Ребус в ответ опять пожал плечами. Один из игроков в домино подошел к бару заказать своим партнерам по стаканчику. Вид у него был такой, будто он выиграл партию в бридж. Человек потер ладони.
— Как дела, Джеймс? — спросил он выпивоху справа от Ребуса.
— Неплохо, Мэт. А у тебя?
— Да все по-старому. — Он улыбнулся Ребусу. — Что-то я тебя не видел здесь прежде, сынок.
Ребус покачал головой:
— Уезжал я надолго.
— Вот как?
Появились три пинты на металлическом подносе.
— Прошу, Мэт.
— Спасибо, Дод. — Мэт протянул бармену десятифунтовую бумажку и в ожидании сдачи уставился на рисунки. — Бутч и Санденс, а? — Он рассмеялся. Ребус дружески улыбнулся. — Или уж скорее как «Стептоу и сын»[36].
— Стептоу и брат, — предложил уточненный вариант Ребус.
— Братья? — Мэт пригляделся к рисункам. Потом, не отрывая от них взгляда, спросил: — Так ты из полиции, сынок?
— Я похож на полицейского?
— Не очень.
— Для начала у тебя нет пуза, — сказал Дод. — Верно, сынок?
— Бывают и тощие полицейские, — возразил Джеймс. — Вот возьми Стеки Джеймисона.
— И то верно, — согласился Дод. — Этот хрен за фонарным столбом может спрятаться.
Мэт взял поднос с пивом. Остальные игроки в домино кричали ему из-за стола, что сейчас помрут, как рыба на берегу. Мэт кивнул в сторону рисунков.
— Видел я этих жуков прежде, — сказал он, перед тем как уйти.
Ребус допил стакан и заказал еще. Выпивоха слева от него допил свой стаканчик, надел берет и начал прощаться:
— Ну, пока, Дод.
— Счастливо.
— Счастливо, Джеймс. — Их долгое прощание затянулось на несколько минут.
Ребус сложил листы с картинками и сунул их в карман. Вторую пинту он пил не спеша. Вокруг говорили о футболе, о внебрачных связях, о несуществующем рынке труда. Ребусу только оставалось удивляться, что при таком количестве любовных историй у кого-то еще остается время и энергия для работы.
— Знаешь, во что превратилась эта часть Файфа? — спросил Джеймс. — В гипермаркет «Сделай сам». Ты либо работаешь в нем, либо там отовариваешься. Вот и все дела.
— Это ты верно сказал, — проговорил Дод, хотя как-то неуверенно.
Ребус закончил вторую пинту и отправился в туалет. Вонища там стояла жуткая, а граффити на стенах не отличались изобретательностью. Никто не зашел за ним, чтобы шепнуть словечко, хотя он на это и не рассчитывал. По пути из туалета к бару он остановился у игроков в домино.
— Мэт, — сказал он, — извините, что прерываю. Вы не сказали, где, по-вашему, видели Бутча и Санденса.
— Пожалуй, только одного из них, — сказал Мэт.
Костяшки перемешали, и он взял семь штук — три в одну руку, четыре в другую.
— Но это не здесь было. Может, в Лохгелли. Кажется, что в Лохгелли.
Он положил костяшки домино лицевой стороной вниз, вытащил одну и сходил ею. Сидевший рядом с ним человек задумался.
— Плохой знак, Тэм, задумываться в самом начале игры.
Действительно, плохой знак. Придется Ребусу отправиться в Лохгелли. Он вернулся к бару и без лишних разговоров попрощался.
— Кто долго сидит-рассиживается, в того чаще попадают, — пошутил кто-то у стойки, вспомнив шутку с бородой.
Чтобы из Кауденбита добраться в Лохгелли, нужно было проехать через Ламфиннанс. Его отец вечно отпускал шутки о Ламфиннансе. Ребус не помнил, с чем это было связано, и, конечно, не помнил ни одной из них. В его детстве небо было затянуто дымом — в гостиных всех домов имелись камины, отапливаемые углем. Из труб в вечернее небо устремлялись облачка дыма. Теперь времена изменились. Вместо старого доброго уголька появилось центральное отопление и газ.
Это печалило Ребуса.
Печалило его и то, что ему придется повторять представление с рисунками. Он надеялся, что «Мидден» будет началом и концом его поисков. Конечно, не исключалось, что Эдди пытался сбить его со следа. Если так, то Ребус угостит его заслуженным десертом, и уж никак не «Синим замшевым суфле».
Он повторил свой номер в трех пабах, в каждом выпив по полупинте, и не получил никакого результата, кроме обычных дурных шуток. Но в четвертом баре — дешевом заведении, ютившемся в привокзальном сарае, — Ребус привлек к себе внимание остроглазого старичка, который выклянчивал выпивку у всех подряд посетителей. В этот момент Ребус показывал рисунки компании строителей и маляров, сидевших в углу L-образной барной стойки. Он знал, что они маляры, потому что они спросили, не нужно ли ему сделать какую работенку.
