— Да, инспектор. Двое убитых. Супруги Мишель и Тереза Лоуэлл. Преступникам удалось скрыться прежде, чем мы прибыли на место, — отрапортовал Грегор.
— Вы здесь, конечно же, оказались случайно? — вновь переключая внимание на меня, спросил инспектор Тонкингтон.
— Не совсем так. Вообще-то в Европейском Союзе я нахожусь по делу, не имеющему никакого отношения к случившемуся. Просто так сложились обстоятельства, что в момент поступления сигнала о совершенном преступлении мы с Грегором оказались ближе всех к месту происшествия.
Полицейский отрывисто зевнул, задев квадратной челюстью собственную грудь.
— Хорошо. Свидетели и эксперты прибудут с минуты на минуту. Вы, если хотите, можете задержаться, чтобы получить копию протокола допроса свидетелей, если таковые будут, и заключение экспертизы. Вам надо полагать, будет интересно расследование этого преступления.
Я бросил взгляд на часы — время поджимало. В Москве ждали моего звонка. Следовало сообщить шефу, что Михаил Кожевников, известный так же, как Мишка-Кожемяка, признанный особо опасным рецидивистом и осужденный на корректировку личности за контрабандный провоз на планету церцессанских наркотических псевдобацилл наконец-то задержан, арестован и ждет отправления на горячо любимую родину.
— Спасибо. С заявлением экспертов и протоколом меня ознакомит детектив Грегор. Я еще заеду в полицейский участок, чтобы утрясти кое-какие бумажные дела.
— Дело ваше. Надеюсь мы еще встретимся, мистер Банев,
— сказал Тонкингтон и, повернувшись, зашагал к дому.
Грегор двинулся было за ним, но почти сразу же остановился.
— Я не могу… — беспомощно произнес он. — Нужно предупредить его.
— Инспектор! — окликнул я полицейского. — Инспектор!
Тонкингтон обернулся и вопросительно посмотрел на меня.
— …наберитесь мужества, прежде чем войти туда.
— Неужели? — браво спросил он, картинно подняв одну бровь.
Мальчишество! Впрочем, что с него взять, мальчишка и есть — от силы лет двадцать.
Грегор смачно сплюнул и угрюмо сообщил:
— То, что вы там увидете станет самым страшным кошмаром в вашей жизни.
Тонкингтон посмотрел на коттедж через плечо, и лицо его приобрело сосредоточенно-серьезное выражение.
— Спасибо за предупреждение. Я приму ваши слова к сведению… И все-таки я должен войти туда.
Он быстро поднялся по ступенькам и исчез в дверном проеме.
Я повернулся к Грегору, остервенело трущему губы.
— Вечером встретимся.
— О'кей… Впрочем, я не вижу особых причин, по которым тебе следует совать нос в это дело. Им займется отдел по расследованию убийств.
— Положим так, — произнес я, — меня интересует, чем кончится это расследование. И потом, уверен, что и КИВ не пропустит это дело мимо своего внимания… попахивает здесь чем-то неземным. Да и ты вроде бы горел желанием лично найти убийцу.
На лице Тома заиграли желваки.
— Не иронизируй, Вик. Моей решимости ничуть не убавилось. А результат ты вполне сможешь узнать из завтрашних газет. Я думаю, мы быстро выйдем на след убийцы — ему нипочем не удастся ускользнуть.
— Очень надеюсь, что так все и будет. Тем не менее, я все же загляну в участок сегодня вечером. Все равно нужно будет выправить бумаги на Кожевникова. Вот заодно ты и ознакомишь меня с материалами следствия.
— Пусть будет по-твоему, — согласился Грегор.
Мы пожали друг другу руки, и я уже зашагал к флайеру, незаметно для Тома крутя кистью, чтобы восстановить в ней нарушенное кровообращение, когда детектив окликнул меня:
— Вик! А что там Тонкингтон говорил про Марс?
Марс. Этот чертов Марс, когда же о нем забудут?!
Я неопределенно дернул плечом и поспешил укрыться в кабинке своего одноместного флайера, взятого напрокат.
