Человек по имени Мак-Гинти — он уже устроился внутри ее купола, — поможет вами со связью. Он не из наших, но является нашим агентом. Он телепат, и его способности не простираются далее этого. Связь с ним будете поддерживать: Гэйл — телепатически, Джо — по скрытому радио.
Джо взглянул на Гэйл: он впервые услышал о том, что она телепатка. Болдуин продолжал:
— Гэйл убьет миссис Кейтли, Джо прорвется в здание и уничтожит схему. Вы готовы отправиться?
Джо уже собирался объявить, что хочет поменяться с Гэйл заданиями, но тут Гэйл ответила:
— Готовы.
Ему оставалось только поддакнуть.
— Отлично. Джо, твой установленный IQ составляет около 85, а у Гэйл он 95, так что она будет главной в вашей супружеской паре. — Гэйл усмехнулась, глядя на Джо, — и ты, Джо, будешь на ее попечении. Ваши личные дела и «легенды» будут готовы вместе с вашими удостоверениями. Позвольте мне повторить вам, что необходимо очень быстро выполнить ваше задание: правительственные военные силы могут несвоевременно атаковать «Новую Эру». Мы сделаем все, чтобы предотвратить такие действия, а вы поторапливайтесь. Удачи вам.
Первая фаза операции «Черная Вдова» прошла точно по плану. Через одиннадцать дней Джо и Гэйл находились внутри купола миссис Кейтли на Луне и занимали комнату в отделении для слуг. Когда они впервые вошли в эту комнату, Гэйл огляделась и сказала на скоростной речи:
— Ну, теперь уж ты точно должен жениться на мне: я скомпрометирована.
— Заткнись ты, идиотка! Кто-нибудь может тебя услышать.
— Ха-ха! Они просто подумают, что у меня астма. Тебе не кажется, Джо, что я поступаю великодушно, жертвуя своей девичьей репутацией?
— Какой еще репутацией?
— Подойди-ка поближе, чтобы я могла надрать тебе уши!
Даже комнаты для слуг поражали роскошью. Купол был мечтой сибарита. Всю его территорию, кроме того места, где стоял дом миссис Кейтли, занимал прекрасный сад. Напротив него, через маленькое озерцо — естественно, единственное озеро на Луне — располагалась постройка для схемы и радиореле, управляющих земным триггером, она была замаскирована под маленький греческий, храм.
Купол светился пятнадцать часов в сутки, высвечивая черное небо с яркими звездами. «Ночью» освещение постепенно угасало.
Мак-Гинти работал садовником и, по всей вероятности, наслаждался своей работой. Гэйл установила с ним контакт и извлекла из него то немногое, что он знал. Джо не общался с ним, если не считать служебных контактов.
В штате обслуги было более двухсот человек, поэтому в нем существовала своя социальная иерархия, от инженеров, обслуживающих купол и оборудование, личного пилота миссис Кейтли и до помощников садовника. Джо и Гэйл, будучи внутренними слугами дома, находились на середине этой лестницы. Гэйл снискала популярность, занимаясь безобидным флиртом и разыгрывая роль всегда услужливой и внимательной жены при кротком престарелом муже. Как выяснилось, она была великолепной горничной, или оператором комнат, еще до того как «вышла замуж», и к тому же владела искусством массажа спины и шеи, что облегчало головные боли и помогало заснуть. Она всегда готова была продемонстрировать свое умение.
Однако ей никак не удавалось установить тесный контакт с хозяйкой. Джо тем временем получил задание выносить все горшки с растениями «на воздух»: миссис Кейтли верила Джеймсу, дворецкому, что растениям по «ночам» лучше находиться вне дома. Таким образом, Джо по роду своих обязанностей имел возможность выходить из дома, когда купол погружался во тьму; он уже вступил в такие отношения с ночной охраной греческого храма, что стражник иной раз просил Джо «постоять» за него, пока он сам выкуривал запретную сигаретку…
Мак-Гинти смог сообщить еще один важный факт: в добавление к охране, запорам и бронированному покрытию самого здания, схема была заминирована. Даже если устройство не приведет в действие «звездную» бомбу на Земле, оно само по себе взорвется, если его тронуть. Гэйл и Джо обсудили это в своей комнате. Гэйл сидела у него на коленях, как горячо любимая жена, ее губы приблизились к его левому уху.
— Может, ты сможешь уничтожить, не отходя от двери, и сам не взорвешься?
— Я должен действовать наверняка. Есть же какой-то способ отключить эту штуку. Не могла же она не предусмотреть возможности ремонта или замены деталей.
— Где же это может быть?
— Есть только одно местечко, которое согласуется со всеми остальными ее планами. Прямо у нее под рукой, рядом с выключателем и триггером. — Джо потер другое ухо: в нем находился коротковолновый приемник, соединенный с Мак-Гинти, и оно иногда чесалось.
