Кауров чуть не поперхнулся вином.
– Я не танцую, – буркнул он, даже не повернув головы.
Кауров вложил в усмешку все презрение, на которое был способен, и масляно повторил:
– Господин не танцует. Может быть, вы меня пригласите? Вам же все равно?
Кира дернула плечиком:
– С чего это вы взяли? Я не люблю назойливых мужчин, так что не приставайте со своими танцами!
Тут же Кира схватила сумочку и быстро пронеслась к выходу. Конечно, она не собиралась убегать – ей просто надо было посмотреть, все ли у нее в порядке и чуть подновить помадой губы. Петрова побежала за ней следом, Кира это почувствовала.
– Пошли в подсобку, – потянула Ирочка Киру в сторону от ресторанного зала по длинному, плохо освещенному коридору.
– Ну, что будем делать? – сразу спросила она, когда они забежали в маленькую, точно лифт, комнатушку.
– Черт его знает! Мне нужно ему всего два слова сказать, а он… Видела же – пригласить хотела его на танец, так было бы удобно, так он, дурак, отказался. А теперь думаю…
О чем подумала Кира, для Ирочки навсегда осталось тайной, потому что в этот самый миг дверь в подсобку распахнулась и ворвался Тополевский. Вернее, не так. Он не ворвался, он уверенно вошел, пнув ногой дверь и прикрыв ее за собой.
– К стене! Обе! Руки за голову! – резко говорил он, размахивая маленьким черным пистолетом. – Учтите, мне терять нечего!
Почему-то и Кире, и Ирочке сразу показалось, что пистолет настоящий, но отреагировали они на него по-разному. Ирочка вся напружинилась, словно перед прыжком, а Кира попыталась разбойнику что-то сказать, не обращая должного внимания на оружие.
– Я вас специально…
– Я сказал – к стене! – рявкнул Тополевский.
Дальше произошло нечто непонятное – Тополевский резко вскрикнул и, потеряв равновесие, рухнул на пол – в подсобку влетел Кауров.
Пистолет выпал из рук Тополевского и отпрыгнул к ногам Ирочки. И пока она думала, что с ним делать, Кира с ревом накинулась на Каурова.
– Держи мафию! – верещала она, колотя изо всех сил по тугому лацкану кауровского пиджака.
Тот сильно прижал ее к себе, на короткий миг уткнулся ей в волосы носом и прошептал:
– Я успел, ты жива… Господи, как я рад!
А может, Кире только показалось, что она слышит такие слова. Тополевский пытался вскочить, но Кауров не дал, резким толчком вернул его обратно на пол и обернулся к Ирочке:
– Скотч принеси, у вас есть, наверное?
Ирочка совсем не собиралась тащить скотч. Она стояла у стены, чуть присев и вытянув руки, крепко сжимала пистолет и визжала как молочный поросенок:
– Кира, мать твою! Отойди! Дай я его пристрелю!
– Давай сначала другого, Каурова всегда успеем! – кричала Кира, все крепче прижимаясь к Каурову.
– Да кого она застрелит, он и не заряжен даже, – бубнил Тополевский, уткнувшись лицом в пол.
– Ну давайте же чем-нибудь ему руки стянем… – засуетилась Кира. – Кауров, отойди в сторону, нет, лучше к окну, ты еще не вышел из подозрения! Ира, ну с этим-то что делать?
Кончилось все тем, что Кауров снял свой галстук и крепко связал руки Тополевскому.
– Теперь его куда? – спросил он Киру. – Что ты с ним делать собиралась?
– Да уж, конечно, не водку вместе пить, как некоторые! – огрызнулась та. – Надо его ко мне домой тащить, вот что. Там он у нас и показания давать будет!
– Ага, разбежались, – буркнул связанный преступник.
– Кира… Да как же – к тебе? – испугалась за подругу Ирочка. – Мне еще работать и работать, а разве ты с двумя мужиками управишься?
– Со мной не надо управляться, я сам, – торопливо сказал Кауров.
