– Вы не совсем правы, коллега. Трансформационные законы высшего уровня, то есть целостные тактики, осуществляются только через детерминанты законов низкого уровня, то есть разрешенные ходы фигур. Другое дело, что Второй Игрок, Логос, или, как его назвали, – фундаментальный Агрессор, начал разрабатывать версию запрещенной Игры, которая находится вне сферы санкционированных Универсумом правил Игры, что превращает ее в Войну. Но я уверен, Универсум знает об этом и примет меры.
– Однако мы к тому моменту можем перестать существовать. Вести свою войну nec plus ultra[52] Универсума мы не сможем.
– Нам и не следует стремиться к этому. Всяк сверчок должен знать свой шесток. Но защитить свой дом мы в состоянии.
– Не уверен. Простите, патриарх. Поле вариативной свободы неуклонно сужается, уменьшая наши возможности и шансы выиграть Игру даже в пределах местного скопления галактик. Что из того, что мы стабилизировали Игру-Войну в пределах контролируемой нами зоны космоса? Эмиссара ФАГа в Системе мы, конечно же, в состоянии ликвидировать, но это самый низкий уровень вмешательства Игрока. С эмиссаром второго уровня, отвечающего за скопление галактик, справиться без поддержки будет очень сложно. А третий уровень эмиссара, отвечающего за ведение Игры в метагалактике, нам вообще недоступен.
– Поэтому я и предлагаю, – вмешался в разговор Мальгрив, – не трогать базу эмиссара на Солнце и его самого. Пусть считает, что наших сил не хватает для его ликвидации. А мы тихонько будем искать выходы на союзников помощней, чем эмиссары второго и третьего уровней.
– Может быть, вы правы, Джордан, – сказал Варфоломей Иван I после паузы. – Вероятно, нам следовало бы так поступить. Но тем самым мы снова подставим под удар дорогих нам людей. А главное, пострадают и совершенно невинные люди, даже не подозревающие об Игре. Мы и так совершили тяжкий грех, подставив старейшин синклита, их друзей и близких под удар ФАГа, хотя и во имя высших соображений. И да простит нас Господь!
Пайол Тот хотел что-то сказать, но передумал, взялся за чашку чая. Патриарх повернул голову к Мальгриву:
– А вы как считаете, Джордан?
– Я делаю все, что в моих силах, и на том уровне, который мне доступен. Умом я все понимаю, но «внутри весь плачу», как сказал один из героев литературного произведения. – Мальгрив грустно усмехнулся. – Я даже подумывал об отставке. А потом спросил себя: если не я, то кто же? И все стало на свои места. Кстати, я до сих пор не понимаю одной простой вещи: зачем ФАГу вообще воевать с человечеством, да еще на двух планах – физическом и пси-реальном? Ведь его уровень – уровень Закона Вселенной! Мы – игроки не его масштаба.
Пайол Тот покосился на шефа «контр-2», но снова промолчал. Не спешил с ответом и Варфоломей Иван I.
– Понимаете… – Пауза, беглая улыбка на губах, сложный и тонкий слоган недоступных понятий и эмоций. – Дело в том, что человечество – потенциально магическая раса. Концепция, утверждаемая ортодоксами, что якобы Архитекторы и Конструкторы готовили Вселенную для появления Инженеров, а не людей, что якобы мы – можем, но не должны существовать, – не совсем верна. Да, Инженеры не появились в нашей метавселенной. В мир пришли мы, люди, и десятки других разумных рас, половина которых уже закончила свой путь, но… но уже выросли файверы, носители Пятой волны разума, которые готовы стать Инженерами. И поэтому Игрок, то есть ФАГ, не хочет рисковать.
Пайол Тот опять попытался было вставить слово, но с видимым усилием сдержал себя. Варфоломей Иван I глянул на него понимающе, кивнул, видимо, отвечая своим мыслям, однако обратился не к нему, а к начальнику «контр-2».
– Надеюсь, вы настаивали на личной встрече не только для того, чтобы задать общефилософский вопрос и подискутировать?
– Патриарх, мне нужен ваш конкретный совет. Мы намеренно допустили утечку информации по «контр-2», эмиссар клюнул на дезу и готовит экстренные меры по уничтожению нашего укрепрайона. Мы соответственно готовим контрмеры и своего момента не упустим. Но, кроме Виданы Железовской, добровольно согласившейся на эту операцию, К-диверсанты захватили и Ставра Панкратова. Об этом знает его отец и… – Мальгрив помолчал и с неохотой добавил: – И Габриэль Грехов. Они каким-то образом выяснили координаты базы до того, как наступит час «икс». Если Панкратова я еще могу попробовать отговорить от этого шага, то Грехова мне убедить не удастся. Судя по доходящим до меня слухам, он отнесся к идее с дезинформацией резко отрицательно.