— Гм-м… тогда можно сделать только одно: перед тем как убить старуху, я должна вытрясти из нее эти сведения.
— Поглядим.
Перед самым обедом на следующий «вечер» Гэйл нашла Джо в их комнате.
— Сработало, Джо, сработало!
— Что сработало?
— Старуха клюнула на приманку. Она услышала от своего секретаря о том, как я искусно делаю массаж, и мне приказано продемонстрировать свое умение сегодня же вечером. Я получила строжайший приказ явиться к ней и массировать ее так, чтобы она уснула.
— Значит, сегодня ночью.
Мак-Гинти ждал в своей комнате за запертой дверью. Джо слонялся в заднем холле, рассказывая мистеру Джеймсу бесконечную скучную историю.
Голос сообщил ему в ухо:
— Она уже в ее комнате.
— … и вот так мой брат женился сразу на двух женщинах, — заключил Джо. — Вот уж не повезло! Пожалуй мне нужно вынести эти растения из дому, пока хозяйка не спохватилась…
— Конечно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мистер Джеймс. — Он взял два горшка с растениями и заковылял наружу. За дверью Джо поставил их и услышал:
— Она говорит, что уже начала массировать. Заметила выключатель от радио: он на поясе, который старуха кладет на стол, перед кроватью, когда его снимает.
— Скажи ей — пусть убьет и возьмет его.
— Она говорит — хочет сначала заставить старуху рассказать, как отключается минное устройство.
— Передай ей, чтобы не тянула.
Внезапно, в его голове, возник голос Гэйл, чистый и звонкий, как колокольчик, с ее настоящей разговорной интонацией.
— Джо, я тебя слышу, ты слышишь меня?
— да, да! — И добавил вслух: — Все-таки, стой у микрофона, Мак.
— это не займет много времени. Она испытывает сильную боль и скоро расколется.
— сделай ей побольней! — Он побежал к храму. — Гэйл, ты все еще охотишься за мужем?
— я его уже нашла,
— выходи за меня, и я тебя буду бить каждую субботу.
— не родился еще тот мужчина, который будет меня бить.
— а я таки попробую, — он замедлил шаги, приблизившись к охраннику. — Эй, Джим!
— договорились.
— А-а, я не я, если это не славный Джо! Есть спичка?
— Вот. — Он протянул руку, а когда охранник обмяк, опустил его на землю и убедился, что тот без сознания. — Гэйл! Пора!
В ее «голосе» зазвучал ужас:
— Джо! Она была слишком выносливая, так и не раскололась. Она умерла.
— хорошо! Возьми пояс, разомкни зарядное устройство, посмотри, может, еще что найдешь. Я намерен вломиться внутрь.
Он уже приближался к двери храма.
— оно разомкнуто, Джо. Тут что-то еще. Часовой механизм взведен. Больше ничего не могу сказать, другие детали не помечены и все похожи одна на другую.
Джо вытащил из кармана маленький предмет, которым заботливо снабдил его Болдуин.
— вытащи все проводки, не перекрути. Может быть, получится.
— о Джо, надеюсь!
Он поместил предмет рядом с замком, металл вокруг покраснел и начал плавиться. Где-то завыла сирена тревоги.
В голову Джо ворвался голос Гэйл, в нем звучало напряжение, но не страх:
— Джо! Они ломятся в дверь. Я в ловушке.
— Мак-Гинти! Будь нашим свидетелем. — Джо продолжал: — Я, Джозеф, беру тебя, Гэйл, и называю законной венчанной женой…
Она спокойно ответила:
— я, Гэйл. беру тебя, Джозеф, а называю законным венчанным мужем…
— чтобы заботиться о тебе… — продолжал он.
— чтобы заботиться о тебе, мой любимый!
— чтобы делить пополам горе и радость…
— чтобы делить пополам горе и радость… — Ее голос пел у него в голове.
— пока смерть не разлучит нас. Я уже открыл, милая, я вхожу туда.
— пока смерть не разлучит нас. Они уже ломают дверь спальни, Джозеф, дорогой мой.
— держись! Я уже почти на месте.
— держись! Я уже почти на месте.
— они ее выломали. Джо. Идут ко мне. Прощай, мой родной! Я очень счастлива. — Ее «голос» резко оборвался.
Он стоял перед ящиком, в котором находилась схема. Вой сирены вонзался ему в уши. Он вынул из кармана другое приспособление и приладил его.
Взрыв, который разнес ящик, ударил его в грудь.
