- Не стреляйте в неё! - выкрикивает он.
- Не буду, если она отпустит вас со мной, - отвечает парень.
Уже догадываюсь, что молодого Арнольда послал старик Шаман, как мои мысли сбивает шум из главного павильона. Тётя Марина внезапно опускает пистолет и тихо говорит:
- Я иду с ними.
- Тогда нечего стоять и лясы точить! Вперёд-вперёд! - вопит Арнольд и освобождает нам проход.
Под кряхтящие крики Андрея, наш квартет скользит на улицу. Слышу позади, как раненый таможенник пытается орать:
- Сюда! Они здесь!
У выхода я мешкаю, но молодой Арнольд хватает меня за плечо и толкает вперёд.
- Давай-давай, - шепчет он. - Нам нужен только ты. Не задерживайся.
Его слова прибавляют энтузиазма и в темноте ночи я бегу по чужому асфальту в неиз-вестное мне вперёд. Но свист пули заставляет меня вздрогнуть и автоматически пригнуться.
Вдоль фасада вокзала, с чёрного хода пробирается взвод оранжевых. Опоздали, ребята.
- В машину! - командует Арнольд и кивает на чёрную Хонду у обочины. Пригибаясь, мы спешим к автомобилю, что сливается с ночью в десятке метров от нас. А по нашему уже квинтету открывают огонь.
Ну не сказать, чтобы посыпался град пуль, но редкие выстрелы засвистели над головой. Одна пуля сверкнула возле ноги, царапая искрами асфальт, ещё одна врезалась в обшивку седана. А мы уже забираемся на заднее сиденье.
Уши оглушают выстрелы Арнольда. Тётя Марина, засунувшая нас на заднее сиденье, лишь коротко спросила:
- Этому человеку стоит доверять?
- Да, он от Шамана, - тут же отвечает Стёпка.
Кажется, он тоже догадался, хотя чего это я, это ж Стёпка, а вот на лице Сергея немед-ленно нарисовалось удивление: откуда ты знаешь?
Да и тётя Марина не поняла ни слова, лишь недовольно хлопнула дверцей и тоже от-крыла огонь по оранжевым, пробираясь к переднему сиденью.
В общем, как в голливудских боевиках, взрослые, отстреливаясь, забрались в машину, и Арнольд дал газ. В зеркале заднего вида высвечивалось холодное сосредоточенное лицо парня. И лишь когда одна из пуль задела стекло и то покрылось паутиной трещин, Арнольд выплюнул грозное ругательство: твари. Ну... почти. Эквивалент этого слова, только пожёстче.
Автомобиль мчался по ярко освещённым улицам Сызрани, а я с облегчением откинулся на сиденье и смотрел, как за окном проносятся шокирующие меня картины. Впрочем, что описывать, всё происходящее на вокзале будто перенеслось за его стены. Кучки людей, испуганно бегущие рысцой вдоль фасадов зданий; много солдат, кого-то арестовывающих; парочка парней, бьющих стёкла.
На лице Серого читается лёгкий шок, Стёпка вроде чуть напуган, но в глазах вечная задумчивость. Тишину салона нарушает голос тёти Марины.
- Так! - говорит она. - Давайте разберёмся.
- Да... мне бы тоже хотелось, - осторожно произносит Серёга.
- Что ты хочешь понять, мама? - устало вздыхает Стёпка.
И только Арнольд молчит. Когда перестрелка осталась позади, он снял очки и теперь я постоянно ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Ему интересен я. Только я.
- В прошлом году, двенадцатого октября, оппозиционеры взорвали школу, погибло три-ста детей. Среди них - вы. Ваши тела нашли под обломками. Хоронила вас я. Мы с отцом долго не могли найти себе места, но сейчас, когда жизнь более-менее встала на рельсы, по-являетесь вы. Как, чёрт возьми?
Стёпка вздыхает.
- Это долгая история, и, мне кажется, тебе не обязательно знать всё до последнего факта. Боюсь, ты можешь не понять.
Взгляд Арнольда снова мелькает в зеркале заднего вида, но смотрит уже на Стёпку.
- Скажи только одно, - тётя Марина оборачивается, я замечаю пистолет, который она всё ещё сжимает. - Ты - мой сын или не мой?
- И да, и нет, - отвечает Стёпка.
- Не может быть либо ДА, либо НЕТ, когда речь заходит о материнстве! - выкрикивает тётя Марина и вновь откидывается на сиденье.
- В нашем случае может, - кивает Стёпка. - Нас родила ты, но другая ты. Из другого мира.
