Когда после встречи с управляющей я поднялся к Маше, она, как и несколько дней назад, крепко спала. Рядом, на столике, стояла нетронутая пища. Другие больные в палате тоже не притронулись к еде. Они лежали, повернувшись лицом к стене, и то ли спали, то ли просто не проявляли интереса к происходящему. Я хотел узнать, что за снотворное получила моя жена и когда она проснется, но никому не было до меня дела. Набравшись храбрости, я открыл дверь в комнату медперсонала. Никто даже не повернул голову в мою сторону. Превозмогая себя, я все-таки высказал то, что меня волновало. У моей жены была плохая печень, и снотворное, очевидно, недостаточно быстро выводилось из организма. Возможно, требовался еще один укол, стимулирующий работу печени. Мои доводы повисли в воздухе…
Однако я не сдавался. Окруженный абсолютным равнодушием, я никак не мог привлечь внимание персонала к проблемам новой пациентки — моей жены. Мне всегда удавалось выстроить хорошие человеческие взаимоотношения с разными людьми, и это вселяло надежду, что и на сей раз удастся установить хороший контакт с персоналом клиники. Сейчас же меня охватило желание убедить тех, кто находился в этой комнате, сделать что-нибудь для Маши. Я взял одну из сестер за руку и повернул к себе лицом. «Сейчас уже поздно. Ваша жена будет спать до утра, а завтра посмотрим», — сказала мне она. На следующее утро Маши в палате не оказалось. Я пребывал в полной растерянности. Ужасно не хотелось снова что-то выяснять. Вдруг одна из пациенток, бесцельно ходившая взад и вперед по залитому солнцем коридору, схватила меня за руку и подтащила к комнате № 17. Этот же номер был и у нашей квартиры. Так наша жизнь перемещалась в другие обстоятельства под одним и тем же номером. На мой стук ответа не последовало. Но я все же услышал за дверью какой-то звук, похожий на рык. Я вошел в комнату. На кровати у окна лежала Маша. Два человека в белых халатах и толстых резиновых перчатках пытались разомкнуть ее челюсти. Она сопротивлялась и издавала глухое рычание. На мои возмущенные требования прекратить эту вакханалию «халаты» попытались выгнать меня из комнаты. Но я не уступал. Оказалось, они думали, что у жены вставные челюсти, и, желая их удалить, уже второй день мучили ее. Но у Маши были свои зубы. Не извиняясь, «белые халаты» покинули нас.
Бедная моя страдалица! Что она выдержала, пока меня не было рядом, и что еще могла бы пережить, если бы вовремя не подоспел я, ведомый за руку безвестной обитательницей этой богадельни! Я вытер со лба Маши холодный пот. Ее подбородок был в крови, в глазах застыл ужас и полное непонимание происходящего. Я читал в них призыв о помощи. Ей нужен был покой. Я хотел было поправить подушки и одеяло, как вдруг почувствовал резкий, неприятный запах мочи. Простыня и матрас были мокрыми. Вне себя я вбежал в комнату персонала и теперь даже не помню, что я кричал, но в результате те же «двое в халатах» немедленно вернулись в Машину палату, сменили матрас и белье, помыли ее и удалились. В ожидании завтрака я огляделся по сторонам. Как и обещала управляющая, у моей жены была теперь отдельная палата и индивидуальная душевая. В одном из углов комнаты я нашел сумку с Машиными вещами, которые и разложил по местам. В это время я беседовал с Машей, говорил, что мы по-прежнему будем много и часто гулять, а возвращаться только для того, чтобы перекусить и переночевать. Так, во всяком случае, я представлял себе наше будущее и спешил поделиться этим с женой.
Через некоторое время в палату поставили холодильник. Я распорядился, чтобы из нашей квартиры привезли Машино любимое кресло и музыкальный центр с кассетами, которые Маша с удовольствием слушала. «Ну, вот видишь, теперь у тебя достаточно кассет с записями — и для дома, и для машины, и для меня», — как-то сказала она, и я вспомнил о ее многочисленных, загадочных записях музыки на магнитофонные кассеты. Даже во время прогулок она могла наслаждаться музыкой благодаря магнитофону с наушниками. Больничная палата постепенно начала принимать домашний, уютный вид. Казалось, произошел некоторый прогресс в наших взаимоотношениях с медперсоналом.
