В 1994-м мы заняли пятое место. А вот зимой 1995-го у меня уже на сборах сложилось мнение, что у нас подобрался серьезный коллектив, состоящий из победителей по духу. По тем матчам, которые мы проводили на предсезонных сборах, угадывалась фантастическая перспектива. Однако, и вряд ли нужно это скрывать, я не думал о том, что мы непременно возьмем золото. Цель взобраться не просто на пьедестал, а на самую верхотуру турнирной таблицы появилась лишь 13 мая. В тот день в «Лужниках» мы по всем статьям обыграли действующего многократного чемпиона, «Спартака», и мои ребята поверили в свои силы. После финального свистка в раздевалке произошло какое-то всеобщее озарение. Я посмотрел на своих подопечных и отчетливо понял, что наступил переломный момент. Я сказал команде: «Мы завоюем для Осетии золотые медали. Мы сделаем это во что бы то ни стало!»
С той минуты я уже точно знал, что для достижения успеха нужно не только поставить цель и грамотно ее сформулировать. Эту цель необходимо озвучить в психологически благоприятный период: в подходящее время, в подходящем месте. Цель, она ведь не может просто болтаться в воздухе, ей мало того, чтобы о ней говорили. Она должна ощущаться в каждой клеточке человеческого организма, сидеть в сердце, в печенках, она должна пульсировать в висках. Сомневаюсь, что если бы мы подобную задачу поставили ребятам перед стартом сезона, когда их менталитет еще не дотягивал до истинно победного, все сложилось бы так удачно. Полагаю, груз ответственности закрепостил бы игроков. После победы над красно-белыми такой боязни больше не существовало.
В итоге получилось так, что во Владикавказ мы прилетели уже командой с другим уровнем самовосприятия. Мы были заражены всеобщей идеей. Очень быстро произошло единение с болельщиками. Только и разговоров было о том, что мы станем чемпионами. Внимание всей республики было направлено на нас, и мы уже не имели права подвести. В Осетии начался футбольный бум!
* * *То, что мы своего достигнем, мне окончательно ясно стало в сентябре. 21 числа во Владикавказ приехал «Спартак». Он уже лишился своего титула, но он всегда дорожил своим именем. Подопечные Олега Романцева мечтали взять реванш и показать всем, какой клуб на самом деле является сильнейшим в стране. В составе москвичей были сплошь звезды и сборники, включая Никифорова, Цымбаларя, Онопко, Аленичева, Тихонова, Юрана, Пятницкого, Кулькова, Хлестова, Мамедова, Черчесова. Попасть на тот матч было настолько же сложно, как на концерт «Битлз». Если бы стадион вмещал сто тысяч человек, безусловно, он был бы забит под завязку. Стадион же вмещал всего 38 тысяч. Но поскольку люди сидели на ступеньках, на коленях друг у друга, то увидеть встречу вживую посчастливилось почти 45 тысячам зрителей. Таким образом, был установлен рекорд посещаемости, который в XX веке в российских первенствах никто перекрыть не сумел.
Я прекрасно помню перипетии того матча, все эпизоды, все единоборства и считаю его лучшим в своей тренерской карьере. Это была потрясающая игра по восприятию, по качеству, по отдаче, это был футбольный спектакль высочайшего уровня. Два пенальти, четыре удаления, множество ударов по воротам. И хоть противостояние закончилось вничью, 1:1, по-моему, все вопросы о чемпионе 1995-го после этого отпали.
* * *Столько лет прошло, а иной раз где-нибудь услышу или прочту: «вот, «Алания» в тот год побеждала за счет спиртовых рек, огромных деньжищ, лояльности судей», – и сразу же у меня внутри что-то перевернется. Это бред! Могу признать только то, что арбитрам было нелегко работать во Владикавказе – публика горячая, давление трибун жесточайшее.
Что до денег, то годовой бюджет «Спартака-Алании» составлял 1,5% от бюджета республики и равнялся 3,5 миллиона долларов. Деньги неплохие, но по меркам ведущих московских клубов весьма умеренные. Самый высокооплачиваемый игрок получал у нас 2000 долларов в месяц.