- У меня голова взорвётся сейчас! - восклицает тётя Марина.
- Можно сказать, у нас две мамы, или даже больше, - говорит Стёпка.
- Ещё раз повторю, такого быть не-мо-жет!
- Ну тут вы ошибаетесь, - наконец произносит Арнольд. - Вы пока не представляете, с чем столкнулись.
Тётя Марина возмущённо хмурится, дескать что это за насекомое тут пищит, а вслух спрашивает:
- А вы вообще, кто такой? Мозг террористической банды?
- Меньше всего нам хочется вникать в ваши террористические банды. Мы - организация разряда повыше.
- Вы только скажите мне: вы правые или левые?
Арнольд наивно улыбается и произносит:
- Мы средние, мадам.
Восхищение этим парнем достигает невероятных высот.
- Никакая я не мадам. Просто объясните мне, что здесь происходит?
Взгляд Арнольда вновь скользит по мне, и я читаю в его карих глазах вопрос: кто будет всё рассказывать?
Ох, кто угодно, только не я. Это мама Стёпки, вот пусть он и отдувается. С безразличным видом я отворачиваюсь к окну, а Стёпка вздыхает.
- От тебя, мам, нам тоже нужна кое-какая информация. И давай ты начнёшь первой.
- Ну уж дудки, - тётя Марина оборачивается. - Мои дети погибли. Кто такие вы, я не знаю. Поэтому не собираюсь, поддаваясь только лишь материнскому инстинкту, рассказы-вать военные тайны...
- Никто не просит рассказывать военные тайны, - вздыхает Стёпка. - Скажи просто, что вокруг происходит? Почему люди друг в друга стреляют, что за военное положение?
- Вы что, телевизор не смотрите...
И Арнольд вдруг вздыхает.
- Даааа, - протягивает он. - Если я не вмешаюсь, эта белиберда будет продолжаться ещё очень долго, а мы уже скоро, между прочим, подъедем. Ребята, думаю, вы догадываетесь, что попали в одну из шизогоческих реальностей.
- Мы поняли, - отвечает Стёпка. - Вы от Шамана?
- От него, - кивает парень за рулём. - Думаю, он рассказал вам дальнейшие наши дейст-вия. Вы же попали в ту связку миров, где введено особое положение. В стране введено положение КТО. Сначала были бунты против существующего правительства, пытались уладить дело внутренней дипломатией канонерок , не получилось и ввели режим КТО.
- А это как? - спрашиваю я.
- Контртеррористическая операция. В общем, сражаются тут против повстанцев. За проведение операции следит особый правительственный отряд оранжевой бригады. Или, в народе, просто оранжевые.
- Что по мне, так они вылитые СС, - ворчит тётя Марина.
- Короче, у нас гражданская война, - вздыхает Арнольд. - Есть вопросы, молодёжь?
Мы молчим, наверное, сложно переварить ситуацию, тогда наш спутник обращается к тёте Марине:
- По сути, это и ваши сыновья и не ваши сыновья. Они пришли из параллельного мира, где нет вот такого вот положения. У них своя цель.
- Чего? - хмурится тётя Марина. - Что за лапшу вы мне на уши вешаете?
- А вы думаете, ребятам из мира, где солнышко светит и никто никого не убивает, легче осознать ужасы окружающего их нового мира?
Как бы в подтверждение слов Арнольда, кто-то швырнул на асфальт бутылку, и та разлетелась зелёным фейерверком почти у колёс машины. Арнольд резко вильнул вправо, отбрасывая нас друг на друга.
- Господи, что за день, - взмолилась тётя Марина. - Расскажите подробнее об этом, пото-му что пока плохо верится.
- Не расскажу, - отвечает Арнольд. - Потому что дальше вам будет вериться ещё хуже.
Несколько минут тётя Марина зависает, а потом вздыхает:
- Нет, ну творящийся вокруг хаос, конечно, изменил моё мировоззрение, но чтобы на-столько.
- Я попробую вас сейчас познакомить с людьми, которые объяснят вам получше, - гово-рит Арнольд.
- А куда мы, собственно, едем?
- В нашу штаб-квартиру. Нам нужно провести операцию над одним молодым человеком.
- Мой сын?! - восклицает тётя Марина, даже не уточняя, какой из.
- Нет-нет, успокойтесь. Это я про другого молодого человека.
Лицо тёти Марины просветляется, она будто вспоминает про меня и оборачивается.
- Нет-нет, успокойтесь. Это я про другого молодого человека.
Лицо тёти Марины просветляется, она будто вспоминает про меня и оборачивается.
