Мужчина заулыбался:
— Спасибо… Спасибо вам! — затем развернулся и ушел.
Отец Николай нисколько не удивился просьбе неизвестного ему мужчины. Он был один из тех священников, которые действительно имеют цель помогать людям, помогать через слово. Поэтому у него было множество прихожан, и их количество возрастало с каждым месяцем. У отца Николая была безупречная репутация. Всякий исповедующийся ему человек чувствовал себя освобожденным от какого‑то тяжелого, долголетнего груза. После общения с ним люди уходили совсем не такими, какими приходили. Они уходили счастливыми и свободными. Поэтому отца Николая было сложно удивить каким‑либо произошедшим событием. К нему приходили люди из разных социальных слоев, с совершенно разными проблемами.
Кто‑то переживал огромную трагедию из‑за того, что во время поста выпил стакан молока. А кто‑то едва ли понимал жестокость своих деяний. "Отец Николай, я позавчера жену свою избил вместе с ребенком… Ну, это‑то ладно. Но я в порыве еще и кошку свою ударил, не за что… Это, наверное, грех, да?" Что‑то подобное порой приходилось слышать отцу Николаю. Сегодня же у него должна была состояться одна, по первому впечатлению, странная встреча. Действительно, удивительная. Именно поэтому отец Николай попросил зайти к нему завтра пришедшего мужчину.
Несколько дней назад на почту отца Николая пришло очень странное, короткое письмо. "Здравствуйте, отец Николай. Меня зовут Дмитрий. Мне нужна Ваша помощь. Со мной давно происходит что‑то странное. От меня гибнут люди. Если Вы можете мне помочь, примите меня, пожалуйста, в такой‑то день. Просто подтвердите, да или нет. Не вступайте со мной в диалог. Иначе, боюсь, что наша встреча может не состояться".
Отец Николай коротко ответил на это письмо ровно так, как просил его Дмитрий. Он написал: "Да". Вслед за этим пришло еще одно письмо такого же странного характера. "Спасибо Вам за понимание. У меня к Вам еще две просьбы: напишите мне, пожалуйста, в какую кабинку для исповеди мне зайти. И вторая, пожалуйста, не общайтесь со мной. Отвечайте только "да" или "нет" и то лишь при необходимости. Избегайте со мной всякого контакта. И когда я приду, не подходите ко мне. Я сам все Вам расскажу и лишь после этого Вы можете сами принять решение, что делать. Такого‑то числа, в такое‑то время я буду у Вас".
Вот и наступил тот самый день. Для отца Николая это был неординарный, странный и своего рода интересный случай. Совершенно не понимая суть проблем и смысла странной просьбы человека не общаться с ним, он стоял около назначенной им кабинки и наблюдал за входом. В условленное время дверь церкви открылась, и показался неуверенный в себе молодой человек. Он был очень красив, на вид двадцать два — двадцать три года. Голова его была опущена вниз, но он периодически поднимал ее, дабы найти кабинку для исповеди. Отец Николай вошел в кабинку и стал ждать. Спустя примерно минуту в кабинку зашел человек.
— Отец Николай, это вы? — спросил человек.
— Да, — коротко ответил священник, соблюдая данное им обещание.
— Это я вам писал. Молчите, пожалуйста, не вступайте со мной в диалог, — снова предупредил молодой человек. — Даже не знаю, с чего начать. Мне посоветовал вас один человек… Я почитал отзывы о вас на определенных форумах, навел свои справки, и мне показалось, вы можете мне помочь. Давайте, я начну сначала…
Отец Николай послушно слушал и молчал.
— Сейчас мне двадцать семь лет, но вы, наверное, успели заметить, что выгляжу я чуть моложе. С детства у меня была тяга к общению. Я любил общаться, любил слушать. Для своих сверстников я всегда был жилеткой, в которую можно было плакаться. Со мной делились хорошими и плохими новостями, доверяли мне, одним словом, видели во мне надежного и понимающего друга. Когда я стал старше и начал взрослеть, в частности, лет в четырнадцать, я подумал, что доверие ко мне со стороны друзей — это лишь временное явление. Как ни странно, но интеллектуально я рос гораздо быстрее своих сверстников. Желание слушать и сочувствовать усилилось в несколько раз, плюс появилась новая потребность, а именно — давать советы, пытаться помочь человеку.
Уже в этом возрасте мои сомнения относительно временности моего спроса среди сверстников рассеялись, потому что со мной стали делиться своими переживаниями взрослые люди. Мне, четырнадцатилетнему мальчику, взрослые женщины на полном серьезе рассказывали о своих проблемах в семье, на работе, о каких‑то сложных интригах, протекающих в рабочих коллективах. Мужчины рассказывали мне про то, как они изменяют своим женам, про то, как подделывают документы для налоговой и прочие разные дела и события, суть которых я практически не понимал.