Самое обидное заключается в том, что грязные слухи распускали те, кому, казалось бы, следовало радоваться за достижения команды. Исходили они от нескольких руководителей республики, которые, вот незадача, «по совместительству» являлись оппонентами Галазова. В середине сезона наступил момент, когда ситуация накалилась до предела и я не мог оставаться в стороне. Я подготовился и выступил на заседании правительства. Показал все документы: вот статья доходов, вот статья расходов. Отчитался за каждую копеечку. Ну, а потом не сдержался и выпалил все, что думал: «Мы делаем большое дело и тратим на это всего 1,5% из бюджета. Остальные деньги расходуете вы – чиновники. Каким образом – непонятно. Вам выгодно всех собак вешать на футбольный клуб. Вы говорите, что из-за «Алании» бабушки и дедушки не получают пенсию. А в том, что, допустим, в Архангельске или Урюпинске учителя и врачи не видят зарплаты, тоже мы виноваты?»
Тешу себя надеждой, что именно то выступление помогло Галазову погасить волну возмущения. Ахсарбек Хаджимурзаевич – выдающаяся личность и сильный президент. Без него все наверняка сложилось бы по-другому. При нем мы всегда дарили людям радость, и каждая игра была как праздник.
В 1998 году у руля Осетии оказался другой политик, финансирование команды урезали, серьезных целей не ставили и не воспринимали. Я всячески пытался удержать «Аланию» в числе лидеров российского футбола, но в один прекрасный день я сел, отдышался и понял, что без цели жизнь пуста, она не имеет смысла. Я отправился к президенту, предоставил ему программу того, что мы должны сделать. Он со мной не согласился. Я убедился, что ему нет дела до футбола, тратить время впустую я себе позволить не мог и тут же заявил о своей отставке. Впоследствии, несколько лет глядя на то, какими темпами некогда могучий клуб приближается к пропасти, испытывал боль. Да и до сих пор рана полностью так и не зарубцевалась. Все-таки столько труда было вложено, а теперь все это осталось в безвозвратном прошлом. Впрочем, если судить о личных дивидендах, то, как тренеру, мне владикавказский период принес огромную пользу.
* * *Из «Динамо» стольких дивидендов выжать не удалось. Хотя, бесспорно, оба моих возвращения в любимую вотчину не прошли для меня бесследно. Самое любопытное, что возможность возглавить «Динамо» у меня была еще в 1987 году. Малофеев, как я и ожидал, провалился, и ему искали замену. Наши с Бышовцем кандидатуры рассматривались в первую очередь. Если бы в том положении я проявил активность, то, допускаю, стал бы самым молодым главным тренером в Высшей лиге за всю историю. Но сколь ни велик был соблазн, я знал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет – я объективно был тогда не готов к работе с такой махиной. И вместе с тем, я нисколько не сомневался, что «Динамо» от меня никуда не денется. Пройдет несколько лет, и я обязательно встану у его руля. Так оно и произошло в 1991-м. Мне досталось богатое наследство с выдающимися традициями. В моем распоряжении были такие дарования, как Колыванов, Кирьяков, Кобелев, Калитвинцев. С ними нельзя было не ставить серьезные задачи. Хотя, с другой стороны, команда давно пребывала в упадке, она погрязла в распрях и склоках, стала заложницей бесконечной чехарды тренеров и непродуманных решений руководства. Подготовительный период был сорван, психология исполнителей оставляла желать лучшего. В общем, мне опять предстояло засучить рукава, что, как ни парадоксально, только придавало сил. Это был потрясающий период! Тяжелейший! Но я рос как тренер, а ребята росли как игроки. Там, в «Динамо», я приобрел опыт международных встреч, и наши матчи в розыгрыше Кубка УЕФА с «Бенфикой», «Торино» и «Канном», в рядах которого тогда выступал молодой Зидан, стали событием для российского футбола.
* * *Те годы были особенными и потому, что они выпали на период глубочайшего экономического кризиса. Кругом царила разруха в полном смысле слова. И для того чтобы существовать, мы вынуждены были каждый год продавать в среднем по два ведущих игрока. Жаль было расставаться с суперталантливым Леоненко, которого когда-то я привез из Тюмени. Витю, увы, потом задавило бремя популярности, и сегодня я даже не владею информацией о том, где он находится. Сжималось сердце, когда уезжали Колыванов, Касумов, Цхададзе, Кобелев, Кирьяков.
Сергею было дано очень многое от природы, и то, что он не состоялся как большой форвард, до сих пор вызывает у меня чувство досады. Но тогда я еще не мог предвидеть то, как сложатся у ребят судьбы. Я, хоть и отдавал себе отчет, что с каждой потерей мы становимся слабее, все равно старался радоваться: у хороших футболистов ведь появлялся шанс обеспечить себе будущее. Как бы то ни было, достигать намеченного было все сложней и сложней: вместо того чтобы двигаться вперед, приходилось останавливаться и латать дыры. Вдобавок в «Динамо» завелся вредитель, из-за которого без пяти минут мои новобранцы Кечинов, Никифоров и Цымбаларь обосновались в стане злейшего конкурента.