- Да, кстати, а ты кто вообще такой? - спрашивает она.
- Я... - теряюсь и не нахожу ответ, но Стёпка меня выручает.
- Это наш друг из нашей реальности, - выпаливает он.
Вздох тёти Марины разливается по салону и звенит в ушах.
- Это какое-то сумасшествие, - шепчет она.
Следующие пять минут мы едем молча, а потом машина начинает тормозить.
Здание, возле которого застывает автомобиль, напоминает маленький атриум, окружён-ный редкими тополями. Света в ночной мгле разлито мало, и молчаливый полумрак про-питан таинственностью. В этой точке вселенной так тихо, что даже деревья не шумят на ветру.
- Выходим, - коротко командует Арнольд и выбирается в таинственность.
Машина упирается в широкий съезд вниз, скорее - подземный гараж. Возле ржавых ме-таллических ворот тьма сгущается столь плотно, что я боюсь в ней задохнуться. Пока Ар-нольд не подошёл к домофону, я слышу биение наших сердец.
Код парень набирал воровато, нарочито закрыв домофон спиной. Тётя Марина, навер-ное, не спускает руки с рукояти табельного оружия. Я не вижу, но предполагаю, что так оно и есть.
Кнопки тоненько пискнули шесть раз, а потом дверца приоткрылась и мы попадаем в мрачный подвал с бетонными стенами. Дверь позади с грохотом закрывается, и Тёмка в ловушке. Уйдёшь ты отсюда уже каким-нибудь генномодифицированным.
В отличие от могильной тишины снаружи, в коридорах штаба оппозиционеров доктора Вечности витает призрачная невнятица. Судя по шуму, людей здесь немного, но хотя бы они есть.
Одина раз, петляя в лабиринтах пыльных коридоров, мы прошли мимо открытой двери, из которой лился яркий свет и внутри, в помещении цехового типа, возле монитора толпилась троица мужчин.
Как-то страшновато. Благо с нами - взрослая, с оружием, которая в случае форс-мажора выведет нас отсюда, хотя, кому я вру. Тётя Марина скорее спасёт своих сыновей, я же для неё чужой мальчик.
Арнольд открывает дверь, обитую малиновым драпом, и мы попадаем в просторную комнату. Если бы не трубы отопления, торчащие из-под стендов и шкафов, комнату можно было бы назвать уютной. За круглым столом в центре восседал мужчина лет сорока, вальяжно закинув ноги на поверхность стола, и попивал, судя по запаху, кофе. Другой парень возился с куллером.
- Вот и они, - беззаботно бросает Арнольд.
- Отлично! - хлопает в ладоши мужчина с кофе. Один хлопок. Громкий. Моя судьба предрешена. - Кто из них идёт к Русланке?
Парень у куллера оборачивается и хмурится.
- Вот он, Артёмка, - Арнольд указывает в мою сторону.
- Тёмка, - улыбается мужчина. - Я очень рад знакомству с тобой. А... кто эта чувиха? - дядька тыкает пальцем в тётю Марину.
- Какая чувиха? - возмущается тётя Марина. - Я, между прочим, представитель власти.
- И что здесь делает представитель власти? - ехидно усмехается мужчина.
- Тут запутанная история, Витя, - говорит Арнольд. - Она является матерью других двух ребят, но из иной шизогонической реальности. В общем, они знают обрывочную информацию, оставляю их на тебя. Разберись с ними, а я пока отведу Артёмку к Руслику.
И всё.
Я остаюсь один. Когда дверь позади захлопывается с печальным скрипом и Арнольд уводит меня вглубь пыльных коридоров, мне кажется, выхода нет. Не покину я это здание. Новый персонаж моей жизни мне симпатичен, но оправдает ли он моё доверие?
Через тройку пролётов мы оказываемся в месте совсем не гармонирующем с унылыми подвальными кельями: кафельные стены, операционный стол, пару кресел и медицинские тележки с разными инструментами. Замечаю в основном шприцы. В целом комната напо-минает просторную процедурную. А в воздухе витает лёгких запах спирта.
- Руслик, бей в колокола, я привёл Артёмку! - восклицает Арнольд.
Сгорбленная фигура у одной из тележек оборачивается и я вижу старика в резиновых перчатках. Грушевидная голова с лысиной и круглыми очками на тоненькой переносице придавала мужчине сходство с доктором Нефарио .
- Оооо, я рад видеть нашего юного героя, - хриплым голосом произносит доктор. Не нравится мне этот человек, очень не нравится. - Присаживайся на кушетку.
