Андреа с мрачной торжественностью повернулась к нему спиной и пошла к дому. Пол швырнул корзинку с Шарлоттой на заднее сиденье машины. Там кошка была ему не видна. Он нащупал ключ зажигания и завел машину – и тут увидел Андреа, неподвижно стоящую у него на дороге. Он нажал на тормоз, машина резко остановилась. Андреа подошла к окошку рядом с Полом и всем телом налегла на автомобиль, словно желая удержать его собственным весом.
– Если бы у меня были доказательства, я натравила бы на вас Общество по защите животных, – сказала женщина; чувствовалось, что она теряет над собой контроль. – Я не знаю, что конкретно вы делали с кошкой, но уверена, что вы продолжаете это делать. Вам придется очень, очень сильно пожалеть о своем поведении.
Пол отвернулся от нее и снова завел машину. Андреа тем не менее не отходила, и у него возникло жутковатое чувство, что машина не сдвинется ни на дюйм до тех пор, пока кошачья ясновидящая ее не отпустит. Наконец Андреа отошла, и машина резко рванула вперед по подъездной аллее и выехала на узкую дорогу, разбрасывая в стороны мелкий гравий. Пол поднял глаза и с ужасом увидел Андреа в зеркале заднего обзора. Каким-то невероятным образом она достигла конца подъездной аллеи, двигаясь не очень быстро и тем не менее почти не отставая от машины. Пока автомобиль спускался вниз по холму, Пол не мог отвести взгляда от ее мрачной фигуры.
12
– Ей необходимо чувствовать себя в безопасности, – сказал Пол Элизабет, вернувшись домой.
Он выпустил Шарлотту из корзинки, и она сразу же запрыгнула к Элизабет на колени, сбросив на пол несколько страниц его работы.
– Ветеринар говорит, – продолжал он, – что нам нужно ограничить ее передвижения по квартире, пока мы не переедем в Чикаго.
– И что же это означает? – спросила Элизабет, гладя кошку, зарывшуюся с головой в складках одежды своей хозяйки.
– В твое отсутствие я должен буду запирать ее в ванной.
– Неужели это необходимо?
– Ветеринар говорит, что она будет чувствовать большую безопасность на ограниченной территории. – Пол сидел напротив Элизабет. – Необходимость в подобных мерах исчезнет, как только мы с Шарлоттой переедем в Чикаго. – Он указал на страницы рукописи, разбросанные по дивану. – Чего осталось ждать не так уж долго, правда?
– Ну-у, – ответила Элизабет, как будто переключая какойто внутренний механизм своих эмоций и собирая страницы.
Он уже заметил, что она расставила в них множество пометок. В течение десяти следующих минут ему пришлось терпеливо выслушивать замечания, высказываемые тоном высокомерной доцентши, наставляющей студента-выпускника. Элизабет читала отрывки из его сочинения, не пытаясь скрыть сарказм, зажав ручку во рту и заставляя мужа томиться унизительным ожиданием, пока она перелистывала страницы в поисках очередного абзаца для критики.
Пытаясь сохранить самообладание, он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и постоянно повторял: «у… гм… эхе…», чтобы дать понять, будто слушает ее замечания, хотя на самом деле до него не дошло ни единого слова. А Шарлотта все это время довольно мурлыкала на коленях у Элизабет, спрятав голову в складках свитера хозяйки.
Наконец Пол поднял порядком занемевшие руки и спросил:
– Ну а как насчет Уолтера? Ему понравится?
– Ах, Уолтер! – Элизабет махнула рукой. – Ему-то, конечно, понравится. Я хочу сказать, что если полагаться на его мнение, то ты уже на пути к постоянной университетской должности. Сомневаюсь, что он вообще станет это читать, – добавила она, указав на хаотически сваленную на диване кипу бумаг.
Элизабет продолжала критический разбор, а сердце Пола прыгало в груди от радости. Тем не менее он заставил себя послушно выслушать ее замечания.