В первое время это были знакомые моих родителей. Они смотрели на меня, как загипнотизированные, и изливали все свои проблемы. Я лишь молчал, потому что банально стеснялся, но при этом получал колоссальное удовольствие. Не понимая от чего, просто мне было хорошо. Спустя несколько лет, когда мне исполнилось восемнадцать, я имел очень много желающих пообщаться со мной. Фактически я занимался тем, чем и вы сейчас, — исповедовал. В том возрасте, несмотря на всю свою скромность, я признался себе: "У меня дар, дар от Бога". Стоит мне заговорить с кем‑нибудь в автобусе о погоде, при желании, через десять минут я мог бы узнать все о жизни человека, обо всех его скелетах в шкафу. Люди сами рассказывали мне об этом, мне даже ничего не приходилось делать. Поэтому‑то я и решил, что у меня дар.
Далее я пошел учиться на психолога, так как это было очень уместно для моей способности. И не зря. Уже через некоторое время я стал принимать людей, как врач. Я работал как самый настоящий психолог. В детстве я мечтал закончить медицинский университет, стать врачом. Но в восемнадцать лет понял, что не стоит этого делать. Судьба унесла меня несколько в иную сторону. Я стал зарабатывать столько денег за свои приемы, что далеко не каждый профессиональный врач со стажем может столько заработать. Но суть не в этом. Главное для меня было то, что я помогал людям. Я решал все их проблемы. Выслушивал их, давал им советы, успокаивал, чего только я не делал! Чем больше я работал, тем лучше у меня получалось, тем быстрее достигался нужный эффект.
Но три года назад начало происходить нечто странное. Я заметил, что мои клиенты, даже те, которые периодически приходили ко мне много лет, вдруг стали пугаться после моих сеансов. Я по‑прежнему помогал им, но появился какой‑то странный побочный эффект. Мои клиенты становились напряженными и порой просто запуганными. Затем это состояние проходило, но после очередной встречи со мной это вновь возобновлялось. А два года назад вдруг начали происходить совершенно страшные события. Во‑первых, вступая с кем‑либо в контакт, я даже не задавал вопросов, как незнакомый человек начинал мне все рассказывать. Однажды, я просто задал вопрос на улице: "Не подскажете, сколько сейчас время?" Прохожий ответил мне: "Двадцать минут пятого. Вы знаете, я всегда боялся, что…" — и просто‑напросто начал исповедоваться.
Но, как оказалось, это лишь половина беды. Затем люди просто начали умирать, разговаривая со мной. Впервые это случилось в магазине. Я стоял в очереди, и женщина лет сорока повернулась ко мне лицом, что‑то спросила про цены, я ответил. Далее она начала рассказывать какую‑то историю о своих проблемах, затем жутко испугалась и упала. Приехавшая скорая зафиксировала мгновенную смерть. Я сразу понял свою причастность к этому событию. А дальше в моем присутствии люди стали умирать все чаще и чаще. Раз в неделю кто‑то умирал. Если я с кем‑то общался, то это была последняя беседа оппонента. В прямом смысле слова. Люди просто пугались и падали замертво, либо умирали в тот же день вечером.
Я, конечно же, сразу прекратил принимать своих клиентов. Стал разговаривать со всеми только по телефону. Стоило мне где‑нибудь на улице ответить прохожему, как пройти на какую‑либо улицу, он падал без чувств или ему становилось резко плохо. Лишь несколько раз я видел, как люди не реагировали на меня. Тогда я просто перестал реагировать на людей. До сих пор общаюсь лишь по электронной почте или по телефону. На улице же делаю вид, что немой. Но и это еще не самое страшное, — загадочно произнес Дмитрий. — Самое страшное, святой отец, что еще чуть позже я стал видеть того, кто убивает всех этих людей. Это делаю не совсем я. Это делают какие‑то демоны. Впервые я увидел это, когда ко мне на улице подошел какой‑то нищий, преступного вида. На тот период я уже притворялся немым. Он очевидно угрожал мне, и я ответил ему, глядя в глаза: "Ты ничего от меня не получишь". И вдруг рядом с ним появился черный силуэт, какой‑то грязный и с безумным, я бы сказал, бесноватым выражением лица, в руке у него был огромный нож, ржавый нож. Затем, омерзительно посмеиваясь, словно сумасшедший, этот демон ударил ножом бродягу прямо в грудь. Бродяга испуганно смотрел на него, затем упал, держась руками за рану. Спустя несколько секунд демон исчез, и рана, которую я четко видел на груди нищего, тоже исчезла. Передо мной лежало мертвое тело. Так я в первый раз увидел, кто убивает всех общающихся со мной людей.
После этого мне еще несколько раз доводилось это видеть. Хотя я ни с кем не общаюсь, но иногда все‑таки забываюсь и могу обронить какую‑либо реплику в сторону человека. Только убивающие демоны все время разные. Все они очень страшные, но разные.
Вот моя история, святой отец. Помогите мне, если можете, я не знаю, что мне делать. Уже два года я ни с кем не общаюсь вслух и являюсь угрозой для окружающих.
Дмитрий закончил говорить, и у него промелькнула пугающая мысль: вдруг священник, слушающий его, уже мертв. Но, к счастью, это оказалось не так. Отец Николай внимательно все слушал и впервые заговорил с Дмитрием полноценной речью:
— Очень необычная история, Дмитрий. Очень неоднозначная. Но, мне кажется, я начинаю понимать, в чем дело…
Дмитрий был восхищен смелостью отца Николая. Несмотря на услышанное, он не боится говорить с ним и, кроме того, даже не поинтересовался, не было ли в его истории болезни шизофрении.
— В чем? — с нетерпением спросил Дмитрий.
— А вот если я сейчас не умру, то скажу, в чем. А ну‑ка, Дмитрий, выйди наружу!
Дмитрий испугался:
— Что вы хотите сделать, святой отец? — испуганно спросил он.
— Выйди, Дмитрий. Я твои условия встречи соблюдал, теперь ты соблюдай мои.
Дмитрий в испуганном состоянии вышел из кабинки и замер. Лицо его было бледным и растерянным. Через несколько секунд перед ним появился отец Николай. Он подошел к нему, обнял и крепко прижал к себе. Затем отпустил, положил ему руки на плечи и, глядя в глаза, сказал:
— Дмитрий, я тоже ощущал в себе дар с детства. Дар к общению. Поэтому я тут. Что бы тебе рассказать? В чем бы исповедоваться? Ну вот, например: в подростковом возрасте я кинул в одну девушку камнем и разбил ей голову, оставив шрам на всю жизнь.
Дмитрий и отец Николай стояли и молча, смотрели друг другу в глаза. Это длилось приблизительно тридцать секунд.
— Все ясно, — нарушил молчание священник. — У тебя, Дмитрий, действительно дар. Знаешь, почему ты так легко помогал людям? Потому что ты видел их изнутри, знал, что им нужно, они чувствовали это и тянулись к тебе. Но так случилось, что ты научился настолько глубоко видеть нутро человека, что начал вытаскивать его наружу. И люди, которые общались с тобой, по сути, погибали сами от себя. Их убивало собственное нутро, собственное истинное я. Страшное и уродливое. Так что, Дмитрий, ты не виноват ни в одной из этих смертей. Видишь, я же не умер, потому, что я чист внутри. И ты упомянул, что были еще люди, которые не умирали, — они тоже были чисты. Знаешь, в Библии есть пророчество об апокалипсисе, возможно, именно ты и являешься очистителем земли от нечисти.
Дмитрий не отрывал глаз от отца Николая.
— Отец Николай, вы с таким спокойствием говорите об этом. Мне это нравится, но это странно.
— А что тут странного? Мне кажется, это очень правильная форма наказания. Каждый сам себе палач. Если человек воспитал в себе демона, пусть от него и пострадает.
— Ну, а если я не хочу. Все‑таки я выступаю в роли инициатора всего этого.
— А если не хочешь, то не нужно. Постарайся научиться контролировать свой дар. Уверен, у тебя это получится.
Прошло два года. В католической церкви, где служил отец Николай, появился еще один пользующийся спросом священник — отец Дмитрий. Еще спустя два года Дмитрий периодически выходил по ночам и гулял в одиночестве, привлекая к себе внимание плохих людей для того, чтобы они наказывали сами себя.
Иисус Христос
Украденные
Дэвид Юм
Совершенно разные сюжетные линии сменяли одна другую. Во всех них было одно неизменное — главным героем всех событий был Сергей. Это продолжалось до тех пор, пока сознание Сергея не вырвалось наружу. "Так я сплю! Я же сплю!" — подумал Сергей. Но этот прорыв не позволил ему проснуться окончательно. Зато сюжетная линия перестала меняться, будто его мозг наконец определился и выбрал один‑единственный сон. Перед ним стояла его жена, он знал это, но которой на самом деле не существовало. Сергей так и заявил.
— Я не знаю, кто ты, на самом деле я не женат.
— Не женат? Ну, ты даешь, Сереж, не пугай меня, — ответила ему девушка лет тридцати трех на вид.
Она смотрела на него без капли агрессии и претензий. Это вызывало ощущение, что девушка не лжет и не пытается ввести его в заблуждение. У Сергея же появился контраргумент, который успокоил его. Он спокойно, несколько наивно ответил:
— Да нет же, я объясню, я сейчас сплю. Сплю и знаю, что сплю. Поэтому и спросил тебя, понимаешь? В смысле, я уже не сплю, а сон продолжается. В реальности у меня нет жены. А ты, наверное, моя жена во сне. Я не против, ты достаточно красивая.