– Я знаю. – Патриарх сморщил лицо. – Он только что высказал мне свою точку зрения. И я уже начинаю жалеть, что согласился с предложенным вами планом дезы.
– Это был мой план, – сказал ради объективности Пайол Тот. – Но я не считаю его негодным и неэтичным. Мы спасаем не себя лично и даже не группу избранных, но метавселенную!
– Звучит красиво, однако патетику я не люблю. Джордан, чтобы контролировать ситуацию, вам остается лишь подключить ваших оперов к группе Грехова. Пусть все идет так, как идет. Выручайте ребят, Видану и Ставра. Мы их подставили, мы обязаны и спасти. Что еще вас беспокоит?
– Что делать с предателем? – мрачно спросил Мальгрив.
– То есть с Баренцем, – уточнил Пайол Тот. Варфоломей Иван I вздохнул, откидываясь на спинку кресла и закрыв глаза. Сказал тихо, с болью в голосе:
– Он не предатель, Джордан. Он закодирован! И не виноват в том, что не выдержал эгрегорного удара во время того злополучного визита к Алсаддану. Я думаю, мы пока ничего не должны делать. Кодирование такого уровня, какому он был подвергнут, нашими силами размотать невозможно.
– Но он мешает. И скоро поймет, что мы все знаем. На какой шаг запрограммировал его эмиссар ФАГа, неизвестно.
– Что вы предлагаете?
Мальгрив молчал. Молчал и Пайол Тот. Тишина в келье сгустилась и превратилась в готовую упасть на голову волну цунами…
ЗАКОДИРОВАННЫЙ
Легкость в теле была странной, сродни внезапному приступу невесомости. Но тела он не ощущал, как не чувствовал ни жары, ни холода, ничего. Похоже, он даже не дышал, потому что здесь, в этом нереальном пространстве, пронизанном потоком оранжевого, с красными переливами, света, воздуха не было. Зато летали вполне реальные на вид, перистые или кристаллически ограненные, но асимметричные булыжники. «Астероиды», так сказать. Некоторые из них превосходили по размерам гору величиной с Монблан, а иные были совсем крошечные, неприятные на вид, и цвет у них был серый либо черный с фиолетовым отливом. А вот цвет крупных «астероидов» изменялся время от времени, особенно когда они сталкивались и начинали танцевать друг возле друга. Тогда их цвета тоже начинали «плясать» в ритме танца, хотя и не выходили за пределы красного и инфракрасного диапазонов. А потом Ставр сообразил, что «камни» таким образом разговаривают, и начал прислушиваться, пока не научился их понимать. Последний такой разговор состоялся, когда три особо крупных «булыжника» подлетели совсем близко и начали описывать сложные траектории вокруг еще одного «астероида», напоминающего по форме зародыш в утробе матери.
Каким-то образом Ставр был связан с этим «ребенком», хотя и не понимал почему.
– Так вот кто должен был меня ликвидировать, – сказал один из «астероидов», огромный, слонообразный, кроваво-красный, с черными дырами и оспинами. – Забавно. Я едва не поверил, что этот эрм способен сразиться со мной на равных, даже усилил трансляцию гипно-реальности на Земле. Как вам удалось «погасить» его?
– Он еще жив, – отозвался второй «астероид», поменьше, тусклее и багровей. – Хотя после столкновения с брандером выжить практически невозможно. Ги Делорм, во всяком случае, атаки не выдержал. Но этот экземпляр гораздо сильней. Правда, мы его все равно закодируем, надо лишь подобрать программу для его уровня.
– Он знает руководство «контр-2»?
– Конечно, поскольку сам работник глубокого сектора «контр-2», – сказал третий «булыжник», еще меньше и черней. – Мы уже выкачали всю его оперативную память. Глубокие горизонты все еще заблокированы, но доберемся и до них.
– Запрограммируйте его на ликвидацию всех руководителей синклита и «контр-2». Вряд ли они будут ждать от него удара в спину.
– А что делать с девицей?
– Уничтожьте. Впрочем… пусть живет. Ей мы введем программу ликвидировать самого Панкратова, когда он выполнит задание. Таким образом мы убьем двух зайцев: лишим защитную систему хомо властного корпуса, разрушим всю их иммунную систему и снимем с девицы все подозрения в зомбировании. А когда она понадобится нам снова…
– Понял. Сделаем, Демиург. Агент Воевода сообщает, что «контр-2» готовит операцию по освобождению этих двоих. Каким-то образом они узнали координаты базы-2. Предлагаю базу перевести в другое местечко.
