V - И вот, наконец, подлетают. На планете гуманоидов все готово для приема: расчистили площадку для спускаемого аппарата... не площадку даже, громадный стадион - километровое поле, амфитеатр почти до облаков. Организовали и систему радиопривода с маяками в крайних точках планеты. И телепередачи, телепередачи, телепередачи-сорок тысяч одних передач: гуманоиды звездолету, "Первоконтакт" им, гуманоиды нам, мы им, "Первоконтакт" нам, мы ему... Для землян за эти годы стали дорогими лица троих нахалов.
...И не замечали, не желали заметить в атмосфере радостного ожидания растерянности на этих лицах. А она появилась, когда "первоконтактники" сообщили, что планета гуманоидов радиолокаторами не прощупывается. По маячным сигналам оттуда они на подлете запеленговали ее, "вели" параболическими антеннами по орбите вокруг Вишенки - однако собственный, посланный звездолетом радиоимпульс не отразился ни от чего. Это был первый зловещий факт.
Дальше-хуже. "Первоконтакт", гася скорость, приблизился настолько, что пора было различить в телескоп хотя бы темный диск планеты на фоне звезд (размер ее знали по обмену сведениями, в полтора раза больше Земли); а также пусть и тусклый, темно-вишневый, но серпик освещенной ее части. И тоже ничего - ни серпика, ни диска, заслоняющего обильные россыпи звезд.
В расчетной точке от звезды (ее едва тлеющий диск был заметен) скорость звездолета уменьшилась до 2-й космической, вектор был надлежащий - пора бы тяготению Вишенки взяться за дело и закружить корабль на планетарной орбите. И опять осечка: не обнаруживалось у Вишенки тяготения! То есть оно как бы было и как бы не было: траекторию "Первоконтакта" не искривляло-но ведь планету гуманоидов что-то же удерживало около этого, с позволения сказать, светила!
"Мало мы еще знаем о свойствах звезд",- подумал командир и решил приблизить звездолет, непосредственно к планете, стать на спутниковой орбите. Уж там-то точно должно быть поле тяготения, у такой глыбы вещества.
Гуманоиды не подозревали о возникших осложнениях. На планете все эти дни царил ликующий бедлам. Экраны показывали толпы трехногих существ, сияющих в лучах своей яркой Вишенки начищенной чешуей и трубами, они согласованно подпрыгивали, помахивая запасными ногами. Все оркестры и хоры их в знак дружеских чувств наяривали исключительно земные песни: "Подмосковные вечера", "Их хатте айне камераде", "Гоп со смыком", "Не шей ты мне, муттерхен, сарафанэ руж" и т. д. Амфитеатр вокруг посадочного поля заполнили избранные жители планеты, все в очках-фильтрах на козлиных физиономиях (предупредили, что свет от дюз при посадке может их ослепить). Словом, ждут.
И Земля ждет. Ждет, затаив дыхание, все человечество, вся Солнечная. Информацию здесь принимают по двум каналам: передачи от гуманоидов и с "Первоконтакта". Видно, что на телеэкранах в звездолете проходят те же кадры с планеты, которое синхронно принимает (одновременность со сдвигом ..в три года) Земля} по ним ясно, что корабль на месте, рядом.
Правда, параллельно с корабля транслируют и непосредственную обстановку у них: видны ошеломленные, недоумевающие лица астронавтов, в иллюминаторах темно и пусто - и только световые индексы на маячных табло показывают, что радиоприводные антенны развернулись почти под 120° друг к другу -то есть планета под брюхом корабля, в сотнях километров.
Однако ничего там нет, даже в виде темного диска, заслоняющего звезды.
И командир неуверенным голосом сообщает, что поля тяготения "Первоконтакт" от планеты не чувствует, летит прямо, будто ее и нет.
А на пультовом телеэкране живет, сверкает красочными объектами, скалами и строениями, бурлит мелодиями и возгласами... существует с отчетливой достоверностью, обеспечиваемой близким приемом, громадный мир разумных существ. Мир, к которому стремились и летели. Мир, которого не оказалось.