Я не решаюсь сделать и шага. Можете отпилить мне ноги, но я не подойду к чёртовой подозрительной кушетке. И Арнольд замечает мой страх.
- Не бойся, Тёмка, - смеётся он. - Всё будет хорошо. Тебя никто не будет резать, а когда ты узнаешь мощь своего оружия, ты нам спасибо скажешь, - и подталкивает меня в спину. - Садись, а я пока расскажу тебе суть операции.
Куда деваться? Отсюда не сбежишь. Доктор со шприцами и накаченный парень у двери прибьют меня, стоит мне и шаг в сторону сделать. Я сажусь на кушетку и испуганно кошусь на шприцы.
- Ты действительно не бойся, - хрипит доктор Руслан. Его голос напоминает последние стенания умирающего. - Я не буду ничего резать, что ты. Я просто приклею к тебе прово-док. Раздевайся до пояса.
Пока я снимаю куртку и футболку, Арнольд объясняет:
- Оружие испытаешь один раз. Больше не стоит. Оно слишком мощное. О музее. Здесь, в кармане у меня адрес. В общем, думаю, вам надо до него доехать в дневное время, когда внутри водят экскурсии. Тогда ты сможешь проникнуть незаметно. Заветная дверь на вто-ром этаже в конце восьмой галереи. Впрочем, в бумаге всё написано. Когда увидишь чёр-ную дверь с двумя мордоворотами, доставай оружие, и вперёд. Ты всё понял?
Честно говоря, я плохо что понял, следил за действиями доктора Руслана. Действитель-но, никаких шприцов, скальпелей или щипцов. Доктор приблизился ко мне с длинным красно-чёрным проводком и неизвестным аппаратом в руке. Штуковина напоминала мон-тажный степлер.
Доктор ласково повернул кисть моей левой руки вниз и поднёс к основанию край прово-да, заканчивающийся двумя маленькими гнёздами. Затем к коже приникает штуковина-степлер. Я готовлюсь к разряду вонзающейся в меня скобы. Но вместо боли ничего не по-чувствовал. Аппарат щёлкнул, в кожу чуточку пахнуло воздухом, а потом доктор уже уби-рает чудо-степлер, а провод оказывается крепко-накрепко приклеен к коже.
- Ого, - восхищаюсь я. - А его можно будет отклеить?
- Только вместе с верхним слоем эпидермиса, - сипит доктор.
- Артём, ты слышал, что я тебе только что сказал? - серьёзно спрашивает Арнольд.
- Да, я всё понял, - безучастно киваю, наблюдая, как доктор Руслан Нефарио присобачивает ко мне провод. Он предусмотрительно оставил петельку на локте, чтобы я мог свободно сгибать руку.
- Повтори, что вам нужно сделать? - требует Арнольд.
- Мммм, прийти в музей днём и войти внутрь, когда ходят экскурсии, - говорю, отрывая внимание от действий подпольного докторишки. - На втором этаже найти двух охранников возле двери и всех убить.
- Ну что-то типа этого, - улыбается Арнольд. - Какой музей? Какая галерея?
Копаюсь в мозгах, но ничего не помню, зато помню другую фразу парня и озвучиваю её:
- У вас в бумажке всё написано.
- Обязательно изучите её. Покажи своему товарищу. Этому Стёпке. Он быстро всё сооб-разит.
Доктор Руслан тем временем обклеил предплечье и уже заканчивал с плечом. Я успеваю заметить, что на втором конце провода остренькая пимпочка, напоминающая наконечник стрелы, только гораздо уже.
- Последняя процедура, - сипит доктор. - Тёма, наклони голову. Мне нужно проткнуть кожу на затылке. Не бойся, это совсем не больно. Ну... больно, но чуточку прямо. Как укольчик шприцем.
Холодок обвивает ноги. Во-первых, как любой нормальный человек, особенно тринадцати лет, я боюсь любой боли, даже той, которая чуточку. Во-вторых, жизнь научила меня, что если говорят будет не больно, значит ожидай жутких мучений.
Но отступать поздно, и я нагибаю голову. Пальцы в резиновых перчатках ощупывают ямку на затылке, и я сжимаю кулаки. Что же ты копаешься, доктор хренов, давай уже быстрее. Потом пахнет спиртом, на затылке что-то мокрое, и я зажмуриваюсь.
Боль оказывается короткой, но и правда сильной. Как будто мне в голову шило воткнули. Я даже чувствую неприятный хруст на затылке и даже думаю, что мне пробили кость. Я успеваю только зашипеть, как успокаивающий голос доктора зашептал: