Хотя Августин в соответствие со своей концепцией субъективного времени считает, что вместе с настоящим временем существует прошлое, а также будущее, он, на удивление, четко отметил, что именно в сознании, или душе существует настоящее, которое необратимо проходит. Однако он, как и Аристотель, считает настоящее время не имеющим длительности, искусственно перенося ее на сочетание прошедшего, настоящего и будущего.
В действительности, настоящее время имеет длительность, содержа несколько указанных выше фаз, прошлое проявляется только в настоящем мгновении в виде запрашиваемых сведений из памяти, а будущее может проявляться в «настоящем» только как умозрительная конструкция на основе экстраполяции того, что имеется в настоящий момент в доступных базах данных.
С. Кьеркегор полагает, что время есть бесконечная последовательность. Вместе с тем, он отрицает существование прошлого и будущего. Что касается настоящего, то, по мнению Кьеркегора, его невозможно определить. Тем не менее, настоящее он считает бесконечным исчезновением, а вечное – истинным настоящим. [15]
Действительно, Кьеркегор в своем полагании времени как бесконечной последовательности намекнул на существование внешнего времени. Вместе с тем, он тонко подметил «бесконечное» как в «вечном», так и в исчезающем мгновении «настоящего».
Однако это только кажется, что мгновенье настоящего исчезает бесследно. На самом деле каждое мгновенье, уступая место следующему мгновенью, остается в «настоящем» в виде той памяти, которая может быть в любой момент воспроизведена в соответствующем мгновении настоящего. Настоящее для человеческого сознания содержит в себе всё потому, что оно им же и формируется в конкретной длительности и необратимой последовательности. Как ни парадоксально, но именно на этом и стоит весь мир.
Попытку определить «настоящее» на основе эволюции и становления сделал Анри Бергсон. Он отметил, что саморазвитие системы определяет течение своего собственного внутреннего времени [16]. Вместе с тем, Бергсон отказывает в представлении собственного времени как настоящего. Он не представляет себе конкретной длительности без прошлого: «Ведь наша деятельность не является сменяющими друг друга моментами, тогда постоянно существовало бы только настоящее, не было бы ни продолжения прошлого в настоящем, ни эволюции, ни конкретной длительности». [17]
Таким образом, Бергсон не смог представить настоящее как развивающийся именно в последовательности моментов процесс, являющийся условием человеческой деятельности, выход за пределы которого для сознания возможен только в воображении. Постоянное существование настоящего совсем не означает отсутствие развития, длительности, поскольку каждый момент настоящего имеет длительность, в течение которой из памяти, так же как из баз данных компьютера, может быть запрошена и получена та или иная информация. Она, опять в настоящем, а не в прошлом или в будущем используется для человеческой деятельности. В отличие от данного подхода, Бергсон полагает, что сознание реально «захватывает» прошедшие мгновенья: «Чистая длительность есть форма, которую принимает последовательность наших состояний сознания, когда наше «я» просто живет, когда оно не устанавливает различия между наличными состояниями и теми, что им предшествовали». [16]
Э. Гуссерль полагает, что «… при выключении естественного мира космическое время сменяется феноменологическим – необходимой формой, связывающей переживания с переживаниями… это время не измерить ни положением солнца, ни с помощью часов, ни какими-либо средствами физики… тезису мира – мир случаен – противостоит тезис моего чистого «Я», жизни моего «Я», которая является «необходимой», абсолютно несомненной». [18]
Эти тезисы Гуссерля означают фактическое признание им внешнего времени и, вместе с тем, – противопоставление им внешнего времени переживаниям, которые, в сущности, для него являются настоящим его «Я». Он даже идет дальше в своем противопоставлении жизни собственного «Я» какому-то случайному миру, бытию. Однако Гуссерль не смог связать с сознанием оба вида отмеченного им времени, так же как и с бытием. Как и многие философы-идеалисты, он несомненным признал только лишь жизнь своего «Я».
Однако для сознания мир не случаен, а необходим, причем настоящее для сознания, или «Я» есть при самом непосредственном участии бытия формирование условий для жизни сознания в последовательной и необратимой цепочке мгновений.