На металлической мемориальной доске высечены слова:
В ПАМЯТЬ
О МИСТЕРЕ И МИССИС ДЖОЗЕФ ГРИН,
КОТОРЫЕ ВБЛИЗИ ОТ ЭТОГО МЕСТА
ПОГИБЛИ, СПАСАЯ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО
ИНОЗДЕСЬ
Из статьи в «ИВНИНГ СТАНДАРТ»:
УЧЕНЫЙ, РАЗЫСКИВАЕМЫЙ ПОЛИЦИЕЙ, СКРЫЛСЯ.
СКАНДАЛ В МУНИЦИПАЛИТЕТЕ РАЗРАСТАЕТСЯ.
Профессору Артуру Фросту, разыскиваемому для дачи показаний по делу о таинственном исчезновении из его дома пяти студентов, удалось скрыться из-под носа наряда полиции, прибывшего арестовать его. Сержант полиции Изовски утверждает, что Фрост исчез из «Черной Марии» при обстоятельствах, оставивших полицию в полном недоумении. Прокурор округа Карнес назвал заявление Изовски нелепым и обещал провести самое тщательное расследование.
* * *— Но, шеф, я ни на мгновение не оставлял его одного!
— Бред! — отмахнулся Шеф полиции. — Вы значит, посадили Фроста в фургон, поставили ногу на ступеньку, чтобы сделать пометку в записной книжке, а когда подняли голову — его там уже не было. И вы полагаете, что Большое Жюри в это поверит? Полагаете, в это поверю Я?
— Клянусь, шеф, — настаивал Изовски, — я остановился, чтобы записать…
— Что записать?
— То, что он сказал. Я ему говорю: «Послушайте, док, почему бы сразу не признаться, куда вы их подевали? Знаете, мы же их все равно найдем, дело только во времени.» Тут он посмотрел на меня этаким отстраненным взглядом и говорит: «Времени… ах, времени… да, там вы их найти сможете, во Времени». Я решил, что это важное признание, и остановился записать. Но я стоял возле единственной двери, через которую он мог бы выбраться из фургона. А комплекция у меня — сами знаете; там бы мышь не проскочила!
— И это все, на что вы оказались способны, — с горечью константировал шеф. — Изовски, вы либо напились, либо свихнулись… либо что-то на вас нашло. А то, что вы рассказали, просто-напросто невозможно!
* * *Изовски говорил правду; он не был пьян и не терял рассудка.
Четырьмя днями ранее, как обычно по пятницам, ученики доктора Фроста собрались в его доме на очередной вечерний семинар по теоретической метафизике.
— А почему бы нет? — спросил Фрост. — Почему время с тем же успехом не может быть не только четвертым, но и пятым измерением?
Ответил Говард Дженкинс, твердоголовый технарь:
— Предположить, я полагаю, можно, но вопрос лишен смысла.
— Почему же? — голос Фроста был обманчиво кроток.
— Не бывает бессмысленных вопросов, — вмешалась Элен Фишер.
— Действительно? Ну а «Какого твое социальное положение?».
— Дайте ему ответить, — попросил Фрост.
— Я отвечу, — согласился Дженкинс. — Человеческие существа так устроены, что способны воспринимать три пространственных измерения и одно временное. И нам говорить о других измерениях бессмысленно, так как их наличие мы не сможем установить НИКОГДА. Значит, подобные спекуляции — только напрасная трата времени.
— Даже так? — сказал Фрост. — А вам не попадалась работа Дж. У. Данна о параллельных вселенных с параллельными временами? Он ведь тоже инженер, как и вы. И не забудьте про Успенского. Он рассматривал время как многомерное.
— Минутку, профессор, — перебил его Роберт Монро. — Я знаком с этими работами, но все же считаю, что Дженкинс сделал верное замечание. Если мы устроены так, что не можем воспринимать более четырех измерений, то какой для нас смысл в этих вопросах? Это как в математике: можно выстроить любую математическую модель, основанную на любых аксиомах, но пока эту модель невозможно использовать для описания каких-либо явлений — она не более, чем сотрясение воздуха.
— Хорошо сказано, — согласился Фрост. — Но и ответ будет не хуже. Научная гипотеза рождается из наблюдений, своих собственных, или других компетентных наблюдателей. Я верю в двухмерное время потому, что сам лично наблюдал его.
Несколько секунд слышалось только тикание часов.
— Но, профессор, это невозможно, — заговорил Дженкинс. — Ваш организм не создан для наблюдения времени в двух измерениях.