– Ладно, вы меня здесь подождите, я сейчас отпрошусь, скажу, что у меня… что у меня аппендицит, – тут же придумала Ирочка, а потом просто махнула рукой: – А, без меня обойдутся! Поехали.
Конечно, ехали на машине Каурова. Как они доехали и как поднимались по лестнице, Кира в подробностях не помнила, в таком напряжении была, зато, когда Тополевского усадили на середину комнаты, прикрутив его покрепче поясом от халата к стулу, она неожиданно успокоилась.
– Давай, рассказывай, ты, что ли, мальчишку убил? – резко спросил Кауров.
Кира горько замолчала. Она так и не сумела произнести это слово.
– Убил? – переспросил Тополевский. – Да типун тебе на язык! Жив ваш пацан! Только фиг вы его от меня получите, варвары!
– Это… это мы варвары?! – захлебнулась от негодования Кира. – Это мы?!
– Говорите, что хотите, я больше слова не скажу! – рыкнул похититель детей и отвернулся к окну.
Тогда Кира, кипя от возмущения, подошла к столу и взяла фотографию, вытащенную Вадимом из компьютера.
– Хорошо, молчи, я сама тебе все расскажу! Вот, смотри! Видишь? Это настоящая мать Димки, Чеснокова Марлена, хотя никакая она не Марлена, а просто Елена Семеновна. Ну, это не важно. Теперь сюда смотри, видишь? Узнаешь? Да не можешь не узнать, это же Ушлый! Вот он-то и есть настоящий отец мальчишки!
Кауров нервно сглотнул, а Ирочка наморщила лоб: она плохо ориентировалась во всех этих именах и прозвищах. Зато Тополевский все больше вглядывался в снимок и наконец пролепетал:
– Фигня… Такого не может быть!
– Нет, это на самом деле так, – блефовала Кира. – А теперь рассуди сам – на кой черт мне с тобой возиться – сдам тебя этому самому Ушлому, а уж он-то найдет способ тебе язык развязать. Ну как – звонить?
Интересно, что Тополевский нисколько не испугался. А скорее даже обрадовался.
– Вон откуда такая хрень, оказывается… То-то я смотрю…
Он почему-то откинулся на спинку стула и начал хохотать, сначала негромко, а потом и во весь голос.
– Ну конечно, сейчас самое время веселиться! Я сейчас этому Ушлому обо всех твоих проделках расскажу, потом вместе смеяться будем, – разозлилась Кира из-за того, что этот убийца так легкомысленно отнесся к ее допросу. – Сначала расскажу, что ты похитил его сына. Потом расскажу, как ты тиранил Дарью и колол ножом самого Рускова. Потом можно будет посмеяться и над тем, как ты пристрелил друга своего Суслина. Или это ты, Кауров, постарался?
Тот только замычал и замахал руками.
– Стоп, – серьезно сказал, как прихлопнул, Тополевский. – Давайте начнем с того, что в этой истории я самый что ни на есть положительный персонаж.
– Иван Царевич, – подсказала Ира.
Тополевский завозился на стуле и нервно ее перебил:
– Вы же хотели послушать, так дайте рассказать! Я, конечно, не ангел, врать не буду, но мокрых дел на мне нет, можете поверить. А уж с детьми связываться – и вовсе самая чернуха. Я как раз и хотел мальчонку этого от жути избавить. Как все получилось…. Прибегает ко мне как-то раз Вовка Суслин, дрожит весь от нервов, с порога орет – выручай, мол, Санька, не знаю, что делать. Стал рассказывать, а у меня по спине мурашки поскакали. Короче, услышал он, что в одной благополучной семье матушка жутко приболела. Матушка молодая, работница успешная, и по всем меркам погибать ей никак не хочется. А для продления ее славной жизни необходимо орган достать. Ну, вроде как поменять – больной на здоровый. Ясное дело – операция не шуточная, больших денег требует, а самое главное, важно, чтобы орган этот вовремя достали и чтобы подошел он тютелька в тютельку: и по крови, и по всяким там тканям различным. А посему решили родители, что надо эти самые органы у своего сынишки позаимствовать. Другими словами, нашли родичи темные ходы-выходы, чтобы собственного сынка на органы пустить.
– Какая чушь! Да Русковы бы никогда!.. Отец бы скорее кого другого на органы. Уж я-то знаю! – не выдержала Кира.
– Вот и я так сказал, а мне Суслин говорит – дескать, папаша об этом сынке давно знал: он красавицей-мамашей от другого нагулянный, а потому печалиться он, конечно будет, но не так, как по жене, потому что она – основная добытчица в семье.
– Вот гад! – воскликнула Ирочка.
– И я то же самое сказал. Да только словами мальчишке не поможешь. Спрятать надо было пацана. Мы и решили с Вовкой парня умыкнуть. Вовка ко мне парнишку приволок, а я его к отцу своему отправил, в тайге отец у меня, лесником работает. Решили вернуть мальца, когда матери пересадку сделают, а если не выживет мамаша, тогда и вовсе отцу не отдавать. Стали ждать, и тут убивают Суслина. Я, ясное дело, затаился. Стал к матери мальчишки приглядываться, а она вроде как на операцию и не собирается, а возле нее менты хороводами ходят. Я еще и раньше пробовал с ней связаться, а она и на встречу вместе с ментами заявилась. Тогда я струхнул, а после и вовсе хреново сделалось – я же не дурак – стоит мне о мальчишке заикнуться, меня враз повяжут и смерть Вовкину на меня повесят – а чего церемониться, я же уголовник! Опять на дно залег. А дела с каждым днем все хуже и хуже. Смотрю, эта дамочка возле родителей пацаненка все время вьется, – кивнул он на Киру. – Я уже было и к ней решил подобраться, про паренька рассказать, а потом испугался – может, думаю, именно с ней про органы-то и договаривались? Короче, я не силен загадки разгадывать, решил просто выждать, а оно вон как обернулось!
– Так Димка-то где? – не утерпел Кауров.
– Я ж объяснил – у отца моего, в тайге. Только сразу говорю, пока с этой операцией вопрос не решится, не привезу парня. Пусть он и не родной этим живодерам, все равно не отдам!
Все вдруг встало с ног на голову. И не верить Тополевскому было трудно, тем более что и Димка живой, как он говорит, а если поверить…
– А кто же тогда убил Суслина, покалечил Олесю Носову? Кто Каурова подставил? У Дарьи все переворотил? Антона Рускова ножом пырнул? Кто? Это что получается – есть еще и четверый? Так это групповуха, так что ли? Нет, групповуху мне не взять, – пригорюнилась Кира.
Неожиданно резко вскочил Кауров и понесся из квартиры.
– Кауров, сволочь! Это был ты?!
– Кира… – опешил тот. – Я понимаю, от ненависти до любви один шаг, я только не понимаю, когда ты этот шаг сделаешь? Сидите здесь, никуда не выходите. Я быстро. Только прошу – без меня мужиков не впускать и не выпускать, ясно? Слышь, Тополевский, проследи.
Тот ответственно кивнул, нимало не заботясь, что сам уже битый час сидит привязанный к стулу.
– А кто из родителей хотел мальчика продать? Отец или мать? – спросила Ира.
– Я не знаю. Вовка просто говорил – родители.
– Я знаю. Димку хотела продать мать, вернее, мачеха – Дарья. И вообще, я тебе, Тополевский, наплела здесь такой узор… В общем, так – Ушлый никакого отношения к Чесноковой не имеет. Он просто вместе с ней сфотографировался, а сказала я так для того, чтобы тебе стало страшно и ты бы нам все выложил. На самом деле Димка родной сын Чесноковой и Рускова Антона. Потом Чеснокова кинулась на эстраду, и ребенок ей стал ни к чему, он остался с Антоном. Антон в скором времени женился и в семью пришла мачеха – Дарья Ивановна. Дарье не нужна была никакая операция, да и Димкины органы ей все равно бы не подошли – не родной он ей. Скорее всего, недуг был выдуман, она мастачка себе разные болезни приписывать, а от Димки просто избавиться хотела. Кто ее знает, почему? Мешал, наверное. Ты скажи, Тополевский, тебя, кажется, Сашей зовут? Так скажи, Саша, что вы Димке наплели, что он так безропотно уехал в тайгу? Неужели он домой не рвался? – спросила Кира.
– Да как же не рвался? Скучал, только я ему популярно объяснил – у матери на работе большие сложности, она за него очень боится и просила пока сына подержать в безопасности. Я про мать говорил, я же не знал, что она не родная. Он только спросил – долго ли ему в тайге жить, мы пообещали – недолго, и все.
– А что – нельзя было просто выпустить Димку? Посадили бы его в каком-нибудь парке на лавочку, и все дела… – недоумевала Ирочка.
– Выпустить было нельзя. Куда бы потом парнишку повели? Правильно – прямиком домой, а там его ожидали «любящие родители». И тогда бы точно – мы с Вовкой ничем помочь не смогли. Да я это и Леське рассказывал. Она же недавно ко мне прибегала, все крутилась вокруг этого вопроса, я ей прямо все и объяснил, думал, может, она на кого путного нас наведет. А она…
– А ее возле ресторана чуть до смерти не убили, она только позвонила и успела мне сказать, что все узнала. Но она жива, помаленьку в себя приходит, правда, к ней еще не пускают и говорить она не может, но ведь заговорит же!
Кира никак не могла поверить – неужели Тополевский в самом деле ни при чем? Нет, при чем, он даже Димку спас, но кто же тогда все затеял? И куда уметелил Кауров?
Звонок в двери раздался где-то часа через три, и в комнату к Кире ввалилась компания из трех человек и одной собаки.
– Вот, гостей вам привел, – радостно сообщил Кауров, придерживая рычащего Босса. – Они спали уже, пришлось пригласить сонных. Ну и Босса прихватил, не скучать же парню в одиночестве.
Кира поняла, что огромный дог был прихвачен явно не из-за скуки – Каурову так легче было довести «гостей» в полном составе.
– Присаживайтесь, – вовсю командовал бывший постоялец. – Нам вот товарищ сказки рассказывает на ночь глядя, вы тоже послушайте.
Дарья уселась на диван и настороженно обводила глазами всех присутствующих, Антон сел рядом, явно не понимая, что здесь происходит.
– Ну, давай, Саня, расскажи еще раз, – попросил Кауров.
Саня послушно пересказал все слово в слово.
– Ну? И кому из вас понадобились органы? – уперлась взглядом в Русковых Кира.
– Это какой-то бред, – побледнела Дарья.
– Это не просто бред! Это… скотина! Значит, он меня надуть… это какое-то недоразумение… – то гневно, то растерянно выкрикивал Антон.
– Что значит «надуть», господин Русков? – прицепился к слову Кауров.
– Ну… значит… был моим другом, а потом моего же сына… не цепляйтесь к словам!
Антон нервно вскочил, Босс тихо, но грозно зарычал.
– Господин Русков, не надо делать резких движений, собака не выспалась, я за нее не ручаюсь. Так что же? Не выдумал же Тополевский всю эту басню сам? Он хоть и благородных кровей, но фантазия у него, по всему видно, в страшном дефиците.
– Какой еще дефицит?! Вы верите ему и в чем-то подозреваете нас – Димкиных родителей?! – орал Антон, Дарья же сидела бледная, словно молоко, и Кира не на шутку струхнула, что сейчас ее снова покинет разум, теперь уже по-настоящему.
– Дима жив? – наконец спросила она.
– Да что ему сделается? – хрюкнул Тополевский и снова добавил: – Только я не отдам его, пока вы тут окончательно с этим делом не разберетесь.
– Пост… Постойте, Димка… Димка Русков жив?! – не мог поверить Антон Петрович. – Вы серьезно?!
– Рассказывай, – строго велела Дарья мужу, даже не повернув к нему головы. – Этому мужику не было смысла просто так увозить мальчика к своему отцу в тайгу. И потом, он мне правда звонил, а я пришла с милицией. Он выкупа не требовал, а мог бы, он тогда не знал, что телефон прослушивается. А если не из-за денег, и если Дима жив, значит, он говорит правду. Мне скрывать нечего, я про себя все знаю, теперь ты говори.
Антон теперь сидел на диване совершенно спокойно. Он даже попросил разрешения закурить, а когда зажег сигарету, уставился на Каурова:
– Я понять не могу, вы что от меня услышать хотите? Вы сами подумайте, ладно, Димку не будем брать во внимание, остальное-то как? Я вообще все время то в больнице был, то при обезумевшей жене… Я весь на виду. И самое главное – зачем мне воровать своего сына? Родного!
– Из-за денег, – глухо проговорила вдруг Дарья. – Ты думал, что Димку Катя возьмет. И не просто так, а за деньги.
– Что ты говоришь?! – вскинулся Русков. – Ты бредишь?!
– Теперь нет. Я и тогда не бредила, но мне просто в голову не могло прийти, что ты о нем говорил.
– Дашенька, – вдруг мягко проговорил Русков. – Ты еще немного потерпи, а потом, в восемь утра, мы к Игнатию Романовичу съездим, он же хороший психолог, тебе он нравился…
– Ну хватит, Антон Петрович, сколько уже можно ваньку ломать? – прервал его Кауров.
– Я не собираюсь с вами разговаривать! А тем более участвовать в ваших бреднях!
– Ну хорошо, тогда я сам расскажу. Кира, послушай внимательно, а то ты все время считала, что я ни на что не годен, – усмехнулся Кауров и стал рассказывать.
Рускову остался сын от Чесноковой вовсе не потому, что тот был страстно любящим отцом, а потому, что певунье годовалое дитя и вовсе не было нужно – надо было устраивать карьеру. Антон Петрович страшно негодовал, он даже собирался написать в прессу, однако скоро выяснилось, что Чеснокова платит мальчишке очень приличные алименты. Уж неизвестно, сколько она зарабатывала, вероятно, все шло в дело, включая тело, но скандал ей был не нужен, и дамочка просто осыпала сына деньгами… Это все меняло. Русков, который тихо отсиживался где-то в инженерном бюро за символическую плату, мигом сообразил, что на такие алименты не только сын, но и он сам сможет жить безбедно. Дима остался у отца. Дальше карьера певицы резко взлетела в гору, и денег стало еще больше. Это неправда, что Чеснокова умерла от передозировки: у нее были какие-то женские проблемы, но такое ведь неприлично расписывать малолетним фанатам, а тут и акцию против наркотиков устроили, короче, даже из смерти Чесноковой рекламу соорудили. А деньги на наркоту она не тратила, все они уходили сыну, а ее окружение не могло понять, куда исчезают тысячи долларов, почему артистке не хватает даже на приличный концертный костюм, откуда долги? Русков свои капиталы не афишировал. Он благополучно женился на Дарье, и та стала прилежной матерью для его сына. Правда, очень скоро их роли поменялись – Дашенька удачно устроилась на работу и стала получать приличную зарплату. Русков и вовсе осел дома, прикрываясь ребенком. Все текло плавно, пока не умерла Чеснокова. Деньги поступать перестали. И тогда Русков запаниковал. Ему были срочно нужны деньги, а ручеек иссяк.
– Подождите, Игорь, – прервала Каурова Дарья. – Вы все время говорите – деньги, деньги, но он же получал раньше, вы говорите, большие суммы, а тратить было некуда, мы же ничего особенно дорогого не покупали, и все, что у нас есть, куплено на мои, заработанные.