– Дайте им трубку.
– Михаил Моисеевич, папа у вас? – спросили сочным басом.
– Какой папа? – растерялся Зелен.
– Папа Семен.
– Семен Григорьевич, это, кажется, ваш сын.
– Андрюшка приехал. Пустите его.
Зелен распорядился пропустить визитеров.
– Я понял, ваш сын там не один.
– Бандюков своих привез. Я наказал. Мы, Миша, имеем дело с бандитами, против них только бандиты годятся. Теперь мой сын тебя охранять будет. Чтоб как с Похлебкиным не вышло. От милиции, как ты уже понял, проку мало.
Изумленный Зелен, покачиваясь, побрел открывать дверь. Сотов поддерживал его за локоть. На пороге весело гоготали четверо здоровенных молодцов. Один из них выступил вперед и схватил Сотова в охапку:
– Папка, я уж, блядь, и не думал, что свидимся!
– Здравствуй, сынок. Ты хоть в доме профессора не матерись.
– Прости, отец, постараюсь.
– Да уж, голубчик, постарайтесь, а то вашего батюшку после посещения Подольска проблема чистоты русского языка встревожила, – пробормотал Зелен и поплелся на кухню менять посуду.
Екатеринбург. 2000 год. Март
Наталья Андреевна вытряхнула полную окурков директорскую пепельницу в мусорный пакет, протерла ее тряпкой и вернула на стол. Разбросанные по столешнице бумаги, прессу и пачку сигарет «Кэмел» не тронула. Генеральный не любил, когда прикасались к его вещам или документам. Как оставил, так должно и быть.
Окинув профессиональным взглядом прибранный кабинет и потушив люстру, она перебралась в приемную. За десять минут справилась с полом, смахнула пыль со шкафов, перевела телефон на факс и посмотрела на часы. Стрелки показывали без пяти восемь. Другие помещения она успела убрать раньше, сразу, как ушли сотрудники. Директор обычно засиживался допоздна, но сегодня поехал кого-то встречать в аэропорт, и она уходила последней. Сегунцова-старшая совмещала во время своих дежурств несколько профессий. Она служила секретарем генеральному, кормила сотрудников в маленьком буфете, а когда все уходили, убирала кабинеты. Сегодня она все эти обязанности уже выполнила. Можно переодеться – и домой.
Она включила сигнализацию и, выйдя на улицу, старательно заперла офис.
– Наталья Андреевна Сегунцова? – Словно из-под земли возникли два огромных мужика в камуфляжных костюмах.
– Да…
– Садитесь в машину. – Женщина пыталась сопротивляться, но силы оказались не равны. Ее взяли под локотки и внесли в салон. Машина с визгом рванула с места.
– Что все это значит? Куда вы меня везете?!.
– Домой, – мрачно сообщил тот, что сидел с ней.
– Но я сама… на автобу…
– Сидите спокойно, – перебил ее суровый похититель. И она замолчала.
Где они едут и в каком направлении, Сегунцова-старшая с испугу не поняла. Обычно дорога от офиса до дома занимала около сорока минут. Это в том случае, если автобус подкатывал быстро. Когда его приходилось ждать, добиралась за час.
– Приехали, – тем же мрачным тоном сообщил мужик.
Она взглянула в окно и увидела свой двор. А прошло с момента «захвата» минут пятнадцать. Она потянула руку к двери.
– Сидите. Когда выйти, вам скажут.
Сегунцова вздрогнула и затихла. Она пронаблюдала, как верзила, сидевший за рулем, выбрался из машины, огляделся и шагнул в ее парадное. Через три минуты в кармане мужика, сидевшего рядом, зазвонил телефон. Он достал трубку.
– Понял, Паша, – Убрал мобильник обратно, открыл дверцу, вышел сам и протянул ей руку: – Теперь можно. – Крепкой хваткой он подхватил ее под локоток, и вскоре она оказалась перед собственной дверью. Второй мужик стоял на лестнице на полпролета выше. – Открывайте.
Наталья Андреевна дрожащей рукой извлекла ключ, но вставить его в замок у нее никак не получалось.
– Дайте мне. Мы войдем вместе. Если в квартире посторонних нет, я вас оставлю.
– Там же дочь.
– Мы войдем вместе, если в квартире нет посторонних…
– Хорошо, не повторяйте. Я поняла, – взмолилась Наталья Андреевна, хотя понять ничего не могла.
Они вошли в переднюю. «Захватчик» остановил хозяйку жестом и быстро двинулся внутрь. В первой комнате он никого не обнаружил, в кухне тоже. Распахнул дверь в конце коридорчика и увидел Марину в обществе молодого человека. Они мило беседовали, сидя на тахте. Молодые люди оглянулись, Алекс заметил направленный на него пистолет и невозмутимо изрек:
– «Барс», я тридцать два десять.
