— Лисса, он опасен. Он мне не нравится. Пожалуйста, будь осторожна.
Она коснулась моей руки.
— Ты не забыла? Я вообще человек осторожный. А безрассудство — по твоей части.
Я от всей души надеялась, что дело по-прежнему обстоит именно так.
Однако позже, после школы, меня одолели сомнения. Я сидела в своей комнате, делала домашние задания и вдруг ощутила ручеек эмоций, который мог исходить только от Лиссы. Забыв об уроках, я уставилась в пространство, стараясь получить более детализированное представление о том, что с ней происходит. Если когда-либо и требовалось проскользнуть в ее голову, то именно сейчас, но я не умела контролировать этот процесс.
Нахмурившись, я стала думать о том, отчего обычно возникал такого рода контакт. Как правило, она испытывала настолько сильные эмоции, что они буквально врывались в мое сознание. Чтобы противиться этому, мне приходилось воздвигать и поддерживать что-то вроде ментальной стены.
Сосредоточившись на Лиссе, я постаралась убрать эту стену, задышала глубоко и ровно, очистила сознание. Мои мысли не имеют значения, только ее. Я должна открыть себя ей и позволить связи возникнуть.
Я никогда не делала ничего подобного прежде, у меня даже на медитацию не хватало терпения. Однако сейчас необходимость связаться с ней была так сильна, что я глубоко расслабилась и полностью сосредоточилась на одном. Я должна узнать, что с ней происходит, и спустя несколько мгновений мои усилия оправдали себя. Я оказалась внутри ее.
ДЕВЯТЬ
Я ворвалась в ее разум, снова видя и напрямую воспринимая то, что происходило вокруг нее. Мои худшие опасения подтвердились: она опять прокралась на церковный чердак. Как и в прошлый раз, ничто ей не помешало.
«Господи Всемогущий, — подумала я, — неужели этот священник не может позаботиться об охране собственной церкви?»
Сквозь цветное стекло вливался рассвет, и силуэт Кристиана отчетливо выделялся на его фоне: он сидел у окна.
— Опаздываешь, — сказал он ей. — Я уже давно жду.
Лисса притянула к себе расшатанное кресло и смахнула с него пыль.
— Я думала, директриса Кирова дольше задержит тебя.
Он покачал головой.
— Вовсе нет. Меня исключили из школы на неделю, вот и все. Что не помешало мне ускользнуть сюда, как видишь.
— Удивительно, что тебе так мало дали.
Солнечный свет вспыхнул в его льдисто-голубых глазах.
— Ты разочарована?
Она потрясенно смотрела на него.
— Ты же поджег другого человека!
— Нет. Разве на нем есть ожоги?
— Его всего охватило пламя.
— Я держал огонь под контролем, чтобы он не коснулся его.
Она вздохнула.
— Нельзя было делать этого.
Он выпрямился и наклонился к ней.
— Я сделал это ради тебя.
— Напал на человека ради меня?
— Вот именно. Он поставил в затруднительное положение тебя и Розу. Она отреагировала как надо, но я посчитал, что ей не помешает подмога. Кроме того, теперь все перестанут болтать об этой истории с лисой.
— Не надо было делать этого, — повторила она, глядя в сторону и явно не зная, как реагировать на такое великодушие. — И не говори, что ты действовал ради меня. Тебя нравилось так поступать. Какой-то частью души ты хотел этого.
Самодовольное выражение на лице Кристиана исчезло, сменившись нехарактерным для него удивлением. Может, Лисса и не телепат, но она обладает пугающей способностью понимать людей. Заметив его растерянность, она продолжила:
— Магическое нападение на человека запрещено — именно поэтому ты и поступил так. Тебя от таких вещей охватывает трепет.
— Идиотские правила. Если бы мы использовали магию как оружие, а не просто для всякой ерунды, стригои не убивали бы столь многих из нас.
— Ошибаешься, — решительно заявила она. — Магия — дар. Миролюбивый дар.
— Ну да, так говорят. Ты повторяешь лозунги, которыми нас пичкают всю жизнь. — Он встал и зашагал по ограниченному пространству чердака. — Так было не всегда, знаешь ли. Раньше мы тоже сражались рука об руку со стражами — столетия назад. Но потом посчитали, что безопаснее скрываться. И забыли заклинания нападения.
— Откуда же ты его узнал?
Он криво улыбнулся.
— Не все забыли.
— Твоя семья? Типа, твои родители?
Улыбка исчезла.
— Тебе ничего не известно о моих родителях.
Его лицо омрачилось, во взгляде появилось упрямое выражение. Может, большинство людей сильно опасались его, но по мере того, как Лисса вглядывалась — с восхищением — в его лицо, он внезапно стал казаться ей очень, очень ранимым.
— Ты прав, а я нет, — негромко произнесла она спустя некоторое время. — Извини.
Во второй раз за эту встречу Кристиан выглядел ошеломленным. Скорее всего, уже сто лет никто не извинялся перед ним. Черт, уже сто лет никто вообще не разговаривал с ним. И уж точно никто никогда не прислушивался к его словам. Однако он быстро оправился и обрел свою обычную самоуверенность.
— Забудь.
Неожиданно он остановился и опустился перед ней на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ощущение, что он совсем рядом, заставило ее затаить дыхание. Угрожающая улыбка изогнула его губы.
— И если честно, я не въезжаю, почему из всех людей именно ты так возмутилась, что я использовал запретную магию.
— Я из всех людей? Что ты имеешь в виду?
— Можешь изображать невинность, если угодно — и у тебя это очень хорошо получается, — но я-то знаю правду.
— Какую правду?
Она испытывала беспокойство и не могла скрыть этого ни от меня, ни от Кристиана. Он наклонился еще ближе к ней.
— Что ты используешь принуждение. Все время.
— Нет! — тут же воскликнула она.
— Конечно да. Я ночами не спал, пытаясь вычислить, как это вам удалось вырваться отсюда и поступить в среднюю школу без того, чтобы там не пожелали встретиться с вашими родителями. И наконец понял. Ты использовала принуждение.
— Это просто твои догадки, а доказательств у тебя нет.
— Я получил все требуемые доказательства, наблюдая за тобой.
— Ты наблюдал за мной… шпионил за мной… чтобы получить доказательства, будто я использую принуждение?
— Нет. На самом деле я наблюдал за тобой потому, что мне это нравится. Открытие насчет принуждения — просто бонус. Я видел, как однажды ты использовала его, чтобы получить отсрочку на задание по математике. И ты использовала его на госпоже Кармак, когда она хотела заставить тебя пройти дополнительное тестирование.
— Почему ты решил, что это принуждение? Может, я просто умею убеждать людей.
В ее голосе прозвучали вызывающие нотки — вполне понятные, учитывая ее страх и гнев. Вот только при этом она резким движением отбросила волосы назад, что — если я не ошибаюсь — можно расценивать как кокетство. А я не ошибаюсь… Внезапно я утратила уверенность.
Что-то в его взгляде подсказало мне, что он заметил это встряхивание волосами — как всегда замечал все, что касалось ее.
— На лицах людей появляется такое тупое выражение, когда ты говоришь с ними, — продолжал он. — И не простых людей — ты способна проделывать это с мороями. Наверняка и с дампирами тоже. Вот оно, безумие. Я даже понятия не имел, что такое возможно. В некотором роде ты — суперзвезда. Порочная, злоупотребляющая принуждением суперзвезда.
Это звучало как оскорбление, но его тон и весь облик, как и у нее, несли в себе оттенок кокетства.
Лисса не знала, что сказать. Он был прав. Все, что он говорил, соответствовало действительности. Именно ее способность к принуждению позволила нам обманывать власти и существовать в человеческом мире, не прибегая к помощи взрослых. И она же обеспечила нам возможность убедить банк разрешить Лиссе залезть в свое наследство.
И принуждение считалось в точности таким же дурным делом, как использование магии в качестве оружия. Почему нет? Это и есть оружие. Чрезвычайно могущественное, которым очень легко можно злоупотребить. Детям-мороям с пеленок вдалбливают, что принуждение — это очень, очень плохо. Никогда не учат использовать его, хотя технически все морои обладают такой способностью. Лисса просто случайно наткнулась на него — и влезла достаточно глубоко, — и, как верно заметил Кристиан, она могла воздействовать и на мороев, и на людей, и на дампиров.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она. — Выдать меня?
Он покачал головой и улыбнулся.
— Нет. Думаю, это клево.
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, с бешено колотящимся сердцем. Что-то в изгибе его губ не давало ей покоя.
— Роза думает, что ты опасен, — нервно выпалила она. — Она думает, может, это ты убил лису.
Не могу сказать, какие чувства я испытала, когда дошла очередь и до меня в этом странном разговоре. Некоторые люди опасаются меня. Может, и он тоже. Однако, очевидно, это было не так, судя по ноткам веселости в его голосе, когда он снова заговорил:
— Люди считают меня эмоционально неустойчивым, но, уверяю тебя, Роза в десять раз хуже. Конечно, этот факт удерживает людей от того, чтобы донимать тебя, так что я полностью «за». — Сидя на пятках, он отклонился назад, разорвав их почти интимную близость. — И черт меня побери, я не делал этого. Выясни, кто… и то, что случилось с Ральфом, покажется цветочками.
Это смелое предложение отомстить за нее не совсем разубедило Лиссу, но вызвало у нее внутреннюю дрожь.
— Не хочу, чтобы ты делал такие вещи. И я понятия не имею, кто виноват.
Он снова наклонился к ней и взял ее за запястья. Начал говорить что-то, но тут же замолчал, удивленно глядя вниз и проводя пальцами по слабым, еле заметным шрамам. Когда он снова посмотрел на Лиссу, на его лице возникло странное — для него — выражение доброжелательности.
— Может, ты и не знаешь, кто виноват, но что-то тебе известно. Что-то, о чем ты умалчиваешь.
Она смотрела на него, охваченная бурей эмоций.
— Тебе не обязательно знать все мои секреты.
Он снова перевел взгляд на ее запястья, отпустил их, и обычная холодная улыбка вернулась на его лицо.
— Нет. Полагаю, что нет.
Чувство мира и спокойствия снизошло на нее — чувство, которое, как мне казалось, только одна я могу ей дать. Вернувшись в свою голову и свою комнату, я обнаружила, что сижу на полу, глядя на учебник математики. По причинам, которые недоступны моему пониманию, я захлопнула книгу и швырнула ее об стену.
* * *Остальную часть вечера я провела в раздумьях — до тех пор, пока, как предполагалось, мы должны были встретиться с Джесси. Спустившись по лестнице, я отправилась на кухню — ее мне позволялось посещать, ненадолго — и заметила его, когда пересекала холл для посетителей.
Проходя мимо, я остановилась и прошептала:
— На четвертом этаже есть комната отдыха, которую никто не использует. Поднимись по лестнице на противоположной стороне от душевых. Встретимся там через пять минут. Замок на двери сломан.
Он так и сделал. Комната отдыха оказалась темной, пыльной, пустой. Тот факт, что с годами число стражей неуклонно сокращается, означал, что множество помещений пустовало — для моройского сообщества печальное обстоятельство, а для нас в данный момент очень удобное.
Он сидел на кушетке, и я легла на нее, положив ноги ему на колени. Все еще очень взвинченная после странного романтического свидания Лиссы и Кристиана, я хотела одного — хотя бы на время забыть обо всем этом.
— У тебя правда тут семинар или просто предлог? — спросила я.
— Правда. Выполняю задание вместе с Мередит.
Судя по тону, это его вовсе не радовало.
— Горе какое! — поддразнила его я. — Что, работать в паре с дампиром ниже королевского достоинства? Может, мне тоже следует оскорбиться?
Он улыбнулся, обнажив превосходные белые зубы и клыки.
— Ты такая сексуальная! Не то что она.
— Рада, что хоть чем-то хороша.
В его взгляде вспыхивали огоньки, рука, скользящая по моему бедру, источала жар. Однако прежде у меня было еще одно дело. Настало время маленькой мести.
— Мия, наверно, тоже, раз вы позволяете ей тереться среди вас. Она же не королевской крови.
Он игриво ткнул меня пальцем в икру.
— Она с Аароном. И у меня полно друзей не из числа королевских особ. И даже среди дампиров. Не такой уж я козел.
— Да, но тебе известно, что ее родители практически работают на Дроздовых?
Рука на моем бедре замерла. Я немного преувеличила, но он просто впитывал сплетни — и великолепно распространял их.
— Серьезно?
— Ага. Моют полы и все такое.
— Ух ты!
Я прямо чувствовала, как в его голове завертелись колесики, и вынуждена была скрыть улыбку. Все, семя посеяно.
Я села, придвинулась ближе и перекинула через его колени ногу. Обняла его и… он тут же забыл о Мие: включился тестостерон. Он страстно целовал меня — слюняво, по правде говоря, — прижав к спинке кушетки. Я расслабилась: что ни говори, это было первое приятное физическое «упражнение» за многие недели.
Так мы целовались довольно долгое время, и я не стала мешать ему снимать с меня блузку.
— Учти, никакого секса, — предупредила я его между поцелуями.
В мои планы не входило лишиться невинности на кушетке в какой-то занюханной комнате отдыха. Он остановился, задумался и в конце концов решил не давить на меня.
— Ладно.
Однако повалил меня на кушетку и лег сверху, целуя с прежней страстью. Его губы скользили по моей шее, и, когда острые кончики клыков, задели кожу, я не смогла удержаться, чтобы не испустить вздох возбуждения.
Он приподнялся, удивленно вглядываясь в мое лицо. На мгновение у меня перехватило дыхание, когда я вспомнила кайф от укуса вампира. Мелькнула мысль — а каково это, когда занимаешься сексом? Однако старые табу тут же взяли верх. Пусть у нас был не секс, но давать свою кровь во время этого тоже плохо, неправильно, грязно.
— Не делай этого.
— Ты же хочешь. — В его голосе чувствовались возбуждение и удивление. — Я чувствую.
— Нет, не хочу.
Его глаза вспыхнули.
— Хочешь. Почему… Эй, ты что, уже делала это прежде?
— Нет. — Я усмехнулась. — Конечно нет.
Взгляд его потрясающих голубых глаз был прикован ко мне, и я снова почти видела, как позади них крутятся колесики напряженных раздумий. Джесси, может, склонен флиртовать и к тому же распускает язык, но он не дурак.
— Ты ведешь себя так, будто знаешь, что это такое. Ты возбудилась, когда я коснулся твоей шеи.
— Ты замечательно целуешься, — возразила я, хотя это не полностью соответствовало действительности. Слишком уж он пускал слюну. — Тебе не кажется, что все знали бы, если бы я кому-то давала кровь?
Его внезапно осенило.
— Нет, если ты делала это, пока вы были в бегах. Ты давала кровь Лиссе?
— Конечно нет!
Однако он раскусил меня и понимал это.
— Другого быть не может — у вас же не было «кормильцев». О господи!
— Она находила их, — соврала я, придерживаясь той версии, которую мы скормили Наталье, а она потом распространяла. До сих пор никто — за исключением Кристиана — не ставил ее под сомнение. — Многие люди соглашаются.
— Конечно, — с улыбкой сказал он и снова приблизил рот к моей шее.
— Я не «кровавая шлюха»! — взорвалась я, отталкивая его.
— Но ты же хочешь! Тебе нравится это. Всем девушкам-дампирам нравится.
Его зубы снова коснулись моей кожи. Такие острые. Такие восхитительные. Возникло чувство, что враждебность лишь усугубит ситуацию, и я решила поддразнить его.
— Перестань. — Я провела кончиком пальца по его губам. — Говорю же, я не такая. Но могу подсказать тебе, что еще можно делать ртом.
В нем проснулся интерес.
— Да? Типа?..
И в этот момент дверь открылась.
Мы отпрянули друг от друга. Я была готова к столкновению с любым учеником или даже надзирательницей. Но вот к чему я не была готова, это к встрече с Дмитрием.
Он ворвался внутрь, как будто рассчитывал обнаружить нас там, и в этот ужасный момент, когда гнев клокотал в нем, точно буря, я поняла, почему Мейсон назвал его богом. Во мгновение ока он пересек комнату и, схватив Джесси за рубашку, почти оторвал его от пола.
— Как вас звать?
— Д-джесси, сэр. Джесси Зеклос, сэр.
— Мистер Зеклос, у вас есть разрешение находиться в этой части корпуса?
— Нет, сэр.
— Вам известны правила общения здесь особ мужского и женского пола?
— Да, сэр.
— Тогда, смею надеяться, вы уберетесь отсюда как можно быстрее, прежде чем я отдам вас в руки того, кто соответствующим образом накажет вас. Если я когда-нибудь снова увижу вас в подобной ситуации, — Дмитрий кивнул на меня, съежившуюся на кушетке, полуодетую, — то накажу вас лично. И это будет больно. Очень больно. Я понятно объясняю?
Джесси сглотнул, широко распахнув глаза. Вся его бравада исчезла. Одно дело — хорохориться в обычной ситуации, и совсем другое, когда тебя держит за шкирку по-настоящему крутой, по-настоящему высоченный и по-настоящему взбешенный русский парень.
— Да, сэр.
— Тогда вон.
Дмитрий отпустил его, и Джесси вылетел из комнаты быстpee, чем Дмитрий ворвался в нее, — если такое вообще возможно. Потом мой наставник повернулся ко мне с угрожающим блеском в глазах. Он не говорил ничего, но злость и осуждение читались в них совершенно отчетливо.
И потом все изменилось.
Как будто он оказался застигнут врасплох, как будто никогда прежде не замечал меня. Будь на его месте любой другой парень, я бы сказала, что он внезапно воспылал ко мне. Во всяком случае, он определенно изучал меня — мое лицо, мое тело. Тут я вспомнила, что на мне только джинсы и лифчик — черный к тому же. Я знала, что в этой школе не так уж много девушек, которые выглядят в лифчике так хорошо, как я. Даже парень вроде Дмитрия, полностью сосредоточенный на своих обязанностях, тренировках и все такое, не мог не оценить этого.