- А ну, растудыть, давай напрямую! - биндюжьим голосом взревел командир сухогруза.
И корабль... пролетел сквозь планету гуманоидов. Сквозь место, где ей надлежало быть,- пустоту. Прошел на первой космической, ни за что не зацепившись, не ощутив даже трения-нагрева о разреженный газ - ничего, кроме пестрых помех на телеэкране.
...И на обратном пути, когда "Первоконтакт", не осуществивший контакта, опозорившийся планетолет-сухогруз, вошел в Солнечную и стали попадаться встречные корабли, командир все норовил пройти и сквозь них "напрямую"-так что двум помощникам довелось его спеленать, взять управление на себя.
Впрочем, участь их была не лучшей: во-первых, они дали такие же, как и командир, ни с чем не сообразные показания комиссии, во-вторых, обнаружили подобную же странность поведения-нет-нет, да и пытались пройти друг сквозь друга или сквозь стену. Спокойненько так, будто там ничего и нет. Их тоже контузило это происшествие.
Странность поведения, а!.. Попомните меня, в историю науки эта странность войдет со временем как первый проблеск правильного, здравого - да-с! понимания нашего вещественного мира. Это придет, придет во все миры. Уже грядет! Ничего, ничего, молчание!
VI - Человечество почувствовало себя так, будто его по-дурацки разыграли. Розыгрыш космических масштабов длиной в шесть лет - ничего себе! "Да заблудились эти космические биндюжники, сбились с пути, вот и все,- объясняли доброхоты.- А по телеку что у нас, что у них..." Но-проверили память навигационной ЭВМ, записи курсовых автоматов: нет, не сбились, правильно летели.
Когда страсти утихли, из случившегося вывели расхожую мораль: вот как плохо озорничать, не слушать старших и начальство. Вот если бы к Вишенке полетел специальный звездолет с подготовленным экипажем (подготовленным-к чему?!), то, может... А что, собственно, "может"? Как объяснить случившееся? В этом и была самая закавыка.
И такая, уважаемый собеседник, закавыка, что от нее на Земле среди научных работников началась пандемия "прокурорских инсультов" и "прокурорских инфарктов"...
- Прокурорских?
- Ну, их так назвали в память о том губернском прокуроре, который, если помните, когда пошли слухи, что Павел Иванович Чичиков есть на самом деле или одноногий капитан Копейкин, или переодетый Наполеон, раздумался в полную силу, как это может быть... брык! - и помер. Так и здесь: как начнет какой-либо "научный прокурор", блюститель незыблемых физических теорий, задумываться, как это, в самом деле, может быть, с одной стороны, все вроде и есть, а с другой совершенно ничего нет: ни вещества, ни тяготения...-брык!-и в ящик. Брык-и нет, и некролог. Ах, сколько тогда было содержательных некрологов!.. Я на учете, это избавляет меня от необходимости посыпать главу пеплом и разрывать на себе одежды: "От нас безвременно ушел...", "Мировая наука понесла невосполнимую потерю..."-во всех тех случаях, когда надо писать с нескрываемым облегчением: "Наконец-то отдал концы выживший из ума консерватор, который своим маразмом и авторитетом тормозил развитие целой отрасли физики!" И, признаюсь, я и сейчас вспоминаю об этой пандемии не без удовольствия. Тем более что это ведь они, они и сановные наставники их, все, кто стремятся на научный Олимп и говорят, что они патриоты наук, и то и се... аренды, аренды хотят эти патриоты, выгод, диссертаций, званий! - это они устроили меня так. Ничего, ничего, молчание.
Таким манером интерес к Вишенке и непарнокопытным гуманоидам стал сникать. Спецэкипаж распустили, спецкорабль перестроили на другие дела. Даже передачи оттуда никто более не ловил. Остался только термин "фантомные миры". Сама тема негласно оказалась под запретом - настолько все чувствовали себя не то ловко одураченными, не то просто дурнями.
Все - кроме меня. "Pas moi", как говорят французы.