– Извините. – Пистолет опустился. – Объект доставлен. Переходим на наружное наблюдение.
– Спасибо, – поблагодарил Слободски и повернулся к Марине: – Иди встречай маму.
– Господи, что происходит? Кто такой Барс?
– «Барс» – это охранная фирма. – Алекс улыбнулся.
Марина выбежала в прихожую. Мама стояла в пальто и громко рыдала. Марина бросилась к матери, обняла ее:
– Мамочка, что с тобой?
– Какие-то громилы схватили меня, – сквозь слезы жаловалась женщина, – впихнули в машину. Я ничего не понимаю…
– Мамочка, это сотрудники охранной фирмы. Они плохого не хотели.
Сообразив, что Марина в курсе происходящих безобразий, Сегунцова-старшая перестала рыдать и обратила возмущенный взор к дочери:
– Сейчас же объясни, что все это значит?
Но Марина ответить не успела. В прихожей появился Алекс. Наталья Андреевна отступила к двери:
– Это еще кто?
– Знакомься, мама. Мой друг Алекс Слободски. – Девушка взяла кавалера за руку и подвела к матери.
– Здравствуйте, Наташа, позвольте я помогу вам раздеться. – Не дожидаясь ее согласия, Слободски снял с женщины пальто и пристроил его на вешалку.
– Мама, ты не обижайся, Алекс из Америки, а там отчество не принято, – поспешила пояснить Марина.
Потребовалось немало времени и не одна чашка чаю, чтобы испуганная женщина успокоилась и начала понимать, что происходит. Переварить сколько разнообразной информации затруднительно не только для представительницы слабого пола, весьма далекой от бизнеса, уголовщины и прочих прелестей современного мира. Не всякий мужчина справился бы с такой нагрузкой. Но Наталья Андреевна, обладая, хоть и не очень глубоким, но практичным умом, сообразила главное: у дочки появился кавалер, и кавалер этот американец. Причем не бедный, раз оплатил расходы по ее охране. Последнее обстоятельство вдову, привыкшую считать каждый рубль, несколько утешило.
– Простите, Алекс. Вот вы говорите – охрана. Сколько же это стоит? – решила она уточнить.
– Наташа, в трудное положение вы попали в какой-то степени и по моей вине. Документ, который ищут бандиты, представляет огромную ценность. И любые расходы с ней в сравнение не идут. Опасность угрожает всем нам и будет угрожать до тех пор, пока этот документ не будет найден, в чем я надеюсь опередить бандитов. Поэтому оставим тему денег, лучше помогите мне с поиском.
– Я все понимаю, молодой человек. Но сколько времени потребуется? Что же, я так и буду всю жизнь с этими громилами на работу кататься?
– Мамочка, не волнуйся, они совсем не страшные, – вмешалась Марина.
– Для кого как. И потом, я же не только на работу хожу. А в магазин, к подруге? Тоже с ними?
Алекс улыбнулся:
– Понимаю вас, Наташа. Давайте сделаем так. Утром сюда приедет близкий мне человек. Я вас познакомлю, и, если он не покажется вам таким же ужасным, как сотрудники «Барса», поручим вашу охрану ему.
Наталья Андреевна с ответом не торопилась. Алекс и Марина переглянулись. По их глазам матушка поняла многое. Материнское сердце не обманешь. Так смотрят друг на друга только близкие люди. «Когда они успели? – поразилась Наталья Андреевна. – Шустрый, однако, американец».
– Со мной ясно, молодой человек. А Марина? Кто ее будет охранять?
Молодые люди снова переглянулись, Марина густо покраснела.
– Мы с Мариной уедем, – ответил Алекс и пояснил: – У меня есть дела под Москвой. Я сам постараюсь обеспечить безопасность вашей дочери.
– Как уедете? Марина учится! – возмутилась женщина.
– Мамочка, я все потом нагоню. Мы ненадолго. Я же в Москве ни разу не была.
– Я ничего не понимаю. – Сегунцова-старшая изобразила наивность. – В каком качестве вы собираетесь вместе путешествовать?
– Мне двадцать лет, мама, позволь мне самой решать, в каком качестве общаться с друзьями.
Марина сказала это тихо, но твердо, и Наталья Андреевна поняла; дочь больше ей не принадлежит. Но сдаваться она не собиралась:
– Хотелось бы услышать, что молодой человек думает по этому поводу?
– Мама, как тебе не стыдно! – Марина вскочила и выбежала из комнаты. Алекс проводил ее взглядом и улыбнулся:
– Вас устроит, если Марина поедет со мной в качестве жены? – Он расстегнул рубашку, снял с груди маленький золотой крест и положил на стол: – Прошу вашего благословения.
– Господи, и все – за один день?! – искренне изумилась женщина.
– Наташа, у нас в Калифорнии есть родственники по фамилии Кручински. Мистер Кручински ухаживал за своей будущей женой семь лет. А живут они как кошка с собакой.
– Семь лет многовато, – согласилась Наталья Андреевна. – Но один день – это уж слишком…
– Я очень занятой человек, Наташа, и должен быстро принимать решения. Благословите нас.
– А Марина согласна? – для порядка поинтересовалась будущая теща.
– Она пока об этом не знает… – признался будущий зять.
Москва. 1943 год. Февраль
– Отпусти, медведь, задавишь! – молоденькая регулировщица со смехом рвется из лап огромного капитана-артиллериста.
Безусый сержант и пожилой майор обнимаются, троекратно целуются.
– Ты с какого фронта, батя.
– С Донского, сынок.
Незнакомые люди поздравляют друг друга, треплют по плечам, жмут руки. Девушки одаривают улыбками военных, старушки крестят проходящих солдатиков. Радость – всеобщая. Выстрадан второй год войны, и вот наконец долгожданная победа – не окончательная – до той еще долгий путь, через тысячи больших и малых сражений, через миллионы треугольных похоронок, – но огромная, прозвеневшая на весь мир победа – под Сталинградом.
Труженики тыла, железнодорожники, армейские транспортные батальоны своим титаническим трудом тоже готовили ее. Тысячи вагонов боеприпасов, военной техники, продовольствия, горючего доставили они в сталинградский капкан.
В наркомате внешней торговли, как и во всех учреждениях столицы, настроение праздничное. В небольшом актовом зале торжественное собрание. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин награждает снабженцев орденами и медалями. В списке награжденных есть и Моисей Семенович Зелен, но в зале генерала нет. Заместитель наркома на Волховском фронте. Там идет подготовка к прорыву блокады Ленинграда, и он прилететь в Москву не может.
Награжденных приглашают в столовую на небольшой банкет. Всесоюзный староста прощается. У него сегодня много работы, отсюда он поедет на Лубянку, награждать чекистов. Проводив Калинина, Микоян с начальником Инженерного отдела и двумя заместителями поднимается к себе в кабинет. Они выпьют по бокалу шампанского и заодно обсудят текущие вопросы. Расслабляться война не позволяет. Нарком бледен, под глазами синеватые тени. Сталин работает ночами, и все руководство вынуждено подстраиваться под вождя. Верховный любит проверить, на месте ли его соратники. А биологические часы человека ночью требуют сна.
– Ну вот, товарищи, и на нашей улице праздник!
Микоян на правах хозяина разливает пенящийся янтарь шампанского по бокалам. Несмотря на бледность, глаза наркома сияют.
– Добьем гадов! – весело подхватывает генерал Трофимов, принимая из рук Микояна бокал. Руководители чокаются.
Звон хрусталя сливается с телефонным звонком. Анастас Иванович одной рукой держит бокал, другой снимает трубку. Улыбка с его лица мгновенно слетает. Заместители переглядываются. Звонит внутренний телефон, не вертушка, значит – это не Верховный. Почему же так взволнован нарком? Анастас Иванович кладет трубку и ставит бокал с искрящимся шампанским на стол:
– Товарищи, разойдитесь по кабинетам. Освобожусь, позову.
Приказы наркома не обсуждаются. Подчиненные, оставляя полные бокалы, быстро покидают кабинет. В коридорах, где минуту назад слышался смех и радостные возгласы, мертвая тишина. Здание затихает, как лес перед грозой. Сквозь тишину снизу доносится глухой топот каблуков. Десять офицеров с красными околышами поднимаются в коридор, замирая по одному у двери каждого кабинета. Это личная охрана Берии. За ними – сам Лаврентий Павлович. Глава секретного ведомства заходит в приемную. Помощник Микояна полковник Радченко вытягивается и отдает честь. Лаврентий Павлович останавливается, смотрит поверх пенсне на побледневшего полковника. Еле заметная улыбочка кривит его губы.
– У себя? – кивает он в сторону кабинета.
– Так точно, товарищ нарком внутренних дел, – громко отчеканивает полковник, явственно чувствующий, как от посетителя исходит запах смерти.
– Не кричи, я не глухой.
Берия открывает дверь. Анастас Иванович идет ему навстречу:
– Почему не предупредил, дорогой. Я бы стол накрыл… Победу бы вместе отметили.
Наркомы обнимаются, Берия садится в кресло, оглядывает кабинет.
– У тебя и так шампанское рекой. Сколько можно пить, кушать, Анастас? Не одна победа впереди, много их еще будет, так что за столом насидимся. А организм один, береги его для последней… Ты сегодня в Фили не собираешься?
– Пока не звонил.
– Позвонит.
– Позвонит – поеду.
– Думаю, Анастас, полчасика у нас есть. Я к тебе по делу.