— По-быстрому и дешево.
Ребус отрицательно покачал головой и показал им рисунки.
Старик протиснулся к столику, оглядел сидевших вокруг и сказал:
— Привет, ребятки. Так вот, я это, тоже вроде маляр — подхватил малярию на войне. — Он рассмеялся собственной шутке.
— Сколько можно, Джок.
— Каждый вечер нам мозги пудришь.
— Хоть бы раз пропустил!
— Виноват, ребята, — извинился Джок. Он ткнул толстым пальцем в один из рисунков. — Вроде знакомый.
— Тогда это наверняка какой-нибудь жокей. — Маляр подмигнул Ребусу. — Я не шучу, мистер. Джок скаковую лошадь узнает по заднице скорее, чем человека по физиономии.
— Иди ты куда подальше, — сказал обиженно Джок. Потом повернулся к Ребусу. — Уверены, что не остались должны мне пинту с прошлой недели?..
Пять минут спустя, после того как мрачный Ребус вышел из последнего паба, там появился молодой человек. На то, чтобы посетить все бары между «Мидденом» и этим, у него ушло немало времени, и всюду он спрашивал, не заходил ли сюда один тип с рисунками. Он был ко всему прочему зол — ведь ему пришлось раньше времени бросить свой бильярд. А шары гонял он не просто так — нужно было оттачивать мастерство. В воскресенье предполагались соревнования, и он был полон решимости выиграть приз в сто фунтов. Если не выиграет, то его ждут неприятности. Но в то же время он знал, что может оказать кое-кому услугу, выследив этого якобы не полицейского. Он знал, что его услугу оценят, потому что сразу позвонил из «Миддена».
— Ты окажешь мне услугу, — сказал человек на другом конце провода, когда с ним соединили наконец бильярдиста, которому перед этим пришлось рассказать, зачем он звонит, сперва какому-то одному типу, потом другому.
Полезно иметь человека, обязанного тебе услугой, поэтому он из «Миддена» направился в Лохгелли, по следам человека с рисунками. Но вот теперь он уже дошел до самого дальнего угла городка, и больше до самого Лохора никаких пабов не будет. А человек исчез. И тогда бильярдист сделал еще один звонок и отчитался. Он понимал, что предъявить ему особо нечего, но времени все равно угрохал немало.
— С меня причитается, Шарки, — сказал голос.
Шарки, садясь в свой ржавый «датсун», пребывал в приподнятом настроении. Если повезет, у него до закрытия бара еще останется время погонять шары.
Джон Ребус ехал в Эдинбург, размышляя о подходящих названиях для десертов. И об Эндрю Макфейле, и о Майкле с его транквилизаторами, и о Пейшенс, и об операции «Толстосумы», и о многих других вещах.
Когда Ребус добрался до дому, Майкл спал крепким сном. Он заглянул к студентам — те беспокоились, не подсел ли его брат на какой-то наркотик. Он заверил их, что Майкл принимает предписанное ему лекарство. Потом он позвонил домой Шивон Кларк:
— Как сегодня прошел денек?
— Жаль, что вас там не было, сэр… я могла бы написать целый трактат про скуку. За весь день у Дугари было пять посетителей. В обед ему доставили пиццу. В пять тридцать он уехал домой.
— Посетители интересные?
— Увидите сами на фотографии. Может быть, клиенты. Но вышли на своих двоих, как и вошли. Вы к нам присоединитесь завтра?
— Возможно.
— Мы могли бы поговорить об отеле «Сентрал».
— Брайана видели?
— Заглянула после работы. Выглядит прекрасно. — Она помолчала. — У вас усталый голос. Работали?
— Да.
— По «Сентралу»?
— Бог его знает. Видимо, да. — Ребус потер затылок. Чувствовался похмельный синдром.
— Пришлось поставить несколько порций? — догадалась Шивон.
— Да.
— А заодно самому пропустить?
— Опять в точку, Шерлок.
Она рассмеялась, потом цокнула языком:
— И вы после этого сели за руль. Могу поработать у вас шофером, если позволите.
Ребусу показалось, что она предложила свою помощь искренне.
— Спасибо, Кларк. Буду иметь в виду. — Он помолчал. — Знаешь, что я хотел бы получить в подарок на Рождество?
— До Рождества еще далеко.
— Как сказать. Я хотел бы получить доказательство, что обгоревшее тело принадлежит одному из Брюголовых братьев.
— У этого человека был перелом руки…
— Знаю, проверял. Больницы уже слюной брызжут. — Он снова помолчал. — Ладно, это моя проблема, — сказал он. — Увидимся завтра.