– Ни в коем случае! Пусть штурмуют. Весь персонал и десантный полк гуррах пересадить на борт моего резервного ковчега, где уже побывали наши уважаемые враги. Здесь оставить лишь роту прикрытия для создания эффекта достоверности. Надо же противнику преодолевать какие-нибудь трудности, чтобы отбить своих?
Два «астероида» засмеялись, рождая в своих глубинах рубиновые всполохи. Потом потемнели.
– Демиург, как им удалось проникнуть на борт вашего ковчега?
– Пока это загадка для меня. – «Астероид» перестал кружить вокруг «зародыша»-Ставра, голоса их стали глуше, то есть бесцветней. – Похоже, нашему противнику удалось решить проблему взаимодействий «абсолютных зеркал». У них есть блестящие ученые – Левашов, Тот, Зелинский, Маршавин, Штерн…
Голоса-вспышки цвета перестали мерцать, стихли, «булыжники» растаяли в багровом свечении небосвода. Ставр остался один, хотя изредка сквозь свечение проступали неясные контуры других летающих «камней», а иные из них проплывали мимо торжественно и грозно.
Так прошел час, год, сто лет, пока не показался знакомый «астероид» с обилием черных пор и каверн, остановился рядом. И тотчас же все изменилось.
Ставр увидел огромное помещение странной формы, но с плоским и гладким темно-коричневым полом, несколько возвышений со сложными устройствами, напоминающими медицинские комбайны с кроватями-камерами для пациентов. На одном из них лежал он сам, но видел свое тело как бы со стороны, словно душа его висела, никем не видимая, чуть в стороне и выше, безучастная ко всему, что происходило вокруг.
Возле камеры стоял кайманоид и разглядывал Ставра узкими, прозрачно-зеленоватыми глазами. Что-то сказал (Ставр ощутил радиовсплеск), и тотчас же к ним подошел человек, в котором Панкратов узнал К-мигранта Григория Грига.
– Он очнулся, – сказал кайманоид беззвучно; его речь «отделенная от тела» душа Ставра воспринимала как пульсации всего объема помещения.
Григ всмотрелся в неподвижное лицо Панкратова.
– Ты прав. Когда можно будет приступить к программированию?
– У нас нет времени на оптимайзинг, программировать надо немедленно.
– Но он может не выдержать нагрузки.
– Это его проблемы. Однако у нас есть кое-какие сомнения… мы не уверены…
– В чем?
– В полном контроле над его сознанием. Но корректно доказать это с нашей аппаратурой невозможно.
– После такого удара ни один человек сопротивляться не в состоянии. Чудо еще, что он выжил. Начинайте кодирование.
– Мы наткнулись на еще одну загадку, маэстро. Его кожу невозможно проколоть никаким инструментом. Разве что лазерным лучом. К тому же сопротивляемость его организма любому медикаментозному вмешательству превосходит все известные нам методы химического кодирования.
– Этого не может быть!
– Это факт, маэстро.
У дальней стены помещения вспыхнули прозрачные языки сине-фиолетового пламени, задвигались фигуры, из пола выросли серебристые рога, что-то взволнованно залопотали кайманоиды. К-мигрант и гуррах-медик оглянулись на них.
– Нарушение изоляции, – сказал кайманочеловек. – Кто-то стучится к нам извне, но это не штурмовая бригада «контр-2». Что прикажете делать?
– Включайте кодирование по упрощенной схеме, в темпе короткого замыкания.
– Но при этом образуется обратная связь.
– Приступайте. Как только программа будет введена, уничтожайте оборудование и уходите, дальнейшая судьба этих людей вас беспокоить не должна.
Григ ушел. Кайманоид еще некоторое время с сомнением разглядывал лежащего человека, потом закрыл колпак камеры, и Ставру показалось, что на него рухнул потолок…
Следующее пробуждение походило на первое, но в отличие от него сопровождалось «шумом и шатанием». Казалось, на него со всех сторон сыплется песок, попадая в глаза и размывая изображение предметов, а пространство вокруг содрогается и плывет. Разглядеть сквозь «струи песка» почти ничего не удавалось, лишь изредка происходила какая-то метаморфоза, песок становился прозрачным, хотя и продолжал сыпаться, зрение восстанавливалось, и Ставр начинал видеть с изумительной четкостью, а также слышать все звуки и ощущать все виды излучений. В такие моменты он совершенно отчетливо понимал, что живет как бы вне тела и одновременно в изолированном «бункере» головы Ставра Панкратова, недоступный никаким локаторам кайманоидов и даже сознанию самого хозяина, пришедшего в себя и подчиненного какой-то внедренной в него целесмысловой программе, которая осознавалась как собственный замысел, отвечающий внутренним убеждениям. Одним из таких убеждений было осознание необходимости освободить мир от «скрытых носителей зла», коими являлись интраморфы. Их всех надо было уничтожить, а начать Ставр решил с Аристарха Железовского, представлявшего наибольшую опасность для человечества.