Тезис Хайдеггера о том, что самосознание оказывается возможным, потому что есть конечное существование, совершенно справедливо дает понять, что вечность сознанию придает его бесконечное погружение в конечное. Действительно, только в конечном сознание может найти свою опору – бытие. Однако, вместо того, чтобы прийти к пониманию того, что условием определения сознания в конечном, или его собственном времени являются последовательные, дискретные мгновения «настоящего», в которых сознание контактирует с бытием, Хайдеггер утверждает, что имеется прошлое, настоящее, будущее, они – одинаково изначальны с приматом будущего. Кроме того, он полагает время свойством бытия, которое темпорализуется, исходя из будущего. [19]
Данный подход Хайдеггера к времени показывает непонимание им настоящего как единственной реальной опоры сознания на бытие, благодаря которой сознание каждое мгновенье получает собственную жизнь. Естественно, все остальные рассуждения Хайдеггера о времени не вполне адекватны.
Ж. П. Сартр признает время только приходящим в мир через человека как свойство переживающей его души. Время, полагает он, есть постоянное ускользание сознания от тождества с самим собой, и существует оно в форме трех временных состояний: прошлого, настоящего и будущего. Прошлое, считает Сартр, оказывается настоящим, если последнее его выражает: «Я есть моё прошлое, и если меня нет, моё прошлое не будет существовать дольше меня или кого-то еще. Оно не будет иметь больше связей с настоящим. Это определенно не означает, что оно не будет существовать, но только то, что его бытие будет неоткрытым. Я единственный, в ком моё прошлое существует в этом мире» [20]. Настоящее Сартр приравнивает к мгновенному постижению «теперь» или «ничто» в соотнесении с прошлым и будущим: «…если мы изолируем человека на мгновенье на острове его настоящего и если все модусы его бытия окажутся предназначенными природой к вечному настоящему, то мы радикально устраним все методы его рассудочного отношения к прошлому» [20 ]. Будущее, по мнению Сартра, нереализуемо, поскольку в момент достижения цели переходит в прошлое: «Действительное будущее есть возможность такого настоящего, которое я продолжаю в себе и которое есть продление действительного в себе. Моё будущее вовлекает как будущее существование очертания будущего мира.» [20]
Поскольку Сартру остался неизвестен механизм формирования настоящего времени для человеческого сознания, постольку он мог всего лишь что-то угадывать в феномене настоящего. И он многое угадал. В частности, он посчитал, что время приходит в мир только через человека.
Действительно, без сознания, которое присутствует в человеке, мир мертв, точнее, он не может присутствовать, так как его некому принять в свои объятия.
Совершенно справедливо Сартр заметил, что прошлое существует через настоящее, а будущее связано с настоящим.
И всё же Сартр считает формами времени прошлое, настоящее и будущее, тогда как реально для сознания существует только его настоящее время, в котором всегда присутствует прошедшее, и зарождается будущее. Сартр же, наоборот, приравнивает настоящее к «ничто», вероятно, потому, что не предполагает наличие длительности у настоящего мгновенья.
И. Пригожин также отметил, что представление о направлении внутреннего времени, необратимости изменений в системе возникает вследствие сложности таких открытых систем, которые далеки от равновесия и обладают многими степенями свободы. [21]
Таким образом, Пригожин, так же как и отмеченные выше мыслители, заметил наличие настоящего времени и его направленность.
Что же касается субъективизации времени, то оно имеет отношение не только к индивидуальному сознанию, – настоящее точно так же есть собственное время и для совокупного сознания, в частности, сознания человечества, вся история которого всегда присутствует в его настоящем. И изменить эту историю или «пролезть» в будущее еще ни одному народу или цивилизации не удалось так же, как ни одному человеку не удалось попасть в собственное прошлое или будущее.