Но однажды на завтрак Маше принесли клубничный джем, а на клубнику у моей жены была аллергическая реакция, которая могла закончиться отеком легких и летальным исходом. Я снова был удручен. Неужели никто не читал историю болезни Маши, где была упомянута и аллергия? Я решил дождаться главного врача и поговорить с ним о недоразумении. Главный врач явился с целой свитой сопровождающих. Он подошел ко мне, вежливо поздоровался, представился и завел разговор, суть которого сводилась к следующему: он восхищен терпением, позволившим мне в течение семи лет ухаживать за больной женой в домашних условиях, и он понимает мое желание облегчить ее положение в больнице. Но это не совсем обычная больница, здесь не лечат, а провожают в последний путь таких безнадежно больных, как моя жена. «Если у вас возникнут проблемы, вы можете привлечь и других специалистов вне клиники», — таким был его монолог. Все мои вопросы, просьбы и доводы остались невысказанными. Сострадание я увидел в глазах лишь у нескольких людей из свиты профессора, но не в его умном и вежливом взгляде. Уже уходя, он для проформы поинтересовался, кто прописал нам комплекс лекарств, и, услышав ответ, удалился с ощущением выполненного долга, а мы с Машей снова остались со своим горем один на один, в больничной комнате, ставшей для нас обителью в этом чужом мире. За общими словами понимания и сострадания никто, включая главного врача, не проявлял истинного участия, относясь к больным как к живым трупам. Я был почти уверен, что ни главный врач, ни кто-либо другой в нашей палате больше не появится. Своим визитом он дал мне понять, что я должен избавить его от дальнейших хлопот о новой пациентке. Да и я не испытывал большого желания видеть его в палате своей жены в очередной раз.
Время до обеда я провел в телефонных разговорах с друзьями и знакомыми, пытаясь найти женщину, которая смогла бы ухаживать за Машей. Мои поиски увенчались успехом. Уже на следующий день в восемь утра я представил Маше молодую русскоговорящую девушку, которая была согласна работать у нас пять дней в неделю. Выходные я брал на себя. Я объяснил сиделке, каким должен быть распорядок дня, уделяя особое внимание необходимости многочисленных прогулок. Мне хотелось, чтобы Маша по возможности меньше была связана с деятельностью заведения, в котором находилась.
В первый год пребывания Маши в доме для престарелых произошло еще одно событие, которое я опять же отношу к метафизическим. Наш сын Кирилл посетил Вену. Он хотел навестить мать, а также познакомить меня со своей будущей женой, приехавшей вместе с ним. Сразу из аэропорта мы направились к Маше. В маленькой Машиной комнатке собралось довольно много наших общих друзей. Кирилл подвел к матери свою невесту и спросил по-русски, нравится ли ей девушка. Вопрос был символическим, ибо мы и не ожидали получить на него ответ. Да и на лице у Маши вместе с удивлением и любопытством уже появились утомление и раздражение. И вдруг в минутной тишине, наступившей после вопроса, раздался четкий и уверенный голос Маши: «Симпатичная». Я и все присутствующие были приятно удивлены. Кирилл поцеловал мать, затем обнял и поцеловал свою невесту. Так прозвучало благословение и напутствие матери. Это еще раз убедило меня, что до тех пор, пока в миллионной системе нейронных связей функционирует хотя бы один мостик, человек остается человеком. И целью моей жизни стало поддерживать прочность этого мостика, связывающего Машу с реальностью. Это укрепляло меня и придавало сил для дальнейшей борьбы против тяжелых ударов судьбы.
…Шел уже восьмой год пребывания Маши в геронтологическом отделении приюта для престарелых. За прошедшие годы полностью сменилось руководство клиники. Ушли в забвение и управляющая, и главврач, и многие другие. Но в памяти до сих пор осталось и хранится многое из прошлого: например, сцены кормления, когда одной ложкой одновременно кормят трех пациентов или когда из тарелки с супом пациентка вдруг вылавливает бумажную салфетку и отправляет ее в рот. Я вижу перед глазами истесанные до кости, лишенные десен челюсти пациентов; беззубых, утерявших протезы больных, с трудом перемалывающих пищу. Передо мной возникают люди, годами не видевшие своего отражения в зеркале и с безразличием рассматривающие на фотографиях свои собственные, но ставшие чужими лица. Мне никогда не стереть из памяти больных с пролежнями от мочи и пота, с зияющими ранами, сквозь которые видны кости; людей, которые на протяжении многих лет не вдыхали свежесть утра или прохладу вечера.
