– Да, в тот же день.
– Много ли у нее было с собой вещей?
– Она взяла с собой два чемодана на колесиках. Один был побольше, другой – поменьше. Не думаю, что в них могли уместиться все ее шмотки. Да и собиралась Юля впопыхах. Так что наверняка самое ценное забыла, в таком-то состоянии…
– Скажите, Валя, а после ее отъезда вы не слышали никаких шумов наверху?
– Мы с мужем буквально на следующий день улетели в Эмираты и вернулись только через десять дней. Ко мне сразу ваш коллега пришел, вопросы об ограблении квартиры Грибова задавать стал. Но я ничего об этом не знала. Да и знала бы, не сказала. К чему мне проблемы с соседями?»
Немного подумав, я добавила последние реплики:
«– Скажите, а с чего это Юля вдруг наняла вас? Неужели она собирается вернуться в Тарасов?
– А кто вам сказал, что меня наняла Алферьева?
– Татьяна, вы ведь сами же и сказали, когда позвонили мне по телефону. Разве нет?
– Я сказала вам, что звоню по поручению Юли Алферьевой, но нанял меня Павел Грибов.
– Ничего не понимаю! Вы надо мной издеваетесь что ли?»
Они должны были убедить Грибова, что Валентина не вступала в сговор с Юлей относительно того, что говорить. Должны, но вот убедят ли? Тем не менее я записала все эти файлы на чистую флешку.
Жаль, что мне не удалось расспросить Гудкова обо всем том, что я запланировала. Его вызвал к себе генеральный директор. Так что очень многое зависело от той информации, которую мне предоставят Кирьянов и Авельянов. Только оперативного ответа я от них не дождалась. Владимир Сергеевич позвонил мне поздно вечером, извинился за то, что не успел выполнить мою просьбу, так как его вызвали в Следственный комитет, и пообещал заняться моим вопросом завтра с утра. А Димка и вовсе промолчал.
Глава 8
Стоило мне только утром включить телефон, как от Димки пришла эсэмэска. Он написал, что выслал все материалы, которые ему удалось раздобыть, на мою электронку. Я тут же включила компьютер, зашла в свою почту и скачала файлы, прикрепленные к письму Авельянова. Список всех акционеров «Лерони» оказался довольно длинным. Составлен он был в алфавитном порядке, так что мне не потребовалось много времени, чтобы найти в нем Гудкова. Акций у Сергея было не так-то много, всего-то три процента от общего количества этих ценных бумаг, но они все же позволили ему войти в состав совета директоров, поскольку распыленность акций была большая. Но меня больше удивило не то, что Сергей мне не соврал, дабы порисоваться, а то, что кроме него в состав совета директоров входила также Чаусова Галина Анатольевна. У нее был точно такой же пакет ценных бумаг, как и у Гудкова. На мой взгляд, это не могло быть простым совпадением. Сей факт слишком красноречиво свидетельствовал о том, что эти двое вместе обстряпали одно дельце, а потом поровну поделили свои барыши. Но неужели Грибов хранил дома так много денег? Посмотрев еще кое-какие документы, присланные мне Авельяновым, я выяснила, что два года назад автосалон «Лерони» находился на грани банкротства, в результате чего стоимость акций резко упала. Вот Гудков с Чаусовой и воспользовались этим обстоятельством, купив дешевые акции на деньги Павла Игоревича.
Сделав такой важный вывод, я не могла не поощрить себя чашечкой кофе. Я быстренько перемолола зерна, засыпала полученную массу в турку, залила ее фильтрованной водой и поставила турку на огонь. Когда напиток был готов, я налила его в чашку и стала цедить мелкими глотками, думая о том, что заставило Гудкова и Чаусову объединить свои криминальные усилия. Конечно же, ими двигали самые сильные чувства к Грибову. Сергей страшно завидовал своему двоюродному брату, потому что тот был удачливым бизнесменом. Галина же была в огромной обиде на Павла за то, что он променял ее на какую-то деревенскую девчонку. Я бы ничуть не удивилась, если бы узнала, что это именно Чаусова придумала, как обобрать своего бывшего сожителя, подставив соперницу. А Сергей охотно согласился выполнить свою часть этого плана, абсолютно не сомневаясь, что Алферьева не станет жаловаться на него Павлу, а предпочтет испариться из Тарасова до его возвращения из командировки. Она так и сделала. Потом уже к делу подключилась Галина, которая, еще проживая в квартире Грибова, обзавелась всеми необходимыми ключами.
Однако то, что для меня было очевидным, могло показаться моему клиенту оговором или подтасовкой фактов. Павлу Игоревичу, с его-то характером, наверняка не просто отказаться от устоявшегося мнения и поверить в то, что натворил его родственник, да еще прикрываясь его же именем.
Телефонный звонок прервал мои размышления. Судя по мелодии, это был Кирьянов.