– Слушаю тебя, Лавр.
– Вот сейчас все веселятся, а мне приходится с грязным бельем возиться.
– Работа у тебя такая, Лаврентий Павлович.
– Да, такая работа. Кто-то должен ее делать. Скажи, какого мнения ты о своем заместителе?
– Кого ты имеешь в виду? У меня их много.
– Начальника Главспирта.
– Моисея?
– Именно Моисея Зелена. Так что ты о нем думаешь?
– Есть сигналы?
– Ты мне свое мнение скажи, потом я свое. – Берия говорит тихо, ласково смотрит в глаза.
– Что я могу сказать, Лавр? Мы вместе не один год. Пока все задания партии он выполнял на отлично. Но раньше мы каждый день виделись, а теперь война…
– Вот именно, война.
– Война всех разбросала, – вздыхает Анастас Иванович. Он судорожно пытается понять, куда клонит посетитель.
– У меня есть сигнал, Анастас, что Зелен, этот еврей, заговор против тебя замыслил. Задумайся: как удобно? Зелена охрана не проверяет. Ты к нему бдительности лишен. Вот он в кабинет явился, достал свой наградной комиссарский наган, пиф-паф – и нету Анастаса Ивановича Микояна. Нету дорогого соратника нашего любимого товарища Сталина. Представляешь, как огорчится Иосиф Виссарионович? Огорчится и спросит: почему ты, Лаврентий, не досмотрел? Что я скажу вождю?
Лицо Микояна покрывается розовыми пятнами.
– Ты уверен, что не ошибаешься?
– Сигналы не всегда подтверждаются. Но, как говорит товарищ Сталин, лучше арестовать сто невиновных, чем проглядеть одного врага. Зелен в Англии был? Был. В Америке был? Тоже был. Контакты с представителями белогвардейской эмиграции имел? Имел. Почему он там наших сотрудников сторонился? Человек с чистой совестью так не поступает.
– Он, Лаврентий, за океаном много полезного сделал. – В голосе Микояна особой твердости уже нет.
– Враги часто стараются хорошо работать – для маскировки. У меня не только на него сигнал. – Голос Берии становится вкрадчивее и глуше: – Несколько заместителей наркомов задумали такое. Понимаешь, чем это пахнет? В один день десять наркоматов захватывают враги?!
– Не могу поверить?! – продолжает держать оборону Микоян. – Как такое может быть? Десять заместителей сговорились против десяти наркомов!
– Может быть, не десять, а восемь. Какая разница!
– Очень трудно поверить, Лавр. В голове не укладывается…
– Хорошо, Анастас. А если я тебя спрошу так: поручишься ты своим партбилетом, своей совестью и своей жизнью за этого еврея? – Берия чуть кривит губы и опускает глаза. Он дает возможность коллеге по Политбюро спокойно обдумать свой ответ.
Микоян нервно подходит к окну. Его побледневший лоб покрыт капельками пота, Анастас Иванович понимает, что сейчас предаст человека, которому верил, которого считал чуть ли не сыном. Он отходит от окна и садится в кресло напротив гостя:
– В наши дни смертельной борьбы с врагами поручиться даже за близкого родного человека было бы политической ошибкой.
– Ты умный человек и верный соратник нашего любимого вождя, – продолжая кривить губу в едва заметную усмешку, произносит Берия. – Давай выпьем по бокалу твоего шампанского. Зачем хороший напиток выдыхается.
Два члена Политбюро поднимают бокалы, и их звон сливается с бряканьем телефона. Оба слышат, что звонит вертушка. Берия подносит бокал к губам и медленно выпивает. Микоян выпивает с ним и только потом поднимает трубку.
– Конечно, Коба, сейчас выезжаю.
– Вот видишь, Анастас, я же сказал, позвонит. Поедем в Фили, покушаем с товарищем Сталиным. Сегодня очень радостный для всего советского народа день.
Екатеринбург. 2000 год. Март
Алекс получил по электронной почте послание Линды Кеди и с большим интересом всмотрелся в портрет Михаила Станиславовича Слободского. У вновь испеченного заводчика имелся и личный сайт в Интернете. Открывался он биографией молодого предпринимателя.
Михаил Станиславович появился на свет в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году в городе Новомытлинске Московской области. Благодаря природным способностям и личному упорству, пройдя все стадии социальной лестницы, провинциальный вундеркинд добился почета и богатства. Не было лишь указано на этом сайте, что еще недавно Михаила Станиславовича Слободского величали Михаилом Федоровичем Чумным, а еще раньше – Мишкой Чумой. Ни слова не говорилось и о родителях предпринимателя. Естественно, Алексу в первую очередь захотелось познакомиться с ними. Если принять версию, что Михаил Станиславович происходил из рода Слободских, корни его родителей и американской семьи Алекса должны быть общими.