...Что "фантомные миры" - разве и без них вокруг мало фантомных представлений, к коим мы привыкли и не удивляемся! Взять, например, то, почему во Вселенной так мало вещества? Ведь если распределить его по ней равномерно, то на объем Земли едва ли придется щепотка пыли. Что, не задумывались, не удивлялись, а, нет? Я удивился - и это был первый намек.
Или взять эти супермодные новинки астрофизики: квазары, пульсары переменные звезды (всегда с сильным радиоизлучением, заметьте!), которые меняют яркость и спектр с бешеной частотой - до 30 раз в секунду. Ну, представьте: громадный мир, много больше Солнца - и его трясет так, что размеры, плотность, температура, даже темп ядерных реакций меняются с такой частотой. Тридцать раз в секунду это бж-ж-ж-ж... движение крылышек мухи. Возможно ли, чтобы звезды делали такое "бж-ж-ж-ж"...?
- Ну, а как же, раз мы это наблюдаем! - пожал я плечами.
- Э, батенька, что наблюдаем? И кто наблюдает?.. Мы-то с вами об этом читаем статьи и заметки - хорошо, если научные, а то и вовсе в газетах. Готовые толкования. А наблюдают... точнее, регистрируют посредством сложной аппаратуры колебания яркостей каких-то очень далеких образований во Вселенной - немногие астрофизики. И видят они не трясучку миров, а в лучшем случае слабенькие игольчатые лучики, а то и вообще показания приборов, индикаторную цифирь. Так сказать, ночь, туман, струна звенит в тумане... Все же остальное-домыслы теоретиков, возникшие из установленных представлений и желания их спасти.
Но это пришло ко мне потом. А первой ниточкой, за которую я ухватился, был тот мой совет менять частоту нашей телетрансляции для гуманоидов Вишенки. Помните: они приняли нас на повышенной против своей! Объяснить это можно только так: наша повышенная частота для них не повышенная. Или, если желаете, наоборот: мы принимали их передачи на куда меньшей частоте, чем та, на которой они их посылали.... Откуда он, этот сдвиг частот, а? - Собеседник посмотрел на меня многозначительно и торжественно; чувствовалось, что он приблизился к кульминации рассказа.- А произошел он потому, что мир Вишенки сдвинут относительно нашего по фазе!
- По фазе чего?-не понял я.
- Колебаний! - голос незнакомца ликовал.
- Каких?
- Основных. Слушайте, ведь это предельно просто, надо только принять всерьез то, что говориться в физике микромира о волне-частице, о дифракции электронов и протонов... и все эти волновые модели, и что частицы в уравнениях квантовой механики рассматриваются как "гармонические осцилляторы". А принять это можно только так, что микрочастицы и все, состоящее из них: атомы, молекулы, тела - суть материальные колебания очень высокой частоты. Мы, видите ли, не воспринимаем тела как колебания!-Он раздраженно фыркнул. Но мы и свет воспринимаем не как колебания, а как свет - но там смирились, а вот с колебаниями-веществами все никак.
Колебаниям же, как известно, свойственны период, амплитуда и фаза. Смотрите, это же просто: берем выражение Бенчика для фотона...
- Бенчика? - переспросил я.
- Ну, не знаю, как его в вашем мире зовут. Я вот что имею в виду...незнакомец склонился и ногтем нацарапал на земле "Е=mv", соотношение Альберта Эйнштейна! - И помножим его на известный всем электрикам угол сдвига фаз, вернее, на косинус его. (Он дописал ногтем справа в формуле "cos "). В обычном мире, для которого Беня вывел свое соотношение, сдвига фаз нет, равно нулю, его косинус-единицы. Но между разными-то мирами он всегда есть, сдвиг фаз! Косинус меньше единицы. И как мы это воспринимаем? Смотрите: m измениться не может, это мировая постоянная, значит, только частота - воспринимаемая нами частота сигналов из сдвинутого мира. И всегда в сторону уменьшения. Она окажется тем меньше, чем больше сдвиг фаз . Задачка для младших школьников.