– Да, Володя, я тебя слушаю! – ответила я без промедления.
– Даже не знаю, с чего начать, – голос у Володьки был растерянным.
– Так много информации?
– Скорее, наоборот. Я не нашел Галины Чаусовой подходящего возраста ни в Тарасове, ни в Покровске, ни в каком-либо другом населенном пункте Тарасовской области. Есть только восьмидесятилетняя бабушка, Галина Ефимовна, в Балтайске и трехлетняя Галя в Питерке. Правда, была еще Галина Анатольевна, тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, но в позапрошлом году она снялась с учета по месту своей регистрации в Тарасове и выехала куда-то за пределы нашей области.
– В Москву она выехала, – вспомнила я адрес, который был записан в реестре акционеров «Лерони».
– Оказывается, ты гораздо осведомленнее меня.
– Так вышло – информация о ней пришла час назад оттуда, откуда я даже не ждала, – пояснила я, чтобы Владимир Сергеевич не думал, что я понапрасну его напрягала. – Скажи, о Гудковых тебе удалось что-нибудь выяснить?
– Сергей Александрович родился в Казахстане, а с восьми лет живет в Тарасове, в Крымском переулке, – Кирьянов назвал номер дома и квартиры. – Ни в каких криминальных делах не замешан. Его жена, Анастасия Ивановна, зарегистрирована по тому же адресу, а раньше у нее балашинская прописка была.
– Балашинская? Неожиданно!
– Теперь об ее отце… Кроме того, что он Кузнецов Иван Петрович, мне выяснить ничего не удалось. А знаешь, почему?
– Почему?
– Девушка эта с десяти лет в детдоме воспитывалась, – просветил меня Володька.
– Вот как? А куда ее родители делись?
– Таня, в нашей базе таких сведений нет.
– Ясно. А в каком именно детском доме она росла? – уточнила я.
– Во втором, – обозначил Кирьянов.
– Спасибо тебе, Володя, за информацию. Теперь многое встало на свои места.
– А я думал, что ты расстроишься, – признался Владимир Сергеевич. – Я ведь почти ничего не узнал.
– Ошибаешься, – возразила я, – отрицательный результат – это тоже результат.
– Ладно, обращайся, если что-то еще понадобится, – предложив свои услуги, Кирьянов отключился.
Проанализировав новую информацию, я поняла, что, несмотря на удачно проведенное дельце, Чаусова с Гудковым все же опасались Павла Игоревича. Галина приобрела акции «Лерони» и вскоре уехала в Москву, что никак не мешало ей получать дивиденды. А Сергей, дабы как-то объяснить своему родственнику, откуда у него взялись активы, срочно женился на «богатой девушке». Только Настя – сирота, которая воспитывалась в детдоме, поэтому отца, который доверил бы своему зятю управление финансами, у нее попросту нет. А если я ошибаюсь? Вдруг у этой девушки чудесным образом нашелся отец, к тому же не бедный? Выяснить это можно было только в Балашине, и я поехала в этот районный центр…
* * *Дорога туда заняла около двух часов. Найти детский дом № 2 не представило никакой сложности, но вот зайти внутрь оказалось проблематично. Мне не помогли даже прокурорские корочки, а все потому, что в интернате был карантин из-за ветряной оспы. Напрасно я убеждала вахтершу, что я в детстве переболела ветрянкой, поэтому эта болезнь не представляет для меня никакой угрозы.
– Ладно, раз вы не пускаете меня к администрации, тогда я с вами поговорю. Вас как зовут?
– Клавдия Антоновна, – представилась женщина.
– Клавдия Антоновна, а вы давно здесь работаете?
– Уже больше двадцати лет. А что случилось-то?
– В этом детском доме воспитывалась Настя Кузнецова. Вы ее помните?
– Настю-то? Конечно помню, – подтвердила вахтерша. – Как же, забудешь нашу артистку…
– Артистку? – переспросила я. – Что вы имеете в виду?
– Она у нас в театральном кружке играла, а мечтала настоящей артисткой стать. Вроде бы она даже в Тарасове в какой-то театральный институт поступила…
– Но у нас нет театрального института.
– Может, училище какое есть?
– Училище искусств есть, – подтвердила я. – Скажите, Клавдия Антоновна, а почему Настя попала в детдом? Где ее родители?
– Мать ее умерла, это точно, а вот где отец – неизвестно. Тот, кого Настя своим папой считала, вовсе и не родной ей, – поделилась со мной сотрудница детского дома. – Иван Петрович просто жалел сиротку, вот и приходил сюда ее навещать.
Я поняла, что пора включать диктофон, поэтому открыла сумку, нащупала нужную кнопку и спросила:
– Скажите, Клавдия Антоновна, а откуда взялся этот Иван Петрович?