Следует всё же констатировать, что все указанные выше мыслители, справедливо отметив существование собственного времени, или настоящего для человека, не раскрыли механизм проявления настоящего. Они также не учли его фундаментальный характер для функционирования живой системы отдельно от остального бытия, но при опоре на него, поскольку настоящее время формируется сознанием без тотального разрушение бытия и себя при своей деятельности в настоящем. Это происходит благодаря только копированию сведений об окружающем, то есть без участия в энерго-вещественном обмене.
Так что, соображения о том, что вне человеческого сознания ни внешнего времени, ни собственного времени нет, отнюдь не являются абсурдными, если исходить из существования в бытии материального сознания, которое только и способно выделить из бытия информацию о его изменениях, зафиксировать их, и использовать для собственных целей.
По-видимому, лишь в соприкосновении с сознанием проявляются те или иные стороны бытия в виде изменений материальных объектов, которые в сознании превращаются в события с той или иной длительностью, или – во время. Если бы мы наблюдали со стороны те или иные изменения, то в одном случае время как обрамление изменений материальных объектов представлялось бы нам в локализации, где идет непосредственный обмен веществом и/или энергией, симметричным; при отсутствии подобного обмена, изменения, происходящие с материальными объектами, представлялись бы нам асимметричными и последовательными, причем одностороннее течение времени сменилось бы для нас на противоположное при смене знака в изменениях материальных объектов, например, при переходе вселенной, содержащей материю, через точку сингулярности во вселенную из антиматерии; так же локально, изменение массы объектов проявилось бы для наблюдателя замедлением времени вблизи массивных объектов.
Эти бесконечные изменения материальных объектов наблюдатель оценил бы как различное нескончаемое течение времени, которое не может остановиться, поскольку подобная остановка, например, в такой замкнутой системе как наша Вселенная, означала бы остановку всех изменений материальных объектов, что можно было бы приравнять к тепловой смерти. Однако в случае отсутствия наблюдателя в бытии остались бы только бесконечные изменения материальных объектов, что можно только предполагать, поскольку зафиксировать их и заключить в рамки времени некому.
Вечность, если бы в ней находился наблюдатель, так же не могла бы соответствовать остановке времени, поскольку в вечности, понимаемой как бесконечные в своей разнообразности изменения материальных объектов, бесконечным для наблюдателя было бы и течение времени. Для сознания, на самом деле, вечность – это бесконечные дискретные погружения в конечное существование в собственном времени. То есть бесконечного плавного течения времени для сознания не существует, и в этом смысле для сознания нет вечности как непрерывного течения времени. Время создается сознанием в конечном, и оно является его собственным.
Так что без наблюдателей, то есть без осознающих себя существ, вводить понятие времени бессмысленно, так же как и бессмысленно представлять бытие существующим в бесконечном изменении без наличия в нем сознания, поскольку изменения нужны только для сознания.
Изменяющиеся материальные объекты должны иметь место для себя и для взаимодействий между собой (пространство), и эти изменения не могут не иметь той или иной длительности для наблюдателя.
Получается, что материальные объекты, пространство и время, точнее, изменения материальных объектов, совпадают, так как без каждого из них не могут существовать и другие. И в этом отношении прав Платон, который утверждал, что существует нечто неизменное, постоянное, тождественное самому себе с одной стороны, и меняющееся, текучее, с другой стороны. [22]
Более пространно выразился в этом отношении Парменид. Он утверждал, и был довольно точен в отношении глубинной сущности бытия, что помимо бытия нет ничего; бытие никем и ничем не порождено, а небытие не существует; у бытия нет ни прошлого, ни будущего, бытие есть чистое настоящее; оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно.[2]
Таким образом, целостность бытия делится на три составляющие только в воображении, а оно есть только у сознания. Поэтому разделенность бытия могла возникнуть только с сознанием и только для сознания, точнее, для его развития. В противном случае, бытия в разделенности нет, так как о нем знать некому: бытие для собственного существования в своей разделенности не может не включать в себя в качестве одного из собственных материальных объектов сознание.
И жизнь, невозможная в глубинной целостности, становится реальностью бытия в его разделенности в виде бесконечно меняющихся вселенных. Они могут иметь разные измерениями, которые содержат немыслимые для нас материальные объекты, существующие по иным, чем в нашем измерении законам. В том числе отдельные из них содержат как данность и сознание, без которого всё это бытие не имело бы смысла для существования, то есть не проявилось бы.