В течение всего времени пребывания моей жены в этой клинике я много раз сталкивался с проявлением безразличия и равнодушия, которые так легко демонстрировать столь необычным пациентам без прав, без жалоб, без желаний. Ни один нерв не дрогнет у бессердечного персонала, и только родственники больных, желая облегчить участь близких и любимых людей, требуя, подобно мне, достойного ухода, заботы, а порой стремясь оградить их от элементарных издевательств, доставляют медперсоналу некоторые неудобства. Сколько еще людей вынуждены будут передоверять своих родственников или друзей таким заведениям и покорно подчиняться условиям и порядкам подобных резерваций? Меня тоже с самого начала старались заставить подстроиться, покориться.
В течение всего времени пребывания моей жены в этой клинике я много раз сталкивался с проявлением безразличия и равнодушия, которые так легко демонстрировать столь необычным пациентам без прав, без жалоб, без желаний. Ни один нерв не дрогнет у бессердечного персонала, и только родственники больных, желая облегчить участь близких и любимых людей, требуя, подобно мне, достойного ухода, заботы, а порой стремясь оградить их от элементарных издевательств, доставляют медперсоналу некоторые неудобства. Сколько еще людей вынуждены будут передоверять своих родственников или друзей таким заведениям и покорно подчиняться условиям и порядкам подобных резерваций? Меня тоже с самого начала старались заставить подстроиться, покориться.
Конечно, эти события изменили мою жизнь, изменили меня. Но моя жена живет, она улыбается. Эта улыбка предназначена иногда мне, иногда ее собственному, никому не видимому миру. Временами на ее глазах появляются слезы. Но мы вместе. Сложившаяся ситуация — это наша жизнь, и, может быть, это лучшее из того, что приготовила нам судьба.
Часть вторая Что мы знаем
Про ЭТО
Мне бы не хотелось, чтобы у читателя возникло ощущение, что перед ним плаксивые излияния человека, у которого жизнь сложилась не так. Нет, не желание исповедаться и не поиск банально-тривиальных сочувствий двигали мной, заставляя писать эту книгу.
Еще Зигмунд Фрейд высказал мысль, что только человек, испытавший сильную боль или страдания, способен наиболее остро выразить свои ощущения на бумаге.
Волей судьбы я оказался причастен к проблеме, о которой слишком мало говорят. Мне хотелось разрушить табу, рассказать всю правду о тяжелой болезни и ее последствиях не только для больного, но и для всех окружающих — ведь БА поражает население планеты во много раз быстрее, чем СПИД, а по частоте смертельных исходов стоит на четвертом месте.
Я не претендую ни на идейное авторство, ни на приоритет в содержании и изложении материала, а пытаюсь лишь поделиться всем комплексом чувств, который, в соответствии с обстоятельствами, превратился из изнурительной формы бытия в состояние, достойное понятий этики, морали, уважения, заботы и любви. Причем последнее не было односторонним. Иногда я получал огромное удовлетворение, приливы сил и энтузиазма. Жизнь приобрела для меня новый смысл, для реализации которого я был готов потратить себя целиком. И пусть посторонние назовут это любовью, трансформированной впоследствии в фанатизм, или же привязанностью — это не имеет для меня никакого значения. Радость для каждого всегда своя.
Мне хочется также передать и тот опыт, который накопился у меня за длительный период тесного контакта с проблемой.
Что же это за болезнь, жестоко отнимающая у человека самое ценное, что даровано ему богом — память; болезнь, с момента возникновения которой начинается длительный процесс прощания как с самим собой, так и с окружающим миром, болезнь, против которой человек абсолютно беспомощен? Непрерывный, день за днем продолжающийся регресс, безжалостно и беспощадно уподобляет взрослого человека неразумному младенцу, с невнятным лепетанием и выражением неописуемого блаженства на лице припавшему к материнской груди.
Впервые эта болезнь была открыта в 1906 году немецким врачом по имени Алоис Альцгеймер.
Впервые эта болезнь была открыта в 1906 году немецким врачом по имени Алоис Альцгеймер, в честь которого она и получила свое название. Она представляет собой тяжелое расстройство психики, приводящее к потере возможности разумно мыслить. В западной цивилизации в результате активного изменения условий жизни БА или болезнь старости, как ее еще называют, — четвертое по частоте заболевание. В последнее время составляющие возрастных структур индустриальных стран драматически изменились. Развитие медицины и фармацевтики, разработка новой медицинской техники (хирургической, реабилитационной), наличие материалов по уходу за больными, технология пересадки органов, высокий уровень гигиены, здоровое питание, комфортабельные жилища, профилактические мероприятия, ликвидация эпидемий, социальная защищенность человека с раннего детства до глубокой старости — все это способствует росту населения пожилого и преклонного возраста. С 1972 года количество людей, достигших 95-летия, увеличилось на 25 %. Если в 1880 году на одного восьмидесятилетнего приходилось 99 молодых, то к 2030 году, предположительно, будет только 15.