– Мы как-то повели детей в местный драмтеатр на елку. Там, как водится, сначала в фойе представление было с Дедом Морозом и Снегурочкой. Дети хороводы водили, стихи рассказывали, загадки разгадывали, а потом на сцене давали сказку «Двенадцать месяцев». Так вот Настя наша еще во время первой части утренника увидела на стене в фойе портрет одного артиста – Ивана Кузнецова. Именно так звали, согласно метрике, ее родного отца. Этот артист и в спектакле задействован был. Девочка увидела его и вбила себе в голову, что он ее родной папа. Вроде как даже внешнее сходство с ним нашлось. После той елки она здесь всем уши прожужжала, что ее отец – артист. Вера Павловна, это наша заведующая, пошла в театр и поговорила с артистом Кузнецовым. Он сказал, что Настя никак не может быть его дочерью, но все-таки пришел сюда с ней познакомиться. Настенька отказывалась верить, что он просто ее однофамилец, плакала… Иван Петрович, чтобы она так сильно не расстраивалась, стал частенько в детдом наведываться – подарки приносил, учил детей актерскому мастерству и даже как-то играл с ними в одном спектакле. Очень хороший он человек – добрый, отзывчивый и талантливый! Когда Настенька выпускалась от нас, он ей сотовый телефон подарил. Это лет пять тому назад было. А вы, простите, почему Настей интересуетесь? Неужели она что-то противозаконное совершила?
– Нет-нет, мне просто надо было кое-что уточнить. – Я выключила диктофон. – Скажите, а драмтеатр где находится?
– На этой же улице, через пять домов отсюда, – подсказала мне Клавдия Антоновна. – Так вас, значит, Кузнецов тоже интересует? Неужели вы его в чем-то подозреваете? Но он ведь заслуженный артист!
– В том-то и дело, что артист, – я не стала ничего больше объяснять и вышла из здания.
Сев в машину, я поехала прямо и очень скоро увидела справа здание с облезлыми ионическими колоннами. Это и был Балашинский драматический театр. Припарковавшись неподалеку, я вышла из машины и стала разыскивать служебный вход.
– Куда? – неприветливо осведомился пожилой охранник, едва я открыла тяжелую, обитую металлическими листами дверь. – К кому?
– Здравствуйте! Я журналистка, мне надо взять интервью у актера Ивана Кузнецова. Скажите, он сейчас в театре?
– Здесь, – подтвердил охранник, – но сейчас репетиция «Дяди Вани» идет. Иван Петрович в одной из главных ролей занят, так что ему не до интервью. Вам следовало с ним по телефону о встрече договориться.
– Так я и договорилась, – соврала я, не моргнув и глазом. – Кузнецов сказал, что пять-десять минут в перерывах между сценами он для меня выкроит, а мне большего и не надо.
– Странно, что Иван Петрович не предупредил меня о том, что к нему придут.
– Забыл, наверное…
– А документ у вас имеется? – осведомился охранник.
– Конечно, – я показала журналистское удостоверение, разумеется, поддельное.
– Ну хорошо, проходите, – дедок в камуфляже разблокировал «вертушку», и когда я ее уже миновала, спохватился: – А вы знаете, как найти гримерку Кузнецова?
– Нет.
– Как спуститесь по лестнице, ступайте по коридору направо. Дверь в его гримерную будет вторая слева. Все ясно?
– Да, ясно, – кивнула я и подошла к лестнице.
– А в зрительный зал не ходите, – крикнул мне вслед охранник. – Режиссер не любит, чтобы там посторонние были, тем более журналисты.
Я оглянулась и показала жестом, что все поняла. Гримерку заслуженного артиста Кузнецова я нашла сразу, но дверь туда была закрыта. Потоптавшись перед ней, я отправилась на экскурсию по «закулисью», а точнее, несмотря на строжайший запрет охранника, решила поискать вход в зрительный зал. Открыв какую-то дверь, я чуть было не оказалась на сцене. Сделав шаг назад, я прикрыла дверь, но не полностью, дабы слышать, что там происходит.
– Деньги обратить в процентные бумаги и на излишек, какой останется, купить дачу в Финляндии, – произнес мужской голос.
– Не Финляндия, – возразили ему. – Ты еще что-то другое сказал.
– Я предлагаю продать имение.
– Вот это самое. Ты продаешь имение…
– Стоп! Андрей, почему у тебя на лице такая скучная мина? Ты можешь не сегодня завтра оказаться на улице, а говоришь так, будто тебе пофиг, что Серебряков собирается продать имение. Так, давайте прогоним эту сцену еще раз, начиная с монолога Серебрякова. Все, тишина! Поехали!
– Вот и maman. Я начинаю, господа…
– Девушка, а вы что здесь делаете? – послышалось за моей спиной.