Незнакомец распрямился, откинул волосы.
- Вот вам и фокус с частотами телепередач. Да что передачи-сама Вишенка вовсе не тепловая, а нормальная, может быть, даже горячее Солнца звезда. И мир гуманоидов вполне веществен... да только колебания веществ нашего и ихнего сдвинуты так, что когда мы есть, их нет, а когда они есть, нас нету. Тик-так, тик-так-вот звездолет и пролетел сквозь планету. Единственный связующий наши миры нитью оказались смещенные по частоте радиоволны. И с другими "фантомными мирами" - помните, обнаружили иные сомнительные телепередачи от радиозвезд? Не мистификации это были, не помехи, и не от радиозвезд они шли - от обычных звезд с обычными планетами, только сдвинутыми по фазе.
...Я вам рассказываю подробно - но сам понял все как-то сразу, ночью на прогулке. Меня будто ударило, я стоял под звездами, смотрел на них и дико хохотал. Нет, каково! Они же почти все не такие. А большая часть не видна совсем. И пульсары эти... Никаких трясущихся миров на самом деле нет. А есть знаете что?
Незнакомец так лукаво, со страстным предвкушением сюрприза поглядел на меня, что я просто не мог не спросить:
- Что же?
- Только тс-с-с... никому!-он приложил палец к губам.- Я к этому недавно пришел, еще ни с кем не делился, даже с теми троими в стационаре. Но вы мне симпатичны, я вам открою, как родному: это биения. Ну, знаете, те самые, что при работе двух близких по частотам радиостанции создают в приемнике свист-свист, который никто не издавал. Так и с пульсарами - квазарами. Ведь не только фазы, но и частоты собственных колебаний вещества в различных мирах не обязаны строго совпадать.
...А теперь, симпатичный собеседник, я приобщу вас к подлинной Вселенной, малой частью которой является Вселенная видимая! Впрочем, если вы помните теорию этого... ну, лысый такой, остроносый, гениальный, имя забыл-ну, релятивистская теория вакуума, по которой пустота суть "запрещенная зона" шириной в 2Мс2, а энергия вещества и антивещества есть избыток над ней... не вспомнили?
- М-м... Полик?-неуверенно предположил я.
- Да, вот именно: Поль-Адриен-Морис Дирак. Он англичанин, а англичане... о, они на все имеют тонкие виды! Так вот, если сочетать его теорию с моей, нетрудно убедиться, что сдвинутых по фазе миров должно быть куда больше, нежели синхронных с нашим. Получается вот что...- незнакомец снова наклонился и вычертил ногтем чертежик:
- Вот только в этих выступах, в эти малые доли периода мы овеществляемся, существуем, взаимодействуем с другими синхронными телами. Можем и с антисинхронными, с антивеществом, кое строго в противофазе. Но в просветах между тем и другим, видите, сколько всего может вместиться? Просто черт побери, сколько там всего сдвинутого по фазе на чуть-чуть и поболе... вот вам и разгадка, почему мало вещества и много пустоты. Не мало его, просто оно распределено по всем фазам. Настолько не мало его, мой дорогой собеседник,незнакомец распрямился, откинул волосы и глядел на меня возвышенно,- что и на этом месте, где мы с вами беседуем, в те части периода, когда нас нет, всплескивается далеко не одно вещественное колебание, не один сдвинутый мир. Много! А среди них и тот, где томятся в стационаре мои друзья, летавшие к Вишенке, и тот, где мой дом, моя лаборатория, и, главное, тот чудесный мерцающий мир, в котором Она... и все выходит так, что когда Она есть, меня нет, а когда я есть, Ее нет,, тик-так, тик-так.., эх, канальство! Ничего, ничего, молчание.