Как мы видим, динамика роста численности старых людей ведет к уменьшению количества налогоплательщиков — части населения, производящей материальные ценности, на которой держатся устои всякой государственности, в том числе, и содержание стариков. Конечно, такая тенденция может быть компенсирована за счет интенсификации производительности труда, что, в свою очередь ведет к повышению эксплуатации и замене человеческого труда новыми технологиями. Это влечет за собой дальнейшую безработицу и, как следствие, поляризацию общества и возникновение в нем трудно разрешимых антагонистических противоречий.
Что нам говорят цифры
В конце XIX столетия, когда немецкий канцлер Бисмарк ввел свою систему социального страхования, согласно которой право на пенсию получают те, кому исполнилось 65 лет, только 5 % работающих доживали до этого возраста. Сегодня доработать до пенсии в полном здравии считается само собой разумеющимся. Начиная с 1927 года в Германии каждые десять лет продолжительность жизни увеличивалась на четыре года. Большинство женщин в этой стране в XXI веке будут доживать до 80, а средняя продолжительность жизни мужчин составит 76 лет.
БА в раннем возрасте встречается довольно редко. Обычно она проявляется в 50, реже в 30 лет. До 65 лет подобное заболевание поражает одного человека из 1 000, после 65 лет — трех из ста, а по достижении 80 лет это количество увеличивается до 10–15 человек.
Существует понятие «деменция», означающее нарушение мозговой деятельности. Под ним подразумевают различные болезни, связанные с нарушением функций мозга, в том числе, и процессов памяти. Если принять во внимание все заболевания, попадающие под вышеназванное понятие, то численность больных значительно возрастает. Так, среди людей старше 65 лет деменция встречается у шести человек из 100, а старше 80 лет — уже у двадцати из 100. Было установлено также, что риск заболеть деменцией у людей от 65 до 85 лет увеличивается вдвое каждые 5 лет.
В Англии насчитывается примерно 400 тыс. человек, больных БА, плюс 300 тыс. страдающих другими формами болезни памяти, и их число постоянно растет.
По прогнозам, опубликованным в австрийской печати, в течение следующих 50 лет количество больных БА возрастет втрое. Увеличение численности больных может создать большие общественные и экономические проблемы. Ответственность за это несут не какие-нибудь таинственные эпидемии, а резко скакнувшая вверх продолжительность жизни европейцев.
Эксперты предупреждают: риск заболеть БА у 60-летнего человека составляет 1 %, а у 85-летнего — 30–50 %.
В 1992 году Институт социальной медицины Венского университета подсчитал: в 2050 году в Австрии будет 120 тыс. БА-пациентов, тогда как в 1990 году их было только 48 тыс. Согласно другому прогнозу, цифра 120 тыс. будет достигнута в Австрии уже к 2020 году. Но удручающая реальность превзошла все ожидания: уже в 2006 году число больных БА достигло 200 тыс. человек. Как мы видим, скорость распространения болезни превосходит самые пессимистические прогнозы.
Причины столь неутешительных фактов таковы: в Европейском союзе в 2025 году одна треть населения будет старше 60 лет, четверть этой доли — старше 80. Болезнь идет рука об руку со старостью. Так, в 2000 году в Европе она поразила приблизительно 4 млн человек, а в 2002 году — уже 5 млн. Только в одной Германии в 2000 году заболеваниями, связанными с потерей памяти, страдало около I млн людей. Из них количество пациентов БА составляло примерно 800 тыс., в то время как 10 лет назад их было лишь 300 тыс.
В России численность населения страны в целом уменьшается, а количество стариков по сравнению с молодым населением, наоборот, увеличивается. Мужчины уходят на пенсию в 60 лет, женщины — в 55 лет. В европейских странах пенсионный возраст в среднем выше на 5–7 лет из-за более высокой продолжительности жизни. В последнее время многие ученые, учитывая успехи генетики, предсказывают продление жизни до 150–200 лет посредством создания банков органов, выращенных благодаря клонированию. В таком случае пенсионный возраст поднимется до 80 лет.
В 1997 году в российской печати появилась статья «Тайна вечной молодости». Ее автор, М. Азаров, приводит примеры из Библии и литературных памятников Древнего Китая, в которых говорится о долголетии, достигнутом аскезой или иным специфическим образом жизни, позволявшим людям доживать до 147 и 370 лет.