Я оглянулась и увидела женщину лет сорока с кипой каких-то бумаг. Там – запасной выход, и туда нельзя.
– Я просто жду, когда будет перерыв. Мне надо поговорить с Кузнецовым.
– Перерыв? – Женщина скептически поджала губы. – Они только начали, раньше чем через два часа Рязанцев никого не отпустит. А зачем вам Кузнецов?
Я решила придерживаться той же легенды, поэтому сказала:
– Мы договорились с ним об интервью.
– Понятно, – удовлетворив свой интерес, женщина пошла дальше.
Я стала настраиваться на долгое ожидание, но репетиция неожиданно прервалась. Актеры высыпали в коридор. Среди них были двое мужчин примерно одного возраста.
– Иван Петрович! – окликнула я, заставив одного из них оглянуться.
– Вы меня? – уточнил брюнет с седыми висками.
– Вас. Мне надо с вами поговорить. У вас найдется для меня несколько минут?
– Минут пять найдется, – Кузнецов отделился от своих коллег и подошел ко мне. – Слушаю вас, барышня!
Я незаметно включила диктофон и спросила:
– Иван Петрович, у вас есть дочь?
– Нет, – сразу же возразил актер, но в следующую секунду поправился, – есть. Да, у меня есть дочь, ее зовут Настя. А вы, простите, кто будете?
– Я частный детектив, Татьяна Иванова, – отрекомендовалась я. – Иван Петрович, а почему вы сначала сказали, что у вас нет дочери?
– Видите ли, в чем дело, – Кузнецов замешкался, – Настя мне не родная дочь, а названая. Она сирота, в детдоме с десяти лет воспитывалась. А почему вы ею интересуетесь?
– Иван Петрович, я скорее вами интересуюсь, чем Настей. Скажите, а вы давно виделись с ней в последний раз?
– Примерно полтора года назад. Она сейчас в Тарасове живет.
– Когда именно и при каких обстоятельствах вы с ней встречались? – уточнила я.
– Я был у нее на свадьбе, – Кузнецов назвал точную дату и сразу же засуетился: – Простите, барышня, мне пора возвращаться на сцену.
– Но ваши коллеги пока никуда не торопятся, – заметила я.
– Это и неудивительно, в следующем акте занят я один.
– Иван Петрович, вы сейчас очень плохо играете. – Я позволила себе ударить по самолюбию заслуженного артиста.
– А вы такой знаток актерского мастерства? – усмехнулся Кузнецов, не слишком обидевшись на меня.
– О да! Профессия частного детектива научила меня безошибочно чувствовать фальшь.
– Скажите, у Насти из-за меня возникли проблемы, да? – поинтересовался Кузнецов.
Я ответила обтекаемо:
– Пока нет, но могут. Все зависит от того, насколько вы будете со мной откровенным.
– Я так и знал, что не стоило идти на поводу у ее жениха! Сергей сильно комплексовал из-за того, что Настя не из его круга, поэтому на свадьбе мне пришлось сыграть роль ее родного отца, балашинского бизнесмена, – Кузнецов растопырил пальцы, вживаясь в роль крутого мена. – Если бы вы слышали, с каким монологом я выступил на их свадьбе! Ни у кого даже тени сомнений не возникло, что я один из самых богатых людей этого города. Отчасти в этом заслуга и моего «зятька» была, ведь он меня в костюм от «Армани» одел…
– Ваня, пора! – крикнула пожилая актриса.
– Да-да, уже иду! – ответил он, но остался на месте. – Скажите, родственники Сергея все-таки узнали, что Настя сирота, а я – актер?
– Пока нет. Последний вопрос – инициатива пригласить вас на свадьбу исходила от Насти или от Сергея?
– Настя приезжала просить меня об этом одна, но она сказала, что эта идея пришла в голову ее будущему мужу. Между нами говоря, Гудков мне не больно-то понравился, но это был Настин выбор, и я ничего не смог бы с ним поделать, даже если бы она была мне родной дочкой. Наверное, мне не стоило никому пускать пыль в глаза, но я лишь хотел, чтобы Настенька была счастлива.
– Кузнецов! – окрикнул его коллега. – Пора!
– Вынужден вас покинуть, – Иван Петрович склонил голову, прощаясь со мной.
– Спасибо за откровенность, – бросила я ему вслед, выключила диктофон и пошла на выход.
Ситуация окончательно прояснилась – Сергей действительно женился по расчету, но вовсе не потому, что его избранница была из богатой семьи. Напротив, она была бедна, причем не только деньгами, но и родственниками. У нее имелся лишь названый отец, драматический актер глубоко провинциального театра, которого никто из тарасовцев не знал в лицо. Предъявив его на свадьбе своей родне в соответствующей «упаковке», Гудков мог уже не опасаться, что у Павла возникнут вопросы, каким образом его младший кузен вдруг разбогател.