Второе Я Ставра понимало всю абсурдность этих убеждений и планов, однако пробить стены «бункера», достучаться до ясного сознания первого Я не могло, не хватало ни сил, ни желания. К тому же за стенами «бункера» его поджидали какие-то жуткие твари, сторожа сознания, также внедренные чудовищной машиной гуррах и контролирующие внутреннее пространство личности закодированного, с которым второе Я пока не могло бороться на равных. Надо было ждать благоприятного момента и просачиваться, просачиваться, просачиваться в тайники подсознания хозяина, перестраивать его исподволь, восстанавливать память, шкалу оценок, моральные критерии, чтобы в точно рассчитанное время, в один миг, волевым усилием возродиться в прежнем виде.
Он не уловил момента, когда на базу кайманоидов началась атака отряда «контр-2», возглавляемого Железовским. Да и дальнейшие события помнил разорванно, словно в памяти образовались провалы, лакуны, стершие основные эпизоды кодирования и штурма. Грехова, например, он так и не увидел, хотя впоследствии узнал, что экзоморф присутствовал и даже лично уничтожил охрану медотсека, где находились плененные Ставр и Видана. Но помочь атакующим Ставр ничем не мог.
Окончательно он пришел в себя уже на Земле.
Три дня спасенные отлеживались в бункере под Тибетом, получая уход, которого вряд ли удостоился бы любой из тех, кто за ними ухаживал. А ухаживали в основном бабушки и мамы, да отец Ставра заявлялся неоднократно, чтобы сын не чувствовал себя брошенным и виноватым. Он же сообщал и последние новости, хотя Ставр сам выходил в поле Сил и черпал оттуда информацию любого уровня.
Штурм базы гуррах, расположенной, как оказалось, на Меркурии (!), примерно там же, где находилась и база «контр-2», мог закончиться весьма печально, если бы не Габриэль Грехов, который вовремя обнаружил, что база заминирована. Взорвалась она, образовав гигантский кратер, как только последние защитники базы покинули ее через канал метро. Но и люди, предупрежденные Греховым, успели убраться оттуда до взрыва.
Таким образом сотрудникам «контр-2» не удалось определить ни местоположение новой базы, ни контингента ее охраны, ни принципов управления силами Ф-террористов эмиссара ФАГа. Правда, к этому они и не стремились, но знал об истинных намерениях «контр-2» лишь ее руководитель Джордан Мальгрив.
На третий день своего вынужденного отдыха Ставр составил наконец программу своих действий по ликвидации патриархов синклита и руководства «контр-2» и принялся за подготовку первой операции. Как и намечалось, удостоился чести быть первым Аристарх Железовский.
То, что Ставр стал замкнут и скрытен, ухаживающие за ним отнесли к последствиям пси-контузии, которую он пережил. Даже мать не смогла прочитать, что творится в душе сына, пережив стресс дважды: во время нападения на нее и когда ей сообщили, что сын захвачен Ф-террористами. Знала истинное положение вещей лишь Видана, однако и она вела себя подобным же образом, что добавляло достоверности к версии о «пси-контузии».
Они ужинали в одиночестве, перебрасываясь незначительными репликами, без оживления и радости, когда в бункер заявился Железовский. Он обнял Видану, пожал руку Ставру, сел рядом и с видимым удовольствием съел бутерброд с икрой и выпил чашку кофе.
«Твой дед вышел на агента ФАГа в своем секторе, – сказал он, разглядывая равнодушное лицо Панкратова. – Но мы решили оставить его в покое, по пословице: «Свободный черт лучше связанного ангела».
Ставр промолчал.
«Вече наконец признало факт Ф-терроризма. Помог СЭКОН, да и твой дед выдал информацию, а Мальгрив добавил. Так что мы начинаем вылезать из болота, куда нас по горло всадил ФАГ».
Панкратов снова не отозвался. Видана посмотрела на него, сказала без улыбки:
– Не трогай его, дед, он получил бесценный опыт в общении с девушками и теперь долго будет переваривать.