Сергей говорил мягко и немного заигрывая. Он полагал, что перед ним продукт его подсознания, идеальная жена, та, о которой он, возможно, мечтает, сам того не подозревая. На самом же деле он увлечен своей личной одинокой жизнью. Не сказать, что Сергея можно было бы назвать эгоистом, но, пожалуй, карьеристом. Так что ни о какой жене и речи не могло быть в мире реальном. К тому же, ему было всего двадцать три года. "Это слишком рано для женитьбы", — думал он. Несмотря на это, девушка продолжила диалог:
— Сереж, мы с тобой вообще‑то уже пять лет вместе живем… И хотя мы решили никогда не говорить об этом, но… ты уже был женат. Я у тебя вторая… С первой женой ты прожил полтора года. А у нас с тобой уже ребенок есть, три года… Сереж, что с тобой?
Сергея этот ответ лишь заинтересовал, но не испугал. Он все еще был уверен, что все происходящее — лишь плод его необузданной фантазии. Его лишь немного начали тревожить новые мысли о том, что сон этот какой‑то странный. Он в принципе относился к той категории людей, которые не видят снов. Или, во всяком случае, не помнят их. И то, что творится с ним сейчас, этот странный реалистичный сон, это было нечто новое в его жизни. Тем не менее, он высказал еще одно предположение в адрес его, как ему казалось, ненастоящей жены.
— Я понял, в чем дело. Ты слышала о теории, что некоторые сны — это как бы параллельные жизни? Ну вот, например, тебе снится сон, где ты суперзвезда, а это ты просто свою параллельную жизнь смотришь… Другое измерение. Вот и сейчас, наверное, так же. Пойми, у меня нет детей, нет даже одной жены, не то, что двух. Просто ты, наверное, жена меня, но того, который в параллель ном мире живет. Что‑то случилось, и мы встретились. Ну, я в принципе рад за самого себя другого, — шутливо закончил реплику Сергей.
Только жена его не улыбнулась, а напротив, стала какой‑то грустной и разочарованной. Ее глаза будто бы начали излучать какую‑то… старость что ли, какую‑то усталость. Она показала куда‑то в сторону и спросила.
— И это тоже не ты, по‑твоему?
Сергей посмотрел туда, куда указывала рука его жены из сна, и увидел следующее: Сергей сидит за столом и что‑то пишет, в то время как его жена, которая показывает ему все это, считает какие‑то монеты.
"Ну, что, сколько там?" — задает вопрос Сергей. "Сейчас, я еще считаю", — отвечает супруга, которую, к слову, звали Светлана. "Свет, сколько там?" — вновь спрашивает Сережа. "Я еще считаю", — повторяет Света. Сергей, не отрывая голову от своих записей, повторяет вопрос в третий раз: "Свет, сколько там?" Светлана поднимает глаза в его сторону и молча испуганно смотрит. Сергей же, не меняя позы, начинает повторять, будто бы спрашивая в первый раз: "Свет, сколько там? Ну, что, Свет, сколько там? Свет, сколько там?" Сергей, наблюдая все происходящее со стороны, неожиданно для себя резко прерывает наблюдаемый сюжет.
— Стоп! — И обращается к своей супруге из сна, прямо смотря ей в глаза. — Я еще раз повторяю, у меня нет жены, мне всего двадцать три года. Если у меня была ты пять лет и еще кто‑то, с кем я жил полтора года, я, по твоему, во сколько женился? В шестнадцать лет? Все, не приходи ко мне больше, уходи!
Сергей сам не мог объяснить, почему увиденное им вызвало в нем, если не страх, то какое‑то неприятное волнение. "Просыпайся", — стал мотивировать сам себя Сергей. "Давай, просыпайся, давай‑давай‑давай". Его самонастрой не прошел даром, Сергей проснулся.
Первое, что он подумал, уже будучи полностью в мире реальном, это: "Как же сильно болит голова". Голова болела действительно сильно, к тому же ощущалась неимоверная тяжесть. Будто в его голове находилось пушечное ядрышко весом несколько килограммов. Обычно подобное ощущалось им после того, как он спал слишком долго. Но все же не в таком остром виде. Собственно, эта мысль натолкнула его на следующую: "Я спал очень долго, вероятно, более двенадцати часов". Сергей стал вспоминать, как он заснул и внезапно понял, что не понимает, где он сейчас находится. Все, что ему удалось вспомнить за минувшие пять минут после его пробуждения, это то, что он лег спать в своей квартире и заснул. Причем заснул совершенно обычно: включил телевизор, смотрел какое‑то кино и заснул. Практически ежедневно он засыпал именно так. Вот только просыпался всегда по‑другому. В своей квартире, в своей постели и без головной боли.