Сергею было дано очень многое от природы, и то, что он не состоялся как большой форвард, до сих пор вызывает у меня чувство досады. Но тогда я еще не мог предвидеть то, как сложатся у ребят судьбы. Я, хоть и отдавал себе отчет, что с каждой потерей мы становимся слабее, все равно старался радоваться: у хороших футболистов ведь появлялся шанс обеспечить себе будущее. Как бы то ни было, достигать намеченного было все сложней и сложней: вместо того чтобы двигаться вперед, приходилось останавливаться и латать дыры. Вдобавок в «Динамо» завелся вредитель, из-за которого без пяти минут мои новобранцы Кечинов, Никифоров и Цымбаларь обосновались в стане злейшего конкурента.
Тем не менее тот опыт позволил мне перейти на следующую стадию тренерского искусства: латание дыр на ходу без серьезного ущерба для результата, что особенно пригодилось в 1996-м и все в том же 2005-м, когда осенью порой мы оставались и без шести бойцов основного состава.
* * *Во второй свой приход в «Динамо» в 2000 году я был обречен фактически с самого начала, но до последнего надеялся прорваться.
Когда один из руководителей клуба сделал мне предложение принять команду, мы долго с ним все обговаривали и пришли к выводу, что необходимо будет усиливаться. Я представил список игроков, которых следует приобрести (Мандрыкин, Тетрадзе, Яновский, Симутенков). От клуба требовалось лишь выделить необходимые, причем весьма приемлемые средства. А через несколько дней после подписания контракта выяснилось, что у «Динамо» возникли финансовые сложности, и денег, по всей вероятности, ждать не стоит. Я моментально осознал, что рассчитывать придется только на тех ребят, которые есть в наличии. Также мне стало ясно, что при таком положении дел медали никаким боком нам не светят. Я привык выполнять все обязательства, которые на себя беру. Но я привык, чтобы и передо мной тоже выполняли свои обязательства. Я – человек принципиальный, а потому, когда возникла эта ситуация, я хотел все бросить и прервать всяческие контакты с динамовским начальством. Но я не мог этого сделать. Меня представили болельщикам, я рассказал о том, что мы намереваемся возродить былую славу клуба, а потом – уйти? Это не по-мужски! Надо было попробовать выпутаться. В ходе сезона удалось привлечь нескольких способных футболистов, поставить команде игру – дерзкую, атакующую, размашистую – и влезть в число соискателей наград. На финише моим мальчишкам чуть не хватило силенок и мастерства. В общем-то все было закономерно, чуда не произошло, но я приобрел навыки работы сразу с большим количеством молодежи и не менее важное умение выжимать максимум из своих подопечных. Убежден, в тот сезон каждый из динамовцев использовал свой потенциал по полной программе.
В глубине души я тешил себя надеждой, что к следующему году кадровые проблемы удастся решить, и уж тогда мы всем покажем, что такое настоящее «Динамо». Однако на селекцию клуб изыскал лишь 80 000 долларов, на которые мы смогли купить одинокого Хазова. Этот факт говорил о многом! Я четко понял: вместо того чтобы заниматься творчеством и биться за золото, мне предстоит выступать в роли эдакого атланта, держащего на своих плечах огромную бело-голубую махину. Без малейших перспектив развития, продвижения. То есть нужно было рвать на себе жилы не ради чемпионства, а лишь для того, чтобы не уронить команду в пропасть. При этом возникало ощущение, что остальным эти подвиги безразличны. Логичнее всего было бы еще до начала чемпионата подать в отставку. Допускаю, я совершил ошибку, что не сделал это именно тогда. Но, с другой стороны, у меня были обязательства перед игроками, мне важно было ввести их в сезон в нормальной боевой готовности. Считаю, это удалось. Я сделал все, что было в моих силах, и ушел-таки с чистой совестью. Но с горьким осадком. Ушел, когда мое пребывание в «Динамо» стало лишено всякого смысла. Работать для того, чтобы просто получать деньги, – это не по мне.
Нереально творить, когда ты объективно зависим от других людей и от обстоятельств. Тем не менее человек-созидатель должен уметь извлекать плюсы и из негативных ситуаций. И в этом плане я лучше для себя понял то, как правильно выстраивать отношения с руководством. Я стал более философски и вместе с тем жестче смотреть на взаимодействие сторон в тандеме «президент – тренер».