По настоянию Элизабет в ту ночь они разрешили Шарлотте побегать по квартире, а утром в воскресенье Пол встал раньше Элизабет, чтобы удостовериться, что кошка не вытащила на свет божий никаких новых улик его «безнравственного» поведения. Он обнаружил на кухонном столе одну из игрушечных мышей, бросил ее в унитаз и спустил воду. В тот день Пол и Элизабет отправились покататься, и Пол запер Шарлотту в ванной вместе с ее лотком и блюдцем с водой. Он взял Шарлотту с колен Элизабет перед самым выходом из дома, и кошка сразу начала драться, истошно вопя и пытаясь его поцарапать. Пока Элизабет наблюдала за ними, он смеялся и приговаривал: «Шарлотта, Шарлотта, Шарлотточка», но как только Элизабет вышла в коридор, он так встряхнул Шарлотту, что та вся сжалась. Затем швырнул ее в ванну и запер дверь.
День выдался теплый, и они долго катались по извилистым дорогам между холмами. Машина с шипением проносилась по таящему снегу или со склеротическим скрежетом взбиралась по крутым отрогам.
– Давай купим новую машину, когда переберемся в Чикаго, – предложил Пол, и, к его удивлению Элизабет согласилась, сказав:
– Да. Я бы хотела «миату».
Элизабет была необычайно нежна с ним в тот день и весела, как никогда. Она то и дело принималась напевать строчки из разных песенок. А то вдруг начинала поигрывать с его волосами. Затем порылась в коробке с кассетами на заднем сиденье и извлекла оттуда «Катрину и «Волны». На кассете была записана та самая музыка, которую Пол и Элизабет любили слушать в период начала их отношений. Теперь же они открыли окна, впустили теплый весенний ветер и запели «По солнечному свету». Элизабет отбивала такт на приборном щитке.
– Постоянная должность в университете сделала тебя неотразимой, дорогая, – сказал Пол, и она рассмеялась долгим мелодичным смехом.
Полу вдруг пришло в голову, что, возможно, Ким в Чикаго не будет нужна ему и что когда-нибудь он будет вспоминать о ней как об очаровательном приключении из времен своего «голубого» периода жизни в глухой провинции. Он вполне резонно заключил: то, что казалось черной икрой в Блеф-Сити, штат Айова, на Миракл-Майл, несомненно, покажется заурядной картошкой.
– Тебе нужно приехать в Чикаго, Пол, – крикнула Элизабет сквозь шум ветра, врывавшегося в открытые окна автомобиля, – познакомиться с сотрудниками моей кафедры.
– Нашей кафедры, – крикнул он в ответ, и она улыбнулась.
– А собственно, почему бы не оставить у кого-нибудь Шарлотту на следующий уик-энд, – предложила вдруг Элизабет, – и не приехать? Я думаю, нам будет что отпраздновать.
Пол многозначительно подмигнул ей.
– Ветер к отплытию?
– Эй, моряк.
Она потянулась и поцеловала его прямо в губы, отчего они чуть было не съехали на обочину.
Возвратившись домой, Пол первым делом решил убедиться, что Шарлотта не вылезла из ванной комнаты и не приготовила ему какой-нибудь очередной сюрприз. Он открыл дверь – кошки не было. Но уже через секунду Шарлотта пулей вылетела из-под ванны и помчалась к Элизабет в спальню. Пол пошел следом.
– Пол, – позвала Элизабет, думая, что он где-то в коридоре, – ты не помнишь моего чикагского номера? Я по нему никогда не звонила.
Шарлотта оглянулась на Пола, и Пол скорчил ей страшную гримасу, широко открыв глаза и оскалив зубы. Шарлотта спряталась под руку Элизабет.
– Он есть в памяти, – ответил Пол, – просто нажми кнопку.
Элизабет подняла телефон и отвела его от Шарлотты со словами:
– Осторожно, милая, не наступи случайно на телефон. Она опустила палец на кнопку и зажала трубку между подбородком и плечом, глядя на Пола.
– Я звоню Ребекке, хочу сообщить ей, что ты приедешь на следующей неделе. Пообещай, что будешь вести себя прилично.
– Я всегда веду себя прилично, – ответил он.
Вечером Пол внес в свой текст исправления, которые ему порекомендовала Элизабет, хотя они и вызывали у него сильнейшее раздражение. Потом распечатал готовый вариант и положил его в портфель жены. Войдя в спальню, все еще кипя негодованием по поводу ее самонадеянности, Пол увидел, что Элизабет и Шарлотта спят в обнимку. Элизабет спала крепко, и приход мужа ее не разбудил, зато Шарлотта, как только Пол возник в дверях, приоткрыла один глаз и уставилась на него. Он ответил кошке пристальным и долгим взглядом, полным ненависти, прислушался к ровному дыханию своей удачливой жены и пожалел, что у него нет достаточно большой подушки, чтобы одним махом задушить обеих.
Утром они проспали, и пришлось поторопиться, чтобы Элизабет не опоздала на поезд. На вокзале, сидя в машине, она повернулась к Полу и улыбнулась ему самой яркой своей улыбкой.
– У нас получилось, Пол! – воскликнула Элизабет. – Получилось!
Пол поцеловал ее; еще мгновение она сидела, восторженно прижавшись к нему, а потом резко отстранилась и вышла из машины. Перед тем как закрыть дверцу, Элизабет сказала:
– Сегодня же я покажу твой текст Уолтеру. Жди вечером у телефона, дорогой, я позвоню.
13
В тот день Пол никак не мог сосредоточиться на занятиях. Это был первый учебный день после весенних каникул, и студенты выглядели еще более утомленными, чем до ухода и недельный отпуск. Секунду-другую Пол постоял молча, разглядывая их загар, приобретенный где-нибудь на островах Карибского моря или на Юкатане, а затем провозгласил, что на дворе слишком хорошая погода, чтобы сидеть в четырех стенах. Он вывел их на экскурсию, повел по берегу вздувшейся от талой воды реки, непрерывно декламируя строки из «Беовульфа» и «Кентерберийских рассказов» на древне– и среднеанглийском соответственно и проводя параллели между «Беовульфом» и фильмами с участием Арнольда Шварценеггера и между Чо-сером и «Байками из склепа».
Студенты послушно шли за ним гуськом, сжимая в руках блокноты, рюкзачки и куртки и обмениваясь удивленными взглядами. Некоторые из них постепенно и незаметно для Пола откололись от компании и разбрелись, а немногих оставшихся он довел до городских окраин и угостил мороженым.
После уроков, подъехав к дому, Пол обнаружил на бетонных ступеньках у входа Ким. Девушка сидела, обхватив колени руками, и внимательно наблюдала за тем, как он припарковал машину и медленным шагом направился к дому.
– Привет, – начала она неуверенным голосом. – Я понимаю, мне еще пока не время появляться.
Пол молчал, поставив ногу на ступеньку и поигрывая ключами. Он пристально смотрел на Ким, прикусив нижнюю губу.
– Я по тебе скучала. Ты ведь мог позвонить, правда?
Пол схватил ее за плечи и поднял, затем буквально втолкнул в дом и потащил вверх по лестнице. Ким нервно смеялась. Наверху он обнял ее за талию и стал водить по кругу в плавном танце.
– Пол! – воскликнула она. – Что ты делаешь?
Он остановился, откинул голову назад и стал разглядывать девушку, слегка приоткрыв рот. Ким залилась краской.
– Что такое?
Пол начал напевать мелодию «Серфингистки». Затем в танце провел ее по коридору, продолжая напевать ту же мелодию с какой-то агрессивностью, словно изливая из себя некий приторный сироп. В спальне он упал на кровать и притянул Ким к себе, не обращая внимания на вопли и визг. Она смеялась и пыталась вырваться, а он кривлялся и все время пел.
– У тебя что, хорошие новости? – спросила она, извиваясь от щекотки. – Ты едешь в Чикаго?
Он сбросил туфли. Ким схватила его за запястья и повторила вопрос:
– Пол, ты едешь в Чикаго?
Он соскочил с кровати и сжал ее лицо в ладонях.
– Нет. Мы едем в Чикаго!
Ким откинула голову назад и громко закричала, затем сорвала с себя свитер и принялась скакать на кровати в бюстгальтере, перепрыгивая через Пола. Пол тоже взвыл, и оба начали сбрасывать с себя одежду, не переставая прыгать, раскидывая туфли, брюки, нижнее белье по всем углам комнаты. Они баловались, словно малые дети, словно эльфы, празднующие наступление весны. Внезапно Ким застыла чуть ли не в середине прыжка.
– А кошка? – спросила она.
– О, она поедет с нами, – счастливым тоном ответил Пол. И закричал, оглядывая комнату:
– Выходи, выходи скорее, Шарлотта, где бы ты там ни пряталась! Тебе прощены все твои грехи!
С этими словами он схватил Ким в объятия, свалил с ног и сам вместе с ней повалился на кровать. Они с хохотом и визгом катались по кровати, стонавшей и скрипевшей под их не такими уж легкими телами. Наконец скрип и стон приобрели напряженный и постоянный ритм, несколько раз прекращавшийся и возобновлявшийся до наступления вечера, который Пол и Ким встретили в сладострастном любовном сплетении тел, тяжело дыша, потные и изнуренные.
Ким поднялась, чтобы пойти в ванную. Пол тоже встал и зашлепал босыми ногами по коридору, чувствуя приятную усталость во всех членах. Заходящее вечернее солнце через окно кухни окрашивало золотом всю квартиру, отбрасывая золотистые блики на кожу Пола и заставляя его щуриться. Все помещение, казалось, стало влажным от их любовных схваток, поэтому он распахнул кухонное окно, выходившее на задний двор, заросший бурой травой. Пол выпил стакан воды и вернулся в спальню, чтобы и там открыть окно и впустить свежий весенний ветерок. Посередине кровати сидела Ким, скрестив ноги и приложив к уху телефонную трубку.
– Кому ты звонишь? – спросил Пол, поднимая раму в окне спальни.
– Никому. – Она прикрыла ладонью микрофон в трубке. – Просто трубка была снята.
Пол присел на краешек постели.
– Как снята?
– Странно, загадочно, – ответила она, продолжая прикрывать трубку. – Он не пищал, как делает мой телефон, когда я неправильно положу трубку. – Она понизила голос. – Вообще создается впечатление, что там кто-то есть, кто-то слушает.
Пол взял трубку и послушал. Ким снова заговорила, и он поднял палец вверх, попросив ее замолчать. Но в трубке слышалось только глухое шипение, как бывает при проигрывании пленки без записи. Он облизал губы и произнес:
– Алло? Кто у телефона?
– Пол, что это? – прошептала Ким.
Его сердце бешено заколотилось. Он нажал кнопку выключения и услышал двойной сигнал.
– Как она тебе попалась на глаза?
– Лежала на ночном столике, вон там, рядом с нижней полочкой. Пол, что-нибудь случилось?
– Ты прикасалась к нему, когда мы трахались?
– Нет, – ответила она с наигранным возмущением, смеясь.
Пол задрожал, по коже у него бегали мурашки от весеннего ветра, влетавшего в окно и свободного гулявшего по квартире.
– О боже, – бормотал он, – боже, боже мой!
– Пол, ты меня пугаешь.
Ким вытащила одну подушку и прижала ее к груди.
Пол сделал глубокий вдох и нажал кнопку памяти, в которой был записан телефон Элизабет. Прозвучал один гудок, затем раздался сигнал, сообщавший, что на автоответчике оставлено сообщение. Телефон принадлежал Ребекке, но на пленке звучал ровный голос Элизабет, читавший обычное приветствие с открытки, которое она написала заранее. Пол знал код, с помощью которого можно воспроизводить ее сообщения, и он ввел его. Но кроме кода, он не знал больше ничего: ни как перематывать пленку, ни как стирать. На большой скорости перемотки он услышал комичное тараторенье, которое все длилось, и длилось, и длилось.
Пол закрыл глаза. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем послышался сигнал, а за ним женский голос: какая-то выпускница сообщала Ребекке, что не сможет встретиться с ней. Пол с каким-то всхлипом втянул в себя воздух в бессмысленной надежде, что на пленке больше ничего нет, но затем раздался следующий сигнал – и он услышал свой собственный голос, звонкий, берущий за душу голосок с аденоидным подвыванием.
Пол съежился от ужаса. А голос провозглашал со страстью и вожделением:
– Ах ты чертова шлюшка! Ах ты моя гладкая сучка!
Он застонал и опустился на пол рядом с окном. Телефон дрожал у него в руке, и Пол слышал, как задыхающийся от наслаждения голос Ким между возгласами страсти лукаво спрашивает его:
– О, Пол… неужели твоя жена… разрешает тебе… делать… подобные вещи?
Пол отшвырнул телефон, и он ударился о подушку, которой Ким прикрыла грудь. Она подняла его и приложила к уху, и вдруг зажала рот рукой и некоторое время сидела с расширившимися от неожиданности глазами.
– Боже мой! – воскликнула она хриплым с присвистом шепотом. – Чей это автоответчик? Какой номер ты набрал?
– Номер Элизабет, – тоже прошептал он.
– Боже мой! – Мгновение она слушала, изо всех сил стараясь не улыбнуться. – Боже мой, как же смешно! Почему я не смеюсь?
– Потому что я облажался! – прорычал Пол и вскочил, сжав кулаки. – Потому что кто-то только что отымел меня в задницу!
Ким пожала плечами и сказала:
– На самом деле все было как раз наоборот.
Пол выхватил телефон у нее из рук, схватил его базу, выдернул шнур из розетки и стал неистово вращать над головой, словно боло [8], ударив аппаратом по лампе и несколько раз по стене. Ким истошно закричала, перекатилась на другой конец широкой кровати, накрывшись одеялами и подушками. С диким воплем Пол запустил телефон в коридор. Он упал, ударился об пол, подскочил и приземлился наконец с глухим стуком на кухонном кафеле.
Пол рухнул на кровать, дрожа и задыхаясь.
– Это не я, – крикнула Ким из-под одеяла.
– Да, – хрипло откликнулся Пол.
– Я хочу сказать, – пролепетала она, высунув голову, – что даже не знаю телефона твоей жены.
– Да, – повторил Пол, слез с кровати и наклонился, чтобы подобрать шорты. С мрачным видом он натянул их. – Тебе придется уйти.
– Послушай, а может быть, все к лучшему? Ну… она все равно рано или поздно поняла бы.
– Ты сама, видимо, ничего не поняла! – воскликнул Пол, резко и угрожающе повернувшись к ней, с брюками, жалко повисшими у него в руке. – Позволь я объясню тебе очень простыми словами. Словами, которые даже ты способна будешь уяснить. Получение мною места в Чикаго полностью зависит от Элизабет. Они возьмут меня только благодаря ее протекции. Если же она вышвырнет меня, мне ничего не останется, как преподавать родной язык и литературу в каком-нибудь государственном колледже для придурков за тысячу долларов в семестр до конца моей чертовой жизни!
Ким моргала, тупо уставившись на него. Пол отвернулся и дрожащими руками стал натягивать брюки.
– Я влип… ты влипла, мы все влипли.
– Что ж, по крайней мере нам осталось кое-что на память, – сказала Ким.
Пол рванулся к ней, сорвал с нее одеяла и простыни, вытолкал в коридор, швырнув вслед одежду: джинсы, свитер, туфли. Затем сам бросился за ней, но внезапно Ким развернулась с воинственным криком и, ударив его каблуком туфли под коленку, сбила с ног. Пол растянулся на полу. Ким с видом победительницы поставила ногу ему на грудь. Несколько секунд она стояла так, словно позируя какому-то невидимому фотографу для рекламной картинки с изображением победоносной амазонки.