Наш подход к времени был подробно описан выше. По-видимому, он позволяет теперь с несколько большим приближением к истине ответить на ряд вопросов о сущности времени. На некоторые из этих вопросов, поставленных тысячи лет назад, адекватных ответов нет до сих пор, на другие вопросы ответы имеются, как, например, у Аристотеля или А. Бергсона, но они вытекают из традиционного понимания времени или основываются на недостаточной базе и поэтому нуждаются в корректировке.
1.Современная наука полагает, что информация переносится из прошлого в будущее, а не наоборот, считая этот факт принципиальным.
Время в человеческом сознании, как предполагается, есть условная сравнительная мера изменений материальных объектов. Человек наблюдает периодическое движения солнца и звезд на небе, на которое он никоим образом повлиять не может, отсчитывает по видимым им периодам условные интервалы – секунды, дни, годы, и полагает поэтому, что он живет в этом времени. Оно для него является, по видимости, внешним и в нем проходит его жизнь, утекая безвозвратно. Однако периодические изменения светил, колебание атомов он ощущает только через призму своего присутствия, или своего «настоящего», предполагая их существование в будущем и прошлом только в силу повторяемости этих периодических изменений, поскольку попасть в будущее и прошлое он не может.
Свое представление о внешнем времени он переносит и на собственное время, полагая, что перед ним существует, в отличие от внешнего повторяющегося времени (завтра солнце взойдет, и вчера оно всходило), еще совсем неизвестное, скрытое время, которое он называет будущим, и понятные ему, но ушедшие навсегда события, которые могут быть взяты из памяти или из баз данных. Эти события по факту человек квалифицирует как прошлое, куда уходит всё, остается там и пополняется с каждым мгновеньем. То есть человек как бы объективирует прошлое и будущее, отказываясь понимать, что он реально живет только в настоящем. Иначе говоря, его прошлое проявляется только в его настоящем, а будущее не проявляется никак или можно выразиться относительно него иначе: оно проявляется, как говорил Августин, в ожидании. Однако в некоторый момент его можно и не дождаться.
Человек полагает, что может, зная прошлое, экстраполировать его в будущее, так же, например, как движение планет, скорректировав его так или иначе в своем воображении. Данный процесс наука считает переносом информации в будущее.
Однако даже с формальной позиции невозможно перенести то, чего уже нет, в то, что еще не случилось. На самом деле информация берется из имеющейся базы данных в мгновения «настоящего» последовательно, поскольку только в эти мгновенья она реально существует, для того чтобы использовать ее не в мифическом будущем, а для формирования последующих мгновений настоящего времени. Достать что-то из прошлого, которое отсчитывается по внешнему времени назад от текущего настоящего, но реально отсутствует, невозможно, так же как и перенести что-то в будущее – ни того, ни другого нет, точнее, они существуют только в воображении человека в рамках внешнего времени. Однако всё то из прошедшего, что сохранилось в базах данных, проявляясь в одних мгновениях настоящего, действительно, способно отразиться на последующих мгновениях «настоящего», поскольку может повлиять на процесс сознательного отбора информации, который происходит лишь в настоящем. Таким образом, было бы ошибкой называть этот эффект переносом информации из прошлого в будущее. Данный эффект проявляется только в настоящем, то есть в конкретном мгновении жизни, составляющих в своей совокупности необратимую последовательность, в которой каждое из мгновений, проявившись, тут же уходит от нас, но они не проявляются так или иначе в последовательности мгновений одновременно.
Отличие представления обычного человека о прошлым в сравнении с его представлениями о будущим состоит, в частности, в том, что будущего для него нет ни в каком виде, кроме фантазий, предположений, тогда как прошлое кажется человеку существующим реально. В прошлом, по его представлению, должно собираться, как в копилке, всё то, что проходит через него самого в настоящем, хотя, на самом деле, вся накопленная информация находится в базах данных, доступных человеку только в его скользящем «настоящем».