Незнакомец понурился, запустил в шевелюру тонкие бледные пальцы, раскачивался горестно на скамейке,
VII - Теперь вы понимаете, откуда я,-продолжал он через минуту,-и почему несовпадения в обстоятельствах, названиях, истории. Блуждаю. Блуждаю, ибо от теории перешел к экспериментам, а метод, оказался слишком уж прост. Вы его освоите со временем, уверен. Это ведь в ложных, ошибочных теориях эксперименты - поиски в лабиринте заблуждений -- сложны и дорогостоящи... Возьмите, к примеру, эти сверхускорители элементарных частиц, посредством -которых все никак не удается выяснить первоосновы материи,- ведь это же современные пирамиды, памятники блужданий в потемках наших "фараонов от физики"! А когда теория верна, то для реализации ее, бывает, и вовсе не надо приборов, достаточно усилий точно направленной мысли. Важно-понять, почувствовать идею, увериться в ней. А как мне было не увериться!
...Нет, начал я, конечно, тоже с установки-резонатора для прощупывания сдвинутых пространств- на оптическом уровне, атомном, молекулярном. Сам фазовый переход - дело нехитрое: ведь не на расстояние смещаешься и не во времени-чуточный сдвиг по волне вещества, на малую долю кратчайшего из периодов колебаний, и вы не там. Но важно контролировать ситуацию, чтобы попасть на поверхность тела в ином мире, а не в пустоту, не внутрь... иначе влипнешь, как муха в янтарь. Теперь мне удается это и без резонатора. Но в первых опытах в фазовую пустоту безвозвратно ухнуло немало предметов - и все, знаете, преимущественно казенные. В увлечении, в экспериментальном азарте я, случалось, себя не помнил, вот и совал, что под руку попадется: то лабораторные журналы сотрудников, то сейф с документацией и ценностями, то короткофокусный зенит-телескоп... а однажды даже кожаную куртку моего нового шефа.
Да, к тому времени я устранился от руководства лабораторией, утратил интерес ко всем этим рутинным делам, семинарам, плановым работам... что в них - при озарении такой-то идеей! И работал более в неслужебные часы, преимущественно ночами, один: хотел все сделать и доказать сам. Если вы помните, как встречали мои прежние большие идеи и открытия: ту, еще в детстве, о телепередачах из космоса, затем о сдвигах частот,- вам не нужно объяснять почему... Сейчас-то я понимаю, что был слаб, пошл и тщеславен: важно было для меня не переместиться в сдвинутые миры, в настоящую Вселенную, а перетащить сюда, в лабораторию, предмет оттуда подиковинней: небывалый минерал, изотоп с дикой картиной распада, прибор с чудными свойствами - и тем поразить коллег. Полюбоваться выражениями их лиц. Микроскопический свой мирок, который замкнут взаимоотношениями и интересами, был для меня важнее, обширнее вереницы находящихся рядом неоткрытых планет... низость, низость души моей! Вот и был наказан. Вознагражден и наказан - все сразу.
Он повернулся ко мне всем телом и заговорил с мучительными интонациями:
- Ибо кто же знал, мой дорогой собеседник, что в ночь первой удачи я перетяну из сдвинутого мира не камень, не прибор, не штучку какую-то в самый раз для доказательства правоты, для дешевого лабораторного триумфа - а Ее!
...Возможно, вы обратили внимание, что я ничего не рассказываю о своей личной жизни. Нечего рассказывать - не было ее. Во всяком случае ничего заслуживающего упоминания в одном ряду с моими идеями и открытиями. Личная жизнь творческого талантливого человека-о, какая это непростая тема! И собой хорош, и умен, и с положением.., а все не то, все как-то так. Я нравился многим женщинам-да они-то мне, привлекательные и с гормонами самочки обывательницы, очень уж быстро оказывались глубоко неинтересны. Ведь талант, в конечном счете,- углубленное понимание мира и людей. Для них же он - вроде богатого наследства, приданого... способ нахватать побольше благ. Вот и предпочитал лучше быть "несчастливым" в обывательском смысле-неустроенным, необласканным, чем несчастным трагично, поставив свою творческую свободу в услужение гормонам, животной биологии... Но, конечно же, чувствовал себя очень одиноким и мечтал. Ах, как я мечтал!