ничего… Вдруг он схватился за сердце и сделал вид, что сейчас упадет. Невский и Акбаров шагнули к нему. И тут Кравченко дико захохотал и крикнул: «Потрясающе, мужики! Как торкнуло! Хочу еще!»
– Хорошего понемногу, – Саша Тамару отнял у него флакончик. – Кто следующий?
Попробовать решились все. Один за другим медики подходили к Сашке, он отмеривал дозу и вливал в открытый рот. Это напоминало раздачу микстуры от кашля в детском саду. Последним получил дозу переводчик. Спустя пару минут все загалдели, каждый, стараясь перекричать соседа, выражал восторг. Было, отчего радоваться: появилось ощущение легкости, ушла усталость, все органы чувств заработали в полную силу: зрение стало резче, слух – тоньше, нос улавливал новые неведомые запахи.
– Все ли ты перевел, может там есть наркотик, например кокаин? – наконец проявил опасение Толя.
– Нет, ничего больше не написано.
– А ведь это стрихнин так действует, ребята, он здесь – главный действующий компонент. Но главное, помните о бедных кошках, не превышайте дозу! Трофеи разбираем по отделениям, я представляю операционно-перевязочное отделение, значит, буду временным «бугром». Бинты, вату, салфетки делим с приемным отделением. Нет возражений, Жора?
Офицеры стали расходиться по отделениям, унося первые партии даров «с неба», потом стали приходить медсестры, легкораненые, легкобольные, они уносили пакеты, коробки. К большой радости Тамару комната быстро освобождалась, тот очень не любил беспорядка на своем рабочем месте. Вскоре в комнате медсклада остались только коробки с «Тоником», офицеры взяли каждый лишь по флакону. Не обидели и переводчика – он унес целую коробку, будет знакомить с чудесным напитком своих друзей…
Офицеры стали расходиться по отделениям, унося первые партии даров «с неба», потом стали приходить медсестры, легкораненые, легкобольные, они уносили пакеты, коробки. К большой радости Тамару комната быстро освобождалась, тот очень не любил беспорядка на своем рабочем месте. Вскоре в комнате медсклада остались только коробки с «Тоником», офицеры взяли каждый лишь по флакону. Не обидели и переводчика – он унес целую коробку, будет знакомить с чудесным напитком своих друзей…
3Уже на следующий день в Кандагарской бригаде разнеслась новость о чудодейственном напитке. Способствовали этому сами офицеры-медики: их поведение на ужине в столовой явно не осталось без внимания – слишком возбуждены были, каждый просил добавки опостылевшей всем гречневой каши с тушенкой. Даже девушки-официантки выразили недовольство, не хотели по второму «кругу» обслуживать медиков.
Первый «ходок» появился через пару часов после утреннего построения бригады. Он обратился к своему знакомому терапевту Кравченко. Получил заветный «сосуд с эликсиром» (он сам так его назвал), ушел очень довольный. К обеду «ручеек» просителей вырос в «полноводную реку». Все хотели приобщиться к чуду. Медики щедро делились с однополчанами. Прапорщику Тамару надоело непрерывно открывать и закрывать склад. Он перенес несколько коробок с «Тоником» в комнату дежурного врача и раздача пошла еще бойчее… Каждого предупреждали о необходимости строго соблюдать дозу, кое-кому пересказывали истории о несчастных погубленных кошках.
Спустя три дня количество коробок с «Тоником» сократилось вдвое. Уже мало оставалось не приобщившихся к «великой раздаче» чудес. Начали появляться и офицеры штаба бригады. Когда пришел сам начпо (начальник политотдела), стало ясно – «Тоник» покорил бригаду. Большой начальник не стал мелочиться, его «оруженосец» унес полную коробку…
Через неделю Невский заступил дежурным врачом, таких дежурств получалось 2–3 раза в месяц. Кроме того, приходилось исполнять обязанности и дежурного хирурга, число хирургических дежурств могло превышать 12 в месяц, «через день на ремень»… Но это-то как раз и не беспокоило. Настоящим «испытанием» были именно те 2–3. В обязанности дежурного врача постарались «втиснуть» все: проверку солдатской кухни, осмотр суточного наряда по бригаде, и даже тех, кого везли на гауптвахту, вызовы в качестве «скорой помощи» (к руководству бригады или в женский модуль). Вечером начинался ежедневный прием больных.
Кроме врачей медроты в график дежурств включали и врачей всех батальонов. Если сами они не могли разобраться с диагнозом, то приглашали дежурного хирурга или терапевта, по необходимости. Заступал хирург – приглашал на консультацию дежурного терапевта и наоборот.
Такая система вполне оправдывала себя. Но все осложнялось, если дежурил эпидемиолог. Создавалось впечатление, что он вообще не имеет никакого понятия о медицине. В этот день не жди покоя. Эпидемиолог Сережа Пачкин, старший лейтенант, отвечал за санитарное состояние бригады, он должен был не допускать возникновение любых эпидемий (брюшного тифа, дизентерии, малярии и, конечно, вирусного гепатита, то есть желтухи). Но это было не под силу даже Господу Богу, где уж справиться Сереге. Он нещадно засыпал хлоркой все туалеты (глаза слезились у посетителей от его усердий). Но, увы… Массовые инфекционные заболевания не оставляли бригаду.