— Знаю, проверял. Больницы уже слюной брызжут. — Он снова помолчал. — Ладно, это моя проблема, — сказал он. — Увидимся завтра.
— Доброй ночи, сэр.
Ребус минуты две сидел тихо. Что-то в разговоре с Шивон Кларк вызвало у него желание позвонить Пейшенс. Он снял трубку и набрал номер.
— Слушаю?
Слава богу, не автоответчик.
— Привет, Пейшенс.
— Джон.
— Мне нужно с тобой поговорить. Ты готова?
После некоторого молчания она ответила:
— Да, пожалуй. Давай поговорим.
Джон Ребус лег на диван, закинув руку под голову. Тем вечером воспользоваться телефоном больше никто не смог.
15
Утром во вторник Джон Ребус пребывал в хорошем настроении по той простой причине, что чуть ли не полночи проговорил по телефону с Пейшенс. Они договорились встретиться где-нибудь, посидеть за стаканчиком; ему придется подождать немного: она перезвонит и назначит время и место. Он все еще пребывал в хорошем настроении, когда открыл дверь и направился по лестнице в наблюдательный центр операции «Толстосумы» на Горги-роуд.
Еще на лестнице он услышал голоса, в чем, собственно, не было ничего необычного. Но чем выше он поднимался, тем на более высокие тона они переходили, а открыв дверь, он увидел, как какой-то человек бросился на констебля Петри и боднул его в нос. Петри отлетел к окну, свалив треногу с камерой. Из носа у него хлынула кровь. Ребус только успел отметить, что за этой сценой вместе с Шивон Кларк и Эльзой-Бет Джардин наблюдали двое мальчишек. Человек пытался заставить Петри подняться, когда Ребус сзади взял его в захват. Тот рванулся вправо, потом влево, пытаясь сбросить с себя Ребуса, и вопил при этом так, что странно было, почему их не слышат на улице.
Ребус швырнул человека назад с разворотом, отчего тот потерял равновесие и упал, а Ребус уселся на него верхом. Петри двинулся было вперед, но человек лягнул его, отчего Петри снова отлетел к окну, выбив локтем стекло. Ребус сделал то, что должен был сделать. Он ударил незнакомца по горлу.
— Что тут происходит, черт побери? — выкрикнул Ребус. Человек хватал ртом воздух, но продолжал сопротивляться. — Прекрати! — И тут Ребуса чем-то шарахнули по затылку. Один из мальчиков врезал ему кулаком точно по обожженному месту. Ребус зажмурился от боли и приступа тошноты, поднимавшейся как раз оттуда, где так уютно расположились мюсли и чай с медом.
— Отпустите моего папу!
Шивон Кларк схватила мальчика и оттащила его от Ребуса.
— Арестуй этого маленького паршивца, — распорядился Ребус, а потом, обращаясь к отцу мальчика, добавил: — Я серьезно. Если ты не успокоишься, я предъявлю ему обвинение в нападении на полицейского. Как тебе это понравится?
— Он слишком мал, — выдохнул человек.
— Неужели? — спросил Ребус. — Ты уверен?
Человек подумал немного и успокоился.
— Так-то лучше, — сказал Ребус, поднимаясь с его груди. — Мне кто-нибудь объяснит наконец, что здесь происходит?
Объяснилось все довольно быстро. Но сначала Петри отправили к доктору (разбираться с носом), а мальчиков — домой. Человека звали Билл Чилтон. И Билл Чилтон терпеть не мог сквоттеров[37].
— Сквоттеров?
— Так сказал малыш Нили.
— Сквоттеров? — Ребус повернулся к Шивон Кларк.
Она уже сходила вниз проверить, не поранило ли кого-нибудь выбитыми стеклами, и, главное, объяснить «досадную неприятность».
— Сюда заявились два мальчика, — сообщила она. — Они сказали, что играют тут иногда.
Ребус остановил ее и повернулся к Чилтону:
— Почему Нил не в школе?
— Его временно исключили за драку.
Ребус кивнул.
— Справедливое наказание:
Затылок у него жгло. Ребус снова повернулся к Шивон.
— Они спросили, что мы здесь делаем, и мисс Джардин, — (в этот момент Эльза-Бет Джардин опустила голову), — сказала им, что мы сквоттеры.
— Я пошутила, — сочла необходимым добавить Джардин. Она снова опустила глаза, щеки у нее вспыхнули.
— Тут вмешался констебль Петри, мальчишки убежали, и мы все посмеялись над этим происшествием.
— Посмеялись? — повторил за ней Ребус. — Это не смешно. Это вопиющее нарушение режима безопасности.
Голос у него был не менее свирепый, чем вид, так что даже Шивон отвела глаза. Теперь он повернулся к Биллу Чилтону.
