Марл Рилат, обычно спокойный, буквально трясся от ярости; похоже, его служба в рангаре гасильщиков, нехлопотная и прибыльная, стремительно подходила к концу.
— Ты пытаешься оболгать своего командира, и ты убил солдата из моей сотни, — заявил децин. — Правда, я готов засвидетельствовать, что он напал на тебя первым.
— Хорошо, — произнес Блейд. — Что дальше?
— А дальше я отдам тебя Стражам Порядка, — Рилат кивнул на воинов с черными плюмажами. — Я отдам тебя войсковым судьям, и они…
— Никому ты его не отдашь, децин! — раздался вдруг сильный уверенный голос, — Теперь это мой человек!
Через толпу, небрежно расталкивая гасильщиков, пробирался высокий альбаг в чешуйчатой броне, светловолосый, с длинными усами. За ним плотной сомкнутой колонной шли рослые воины с секирами в руках, и было их не меньше трех десятков. Этот отряд производил впечатление несокрушимой мощи, и разноплеменное воинство палачей раздавалось перед ним словно морские воды. Внешне эти люди напоминали Шрама, но в их лицах, замкнутых и суровых, не было и следа угрюмости; они казались гордыми, сознающими свою силу и значение.
Их длинноусый предводитель положил руку на обнаженное плечо Блейда.
— Это мой человек, клянусь топором Гирларла!
Повторив это, он с вызовом уставился на децина.
— Как скажешь, агар, — Рилат пожал плечами. — Он из Кассны, не кантиец, и я знаю о твоих привилегиях союзника. Ты можешь поговорить с нашим текадом и выкупить его контракт.
— Сейчас и поговорим, — заявил длинноусый. — Эй, Кирд! Сбегай в лагерь за монетами!
— Да, атар, — раздался густой бас, и один из альбагов отделился от отряда.
— Эй, погоди, почтенный… — Блейд опомнился, сообразив, что стал предметом купли-продажи. — Я не один, со мной еще двое. И без них я не пойду!
Он не имея ничего против перекочевки из этого лагеря за нужниками в стан альбагов, так похожих на древних скандинавов или саксов и выглядевших весьма представительно, но не хотел терять своих людей. Особенно Джефайю, которого хасты прикончили бы в ближайшую ночь.
— Вот эти? — вождь альбагов оглядел Джефа и Мака, — Ну, с финареотом хлопот не будет, а что касается второго… Ты ведь кантиец? — спросил он бывшего сакора, скользнув взглядом по обрубку уха.
— Кантиец, — мрачно подтвердил тот.
— Тогда твоя судьба в руках текада, парень. Но могу обещать, что ради него, — альбагский атар кивнул на Блейда, — я не поскуплюсь. Отслужишь, меченый! — он снова покосился на обрубок.
— Отслужу, — сказал Мак и отступил назад.
— Тогда все! Расходитесь! — децин, перешагнув через колонноподобные ноги Шкуры, ткнул пальцем в двух ближайших хастов. — Ты и ты! Убрать эту падаль в ров! — Он поглядел на огромное тело и снова вытянул руку: — Еще ты и ты! Да поживее!
— Погоди, децин, — Пинок все еще не собирался успокаиваться, — мы не закончили с этим делом!
— Не учи меня, свиное дерьмо! — Марл Рилат сильно толкнул темнокожего угха в грудь, сделав знак Стражам Порядка. Те, наставив копья, с невозмутимой уверенностью начали надвигаться на толпу.
Блейд внезапно почувствовал усталость.
— Пошли, парни, — он повернулся и подтолкнул Джефа и Мака вперед. -Децин Марл Рилат — это вам не Ич Блодам, он разберется без нас.
И, выпустив эту парфянскую стрелу, странник зашагал к своей палатке.
***
Вождь альбагов пришел к вечеру, когда Блейд выспался после обеда и выслушал сетования Джефайи. Рыжий фанариот был очень огорчен — не исходом поединка, разумеется, а тем, что не догадался поставить на мастера Дика кругленькую сумму. Как выяснилось, в толпе набежавших гасильщиков вовсю заключали пари — сколько времени продержится нахальный касс против Шкуры и с какого удара ляжет на землю. На его победу никто не ставил, так что Джеф мог бы удесятерить хозяйский капитал.
Ни Бороды, ни Шрама в палатке не было. Блейд выгнал их, заявив, что ненадежные люди ему не нужны, и пригрозил переломать кости, если провинившиеся сунут нос в шатер. Мак, испытавший утром немало волнений, пообедав, тоже завалился спать, а потом принялся пререкаться с Джефом. Он упрекал рыжего морехода в меркантильности, называя всех финареотов презренными торговцами и игроками, готовыми поставить на кон мать родную. Великий Найлам, они были совершенно лишены понятия о воинской чести! Купцы, рыбаки и пахари, разучившиеся держать в руках меч!
Джефайа не оставался в долгу и отвечал в том смысле, что гордых воинов кормят именно купцы, рыбаки и пахари, а что касается денег, то они не менее важны, чем мечи. Даже тупой краб вроде Уха способен это понять! А если не поймет сейчас, то — Великий Найлам! — вспомнит о словах Джефа-финареота, когда захочет выпить, а в кошельке окажется только пустота. И вообще, существует масса проблем, которые нельзя разрешить оружием, а вот деньгам подвластно все.
На это Мак ответил, что власть над миром дает сталь, а не золото, но Джеф возразил, что золото тоже дает власть, только без драки и лишней крови. Прислушиваясь к этому спору милитариста с пацифистом, Блейд подумал, что и в этом мире люди не могут уравновесить два таких благородных металла, как железо и золото, а затем задремал. Ему уже начало сниться необъятное брюхо Шкуры, в которое он молотил кулаками, как в барабан, когда за порогом лязгнул металл и в палатке появился вождь альбагов.
Странник припомнил, что звали его Хэмб и что титул атара примерно соответствовал земному графу или барону. Выше стоял контарран империи -герцог или князь, затем шел контар — король, вассальный владетель, союзник или враг. Высший титул, императорский, в Ханнаре носили только Великий и Победоносный Гесталион Фралла Куз, Отец Народа, владыка половины мира, и правитель Силангута, огромной страны за Морем Восхода.
Вскочив с ложа, Блейд отсалютовал гостю, сожалея, что не догадался раздобыть вина. Атар Хэмб, человек мощного сложения и примерно тех же лет, что и сам странник, явно уважал хмельное — нос у него был крупный, красноватый, а на щеках тоже играл густой румянец.
— Ну, каснит, ты мне дорого обошелся! Ты и твой приятель! Этот же, -агар небрежно махнул в сторону Джефайи, — пошел задаром. — Он вытащил из-за пояса два небольших свитка и швырнул их на топчан. — Вот ваши контракты! Вернее, на касса — контракт, а на кантийца — бумага о переводе в мое войско, ибо был он сюда сослан за вину и контракта не имел.
— Спасибо, агар. Извини, нечем тебя угостить… — Блейд развел руками.
— А, пустое! В моем лагере всего вдосталь! — Хэмб пригладил усы и метнул взгляд на Блейда: — Вот только как тебя называть, приятель? Кличка в твоем контракте мне не нравится.
— Блейд — так будет правильно.
— Блейд, Блейд… хм-м… — альбаг словно катал звуки во рту. -Хорошее имя… похоже на наше Лэйд… но ничем не хуже… — Внезапно он расхохотался. — А здорово ты подловил этого децина! Теперь пойдет топать в пехоту, и — никакого жалованья!
— Разве император не платит своим воинам? — поинтересовался странник; этот вопрос он не успел выяснить у Мака.
— Он щедро платит гасильщикам и еще кое-кому — разумеется, за неприятный труд… ну, еще платит своим офицерам и наемным войскам, вроде моей дружины, вот и все. Солдаты крабов имеют долю в добыче, а в зрелых годах получают землю и рабов, если хотят.
— А если не хотят?
— Тогда им пожизненно платят из дани с покоренных земель. Вполне достаточно, чтобы они смогли наделать кучу новых крабов! — Хэмб громоподобно захохотал.
Странник улыбнулся в ответ.
— Во сколько же ты оценишь мои услуги, почтенный агар?
— Ну, семнадцать с половиной танг в год я тебе обещать не могу. Зато что возьмешь с бою — твое!
— Солдатское счастье… — пробормотал сквозь зубы Мак.
— Да, кантиец, солдатское счастье, воинская удача! Ты-то знаешь, что это такое!
Мак кивнул и отвернулся, поглаживая обрубок уха. Блейд, протянув руку к мешочку с серебром, что висел на поясе его слуги, сказал:
— Ладно, почтенный Хэмб, не будем говорить о жалованье. Ты меня выручил, и я готов рассчитаться с тобой за выкуп наших контрактов. Тут танги, что получены мной от Рилата, и еще немало финареотского серебра. Сколько я тебе должен?
Атар отмахнулся.
— Оставь эти деньги себе? Тем более, что платил я не серебром, а золотом!
— Золотом? — Блейд приподнял бровь, вспомнив, что желтый металл в этом мире был весьма дорог. — Но почему? И сколько ты отдал?
— Много, клянусь десницей Гирларла! Я заплатил за твоего приятелякантийца, за падаль, которую ты прикончил, и особую цену — за тебя самого. — Рука Хэмба опустилась на плечо странника, и тот ощутил крепкое пожатие его сильных пальцев. — Неужели ты думаешь, Блейд, что текад, начальник этой шайки убийц, отдал бы тебя за шесть тангов? После всех чудес, которые мы увидели? Да об этом уже легенды ходят, и многие командиры желали бы заполучить такого удивительного бойца! — Он вдруг расхохотался. — Но я успел первым! Откупил твой контракт! И считаю сделку выгодной, если ты обучишь моих людей кое-каким приемам.
— Обучу, — сказал Блейд, с удовольствием прислушиваясь к гулкому голосу альбага. Этот человек чем-то напоминал ему Огьера, старого вояку и другаприятеля из Зира, капитана, которого он сделал властителем страны. -Обучу, — повторил он, — и не только рукопашному бою, но и обращению с топором.
— С секирой? — Хэмб погладил висевшее у пояса лезвие. — Я думаю, про эту малышку мы, альбаги, знаем все.
— А я думаю, ты ошибаешься, атар.
Вождь альбагов смерил странника долгим взглядом.
— Что ж, если так, сделка выгодна для меня вдвойне. — Он поднял с топчана бумажные свитки и вложил их в ладонь Блейда. — Держи и храни, пока не найдется покупатель побогаче меня! Тогда и рассчитаешься с долгом. А теперь давай-ка покинем лагерь этих безродных псов. Тут смердит — и от них самих, и от выгребных ям и рвов с покойниками.
Так закончилась служба Ричарда Блейда в рангаре гасильщиков. Через несколько минут он вышел за пределы скособоченной изгороди, миновал кладбище и отхожие места, а потом уверенно зашагал к воротам, за которыми на добрую милю протянулся стан великой армии Великого и Непобедимого Фраллы Куза. Великая армия готовилась к походу, а Великий Фралла Куз пировал в своем походном дворце, не подозревая о том, что сама Судьба, принявшая облик высокого темноволосого мужчины, вступает в его лагерь.
Глава 6
Ближайшие пятнадцать дней Ричард Блейд провел в стане альбагов, северных варваров, давних союзников и данников Великого Канта. Его императоры не требовали от северян ни мехов, ни рыбы, ни зерна или драгоценных металлов, которых в Альбаге просто не было, они взимали налог людьми. Рослые, крепкие, воинственные, эти бойцы играли в имперской армии роль штурмовых отрядов. Они устремлялись в прорыв велся за копьеносной фалангой, лезли на крепостные стены, отбивали атаки легко-, а иногда и тяжеловооруженной вражеской пехоты, обороняли высокий тын укрепленного лагеря. Их национальным оружием была секира, которой альбаги пользовались весьма ловко; имперские военачальники добавили к ней большой овальный щит, кольчугу, шлем и длинный кинжал. Отрады северян были организованы на кантийский манер, в сакры, текады и рангары, всего их насчитывалось в армии Фраллы Куза до трех корпусов, тысяч тридцать воинов. Атар Хэмб командовал всем этим немалым войском.
Блейд обучал особый отряд бойцов. Разумеется, он не собирался открывать им сокровенное искусство карате, и занятия вначале ограничивались приемами вольной борьбы и русского самбо. Затем он решил, что альбагским воинам будет полезнее как следует овладеть топором, и переключился — при полном одобрении Хэмба — на тренировки с оружием.
Ему часто приходилось иметь дело с секирой, так что он превосходно знал все ее достоинства и недостатки, а также путь, который был проделан европейскими оружейниками, соединившими в конце концов секиру с копьем. Но боевой топор альбагов не походил ни на протазан, ни на алебарду; он являлся оружием классического скандинавского или саксонского образца, с широким десятидюймовым лезвием и довольно длинной рукоятью, окованной железом.
Каждый вид оружия — топор, меч, копье, дротик или стрела — хорош в свое время. Секира уступала мечу в универсальности, но позволяла нанести более сильный рубящий удар, пробить доспехи врага, рассечь древко копья, искрошить в щепы ворота крепости. Меч требовал в первую очередь ловкости, топор — силы, и, в соответствии с этим, альбаги были мощными мужчинами. Пока такой боец стоял на ногах и размахивал своим страшным оружием, справиться с ним не сумел бы ни мечник, ни копьеносец — во всяком случае, один на один Но, сбитый на землю, северянин был почти обречен. Лежа на спине, можно ухитриться нанести смертельный удар мечом, кинжалом или дротиком — только не топором; боевой топор требует широкого размаха.
В войсковых кузницах Блейд разыскал подходящие наконечники копий и велел дооборудовать ими несколько секир. Колющие острия были насажены на оба конца топорища и прочно заклепаны; затем он вышел с таким оружием против трех альбагов и заколол их — условно, разумеется — в течение пяти минут. По привычке воины следили за лезвием вражеского топора и совершенно не умели защищаться от коварных ударов нижним острием, приходившихся в живот, в бедра или в пах. Хэмб, внимательно наблюдавший за этой показательной схваткой, в конце начал хохотать, как сумасшедший, повторяя, что таким оружием можно лишить врага всяких шансов на потомство. Он одобрительно хлопал Блейда по спине, довольно поглаживал усы и уже не пытался доказать, что альбагам известно о секире абсолютно все.
Иногда к ристалищу, на котором проходили занятия, подходили кантийские офицеры. Невысоких чинов, зикланы и сакоры, но было их довольно много. Обычно они наблюдали за тренировкой, потом принимались расспрашивать Блейда о поединке со Шкурой; вскоре он понял, что гигант-гасильщик являлся личностью весьма известной, и вся его слава, добрая или недобрая, поневоле унаследована победителем. Свидетелей схватки оказалось немало, и теперь по лагерю гуляли слухи о некоем чужеземном воине, нанятом децином Рилатом и владеющим сказочным искусством рукопашного боя. Вероятно, многие полагали, что человек, убивший Шкуру, должен выглядеть сущим чудовищем, и кое-кто из кантийцев был явно разочарован. Другие, впрочем, присматривались с интересом и к Блейду, и к проводимым им занятиям; похоже, они начинали понимать, что видят не нахального варвара-недоучку, а мастера, владеющего всеми тайнами солдатского ремесла.
Блейд, однако, не только учил, но и учился сам. Бродя в свободные часы по огромному лагерю, стрельбищам и тренировочным площадкам, он пытался разобраться в том сложном и живом механизме, которым являлась имперская армия. Иногда он ходил один, иногда — с Маком или своими новыми знакомцами, внимательно слушая их объяснения и все больше убеждаясь, что подобного войска не было на Земле ни в древние времена, ни в средневековье. Он мог подсказать тут немногое, отдельные частности, вроде оборудования секир колющими остриями, что являлось, в сущности, мелочью; главное же кантийские офицеры и военачальники постигли сами. Недаром они воевали сто, двести или триста лет!
Главным были строжайшая дисциплина, превосходная выучка и умелое комбинирование различных родов войск. Последнее обстоятельство Блейд полагал самым важным; по словам Мака, на нем была основана вся тактика и стратегия кантийских военачальников. Они руководствовались одним простым правилом: бить противника теми средствами, с которыми тот не умел бороться. А средств этих у них было вполне достаточно.
В состав имперской армии входила фаланга. Панцирные воины с огромными щитами и длинными двенадцатифутовыми копьями могли продавить вражеский строй и справиться с конной атакой; они умели ударять как единый кулак, разворачиваться, наступать плотной массой в пятьдесят-сто рядов или шеренгой, растянутой на мили и мили. Сомкнутый строй копьеносцев обычно поддерживала на флангах тяжелая пехота. Эти бойцы носили такие же доспехи, как у фалангитов, но щиты у них были поменьше, и основным оружием являлся меч, вернее — два меча: короткий, вроде римского гладиуса, и длинный, с прямым обоюдоострым клинком. Вместе с фалангой меченосцы являлись главной ударной силой кантийской армии, образуя что-то вроде подвижной крепости, способной маневрировать на поле боя с удивительной скоростью и точностью. Блейд поражался, наблюдая за совместными учениями фалангитов и мечников: они умели действовать не только порознь, но сливаться в единое сложное построение, в котором тяжелая пехота обрамляла квадрат фаланги со всех сторон и ряды копьеносцев были переслоены воинами с мечами.
Стрелки, штурмовые отряды и легкая пехота набирались в союзных и вассальных странах. Стрелки использовали и лук, и арбалет; праща считалась примитивным дикарским оружием. Каждый нес по два колчана, ловко орудовал кинжалом или легким топориком, у некоторых через плечо висели перевязи с метательными ножами. Пехотинцы имели на вооружении небольшие круглые щиты, легкие изогнутые клинки и дротики, которыми они пользовались с отменным искусством. Все эти солдаты носили кожаные панцири или кольчуги, как у альбагов, и передвигались, как правило, бегом.
Конные войска тоже были выше всяких похвал. Тяжелая панцирная кавалерия, катафракты, состояла из коренных кантийцев и ханбордов, разводивших подходящих лошадей — мощных, рослых, способных выдержать тяжесть закованного в железо всадника. Коней защищали прочные кольчуги; кавалеристы одинаково хорошо владели мечами и копьями; седла, стремена, уздечки выглядели вполне надежными и удобными — если сравнивать с тем же европейским средневековьем.
В легкой кавалерии, как и в пехоте, служили варвары. Пожалуй, наиболее крупный отряд был выставлен ситалла, недавно покоренными обитателями северных степей. Они были конными стрелками, исключительно маневренными и подвижными — их небольшие крепконогие лошадки могли мчаться словно ураган. Блейд знал, что эти степняки идут в поход не по своей воле и не ради добычи, войско, которое привели их вожди, являлось своеобразной военной контрибуцией, наложенной империей на захваченные земли.