Заступив дежурным врачом, он вызывал по всяким пустякам то хирурга, то терапевта. Прием больных всегда заканчивался тем, что Пачкин приглашал обоих спецов в комнату и показывал в один угол – там хирурга ждут, а там, он указывал в противоположном направлении – терапевта. Такой «бардак» быстро всем надоел, Серегу (к его радости) перестали совсем ставить в дежурство.
Выполнив все необходимые «забеги» (кухня, наряд и пр.), Невский успешно провел прием, даже не приглашал терапевта, разобрался со всеми больными – чаще приходили больные гепатитом, их он направлял в госпиталь. Только собрался отдохнуть. Вошел Сережа Пачкин.
– Привет, Саня. Я только сейчас разговаривал с замкомбригады (он любил козырнуть знакомством с большими начальниками). Рассказал ему о «Тонике», тот заинтересовался, обещал заглянуть в приемное отделение.
– Ну и что. Пусть приходит, дадим ему этого зелья, сколько унесет. Да наверняка он не сам придет, пошлет «нукера».
– Кто такой «нукер»?
– Дневальный, посыльный, черт лысый, наконец…
– Не знаю насчет черта, но ты на всякий случай дай команду помыть в коридоре приемного, натоптали там бойцы. – С чувством исполненного долга Сергей важно удалился.
– Еще один начальник выискался, «ком с горы», – подумал Невский.
4С замкомбригады Александр Невский был знаком лично, причем при встречах полковник первым протягивал руку, спрашивал о делах. Это был невысокого роста, сухощавый, спортивного вида офицер среднего возраста. При разговоре он смотрел своими проницательными, умными глазами прямо в зрачки, невозможно было соврать такому собеседнику. Украшением его были шикарные «чапаевские» усы с закручивающимися кверху тонкими кончиками, владелец очень ими гордился, ухаживал и лелеял. Носил полковник звучную фамилию известной на страну певицы. Но в бригаде его все за глаза звали «Чапаев», не только за подобные усы – он был тезкой народного любимца, героя бесчисленных анекдотов. Василий Иванович, конечно, знал о своем прозвище, но нисколько не обижался, напротив, ему льстило, что его сравнивают с прославленным комдивом. Воевал полковник толково, проявлял личную храбрость, не рисковал напрасно солдатскими жизнями, всегда берег их, за что снискал уважение офицеров. Солдаты его обожали.
Знакомство старшего лейтенанта и полковника произошло несколько месяцев назад жарким августовским днем. В тот день приехала в бригаду очередная комиссия из Союза. К подобным проверкам все давно привыкли. Как правило, люди с большими звездами на погонах приезжали из Москвы, Ташкента не интересоваться истинным положением дел среди Ограниченного Контингента, а самим отметиться – «я был там», иногда и орденок получить. Подобные проверяющие сразу были видны: они старались не совать никуда свой нос, покорно шли за сопровождающими, со всем соглашались и «тихо себя вели»… В этот раз возглавлял комиссию командующий Московским военным округом, генерал армии. Пожелали увидеть раненых, сопровождал их Василий Иванович. Никого из руководства медроты не оказалось, все занимались по своим планам. Невский записывал в истории болезни проведенную накануне операцию, когда дежурная сестра открыла дверь из коридора.
– Александр, там спрашивают кого-нибудь из врачей, надо раненых показать.
– А Зыков где?
– Начальник отделения уехал в госпиталь, а старший ординатор ушел на вызов, он – дежурный врач.
– Опять самому младшему придется столбиком стоять перед генералами, черт побери! Ладно, иду.
Невский отложил ручку, причесался перед зеркалом (оброс, давно надо было подстричься). Одет был в традиционную рабочую форму: белый халат на голый торс, зеленые операционные штаны, тапочки на босу ногу. Видок еще тот! Вышел в коридор.
Человек 10 подходило к ординаторской, остановились. Трудно было понять, кто где – все были в полевой форме, без погон и знаков отличий, только сопровождающие офицеры бригады выделялись, среди них Невский узнал замкомбригады. Тот глазами показал на пожилого грузного человека, истекающего потом, широкополая панама делала его похожим на пасечника, роль пчел выполняла свита генерала, постоянно перемещаясь и жужжа вокруг него.
– Старший лейтенант Невский, ординатор операционно-перевязочного отделения, – четко представился Александр. – Начальник отделения, капитан Зыков, на выезде, разрешите показать отделение мне?
– Невский, говоришь, а звать как?
– Александр.
– Вот видите, познакомились с самим Великим князем, – повернулся генерал к остальным, в свите пробежал смешок.
Невский давно привык к подобным проявлениям, никак не реагировал.
– Покажи нам раненых бойцов, хочу поговорить с ними, есть такие сейчас?
– Так точно, с 1-й по 5-ю палату лежат на лечении, – указал рукой по коридору Невский.
Все стояли в это время у палаты № 5. Генерал подслеповато прищурился, увидел номер на двери.
– Давайте с нее и начнем. Он сам широким жестом открыл дверь, вошел, вся свита устремилась следом, словно рас читывала увидеть там чудо. Невский вошел последним, оказался рядом с Василием Ивановичем («Чапаев», вспомнил он его прозвище).
Генерал громко представился. В палате из восьми коек заняты были пять, нехотя все поднялись, понуро смотрели на Командующего из самой Москвы.
– А, почему такие грустные? – бодро продолжал гене рал армии. – Вы пролили кровь за свою родину, она не за будет ваших заслуг. Выше головы. Ты, сынок, сколько убил душманов, в бою получил ранение? – он кивнул на пере бинтованную руку солдата.