Высказывания разных лет
Батраз Битаров, генеральный директор ФК «Спартак-Алания» «золотого периода» клуба:
«К тому моменту проработав в футбольном клубе «Спартак» три года, я сумел понять, какой именно тренер нужен нашей команде. Газзаев оказался единственным человеком, удовлетворявшим всем требованиям. Во Владикавказе им гордились, его любили, но… до отъезда в Москву. Даже руководство республики ничего не хотело слышать про его кандидатуру. Однако я поставил жесткое условие: если не будет в команде Газзаева, не будет и меня. У меня обостренное чутье на людей. А потом еще почти месяц я убеждал Валерия в том, что все перемелется: мы с тобой можем создать по-настоящему классную команду…
Валера не тот человек, который будет сначала ходить вокруг да около, присматриваться. Он с первых же дней с головой ушел в работу, стал для игроков всем. Я сразу понял, что при таком отношении дело у нас пойдет».
Омари Тетрадзе, игрок сборной России, «Динамо» и «Спартак-Алания» 1990-х годов:
«Роль Валерия Георгиевича Газзаева в моей карьере игрока, в моей жизни вообще, неоценима. Работая под его руководством еще в московском «Динамо», я впервые почувствовал в себе уверенность настоящего футболиста, нашел свое место под футбольным солнцем.
Спустя полтора года после нашего расставания, я ехал работать к Газзаеву в надежде вновь почувствовать себя футболистом, нужным команде, вернуться в сборную и в то же время с настроением, с каким обычно столичный житель смотрит на провинцию. Открывшаяся во Владикавказе действительность меня ошеломила. Такой организации футбольного быта позавидует и столица, все для тебя – стадион, великолепная база, поддержка президента, правительства, всего народа, материальные стимулы, только работай, играй.
А в Валерии Георгиевиче после временной разлуки меня поразила прежде всего какая-то новая уверенность в себе, в работе, в любом своем поступке, во всем его облике, уверенность, которая приходит, наверное, к человеку тогда, когда он уже твердо определил свой путь, свою линию жизни и работы и оттого стал особенно убедителен для окружающих. Но в отношениях с футболистами он не изменился, так же строг в деле и добр, отзывчив, сердечен за пределами футбольного поля».
Валерий Сысоев, заслуженный работник физической культуры и спорта:
«Вы знаете, что президентом ФК «Динамо» в свое время мог стать Газзаев, а не Толстых? Я был первым президентом «Динамо», когда футбольный клуб преобразовали в акционерное общество. Уходя в Госкомитет, предложил эту должность Газзаеву. Он был главным тренером, а Толстых – председателем правления. Они часто конфликтовали. Я сказал Валере: «Ты постоянно критикуешь Колю. Так давай сам становись президентом. Человек ты футбольный, авторитетный, волевой. У тебя получится». Но Газзаев тогда бредил тренерской работой и не согласился. А ведь у него действительно бы получилось. Впрочем, у него все получилось на тренерском поприще, а значит, он был прав.
Сергей Кирьяков, нападающий сборной России 90-х годов, играл у Газзаева в «Динамо»:
«Динамо» было в тренерской карьере Газзаева первым клубом Высшей лиги, ему нужно было завоевывать себе имя на новом поприще. Мы чувствовали, как Георгиевич хотел доказать, что способен на многое. Масштаб его стремления, его желания побеждать невозможно описать словами. Тогда он еще не был таким матерым, уверенным, каким его сейчас все знают. Явно не хватало опыта, знания психологии, но сколько было веры, сколько эмоций, сколько энергетики! Валерий Георгиевич очень умело заводил команду, а если кто-то вдруг выходил на поле спустя рукава, то отношение Газзаева к этому игроку сразу менялось. Он мог быть очень жестким.
Валерий Георгиевич ценил игроков, которые могли взять игру на себя, очень уважал тех, кто выделялся своей работоспособностью и ответственностью. В общем, у нас с первых дней сложились теплые отношения, я чувствовал к себе доверие. Мы много общались на самые разные темы. Я был у главного тренера дома, в неформальной обстановке говорили о жизни.
Уже тогда он был никак все. Он всегда говорил, что сначала игрокам нужно создать все условия, а потом уже требовать с них. С его приходом все стало на более высоком уровне. Но и требования, конечно, у него были – мама не горюй! И чем лучше относился к игроку, тем больше с него требовал».