Прежде, чем выйти на свободную воздушную трассу, я еще успел заметить, как из коттеджа Лоуэллов, пошатываясь, вышел Тонкинггон. Похоже, ему было много хуже, чем пару минут назад Тому — прежде, чем Грегор успел подоспеть, инспектор без чувств повалился на землю, уткнувшись лицом в траву. Вот он — конец романтики и начало реальности. Парень безусловно был уверен, что любой подвиг ему по плечу, но стоило ему увидеть кровь…
Мрачные мысли роились в моей голове, когда я, переключив управление с ручного на автопилот, сосредоточенно размышлял о зверском убийстве молодой супружеской пары. И чем дольше я думал, тем все более мрачными становились мои предположения (пока по большей части преждевременные и безосновательные), беспорядочным хороводом кружащие в голове вокруг одного-единственного слова, возможно, содержащего в себе ключ к разгадке — НЕЧЕЛОВЕК. Безусловно, Грегор был прав: человек не мог убить себе подобного таким образом, сколь извращенными бы не были клеточки его серого вещества. У меня возникло тягостное предчувствие будущих несчастий, а за долгие годы работы в детективном агентстве я научился доверять своим инстинктам и подсознательным ощущениям.
«Семья Лоуэллов только начало. Будут еще убийства не менее страшные, чем это», — ворочалось в сознании навязчивая и неприятная мысль, и сколько я не старался прогнать ее — ничего не получалось.
2. Резидент и утроба«Планета типа 0–4… состав атмосферы… гравитационное поле… максимальные и минимальные колебания температурного режима… степень влажности… радиоактивный фон… плотность ноосферы… нусогенные факторы… первоначальные данные о составе флоры и фауны… наличие разумных форм жизни… технократический путь развития цивилизации… телепатическая предрасположенность невелика… степень годности для заражения агентами ноль-шесть, причина — обильное количество гемоглобина в крови… Общее заключение: планета пригодна для заселения… Основная задача — Миссия… Миссия: подготовить плацдарм для вторжения».
Отрывистые стремительные мысли-импульсы — плод работы бесчисленного количества внутренних биолокаторов, датчиков, рецепторов, анализаторов — изобилуя непонятными человеку данными и параметрами, вспыхивали и гасли в мозгу Резидента (до недавнего времени клетки этого мозга принадлежали землянину Мишелю Лоуэллу), подобно разноцветным гирляндным лампочкам на рождественской елке.
Медленно повернув голову — координация движений производимых мышечными сокращениями еще была им не совсем освоена — Резидент устремил пронзительный взгляд огромных выпуклых глаз-фасеток (такое зрение устраивало его больше, нежели бинокулярные оптические органы местных аборигенов) на своего чудовищного телохранителя, примостившегося рядом и продолжавшего трансформацию захваченного у аборигена тела в наиболее приемлемую в данных условиях форму. Утроба плавно подняла огромную тяжелую брыластую морду, сплошь усеянную шипами, бородавками и наростами всех форм и размеров. В принципе это движение было для нее отнюдь не обязательными — оптические органы монстра находились на концах гибких подвижных отростков-щупов, поэтому он не меняя положения своего тела мог вести наблюдение одновременно во всех направлениях. Взгляды двух инопланетян встретились, Резидент без труда проник в сознание чудовища и установил с ним первичный контакт.
Нащупанные им мысли твари — шедевра биотехники, универсально квазибиологического организма-полуробота — были до примитивного просты. Они вяло тащились в мозгу Утробы, словно крупные, сверх меры обожравшиеся дождевые черви в куске чернозема, оставляя за собой слабый гаснущий след:
«…есть… протоплазма… съедобная, вкусная протоплазма… есть… протоплазма активная, живая — убить и съесть… очень вкусная протоплазма… нужна, чтобы есть».
Смутные образы тщедушных субтильных существ, населяющих эту потенциальную колонию в огромных количествах, неотступно маячили в сознании квазибиологического монстра. Утроба была голодна. Голод, свирепый хищный зверь, непрестанно терзающий внутренности, был первым, что она ощутила, едва начав развиваться в теле несчастной Терезы Лоуэлл: организм Утробы непрерывно генерировал огромные запасы энергии, аккумулирующиеся внутри чудовища и потом расходуемые по мере надобности Резидентом, поэтому оно постоянно нуждалось в пище.
Огромная эластичная пасть Утробы, способная разеваться едва ли не под развернутым углом, распахнулась, подобно челюстям гигантского капкана, и струйка вязкой тягучей слюны медленно стекла с тонких колючих, слегка загнутых назад зубов, бесчисленными рядами начинявших не только челюстные кости, но даже язык и небо. Едва коснувшись травы, слюна испарилась почти бесследно.
Резидент постоял еще какое-то время, окончательно свыкаясь с моторными функциями своего нового организма, привыкая к неудобному скелету, позаимствованному у одного из типичных представителей местной цивилизации, чей примитивизм подтолкнул ее в тупиковую сторону развития техники, а не био- и психоэнергетики. Низшая раса, что уж тут поделаешь! Затем он неторопливо двинулся в сторону огромного мегаполиса, опутавшего своими цепкими щупальцами из стали, бетона, стекла и пластика территорию, на которой без труда бы уместилось десятка два крупных городов двадцатого столетия. Мегаполис урчал, шумел и гудел точно огромный единый механизм — каменные дебри, в которые готовился вторгнуться страшный беспощадный хищник. Переваливаясь на множестве сильных когтистых конечностей, Утроба потрусила вслед за своим хозяином, глухо ворча и подвывая на ходу.
Анализ произведенный группой экспертов полностью подтверждал первоначальные предположения: семейная чета Лоуэллов была убита столь зверско нечеловеческой рукой. На полу в доме и на траве в саду были обнаружены скопления слизи, состав которой не удалось идентифицировать ни с одной из известных ныне биологических субстанций, несмотря на то, что к ее химическому анализу был подсоединен Мозг-энциклопедия — мощнейшая компьютерная сеть, хранящая в своих ячейках памяти информацию о всех известных науке представителях флоры и фауны исследованных отрядами Первопроходцев миров.
Вот и все…
Кроме нескольких десятков граммов этого непонятного вещества, проявляющего тенденцию к постепенному коллапсированию вплоть до полного исчезновения, ничего более найти не удалось, несмотря на самые долгие и тщательные поиски. Новейшая поисковая аппаратура, представляющая из себя удивительный комплекс разного рода датчиков, определителей, позволяющая отслеживать практически что угодно и где угодно, оказалась абсолютно бесполезной — мы потеряли всякое преимущество перед своими коллегами из предыдущего столетия и, как следствие, очутились в тупике.
Убийца словно ушел по воздуху. Конечно, можно предположить, что он использовал самый обыкновенный заурядный антиграв, но тот должен бы был оставить хоть какой-то след в гравитационном поле. Если отбросить в сторону мысль о том, что преступник имел на вооружении какие-то передовые технологии, то остается думать одно — он умеет каким-то образом левитировать. Но, странное дело, ни одна из многочисленных камер безопасности, патрулирующих на специальных антигравитационных подвесках улицы и площади мегаполиса, а также прилегающих к нему районов, не обнаружила никого и ничего, кто бы перемещался привлекающим внимание нестандартным способом. Экранирующее поле? Но и оно оставляет определенные изменения в атмосфере. Разве что убийца использовал образец армейского экранирующего прибора. Эту версию тщательно проработали, однако результаты шебуршения по армейским складам и архивам не дали никаких новых зацепок.
И, главное — мотив. Мотив убийства оставался неизвестным. Врагов у Лоуэллов, которые могли бы жаждать их крови не было. В коттедже, по-видимому, не пропало ни одной вещи, да и не было там чего-либо по-настоящему ценного, из-за чего можно было бы пойти на убийство. Наиболее приемлемой версией признали убийство ради самого процесса убийства.
Естественно, произошедшее в загородном коттедже зверство не было оставлено без внимания прессой. В это дело вцепились не только корреспонденты и репортеры Евроюниона, но и всех остальных стран и государственно-территориальных объединений, союзов, альянсов и т. д. С присущем только прессе цинизмом эта так называемая «четвертая власть» принялась разрабатывать золотую жилу, обеспечившую сенсационный материал на несколько выпусков вперед и разом поднявшую тиражи. Журналисты изощрялись как могли, пытаясь превзойти друг друга в расписывании трагедии самыми яркими красками, в выдвижении и опровержении десятков гипотез, начиная со сказочно-невероятных и кончая фантастически-невозможными.
Над раскрытием чудовищного преступления бились не только детективы из различных департаментов Лондонского мегаполиса, но также и частные сыщики из различных сыскных агентств и организаций подобного рода. К делу были подключены такие ведомства межпланетного масштаба, как СИБ — Служба Инопланетного Барьера и ФБОЧ — Федеральное Бюро Охраны Человечества. В обязанности этих, отпочковавшихся от Интерпола организаций входило всяческое препятствование проникновению на Землю чужеродных инопланетных организмов, контроль над биологическими и биотехническими проектами и разработками и т. д. В свое время служащих этих учреждений гордо именовали «защитниками человечества», они обладали весьма широкими возможностями и полномочиями, но сейчас они решительно не знали кого конкретно и от кого именно защищать.
Помимо всего прочего к расследованию убийства Лоуэллов стали проявлять активный интерес разные военные ведомства Европейского Союза, что несколько сковывало свободу действий остальных организаций…
После ареста Мишки-Кожемяки я намеревался взять давно заслуженный, но многократно откладываемый отпуск и провести недельку другую на Багамах или же в превращенной в гигантский снежный парк Гренландии, причем желательно в компании с очаровательной девушкой. Кроме того, давно следовало опробовать на плаву приобретенную полгода тому назад красавицу-яхту. Однако убийство супругов Лоуэлл перечеркнуло все мои планы.
Комиссия по Инопланетным Ведомствам, не желая отстать от СИБ и ФБОЧ тоже проявила прямую заинтересованность данным расследованием. Мой непосредственный начальник связался со мной из Москвы и заявил, что я должен вплотную заняться этим делом в качестве представителя правоохранительных органов России, а часом позже меня лично посетил мистер Гроган О'Хара, возглавлявший оперативный отдел местного департамента КИВ, предложив работать вместе с его людьми. На это предложение я был вынужден ответить отказом — я привык работать индивидуально. Тем не менее мы договорились поддерживать связь и информировать друг друга о своих успехах.
Как оперуполномоченный детектив я являлся фигурой процессуально свободной, а международная лицензия на ведение свободных, не политических, расследований в любых иностранных державах на правах полномочного представителя правоохранительных органов России и российского департамента КИВ в частности сообщала мне необходимый статус, согласно Вашингтонской Конвенции Юристов 2104 г. Конечно, я вполне мог отказаться от расследования и с чистой совестью отправиться на Багамы. Вместо меня в Евроюнион был бы командирован из России другой детектив моего класса, а агентов Комиссии к этому делу и так было подключено более, чем достаточно. Все решили личные мотивы. Расследование преступлений — та область деятельности, в которой мне бы хотелось считать себя профессионалом, поэтому убийство Лоуэллов я воспринял, как личный вызов и не смог себе отказать в удовольствии отправить на эшафот чудовище, совершившее это, как цветисто высказался один из лондонских журналистов «беспрецедентное, стоящее все всякой морали, убийство».
Отправив Кожевникова с надежным сопровождением на родину, я взялся за дело со свойственными мне энергией и упрямством, однако, приходится признать, что ни то, ни другое пока не дали сколько-нибудь ощутимых результатов. В своих попытках я не продвинулся дальше своих коллег — целой армии специалистов в области криминалистики — ни на йоту. Убийца по-прежнему оставался на свободе и все еще представлял угрозу для общества.
С трудом оторвав жадный взгляд умирающего от жажды человека от вожделенного бокала с мартини, я тяжело вздохнул, торжествуя победу своей воли над мелкими поползновениями слабодушия, и (уже в который раз!) погрузился в чтение досье, дотошно вникая в каждую буковку, за которую можно было хоть как-то зацепиться, чтобы найти ниточку, дернув за которую можно будет размотать весь преступный клубок. Напрягая положенный мне Богом полуторакилограммовый запас серого и белого вещества, я пробовал размышлять логично, использовать дедуктивный метод, думать индуктивно — ничего. Ноль. Пусто. Это «бумажное» расследование начинало меня злить. Распутывать преступления, не выходя из своей квартиры на Бейкер-стрит здорово получалось у мистера Холмса, но я, похоже, ему и в подметки не гожусь.
Проклятье! Привыкнув полагаться на технику, мы стали зависимы от нее больше, чем сами это подозревали. Теперь же, когда техника оказалась бессильна, как следствие, бессильны оказались и мы.
Все, что у меня было в активе — жалкие несколько фактов, на основании которых я мог строить сколько угодно домыслов и гипотез, не имевших никакого подтверждения и не способных реально помочь раскрытию преступления. Сомневаюсь, что даже мой коллега Холмс сумел бы нащупать след убийцы, располагая тем объемом информации, каким оперировал я.
Я поймал себя на том, что вновь с вожделением смотрю на мартини. Увы, пока бокал был столь же недосягаем, что и разыскиваемый нами убийца. Голова должна оставаться кристально ясной и чистой. А может стоит, наоборот, попробовать напиться и попробовать отыскать ответ сквозь мутные алкогольные пары? Нет. Такой способ пожалуй годится разве что для какого-нибудь незатейливого детективного сериала.
Побарабанив пальцами по клавишам терминала (всегда предпочитал модель с доброй старой клавиатурой, нежели все эти новомодные экранные сетки и перчатки-манипуляторы), я вызвал на экран трехмерное изображение комнаты где произошло убийство. Брррр! То, что показалось на стереомониторе окончательно отбило у меня потребность в завтраке на несколько дней вперед. Одно слово — зверство.