— Полегче, приятель… — ответил Фрост. — Я, как и вы, способен воспринимать только ОДНО из измерений времени. Попозже я все расскажу, но сперва придется изложить вам теорию времени, которую я разработал, чтобы объяснить то, что со мной ппроизошло. Большинство людей думают, что время — это путь, которым они бегут от рождения к смерти. И с него так же невозможно свернуть, как поезду с рельс — они инстинктивно чувствуют, что время движется по прямой, когда прошлое лежит позади, а впереди предстоит будущее. Теперь же у меня есть все основания полагать — более того, я это знаю, — что время скорее аналогично плоскости, а не прямой линии, и плоскость эта очень неровная. Представьте себе дорогу, которой мы движемся по плоскости времени, как тропку, извивающуюся среди холмов. От этой тропки то и дело убегают тропинки, уводящие нас в каньоны по сторонам. На этих-то развилках и принимаются серьезнейшие решения нашей жизни. Можно свернуть направо или налево — в совершенно иное будущее. Порой там встречаются места, где спустившись или поднявшись на несколько шагов вы можете перемахнуть на несколько тысяч, а то и миллионов лет во времени — если глаза ваши не будут прикованы к дороге и вы не пропуститке нужный поворот.
Время от времени наша дорога пересекается другими дорогами. При этом ни прошлое, ни будущее на них не имеют ничего общего со знакомым нам миром. И стоит вам туда свернуть, как вы можете оказаться на другой планете, в ином пространстве-времени, в котором ничего не останется от вас и вашего мира, кроме вашего же собственного «я».
Или, если вы обладаете достаточной интеллектуальной силой и мужеством, вы можете свернуть с дороги, с пути наибольшей вероятности, и устремиться напрямик через холмы возможного времени, пересекая уже пройденный вами маршрут, порой какое-то расстояние следуя ему, порой — двигаясь в обратном направлении, В СТОРОНУ прошлого, осталяя будущее ПОЗАДИ. Или же можно бродить меж холмов и делать самые невероятные вещи. Я даже не могу вообразить, на что это было бы похоже — вероятнее всего, на приключения этакой Алисы в Зазеркалье.
Теперь же о моих доказательствах… Мне было тогда восемнадцать — и предстояло принять решение. У отца возникли финансовые затруднения, и я надумал оставить колледж. Позже я занялся собственным бизнесом… Короче говоря, в 1958 году меня обвинили в мошенничестве и отправили за решетку.
— В пятьдесят восьмом, доктор? — вмешалась Марта Росс. — Вы, наверно, хотели сказать: в сорок восьмом?
— Нет, мисс Росс. Я говорю о событиях, которые происходили не на этой временной линии.
— О! — озадаченно выдохнула она, потом пробормотала: — С Божьей помощью все возможно.
— В тюрьме у меня было достаточно времени, чтобы пожалеть о допущенных ошибках. Я понял, что не рожден для карьеры бизнесмена и искренне сокрушался, что в свое время бросил учебу. Заключение оказывает странное воздействие на рассудок. Я все дальше и дальше уходил от реальности, все глубже погружался в свой внутренний мир. И однажды ночью, тогда еще непонятным мне образом, мое сознание покинуло камеру, вернулось вспять во времени, и я проснулся в комнате общежития своего колледжа. На этот раз я был умнее… Я не стал бросать учебу, а нашел вместо этого временную работу, получил диплом, продолжал заниматься научно деятельностью и в конце концов стал тем, каким вы меня теперь знаете.
Он замолчал и оглядел присутствующих.
— Доктор, — спросил молодой Монро, — а вы не можете подсказать, как же это все-таки произошло?
— Разумеется, могу, — ответил Фрост. — Я проработал над этой проблемой много лет, пытаясь воссоздать необходимые условия. Успеха добился не так давно и совершил несколько прогулок по вероятностям.
До этого момента третья девушка, Эстелла Мартин, воздерживалась от комментариев, хотя и слушала с напряженным вниманием. Теперь же она подалась вперед и с волнением прошептала:
— Расскажите же нам, профессор Фрост!
— Все очень просто. Главное — убедить свое подсознание, что это возможно…
— Тогда это подтверждает идеализм Беркли!
— В некотором роде, мисс Мартин. Для того, кто верит в философию епископа Беркли, неограниченные возможности двухмерного времени доказывают, что разум создает свой собственный мир, но те, кто верит в детерминизм Спенсера, вроде нашего доброго друга Говарда Дженкинса, никогда не свернут с дороги максимальной вероятности. Мир для него должен быть реален и точен. Ортодоксальные, верящие в свободу воли христиане, такие, как наша мисс Росс, станут выбирать между несколькими боковыми тропками, но скорее всего, согласятся на те же условия, что и Говард. Я разработал способ, позволяющий другим людям путешествовать по узору времен, как это уже делал я. Аппарат готов, и каждый, кто пожелает, может им воспользоваться. В этом-то и причина, почему я устраиваю наши вечерние симпозиумы у себя дома — чтобы, как только работа будет закончена, вы сами могли удостовкериться в ее результатах, если, конечно, кто-то из вас этого захочет. — Он встал и подошел к шкафу в углу комнаты.