— Ну так вот, — продолжил Чилтон, — Нил прибежал домой и сказал, что здесь поселились сквоттеры. В последние год-два тут таких ой-ой сколько перебывало — взламывают пустующие квартиры и используют их бог знает для чего. Торгуют наркотиками, и все такое. Так что некоторые тут у нас сами принимают меры.
— Мы тут о чем говорим, мистер Чилтон? О самосуде? Битой по голове в темноте?
На Чилтона это не произвело впечатления.
— Это вы виноваты. Ни хрена не делаете!
— Значит, вы пришли сюда, собираясь прогнать сквоттеров?
— Пока они тут не обосновались.
— Дальше что?
Чилтон молчал.
— А дальше, — ответил за него Ребус, — вы принялись качать права, орать на констебля Петри. Он вам объяснил, что он полицейский и вам лучше убраться подобру-поздорову. Только вы к этому моменту вошли в раж и уйти не пожелали. Вы, я смотрю, чересчур вспыльчивый, мистер Чилтон. Может, у Нили ваш характер? Вы сами-то в школе много дрались?
— Школа тут при чем? — Чилтон снова начал закипать.
Ребус остерегающе поднял руку:
— Нападение на полицейского — серьезное преступление.
— Я не знал, кто он такой, — сказал Чилтон.
— Даже после того, как он представился?
Чилтон пожал плечами:
— Он не предъявил документов.
Ребус поднял бровь:
— А вы, оказывается, знакомы с формальностями. Может, уже попадали в переделки? — (Вопрос заставил Чилтона прикусить язык.) — Может быть, если я в отделении включу компьютер… то это что у нас будет? Второе нападение? Третье? Может быть, тут у нас речь идет о небольшой отсидке в тюрьме Саутон?
Чилтон явно чувствовал себя не в своей тарелке — именно этого Ребус и добивался.
— Но мы, конечно, можем и закрыть на это глаза, — сказал Ребус. Чилтон с надеждой посмотрел на него. — Но только если, — строго предупредил Ребус, — вы будете помалкивать об этой истории. И заставите Нила с его приятелем забыть все, что они тут видели.
Чилтон кивнул на камеру:
— Ведете за кем-то наблюдение? Здесь засада?
— Лучше вам этого не знать, мистер Чилтон. Так договорились?
Чилтон подумал, потом кивнул.
— Хорошо, — сказал Ребус. — А теперь выметайся отсюда к черту.
Чилтон понимал, когда ему делают выгодное предложение. Он убрался к черту. Ребус покачал головой.
— Сэр…
— Помолчи и послушай меня, — сказал Ребус, глядя на Шивон Кларк. — Это могло погубить всю операцию. Может, уже погубило. День-два, и мы об этом узнаем. А пока поставьте на место камеру, и за работу. Позвоните в отделение, пусть пришлют кого-нибудь заколотить окно, но так, чтобы осталась дырка для объектива. Либо дырка, либо новое стекло. И послушайте меня обе. — Он предостерегающе поднял палец. — Об этом никто не должен знать. Никто. С этого момента вся история забыта. Ясно?
Им было ясно. Не ясно было, вероятно, другое: почему Ребус хотел замять эту историю. Дело было не в том, что он боялся преждевременного завершения операции «Толстосумы», — на его взгляд, вся эта затея с самого начала была обречена на неудачу. Нет, он опасался совсем другого — того, что инспектор Алистер Флауэр, удобно устроившийся в пабе «Ферт» со своей группой наблюдения, прознает про эту историю. Вот тогда-то и начнутся неприятности, да такие, о каких Ребус даже думать не хотел.
К несчастью, он не успел предупредить констебля Питера Петри, который отправился на Сент-Леонардс переодеться. Кровь на рубашке вполне могла бы сойти за томатный сок или крепкий чай, хотя причину появления у него на лице марлевой нашлепки так просто было не объяснить. И когда ему стали задавать вопросы, Питер Петри с удовольствием все выложил, приукрасив историю разве что на самую малость, чуть преувеличив размеры нападавшего, а также технику и скорость атаки. Ему сочувственно улыбались, кивали, и многие из коллег говорили при этом почти одну и ту же фразу:
— Погоди, вот Флауэр узнает.
К ланчу Флауэр из нескольких разных источников узнал о гиганте, который учинил разгром в пункте наблюдения на Горги-роуд.
— Ай-ай-ай, — сказал Флауэр, попивая апельсиновый сок, разбавленный водкой «Смирнофф». — Кошмар. Интересно, знает ли уже об этом старший инспектор Лодердейл? Разумеется, знает. Ребус не стал бы скрывать от него такое чрезвычайное происшествие, верно?
И он одарил сидевшего рядом с ним констебля такой теплой улыбкой, что тот забеспокоился — всерьез забеспокоился за своего начальника…
Шивон подняла телефонную трубку: